Небесное светило

      Утром Джисон испытывал стыд за своё внезапное пьянство, которое имело последствия в виде головной боли и пересохшего рта. В дополнение кружилась голова, и глаза ослепли от совсем неяркого света в комнате. Он ощутил неприятный запах, исходящий от него, который распространился по всей комнате без открытого окна.       Единственное, за что он благодарен себе, так это то, что он ничего не натворил и сам мирно лёг спать. Кажется, что он снова вспоминал свою покойную мать, которая не выходила у него из головы. Ведь сегодня был бы её день рождения, и каждый в доме будет поздравлять, но не её, а его.       — Здравствуй, прости, что сегодня поздно и не помог тебе, — поздоровался Хан с Чанбином, который уже заканчивал убирать двор.       — Джисон-а, что же ты снова сделал вчера, что господин вышел из твоей комнаты недовольным? — поднял красные от пыли глаза кибу.       — Какой господин? — недоумевал парень, смотря на друга с непониманием и недоверием.       — Господин Ли заходил к тебе вечером, а спустя короткое время вышел весь злой, со сбитой шляпой и сжатой челюстью. На него так страшно смотреть, когда он зол, постоянно взгляд падает на футляр.       — Я ничего не помню, — Хан держался рукой за голову, жмурясь в попытке что-то вспомнить. — А вдруг он мне опять сказал что-то? Не стоит спорить, что язык господина очень острый и хитрый. Любит он простых людей обижать, и я попадаюсь на это легко, — он помотал головой и недовольно цокнул на самого себя же.       — Не говори так, Джисон-а, твоей вины ведь будет больше, даже если это не так, — качал головой Чанбин, рассматривая потрепанного и сонного друга.       «Какое тело крепкое у господина, что он может много выпить и даже не пошатнуться в походке своей, а она у него гордая и твердая, под стать характеру», — подумал про себя бедный парень.       Весь день Хан прятался от людей или от стыда, боялся, что сказал или сделал что-то лишнее для своих нун или других уважаемых господ. Но от глаз родных он убегал не только из-за этого, сколько из-за их внимания к сегодняшнему празднику — день рождения матери, светлой и печальной души её.       — Джисон-а, ты почему с цыплятами весь день проводишь, а не с нами? — заглянул к Хану отец Чанбина. Хан сидел в небольшой деревянной постройке, отведенной специально для домашних животных.       Мужчина что-то держал в своих ладонях, тщательно прикрывая вещь, чтобы не выдать раньше положенного. Его улыбка всегда ласковая, как и глаза на морщинистом и загорелом лице. Джисон бы хотел звать его отцом, но он не может делить с Чанбином такое место, поэтому всегда называет дядей.       — Спокойно тут и никого нет, — отвернулся парень, смотря на пищащих цыплят, чей пух ещё бледно-желтый и редкий.       — Хотел сказать, что ненавистных тобою господ здесь нет? — хрипло посмеялся мужчина и прошел внутрь. Он подсел к парню, также поглядывая на бегающих цыплят.       — Все они одинаковые, как бы Вы меня не переубеждали, аджосси, — Хан рисовал на песке узоры тонкой палочкой, которую подобрал со двора.       — Как ты ещё мал, раз держишь обиду не за себя, а за покойную красавицу. Но поверь, что есть люди добрые с любым статусом. Много историй, когда богатые бедным помогали или любили их всем нутром, в обиду не давали, — аджосси потрепал волосы юноши, пытаясь его подбодрить.       — Что это? — удивленно отодвинулся Джисон, когда мужчина протянул ладонь свою с небольшим потрепанным мешочком, который завязан бечевкой. — Нет, Вы что-то приготовили для меня, не нужно! — Хан махал руками и вертел головой.       — Возьми, купи себе ханбок новый или сапоги, а то твои уже не первый год ношенные, — мужчина всё протягивал мешок вперед, как бы говоря «бери».       Джисон знал и видел по глазам, как аджосси любит его матушку, и, кажется, ее любил он, как никого больше, поэтому привязался к Хану и стал ему заменой родителей, за что он чрезвычайно благодарен.       — Спасибо Вам! — Хан взял вещь с монетами и быстро поклонился до самой земли, его сердце тронуто таким добрым жестом.       — Бери с собой нуну и отправляйтесь на рынок, купите себе что-то хорошее, но практичное, чтобы надолго хватило и вам понравилось. Чжиён ходит в шелках от господ, а сама всё откладывает, пора бы и ей немного улыбнуться.       Хан не мог сдержать своей радости и благодарности, поэтому обнял мужчину и быстро выбежал во двор, забывая о причине своих горьких мыслей.       — Нуна, милая, пойдём же со мной на рынок, тебе купим платок шёлковый, а мне книгу новую, — Хан довольный прибежал к сестрице, которая учила младших письму.       — Выводи кисть выше, касайся сначала кончиком, а потом полностью нажимай всем ворсом, — не в первый раз объясняла девушка правила каллиграфии.       