Небесное светило

      Хан испытывал стеснение в чужом доме, где за ним ухаживали, как за гостем, хотя он является таким же, как и все остальные слуги в доме. Единственной отрадой служил Сумин, который менялся с Джисоном и иногда присматривал за господином ночью, пока Хан спал. Сумину стало жаль юношу, который не сводил глаз с господина Ли, ухаживал за ним и честно выполнял его просьбу, не пытаясь уйти даже за пределы ворот. Ему было достаточно того, что Чихве пришла спросить о его делах, поэтому не волновался, что нуна и Чанбин не поймут его. Парень старается не попадать в беды и доказывает это своими поступками.       Когда снова тревожный сон господина Ли повторился, и он вновь закашлялся без ведомой на то причины, то Хан не выдержал и захотел узнать хоть что-то о молодом господине. Грязные слухи ходят, разносятся толпой, но сам юноша ни разу не видел ничего подобного. У господина Хвана тот смирно сидел в стороне и не принимал никакого участия в чужих забавах. Своей катаны он ни разу не достал из ножен и даже самого Хана хоть не всегда, но терпит.       Вечером после ужина Джисон осторожно обратился к Сумину, когда все остальные покинули комнату:       — Аджосси, почему господин Ли такой? — юноша наклонился чуть ближе к слуге, надеясь, что тот утолит его любопытство.       — Почему, Джисон-а, ты спросил об этом? — Сумин видел жалость в глазах напротив и догадался, что Хан испытывает тревогу за господина, что определенно радует.       — Ну, ничего я о нем не знаю, а сам в его доме живу и его состоянием пользуюсь... Неправильно это, — почесал затылок юноша.       — Добр и честен. Другой бы давно уже нажился на господине, а ты всё ждешь, пока он очнётся, и свое дело преданно выполняешь, — улыбнулся мужчина, допивая чай.       — А как же иначе? Меня так воспитали. Нельзя же обманывать господ, тем более, когда тебе услугу оказали. Её нужно вернуть!       — Верно говоришь, — хрипло посмеялся Сумин, восхищаясь юношей и его мыслями.       Жалко его стало. Ведь старший слуга всё знал о Джисоне, о потерянной матери и сбежавшем отце. Поэтому решил поведать немного о своем господине и пролить на него свет, надеясь, что тот не будет гневаться на разговорчивость старика.       — Расскажу я тебе, но только обещай, что не сдашь меня, — прищурился мужчина на радостного Джисона.       — Что ты, аджосси! Не буду! — поклонился Хан и вдобавок положил руку на сердце.       — Верю тебе, Джисона-а, — ответил Сумин и приступил к истории:       — Я давно прислуживаю семье Ли, ещё до рождения Минхо. Всегда у них неспокойно в семье было, а маленький Хо это остро воспринимал. Помню, что родители его часто ругались, и всякий раз мальчишка убегал к себе в комнату и запирался там. Он брал книжки, которые ему госпожа дарила, и пытался читать вслух, чтобы не слышать ничего вокруг. Больно было смотреть, как господин избегает своего сына, презренно стреляет глазами и грозно хмурится на него. Не любит старший господин Ли своего Минхо. Только госпожа все пеклась о нем, да плохо получалось, — мужчина остановился и с укоризной покачал головой, вспоминая всё, что видел в детстве господина Ли. Сердце его снова сжалось и заболело за воспитанника своего, который уже стал совсем взрослым, но счастья не обрел.       — Отчего же его не любили? — не понимал Хан, который внимательно слушал историю, пока его нутро заполнялось состраданием.       — Не могу точно сказать. Нельзя о таком всякому знать. Госпожа всё безуспешно старалась угодить своему мужу, чтобы тот гордился сыном и ею тоже. Но сделать этого не получалось. Минхо в своем доме словно чужим был: людей много, ходят и смотрят за ним, а он совсем один. Старший господин Ли всегда прикрывался работой, не мог смотреть на своего сына. Да и Минхо надоело это так, что он перестал общаться с услужливой матерью и безразличным отцом. Ждал он своего совершеннолетия, чтобы сюда быстрее перебраться и не видеться с ненавистной семьёй.       Хан нахмурился и сосредоточился на тихом голосе Сумина и его неспешном повествовании. Не думал он, что семья может не любить и не заботиться о своем чаде. Несправедлива судьба оказалась не только с Ханом, что лишь добавило господину светлости.       — Наверное, много его обижали? — посмотрел Хан на старика, притягивая свои пальцы к раскрытым губам, представляя плохие сцены.       — Да, Джисона-а, и такое было, — прикрыл веки старик. — Пока господин рос, то набрался он не только хорошего, но и плохого. Тогда и невзлюбили господина Хвана за его детские проказы. Принялся маленький господин Ли защищать своего нового друга. Но старший господин не щедр на слова и похвалу. Поэтому, не долго думая, огрел он сына своего и только хуже сделал, окончательно испортив их отношения, — Сумин вздохнул и потёр морщинистую переносицу, поглядывая на угасающую свечу.       Знал он куда больше, чем рассказал Джисону. Но делиться чем-то более было бы неправильным и неуважительным по отношению к господину Ли, который и так будет не в восторге от поступка старика.       — Неужели нет у него никого? — с надеждой спросил Хан, чувствуя встревоженность за господина.       — Господин Хван — его верный друг. Но ты ведь сплетни слышал, поэтому нет более никого, — уверенно сказал старик, сам тоже слышал всю эту ложь, которая кружится вокруг его честного господина.       — Он ведь не мог никого убить, да? — почти шепотом спросил Джисон, внезапно вспомнивший и об этом.       Но не успел Сумин ответить, как громкий кашель донёсся до них сверху. Джисон и Сумин тут же отправились проведать господина, желая видеть его в трезвом здравии и светлом настроении. Хан уважительно уступил место пожилому слуге, чтобы тот первым подошёл к своему хозяину, а потом уже и зашёл сам. Господин Ли сбросил с себя одеяло, избавляя тело от лишнего жара. Он всё так же лежал на полу и лишь повернул голову в сторону вошедших.       — Вот так до вас и не докричишься, — хрипло и грозно проговорил господин, но, завидя виноватые лица, сразу же смягчился и слабо улыбнулся.       — Господин, как Вы себя чувствуете? — Сумин сел рядом с мужчиной, осматривая его лицо и распахнутое тело.       Джисон робко присел рядом и опустил глаза в пол, чтобы не смотреть на вырез халата и не смущать господина, ибо это дерзость с его стороны.       — Лучше мне, лучше. Спасибо, что беспокоились. А ты, — молодой господин обратился к Джисону, запахивая ткань и осторожно приподнимаясь на локтях, — неужели тоже за мной ухаживал? — но он не дождался ответа, сам сказал первым:        — Спасибо, что выполнил просьбу мою.       — Как же я мог отказать Вам? Я рад, если с Вами всё хорошо, — несмело посмотрел Хан в блестящие глаза господина.       Щеки господина ещё горели, и голова кружилась, но аппетит медленно возвращался и желание двигаться тоже. Однако лекарь запретил вставать и заниматься работой, поэтому остаток вечера тот ворчал, но смиренно лежал на своем месте. Господин не помнил, как его одолел такой длительный сон. Он не помнил, какие сны не давали покоя, но имел стойкое ощущение, что на него постоянно смотрели чужие глаза и трепетно касались холодные ладони.       — Джисона-а, что же ты домой не бежишь? — шутливо спросил господин, поглядывая на парня, который выполнял свою работу.       — Не успели Вы мне ещё напакостить, — так же смеясь ответил Джисон. Но он помнит колкости, которые говорил ему господин, и как он сам отвечал ему.       Господин тихо рассмеялся, не принимая слова Хана в обиду.       — Не нудно тебе было в моём доме?       — Нет, господин. Я сидел здесь, мне не было нудно, — Хан прокрутил полотенце.       Капли ледяной воды звонко ударились о воду в тазу, наполняя комнату журчанием. Юноша спешно поднялся и подошёл к господину. Он сел сбоку и, не смотря ему в глаза, положил на лоб холодную ткань. Молодой господин прикрыл веки и тяжело выдохнул, жмурясь от мороза, прокатившемуся по телу мелкой дрожью.       — Должно быть, нуна не один раз приходила к тебе, чтобы забрать в дом обратно?       — Приходила Чихве, беспокоилась обо мне, — подтвердил Хан, усаживаясь рядом, уже по привычке наблюдая за лицом господина Ли.       — Теперь же ты свободен. Знаю, как тебе не нравится быть рядом со мной, — горько усмехнулся мужчина, не открывая глаз, по которым стекают капли воды.       — Не говорите такого, господин. Тем более Вы были без сознания, — не в обиду сказал Джисон, сразу же смотря на приподнятые уголки губ господина.       — С трудом я верю тебе, а врать ты не умеешь. Что же ты делал здесь?       — Всё, что говорил лекарь, а днём помогал садовнику или другим слугам, чтобы просто так не сидеть. Ведь днём Ваш жар спадал, и Вы крепко спали, — Хан перебирал подол своего халата, пока его мысли крутились вокруг господина и его истории, которая никак не давала покоя.       — Вот как. Похвально с твоей стороны.       Господин Ли всё не мог понять резкой смены поведения Джисона, который лишь в шутку грубил, но словно не собирался сбежать домой и спрятаться от него. Он полагал, что жалость стала говорить вместо прежней ненависти. И господину не нравится такое ощущение. Не хочет он, чтобы его жалели. Особенно Джисон. Странный, изучающий взгляд ощутил мужчина на своем лице и тут же открыл глаза, которые встретили смущённый взгляд Хана на его порозовевшем лице.       — Прочитай мне что-нибудь. Возьми книгу с полки. Любую, которая тебе приглянется, — раздавил напряжение господин.       Хан покорно кивнул и пошел к полке с книгами, на которые он уже успел мельком посмотреть. Но как бы он не хотел взять их в руки, не мог позволить себе трогать собственность господина, пока тот лежал без сознания. Он заметил знакомый корешок и сразу потянулся к нему своими влажными ладонями.       Как только юноша сел обратно и прочел первую строчку из поэмы, то господин Ли переменился, и его лицо исказилось в раздражении.       — Не читай это. Почему ты выбрал именно её? — грозные глаза снизу вверх посмотрели на Хана, сидевшего над головой господина.       — Не знаю, господин. Но, кажется, здесь девушка так чувственно описывает свою судьбу, что захотелось вновь перечитать, — безобидно пожал плечами Джисон.       — По твоему, она глупа или сильно влюблена? — интересовался господин, припоминая в голове знакомые строки.       — Почему глупа? — не мог понять Джисон.       — Она простила того, кто предал её. Ждала так долго, что за это время можно позабыть прошлое и обрести настоящее, — недовольно пояснил господин, смотря в потолок.       Он не любил человеческие слабости, которые часто встречал у других господ и их семей. Жадные до власти, до богатства и страсти, но никогда в ответ не отдающие себя. Как много он слышал тех, кто жалуется, пока сами восседают на подушках, поедая не первую порцию дорогих кушаний. Смотрел господин Ли на них презренно, с трудом скрывая это.       — Господин, Вы несправедливы к ней.       — М? — с любопытством приподнял брови мужчина, кусая бледные губы.       — Она не глупа, а верна своей любви. Хоть предали её, но она продолжила хранить в сердце трепет и тёплые воспоминания о том, кто когда-то клялся ей в вечной любви.       Господин поджал губы и немного задумался над словами Джисона. Но согласиться он с ним не мог, поэтому вскоре ответил:       — Она стала рабыней своей памяти и заложницей прошлого. И лишь случай помог ей обрести настоящее, когда любовь её вновь вернулась к ней. Простила она, чтобы снова почувствовать то, что когда-то утратила, — ревностно отвечал господин, словно отстаивая свое мнение.       Хан часто заморгал и насупился, инстинктивно кладя свои холодные ладони на снова горячие щёки господина, не замечая своей приобретенной привычки. Господин широко открыл глаза на беззаботного парня, но не стал ничего говорить. Какое-то неизвестное волнение прокатилось по его телу.       — Но ведь каждый может оступиться. И всё-таки её мужчина никогда не переставал скучать по ней. Возможно, их расставание укрепило любовь, разве Вы не верите в это? — Джисон опустил взгляд на свои ладони и тут же убрал их, краснея от такой дерзости в сторону господина.       — Положи их обратно, пожалуйста, Джисон, — спокойным тоном попросил господин Ли, и тот вмиг вернул их. — Возможно, есть доля правды в твоих словах, — честно согласился господин. — Ты говоришь как человек, который это пережил или уже слышал от кого-то, — гадал тот.       