Eye of the Storm

Леон обнаружил, что следы его мятежа — рассыпанное спортивное питание — куда-то исчезли. Покосился на майора Краузера, потом — на чистые полы. Понял, что пока он спал, Джек пришел и убрался у него в кухне, коридорчике и комнатке — везде. А Леон, с его чутким сном, подрывающийся от гудка автомобиля за квартал от дома, не слышал. Джек встретил его холодным и таким знакомым «Еще один выебон, Кеннеди, и я заставлю тебя слизать с пола все дерьмо, что ты рассыпал». А как иначе? Леон подумал, что Испания и их сражение просто исчезло. Вынесено за рамки. И все вернулось на круги своя. У него не было никаких предложений на вечер. Само собой, куда они пойдут — решать майору Краузеру. Джек был в легкой куртке, под ней — плотная рубушка. Классические джинсы. Ботинки на толстой подошве. Значит, пойдут куда-то в демократичное место. Леон извинился, что заснул, и попросил десять минут на сборы. И застыл перед шкафом, как мудак. Или как девочка-целочка перед первым свиданием. Его терзал идиотский вопрос: Что надеть? Чтобы понравилось… ему? Такого роды вопросы не терзали его с полицеской академии. На первом курсе Леон возомнил, что в его жизни появилась стабильность. И он, на радостях от маячившей так близко мечты стать копом, вылез из своего мирка и пригласил симпатичную бойкую девчонку на свидание. Она с ним кокетничала целый семестр и добилась своего. И у них были романтические встречи, секс, нежный, но неловкий из-за отсутствия опыта у обоих. А вот мечта о работе в полиции разбилась на кровавые ошметки и была смыта дождливой ночью в Раккун-сити. Сейчас Леон снова стал зрителем, купаясь в своем раздвоении личности. Вытащил классические джинсы, взглянул на Джека и абсолютно ясно увидел во взгляде: Следующий вариант, Кеннеди. Не то, чтобы у него было много тряпок, но джинсов — достаточно. Леон в основном в них и ходил. Достал вариант помоднее. Узкого кроя. Пойдет. Спасибо, сэр. Пара рубашек была отвергнута движением шрамированной брови. А белая футболка с логотипом рок-группы, которая ему нравилась до Раккун-сити, была одобрена. Леон купил ее по случаю, поддавшись душещипательной сентиментальности о той жизни, что ушла безвозвратно. Приталенный пиджак ему разрешили. И белые кроссовки. Хорошо, что он заснул в трусах, иначе пришлось бы согласовывать и их. Хотя выбор белья у него был совсем невелик — Леон просто покупал упаковками черные боксеры, и все. Светить нижним бельем ему было не перед кем. Леон оделся, развернувшись спиной к майору, и был уверен, что Джек рассматривает его. Вряд ли он увидит что-то новое, конечно. Но именно сегодня Леон почувствовал особенное стеснение и отметил мелькавшие надоедливыми вспышками мысли, типа… хорошо ли он выглядит? Точнее, не слишком ли херово… хотя бы более-менее… — Я готов — отчитался перед командиром. Джек окинул его с ног до головы пристальным взглядом, в котором Леон с замиранием сердца искал оценку себя, и нашел классическое и долгожданное «Неплохо, Кеннеди». А потом тяжелая ладонь прошлась по волосам, как раньше, убирая выбившуюся прядку за ухо, и он получил свою «Принцесска»… Как раньше.        Леон не был удивлен, что майор Краузер выбрал программу на вечер, которая его полностью устраивала. Они пешком прошлись по вечернему городу. Будний день. Час-пик уже прошел и народа на улицах было мало. Они шли молча, медленно, не мешая друг другу — как раньше. Никому из них не приходилось напрягаться, придерживая или ускоряя шаг. Легко и естественно, словно они не расставались на два года. И не пытались убить друг друга полтора месяца назад. Как раньше — это звучало в его сознании тянущим чувством. То ли болью, то ли удовольствием. Он не был удивлен, когда Джек предложил посидеть с полчасика на облезлой скамейке на спортплошадке и поглазеть на битву любительских команд соседних районов в баскетбол. Леон с вялым удивлением обнаружил, что игра его увлекла. Конечно, что не хлопал, не выкрикивал подбадривающие слова, но отвлекся от своих дум о работе, меланхолично отслеживая ход поединка. А потом обнаружил, что выполнил просьбу запыхавшегося игрока, поднялся и сходил за выскочившим за пределы площадки мячом. И закинул обратно. И не просто закинул, а поднял руки, выдохнул, подпрыгнул — и мяч улетел точнехонько в корзину. Он не играл в баскетбол с той же академии… Ему похлопали и даже пригласили присоединиться, а он нашел себя уже на скамейке, под боком Джека, в смущении от всеобщего внимания. И он, мать его, даже спрятался за широкое плечо. Джек, как всегда, прочувствовал момент, посмотрел на него и спокойно сказал: — Пойдем дальше. И они пошли дальше. Посидели в парке. Леон снова лениво наблюдал за гуляющим парочками, за родителями с детишками, и думал, что возможно — в этой мирной жизни есть и его вклад. Вклад есть, а вот его самого — нет. Он понял, что не расстроен — быть зрителем тоже неплохо. Он смотрел на играющих детей и думал, что случись иначе — он мог бы уже жениться. И возможно, у него уже были бы детишки. Сын или дочка. У него была бы семья. Не получилось. Он покопался в себе и понял, что не испытывает жалости к себе. Он смирился. Он не знал, радоваться этому смирению или нет. А Джек закинул ему руку на плечо и спросил: — Не замерз? Леон покачал головой. Рядом с Джеком было тепло.        