Eye of the Storm

Пять лет назад Леон пошел бы в такое место только по прямому приказу командира. Только Джека Краузера. А потом долго приходил бы в себя. С помощью того же Джека. Джек вошел в стеклянные двери и оказался в плотной толпе танцующих. Яркие вспышки и темнота. Оглушающая музыка. Вспотевшие от плясок тела, плотно друг к другу. Один вход — он же выход. Слишком мало места для маневра. Слишком много людей. Лица, искаженные разноцветными всплесками. Такие места Леона напрягали, и сильно, по понятным причинам. Нездоровые ассоциации. Отголоски той ночи. Джек с трудом протиснулся сквозь толпу и поднялся на второй этаж, в зону VIP-отдыха. И обнаружил Леона Кеннеди. Постоял минуты три, разглядывая мальчика. Перевел взгляд на компанию с ним. Сделал выводы и подошел к низкому длинному столу, выглядевшему как выставка коллекционного бухла. Прошла долгая минута, прежде чем на него обратили внимание.        Джек мог допустить, что Леона подорвет и он поедет искать женщину — и найдет стройную азиатку с короткой стрижкой. Конечно, слишком примитивно для Леона, но хотя бы объяснимо. Оказывается, все еще хуже.        Две женщины. Губы, сиськи, ноги, жопы. Все — качественное, не отнять. Какой-то хмырь с стандартной внешностью альфа-самца. И его ученик. Джек был уверен — эта компашка срисовала симпатичного мальчика еще при входе. А Леон… Леону было все равно. С одной стороны Леона обжимала блондинка, с другой — рыжая. Хмырь отчаянно пил на халяву — судя по стоимости бухла, заплатить за все это мог лишь Леон. Джек видел пальцы с красными ногтями на колене Леона. Вторая баба терлась о плечо Кеннеди и что-то ворковала в шею. Хмырь, занятый поглощением алкашки, пока ограничивался масляными взглядами. По рожам было видно — компания считала, что сегодня ночью сорвала джекпот и праздник непременно закончится в номерах. Джек посмотрел на Леона и не мог с ними спорить. Красивый мальчик Леон. На лице не было замкнутого отчужденного выражения. Сейчас он выглядел как симпатичный расслабленный парень при деньгах, готовый в эту ночь на все. От такого грех отказываться. Так он выглядел для всех, кроме Джека Краузера. Он видел хорошо спрятанный, кровоточащий надлом. Леону было плохо. Но он это компенсировал. И не только бухлом. Джек четко рассмотрел огромные стеклянные зрачки по всю радужку. Он еще и обдолбался, наружка не соврала. И новые друзья помогли-добавили.        Джек знал, как Леон настороженно относится к любым веществам, влияющим на сознание. И он никогда бы не употребил бы ничего такого из рук незнакомого человека. Он был профессионалом и не мог не знать, что его личность не секрет в узких кругах. На него уже открывали охоту. И еще во время стажировки Джек его учил, через проверки и подставы, что можно делать, а что нельзя. Нельзя, с его будущей работой, пить в баре с первым встречным. Нельзя бросаться на помощь человеку в беде, не оценив обстановку. С первым пунктом проблем не было. Леон отказывался раз за разом пропустить по стаканчику хоть с красивой девчонкой, хоть с приятным мужчиной. Джек знал, это не профессиональная осторожность, а характер. А вот с желанием помочь были проблемы. Кураторы от правительства уже собирались было поставить галочку и отстать от Леона по этой части, как Джек Краузер предложил простой вариант. Он знал, какой его Леон на самом деле. И Леон повелся — серая, как мышка, дама средних лет попросила его, одиноко сидящего в углу бара в единственный выходной в неделю, помочь с машиной. Леон молча поднялся, пошел помогать, зашел за угол бара к тачке, склонился над капотом и получил свое. Держался хорошо, долго, но превосходящие силы противника зажали его в угол и хорошо отмудохали. А потом подошел и его наставник. Джек ухватил своего ученика за мягкие волосы, слипшиеся от крови и грязи, сунул лицом в ближайшую лужу и долго отчитывал. — Тебя мама с папой не учили в детстве не ходить с незнакомыми дядями и тетями, Кеннеди? Леон молчал и пускал кровавые пузыри. Джек чувствовал по напрягшимся плечам и сжатым кулакам внутреннее сопротивление. Вздохнул. Притащил в машину. Привез на базу. Закинул в спортзал и продолжил экзекуцию. Даже отбил задницу, зажав в захвате. Леон отскочил от него, красный как рак, и наконец сказал, что все понял. Джек тогда подумал, что его работа позволяет совмещать полезное с приятным. Таким, как ощущение напрягающейся ягодицы красивого мальчика под ладонью, например. И многим другим…        А сегодняшний Леон Кеннеди, в хорошенькой голове которого был сто и один секрет, уже опытный агент с высочайшим уровнем допуска, позволил себе это.        — О-у, — на него наконец обратили внимание. Блондинка широко раскрыла глаза и уставилась на него. — Какой большой мужчина… а вы везде такой большой? Они все были порядочно на кочерге. Рыжая хихикнула. Альфа-хмырь допил стакан, покосился на него, но нашел в себе силы поинтересоваться: — Ты к кому, мужик? — Ко мне, видимо… — Леон наконец вступил в беседу. Мы сегодня хотим поиграть, понятно. Леон тянул фразы, добавив в речь южного акцента. Совсем немного, словно он родился в каком-то южном штате, пожил там, а потом переехал. Какая же он умничка, все-таки. Джек снова вспомнил, как Леон возвращался с занятий по спецподготовке — того, что выходило за рамки обязанностей его командира. Вставал по середине комнатки и изображал — акцент. Северные штаты. Южные штаты. Европеец — француз или итальянец. Немецкое гортанное произношение. Его учили всему. Джек не сдержать улыбку, когда Леон Кеннеди становился по говору типичным кокни. А раз мальчик вдруг закончил представление, уселся на койку, закрыл лицо руками и замолк. Джек увидел, как дрогнули острые тогда еще плечи едва позврослевшего юноши. — Гребаная. Тупая. Дрессированная. Мартышка. Процедил Леон сквозь зубы приговор самому себе. «Тупая мартышка» освоила этот жуткий австралийский английский за считанные дни интенсивного обучения. Талантливый, умный мальчик. Жертва обстоятельств и своей самоотверженной натуры.        — Это, — тянет слова Леон, — мой бывший… бывший… И задумывается. Джек снова видит болезненный слом в пустых сейчас, лихорадочно блестящих от алкоголя и какого-то психоактивного дерьма глазах. И знает, в чем причина. Компания отреагировала на «бывшего» и заминку однозначно. Над столом разнеслось «о-о-о-о», «у-у-у», «бывши-и-ий», «народ, у нас любовная драма!» Джек почувствовал, как плага заиграла в нем. Мышцы вздулись в секунду. Реакция на его эмоции — агрессия, ненависть. Жажда крови. И легко подавил этот импульс. Они срослись воедино с паразитом уже давно. — Бывший начальник, — Леон справился с собой и махнул стопку. Джек наблюдал, как блондинка лезет себе куда-то в майку, столь короткую и открытую, что больше походила на лифчик, находит там нечто, склоняется к его Леону и что-то шепчет. В следующее мгновение Леон приоткрыл рот и пальцы с красными ногтями коснулись его губ, закинув очередную порцию говна. Плага снова предложила быстрый вариант решения проблемы. Джек сдержался. Увидел туманный взгляд Леона и прочитал в нем вопрос. Провокацию. И что ты сделаешь, командир? Накажешь меня? Увидишь, Леон.        Уселся рядом с хмырем, закинул руку на плечо и приник к уху. — Сейчас ты, срань, заберешь с собой пару бутылок в качестве компенсации, и исчезнешь. Хмырь вяло дернулся и возмущенно промычал, скользя мутными глазами по сиськам напротив и по лицу Леона. Понять можно. Леон Кеннеди сейчас выглядел как… как падший ангел, мать его. Чистое невинное лицо и невесть откуда-то появившаяся порочность — тонкой нитью, пунктиром во взгляде и голосе. Притягательная и манящая смесь. Леона хотелось трахнуть. Не просто трахнуть. Выебать. — Подрочишь дома, — Джек сжал плечо хмыря и тот жалко пискнул. — Ключицу сломаю. Потом — руку. Потом — ногу. Джека никто не слышал — бабы пристали к Леону с вопросами о его работе. Тот мягко улыбался и тянул про «большой секрет». Хмырь верно считал интонацию Джека и наконец свалил. — Вспомнил, что утюг дома не выключил, — поведал Джек, усаживаясь на место хмыря.        — Тренеры? Спортсмены? Офисные служащие? — дамы хихикали, затеяв игру «горячо-холодно» по предложению Леона. А майор Краузер наблюдал за своим учеником. От Леона фонило темным очарованием человека, стоящего на краю пропасти и меланхолично гадающего, каким порывом ветра его все-таки снесет. Отчаянье и — бунт. И сила воли, удерживающая от последнего шага в пустоту. Это было красиво. Бабы этого, конечно, не видели. Никто не видел, кроме Джека, заметившего еще в Испании, что с Леоном неладно. — Я — начинающий ученый, — неожиданно выдает Леон и улыбается уголком губ. Говорит тихо, с мурлыкающими нотками в голосе, немного робости и мягкости того, настоящего Леона, юного и потерянного — каким его первый раз увидел Джек. И ирония. Леон веселился. Взглянул на Джека, приглашая посмеяться вместе с ним. — Вирусолог, — дамы изумленно раскудахтались, подозрительно поглядывая на мускулы Леона под футболкой. И свежие шрамы. Рыжая овца уже умудрилась стянуть с него пиджак. — Ничего интересного, — тянет Леон, — изучаю всякие соплевирусы… Пытаюсь спасти человечество от насморка… Джек улыбнулся. Дамы расфукались. Сопли это мерзко. — Согласен, — Леон послушно склонил голову, а у Джека снова потянуло внизу живота от мягкого взгляда из-под ресниц, пусть туманного и в никуда. — Но кто-то должен делать грязную работу во благо человечества, — Леон тонко усмехнулся своим мыслям. Джек догадывался, о чем сейчас думает залитая бухлом и запудренная химией хорошенькая голова. Дамы захотели потанцевать. Джек делал вид, что ему интересно, как рыжая бестия трется об него бедрами, и следил за Леоном. Даже ему лица людей в неоновых вспышках казались искаженными, а уж Кеннеди, с его воспоминаниями о Раккун-сити… Он видел, как на долю секунды в черных из-за огромных зрачков глазах поднимается животный ужас, но Леон гасил усилием воли свою слабость. Воевал с фобией, с которой не могли справиться лучшие психотерапевты правительства. Собственно, после пары месяцев безрезультатных хождений к специалисту, рекрут Кеннеди взглянул на майора Краузера с немой просьбой. И он решил этот вопрос. Тем более, это было выгодно. Он стал для Леона всем — командиром, папой-мамой, учителем, психологом… И список хотелось бы продолжить еще на пункт-другой. Чужое влияние недопустимо. И честно признался себе, что и Леон для него незаменим - так же, как он - для Леона.        Сейчас Леон справлялся неплохо. Рыжая перехватила взгляд Джека на покачивающиеся в такт музыки бедра Кеннеди и игриво поинтересовалась: — А вы точно его… бывший, — хихиканье, — руководитель? Джек усмехнулся и промолчал, наблюдая, как Леон откидывает голову назад. Как сияют в неоновом свете его волосы, как блестит в легкой испарине белая, беззащитная шея. Они вернулись за стол. — Кстати, сэ-э-эр, — Леон кинул на него лукавый взгляд с той же манящей смесью робости и провокации. Как у него получается быть таким? Эту провокацию хотелось выбить, вычистить, вытрахать из него до слез и криков. — Это — мои друзья, — Леон развернулся к блондинке, — это… Любой бы обиделся, но на такого Леона обижаться было невозможно. Блондинка без проблем представилась, хихикнув, что делает это уже в третий раз. Рыжая — тоже. Джек не запомнил их имен и был уверен, что и Леон имен своих «друзей» в памяти не удержал. В который раз за вечер. — Мой бывший… — снова заминочка, — руководитель… Леон фыркнул. — Ругает меня за то, что я не отдыхаю. Работа — дом, говорит. Говорит, что я живу неправильно. Снова этот остановившийся взгляд. Леон очаровательно бунтовал против влияния своего командира. — И я решил, что он прав. Леон налил себе еще бухла. — И вот. Я — отдыхаю. Сегодня — целый день. С банкета на банкет. С праздника — на праздник. Джек отследил ожесточение в голосе — видимо, на приеме с высокими гостями Леону пришлось несладко. Леон помолчал и беспомощно развел руками. — Уже не знаю, как ему угодить. Дамы оглядели Джека и заявили, что это явно сложная задача. Не такие уж и дуры. — Говорит, что я даже не трахаюсь, — дамы удивленно разохались. — Как такое возможно? Леон заверил, что возможно. — В мои-то годы ебаться и ебаться, а все как-то не складывается… Леон замолкает, а Джек видит, как блондинка кладет руку на ремень джинсов Леона. Дамы хором обещают решить эту проблему сейчас и в отдаленной перспективе. Джек видит, как блондинка сует визитку Леону в карман джинс, и ее ладонь задерживается там невыносимо долго. Джек приказывает плаге не нервничать и решает, что праздник пора заканчивать. — Отлично. Дамы. Предлагаю сменить место отдыха на более интимное.        