Хан замялся и не нашел ответа. Ведь не думал, что господин любопытен и будет охотно обмениваться мнением с ним, словно считается с таким простолюдином, как Джисон. Не он ли высмеивал Хана и ему подобных? А теперь легко общается с ним и даже не задевает. Вероятно, болезнь так повлияла на него.       — Джисон, расскажи мне о своей семье, — не то приказной тон, не то просьба. Но Хан решил, что он должен выдать ровно столько, сколько сам узнал о господине Ли от Сумина. Нечестно получится, если Хан знает о его неурядицах и проблемах, а господин — нет.       И поведал юноша свою историю о матери и отце, которого он так и не знает. По его голосу, полного разочарования и гнёта, господин понял, как Джисон держится за обиду на своего отца. Ему стало жаль парня. Он всё смотрел на его моргающие глазки и ждал, когда же прольется слеза, но этого не случилось.       — Что бы ты сделал, если бы встретил его? — неожиданно спросил господин, закрепляя взгляд на сведенных бровях.       — Не знаю. Что я могу сделать? — задал риторический вопрос юноша. — Должно быть, он живет счастливо с кем-то другим, забыв о разбитом сердце мамы. А ведь могло бы быть сейчас всё по-другому, — вздохнул Хан. Он окунул ладони в таз с водой и снова положил на лицо господина.       — Могло бы быть и хуже. Хорошо, что всё сложилось так, как сейчас, — безэмоционально ответил молодой господин, искренне веря, что Джисону могла перепасть иная судьба, куда более суровая.       — Но что бы могло стать хуже, будь я таким же господином, как Вы?       — Многое не зависит от тебя. Не смотри на других с завистью, а на себя с сожалением, — как-то строго ответил мужчина, словно ругая Хана за провинность.       Не знай Джисон хотя бы кратко о детстве господина, то точно бы вступил в полемику. Но он вовремя остановил себя, видя ухудшающееся настроение.       — Не будешь спорить? — усмехнулся господин, поглядывая снизу на опечаленного Хана. — Чего же ты взгрустнул? — озабоченно приподнял брови господин и хотел было встать, но голова всё ещё кружилась. Он почувствовал легкую вину за свой тон и слова в сторону Хана, но извиниться не мог.       — Не вставайте, господин, Вам же только хуже станет, — Хан положил свои ладони на сильные плечи господина и уложил его обратно.       Господин послушно лёг и закрыл глаза, чувствуя усталость. Уже отвык он от разговоров, поэтому быстро утомился от рассуждений с Джисоном. Всё думал о том, что Хан остался с ним и ведёт себя как-то иначе: более сдержанно, чем обычно. Быть может, он что-то узнал о господине или действительно бережет его от душевной болезни.       На следующий день господин Ли продержал Хана в доме до самого обеда, попросив помочь с рукописью. А тот без лишних вопросов согласился.       — Возьми с той полки сверток и подай мне, — господин указал рукой. — Сможешь переписать его?       — Конечно, — сразу же отозвался Хан.       Юноша рассматривал ровные и в меру плотные иероглифы, мысленно восхищаясь их красотой. Ни разу он не видел, чтобы так умело люди выводили слова. А теперь ему надо будет повторить то же самое. Не без скованности он приступил к заданию, пока господин пристально смотрел на кисть в его руках.       — Хорошо у тебя получается. Нуны позаботились о твоем образовании, — одобрительно кивнул господин.       — А я Вам говорил, что мы не глупы, — не отвлекался Хан от занятия.       — Помню, — усмехнулся господин, незаметно поглядывая на сосредоточенные глаза и приоткрытые губы парня. Ему вдруг стало интересно, на кого же Хан похож. На свою мать? Или отца?       После обеда Джисон торжественно вернулся в свой дом, принося радость близким. Особенно Чжиён, которая без стеснения прыгнула в объятия младшего брата.       Не обо всём успел Сумин рассказать Джисону. Ведь вовремя остановил себя, чтобы не выдать больше положенного о своём господине, который теперь восстанавливался после болезни. А тот не умел этого делать: упорство и трудолюбие мешали его телу отдохнуть и перевести дыхание.