Она отвлеклась на Хана, приветствуя его улыбкой.       — Джисон-а, если ты хочешь, то и я хочу, — Чжиён подозвала свою замену в виде других старших сестер и сама ушла за своим мешочком.       Рынок находится рядом с домом Кисэн, что однозначно удобно для совершения покупок: еды, вещей и прочей мелочи. Также сюда частенько приезжают учителя, которые всегда нужны для подрастающих кисэн, чтобы воспитать в них грамотных и интересных девушек, под стать господам. Кисэн почти как жены, но они вечные невесты.       — Опять этот господин, он меня словно преследует, — покосился на знакомый силуэт Хан.       — Не бойся, он тебя ещё ни разу не обидел, да и других тоже, — успокаивала нуна, рассматривая драгоценные предметы одной из палаток.       — Поэтому кисэн его обходят стороной? — допрашивал Джисон, прячась за ткани одежды.       — Необщительный он просто, всегда строго смотрит и лицо угрюмое, но глаза его светлые, сам посмотри. Я-то сразу вижу, злодей ли и погубить хочет, или же душа в смятении.       Хан лишь фыркнул, отвернувшись в сторону, где была его знакомая палатка с книгами и рукописями. Парень читал всю свою жизнь, находя в книгах кладезь знаний и яркой жизни. Незамысловатые сюжеты его завлекали, создавали целый мир свободы, драматичной романтики и светлой любви. Он даже когда-то мечтал защитить девушку от какого-нибудь негодяя, спасти её и подарить свободу и своё сердце, но со временем мечты стали превращаться лишь в повод для шуток над своей наивностью и верой в справедливость.       — Ну что, юнец, всё свою коллекцию прочитал уже? — с любопытством спросила старая торговка, которая даже по меньшей цене продавала книги Хану за его вежливость и ум.       — Да, и не один раз, но есть у тебя что-то, что я прочесть давно хотел, — Хан бегал глазами по названиям, ища приглянувшуюся обложку.       — Она дорогая, — настороженно проговорила женщина, указывая на цифру.       — Знаю, это мне подарок от аджосси, хочу с умом потратить, — руки сами потянулись к сборнику стихов с раскрашенным твердым переплетом.       Ветки вишни раскинулись на половину обложки, разбрасывая свои нежно-розовые лепестки, которые путались в волосах нарисованной девушки. Хан рассматривал пейзаж и гладил большим пальцем шершавое покрытие. Этот сборник ему приглянулся давно, а впервые он услышал о нём от господ, когда они хвалили проницательность и тонкость натуры, писавшей эти стихотворения.       — Читать умеешь? — послышался над головой знакомый надменный голос.       Хан даже не обернулся, он игнорировал господина Ли, в то время как торговка поклонилась и цыкнула в испуге на Джисона. Господин Ли взглянул на книгу в руках юноши и сразу вспомнил пару строк:       — Крылья сизой стаи журавлей Открыли для меня свободу       — Увы, мы разные с птицами кровей Но вечность буду воспевать им оду, — закончил Джисон, знавший это наизусть.       Господин Ли приятно удивился и похвально кивнул головой, но в ответ он лишь получил холодный взгляд от Хана, хотя проблеск самодовольства в них виднелся. Джисон достал из мешочка пару монет, отсчитывая на ладони необходимую сумму. Он протянул деньги, но господин Ли небрежно убрал его запястье.       — Береги деньги, не будь глупцом. Я куплю тебе эту книгу, если потом расскажешь наизусть одно из моих самых любимых стихотворений, — протягивал монеты господин, не глядя на Хана и его раздражение.       — Я и сам могу купить, и с чего бы мне для Вас учить что-либо? — Джисон хотел оттянуть господина за рукав чогори, но не мог, потому что он простолюдин и не смеет касаться высшего.       — А то, — молодой господин взял в руки новую книгу и резко повернулся к юноше, наклоняясь к его раздраженному лицу, — что кисэн всегда учатся и угождают своим господам, — он прищурился на Хана, зная, как того это злит.       — Я Вас понял. Спасибо большое за подарок, — Хан ответил сдержанно и следом поклонился, касаясь пальцами самой земли.       Джисон не мог терпеть такое отношение от господина и подарок принимать не хотел, иначе попадет в его колючую ловушку и вдобавок будет ему должен. А что господин Ли просить сможет у бедного парня, у которого кроме самого себя за душой ничего нет? Хан не хочет об этом думать, но сквернословные истории, ходящие вокруг него и господина Хвана, пугают и загоняют в тупик. Его фантазия слишком яркая и буйная, как волна, роняющая свою силу на берег без предупреждения. Он уже видит себя схваченным и спрятанным в доме одного из господ, где из него извлекают жизнь своими способами.       Хан просто надеется, что господин Ли лишь играет с ним, придавливает к самой холодной и твердой земле, восхваляя себе подобных своим статусом господина. Юноше хоть и сложно держать себя в руках, особенно свой честный язык за зубами, но когда он увидел светящиеся глаза у нуны и дорогую вещь в её ладошках, то решил всё-таки слушать господина, чтобы Чжиён и дальше улыбалась и не знала бед из-за Хана.       