На воздухе Леона немного подотпустило. Он уставился на Джека неподвижным взглядом, выслушал: — Поедем ко мне. На моей машине. И: — Я на мотоцикле за вами… Отличная попытка, Леон. Но ты сам напросился. Теперь не сбежишь. Джек закинул ему руку на плечо и притянул к себе: — Глупости. Тебе нельзя сейчас за руль. Я подвезу. Леон слабо трепыхнулся, но Джек прекрасно знал, как подавить этот протест. Прошептал в ухо: — Хочешь сбить кого-то по дороге, Кеннеди? Леон опустил голову и промолчал. Джек сунул ему в руки предусмотрительно захваченную со стола бутылку и скомандовал: — Выпей. Леон как хороший мальчик сделал глоток, чуть поморщившись. Не хочет, но делает. Не справляется с собой. Пытается перебороть себя, но… выполняет приказ. Они слишком долго работали вместе. — Еще. Молодец. — Еще.        Джек планировал усадить Кеннеди рядом с собой, но дамочки проявили неожиданную шустрость и вся троица забралась к нему на заднее сиденье. Баб пришлось взять, конечно. Иначе Леон сбежал бы от него пешком, не желая оставаться наедине. Джек решил потерпеть. Всю дорогу до отеля, где за ним был забронирован один из многих номеров по городу, он молчал и кидал взгляды в зеркало. Он видел хорошенькое пьяное лицо, на котором вдруг проступила вся усталость сегодняшнего дня. Хотя скорее — накопившаяся за месяцы. Леон молчал, опустив глаза, зажатый между женщинами. Блондинка прилипла к мальчику и дышала в шею, а руки рыжей были явно не там, где должны были быть. Терпение, майор. Терпение. Он припарковался, вышел из машины и вежливо открыл дверь. Появилась раскрасневшаяся блондинка. Рыжая самостоятельно выскочила с другой стороны. А Леон остался в машине, опустив растрепанную светлую голову. Стимуляторы его отпустили, а бухло накрыло, как и рассчитывал Джек. Отлично. Он нырнул в салон, ухватил Леона за плечо, углядев, что чьи-то шаловливые руки все-таки расстегнули ремень, молнию на джинсах и быстро исправил ситуацию. Леон перевел на него хрустальный пустой взгляд чернеющих зрачков и промолчал. Вытащил мальчика из машины. Отвел в сторону входа в отель и скомандовал: — Стоять здесь. Леон послушно остался на месте. Так и надо. Когда затуманен разум, включается привычка и реакции, вбитые в голову до автоматизма. Джек вернулся к прихорашивающимся дамочкам. — Куда нам идти? — поинтересовалась рыжая. — Вам? — Джек полез в карман за наличкой. — В сторону такси.        — А где… — Леон запнулся. Видимо, пытался вспомнить имена. Фиаско, Леон. — Где женщины? — в голосе прозвучала искренняя обеспокоенность. Даже в таком состоянии Леон переживал за людей, имена которых у него вылетали из головы несколько раз. Джек хотел было приврать, что дамы пошли в аптеку за гондонами и увести Леона к себе без помех, подождать красавиц в номере. Но решил не врать Леону. Они всегда были честны друг с другом, даже в мелочах. Честность — основа доверия. Майор Краузер знал, что для Леона это важно. Конечно, Джек многого не говорил — того, что Леону совсем не нужно знать. Но молчание не равно вранью. — Я их съел, — ответил он. — Я же монстр, если ты помнишь. Леон фыркнул. И моментально сник. Джек увидел, как устало опускаются ресницы. Под глазами у Леона внезапно черными кругами выступили синяки. Он качнулся, и Джек подхватил удивительно легкое тело за плечи. Словно без костей. Оставшись с ним наедине, без посторонних глаз, Леон позволил себе наконец расслабиться. Джек заглянул в огромные пустые глаза и еще раз осознал, как Леон устал. За этот день. За месяц. За годы. Слабая улыбка тронула губы. На бледном лице это выглядело предсмертной гримасой. И он еще кусается. Бунтует. Работает, в конце концов. Удивительно, что он еще жив.        Леон беспомощно вздохнул и тихо произнес: — Не получается… Джек подождал продолжения, но вынужден был в итоге спросить. Включил строгий голос командира. Сейчас это сработает лучше всего. — Что не получается, Кеннеди? Леон скосил глаза куда-то за его плечо и послушно ответил: — Потрахаться. Звучало это виновато и как-то наивно по-детски, что ли. Какая прелесть. — Отдохнуть я попробовал, — отчитался Леон. — Даже два раза за день. Пообщался с людьми… Леон запнулся. Джек знал, кто был на том приеме, и лучше выбрал бы этих двух бабищ, чем ту публику. Воздух чище. — И как? Понравилось отдыхать? Леон качнул головой и неожиданно признался в очевидном, заглядывая ему в глаза: — Я очень устал. Джек развернул его за плечи и повел к двери отеля.        В лифте Леон высвободился из-под его руки, отвернулся и сообщил панели с кнопками, что: — Хочу вас предупредить, что я с отличием прошел курс по сопротивлению пыткам. Процесс получения информации от меня насильственным путем будет долгим и неоправданно трудозатратным. Я в курсе, Леон. Джек молчал, разглядывая опущенные плечи. — У меня есть секрет, — очень интересно, Кеннеди. Леон видно вспомнил просмотренный в детстве шпионский фильм и поставил его в известность: — У меня есть капсула с цианистым калием! Джек снова не смог не улыбнуться. В принципе он улыбался не часто — и в основном, с Леоном. — Где же она? В заднице? Леон внезапно обернулся и кинул на него загадочный взгляд. — Хотите поискать там, майор Краузер? Ого. — Эта была нелепая попытка флирта, — поведал ему Кеннеди. Ну отчего же нелепая, Леон. — В зубе. Будете меня пытать, раскушу и… сдохну. Наконец-то сдохну… В этом «наконец-то сдохну» прозвучала искренняя, и от того еще более кошмарная… надежда. Надежда на такой исход. Джек разглядывал светлую макушку и размышлял, что ему делать с Леоном сейчас. Этой ночью. И в будущем. У Кеннеди была удивительная способность — он умудрялся влиять на планы Джека. В руинах он хотел не убить, нет… Поиграть. Посмотреть, что представляет собой Кеннеди сейчас… скрутить и сдать Вескеру. Тот был заинтересован в талантах. А лишить противника одного из лучших оперативников — дополнительный приятный бонус. Подержал бы его с недельку-другую-третью на препаратах, влияющих на сознание (та баба, Валентайн, в курсе, каково это). Оптимально. После провала с Валентайн была проделана работа над ошибками и методы стали более эффективны и надежны. Вескер был более вменяем, чем его рисовала пропаганда, гуляющая в стенах BSAA и DSO. Концепция выживания лучших и сильнейших была близка Джеку. Это было честно. Но взглянув в светлые загнанные глаза, послушав тяжелое надрывное дыхание, услышав отчаянное: — Майор!.. Вы… Такой солдат, как вы… Джек спросил себя, какого черта он делает? Есть ли другой путь? И будет ли этот мальчик после обработки его Леоном? И решил повременить. Сейчас, когда суперяхта Вескера ушла в свободное плаванье с образцами плаги, у него было много времени. И Джек обнаружил, что ситуация еще больше запущена, чем ему показалось в Испании. Можно упаковать его прямо сейчас. Вывезти из города. Из страны. Запереть в одном из научных комплексов Вескера. Полежит, отдохнет под лекарствами. И?.. Вернуться к первоначальному плану? Нет. Тогда что? Леон будет рваться на свободу и в итоге убьется. Их отношения, устоявшие перед испанским инцидентом, все-таки сгорят безвозвратно. Джек ощутил приступ острой ненависти к хозяевам Леона. Большей, чем после Хавьера. Это было очень, очень личное чувство.        Они вышли на этаже. Он положил ладонь на шею Леона и сжал, намекая не трепыхаться. Но это было лишним — у мальчика сели последние батарейки. Леон сейчас напомнил ему потерянного ребенка, замерзшего и отчаявшегося. Пьяного в дымину. Он завел его в номер и с облегчением закрыл дверь на замок. Ключ-карту предусмотрительно запрятал подальше. Во избежание внезапного побега в ночи.