Нуна быстрыми шагами поторапливалась к братцу и господину, чтобы не оставлять их долго одних, пока не случилось ещё чего-нибудь.       — Спасибо ещё раз, господин Ли! — Чжиён сдержанно улыбнулась, хоть и была крайне рада тому самому шелковому платку, который подходит ей для праздничного наряда. Именно этой вещи ей давно не хватало, теперь же набор собран.       — Надень его, когда будешь исполнять танец с мечами, — нежно улыбнулся господин Ли, выпрямляясь и отходя от удивленного Хана. — А ты, — он обратился к Джисону, который игнорировал его своими глазами, — выслушай мои пожелания: твой голос низкий и тёплый, но он может легко как и вознести рифмы к высотам, что слова подступают к самой груди, так и испортить всё грубостью и резкостью. Сделай же так, чтобы душа трепетала и сердце билось от сладкой тоски.       — Выбирайте любое, — Хан протянул свою книгу, которую цепко держал пальцами.       Господин не стал брать вещь, он знал все строки, их расположение, шрифт и цвет страниц наизусть, словно он и является создателем этого сборника.       — Какая решимость в твоих глазах, — усмехнулся господин. — «Мыс», возьми его.       Господин отвернулся и медленно пошёл в противоположный конец рынка. Ветер донес его запах до Чжиён и Хана. От него исходит свежесть и пряности, каких нет в их доме.       — Нуна, твой платок — дело рук господина? — нахмурился Хан.       — Да, Джисон-а, как и твоя книга. Разве это не чудесно, что господин смягчился и купил нам подарки? — не могла сдержать своей радости девушка. — Должно быть, господин Ли почувствовал стыд, когда другие господа дарили вам украшения вчера, — Чжиён рассуждала вслух, любуясь вещицей.       — Какой стыд?! У него на лице написано, что он испытывает наслаждение, когда нам подачки со своего плеча кидает! — грубо отрезал Хан, шагая вперед.       — Джисон-а, какой ты злой в последние дни, неужели ты совсем не уважаешь тех, кто выше тебя? Не будь таким и делай то, что говорят, — негодовала нуна, смотря в затылок младшего.       Она искренне желала ему добра, но его поведение сбивает её с толку, ведь господин Ли в её глазах самый обыкновенный, лишь отличается замкнутостью и мужской красотой с какими-то необычайно мягкими чертами на его розовых губах и потухших глазах.       Хан не проронил ни слова, не желая спорить с нуной и открывать ей глаза на истинные намерения господина, который лишь делает подачки, словно простолюдины не люди, а какие-то собаки, которым бросают кости с набитого мясом стола, мол, ешьте, и на большее вам никогда не посягнуть.       В такой гнетущей тишине они и дошли до дома, снова готовясь к приёму господ, которые ходят сюда каждый день. Хан решил поговорить с другом, показать ему «подарок» и заодно рассказать, что он должен что-то там учить.       — Хён, смотри, — Хан протянул другу книгу.       — Это та самая, о которой ты мечтал, когда мы были на рынке? — улыбнулся Чанбин, плохо способный читать.       — Да. А знаешь откуда? — уголки губ Джисона враждебно приподнялись и оголили зубы.       — Неужто не ты её купил? — насупился кибу, смотря вопросительно на друга.       — Великий господин Ли, — с важным видом прикрыл веки Хан и сложил ладони вместе, как при молитве.       — Просто так? — не верил Чанбин.       — Почти, при одном условии — я должен выучить стих и рассказать ему.       — Как же это славно, Джисон-а! У нас нет лучших в этом деле, только ты и Чжиён. Но зачем ему твое чтение? Не верит ли он, что ты способен?       Хан кивнул, потому что Чанбин подумал о том же, о чем и он. Потешается господин и думает, что Джисон лжёт ему, что кисэн образованы достаточно, чтобы стать им равными.       — Сдаст он меня, ослушайся я его. Я выучу всё, чтобы показать ему, что он ошибается в своих мыслях. Он ещё удивится, — Джисон почувствовал азарт, и он не может себя унять, думая лишь о том, как показать себя и защитить родных.       Он может только мечтать, чтобы господин Ли извинился перед ним. Тот ведь убежден в том, что подобные Хану только говорить и могут, а на деле не стоят и грязного гроша. Но юноша обижен и не позволит слетать подобным словам с уст господина.       Вечером Хан не услышал звенящего голоса господина Хвана, а значит, гости не пожаловали к ним в этот раз. На облегчение и спокойствие юноши. Парень сел у окна, сложил руки на раме и любовался безоблачным глубоким небом, обводя звёзды глазами. Весь день он потратил на то, чтобы прочитать несколько страниц купленной книги и найти тот самый стих. Хану он не приглянулся так, как должен был, по мнению господина, зато он нашел другой, который куда больше привлек его внимание.

***

      Господин Хван сидел в своих покоях, заполняя комнату дымом. Он смотрел на бумаги, разбросанные на столе, и не мог понять, почему именно он должен заниматься делами своих пожилых родителей.       — Скука. Снова всё переделывать и снова отправляться в соседнюю провинцию, чтобы исправить это непростительное безобразие, — устало вздыхал господин Хван, не желая даже смотреть на бумажки.       — По крайней мере, ты всё ещё живешь в этом доме после всех угроз твоего отца выгнать тебя за распутство, — не пытался подбодрить господин Ли.       — Неужели и ты думаешь, что мне нужна жена, чтобы остепениться? — пухлые губы растянулись в ухмылке.       — Тебе всегда смешно с их слов, но прислушайся к ним хоть раз.       — И раз был, и два было, — отрезал господин Хван, складывая бумаги в ровную стопку. — Не нужна мне жена, не смогу я стать примерным мужчиной для неё, а зачем тогда я ей буду нужен? — задал риторический вопрос мужчина, смотря куда-то в стену.       — Знаю, знаю, что ты всегда будешь искать веселье в телах мужчин, — с пониманием проговорил господин Ли, хорошо знавший друга.       — Я бы и сам давно ушёл, но не могу жить один. Будет мой дом всегда наполнен не только слугами, которые снуют туда и сюда, но и кисэн, — печально делился господин.       — Жаль мне тебя, нашёл ты страсть в мужчинах и не помочь тебе избавиться от этого, — господин Ли спрятал холодные руки в свои широкие рукава. — Тебе пора жить одному, как я. Тогда никто не будет следить за тобой.       — А дела? — нерешительно спросил господин Хван.       — Заберёшь их с собой, и ничего не изменится, — молодой господин допивал горячий травяной чай.       — А где ж твоя невеста? — с укором спросил приятель, не желая более беспокоиться о своем будущем и репутации мужелюба.       — Не нашёл ещё, значит, к чему торопиться?       — Ты прав, как всегда во всём прав. Поэтому, пока мы молоды, нам стоит наслаждаться свободой и любовью юных дев, — сладко проговорил господин Хван и затем зевнул.       Господин Ли, завидя сонного друга, поторопился домой, оставляя его на попечительство заботливых слуг. Сам же он отправился в свой дом, думая о своих делах, которые ждут его каждый день. Он единственный сын в своей семье, многое он обязан делать, и многого от него ожидают. Посему он не может подвести свою фамилию, хоть страстно хочет отречься от неё.       Дом господина, в котором он уже давно живёт один, просторен и грациозен. Двор убран и чист. Постройка довольно старая, но крепкая. Здесь живет не один слуга, но гости приезжают редко, боясь разгневать господина Ли неправильным словом или плохой вестью. Репутация и слухи – вещи грязные. Они ярче и быстрее молнии, страшнее грома, портят человеку жизнь, нависают тучей над будущим. Но, кажется, господин Ли совсем не был озабочен ими, а о некоторых даже не догадывался. Он умен, беспристрастен и не нуждается в чьей-то компании или в добром слове. Ему хватает активного друга, о котором тоже ходят грязные разговоры. Но тот лишь смеётся и сам подливает масла в огонь, придумывая вокруг себя образ самого настоящего извращенца.       — А может, всё-таки нужна мне жена?.. — спрашивал сам у себя господин Ли, лежа в своей темной комнате.