Леон не был удивлен и тому, что ему понравился ресторанчик, куда его привел Джек. Тихое уютное заведение. Мало людей. Теплый свет золотистых ламп. Тихая фоновая музыка. Леон поднапрягся и припомнил — фьюжен. Столики стояли далеко друг от друга, вокруг маленькой танцплощадки в центре зала. Вместо стульев — диванчики с высокой спинкой, скрывающие посетителей от посторонних взглядов. Уютно и спокойно. Он завис над меню, не зная что выбрать. По ощущениям — также, как он не мог вызвать ремонтника на кондиционер. Вроде все просто, надо лишь позвонить — а ты тянешь, откладываешь, не знаешь, в какой день будет удобнее — и в итоге сидишь с дохлым кондеем все лето и ворчишь, что жара утомила. Джек быстро определился с выбором, взглянул на него с вопросом, а Леон виновато улыбнулся, пожав плечами. Заказ Джек сделал на двоих. — Что будем пить? — интересуется он мимоходом. Леон пожал плечами. Все равно. Хотя… — Только не шампанское, пожалуйста, — оказывается, он еще способен на собственное мнение. Воспоминания о том приеме помогли. Джек заказал красное вино. — Ты выглядишь уставшим, Леон. — Вряд ли это сенсация, Джек, — Леон пригубил бокал и отставил прочь. Джек хмыкнул в знак согласия. — Еще недельку отдыхаю, — Леон задумался, недельку или? — Провалил «дурку», — «дурка» это армейский сленг. В стенах DSO все было культурно. Старые обороты речи, как и привычки, как и… отношения с командиром всплывали автоматически. Он опустил глаза. Не стоит фонтанировать своими проблемами, но… когда он мог скрыть что-то от майора Краузера? Он не сказал ему ни «херня, всего неделя», или «ерунда, так даже лучше», не пошутил насчет «надеюсь, безделье тебе оплатят?» Нет. Просто протянул руку через стол, мягко коснулся подбородка и заставил показать глаза. Помолчал. — Понятно. Испугался. Запаниковал. Наверное, признаваться, что агент Кеннеди испугался было бы стыдным, но не ему. Джек все знал. И понимал. И возможно, чувствовал… как и он. — Ага, — честно сказал Леон, — накрыло и перекрыло. Не ожидал от себя… Джек откинулся на диванчик и потянулся. — Представляю. И начал рассказывать, спокойно и тихо. С едва заметной горечью в тоне, тонкой линией под слоем самоиронии. Да, Джек умел иронизировать над собой. И над своей болью, которую сейчас так прочувствовал Леон. — Представь меня, получившего бумажонку с «Негоден». И медальку. Служи дурачок — получишь значок. Леон представил. По сравнению с этим — его недельная отсрочка ерунда. — Предложили сидеть в штабе в пыльном углу, набирать одним пальцем одной руки расписание для курсантов на день. С толстопузыми мудаками, которые свой хер не удержат, не то, что пистолет. И они же смотрят на тебя свысока. Пригрели калеку. Леон понимал его как никто. — Так-то все было ясно еще по дороге в госпиталь, но всегда остается поганая надежда, а вдруг оно — хоп — и починится само. Леон вспомнил, чем он был занят сразу после Хавьера. Устроил Мануэллу. Хотел поехать к майору — но его вызвали в Вашингтон. Отчитывался. Кого-то консультировал. Пытался дозвониться до Джека. Потом, без предупреждения, его экстренно отправили на другой конец света. А через месяц — он уже не смог найти командира. Исчез. И наконец тихо сказал: — Прости меня, Джек… Я… — Ты не виноват, — тон моментально сменился. Стал жестким и холодным. В переводе «Не неси хуйню, Кеннеди». — Ты не смог бы ничего сделать. И не сможешь сейчас, даже с твоим новым статусом. Леон вспомнил о своей карьере и поморщился. Джек кинул на него пронзительный взгляд и вернулся к рассказу. Они должны были так поговорить, гораздо, гораздо раньше. Но, как многое в жизни Леона, просто… не сложилось. — Разнес всю комнату. С одной рукой ломать мебеля проблематично, но с должным настроением… — Джек усмехнулся. Леон вспомнил оглушающую волну гнева, ненависти, злости, что перекрыла его сегодня. Да, конечно. — Нажирался в кабаках. Драться с одной рукой тоже можно. Особенно когда тебе кажется, что какой-то хуеплет посмотрел на тебя с жалостью. Хотя этому хуеплету на тебя вообще насрать. Да, все верно. — Пара ночей в участке. Вершиной было очнуться на заплеванной земле за углом кабака, без бабла и документов. С разбитым ебалом в качестве компенсации. Леон удивился. Он не представлял, кто мог побить Джека Краузера? В кабаке? Немыслимо. — Одна рука, Леон. Не забывай. Представь, каково это — получить по еблу от каких-то дальнобоев, когда ты еще месяц назад был элитой спецназа. У Леона сжалось горло. — Вот тогда я очнулся и взял себя в руки. Вернее, в руку, — Джек коротко засмеялся. Леон не стал расспрашивать, что было дальше. Он увидел в холодных глазах предупреждение, как и раньше: «Ты еще маленький, Кеннеди. Просто выполняй приказ». Сам Леон не смог бы выбрать путь майора Краузера, нет. Он просто забился бы в темный угол, просуществовал месяц-другой, а потом… вынес бы себе мозги темной дождливой ночью из наградного ствола. Да, было бы так. А может, и будет. Но Леон понимал Джека Краузера. Понимал и чувствовал. И знал, что Джек понимает его. — Операция по девчонке была необходимостью, — внезапно говорит Джек. Не оправдывается. Просто ставит в курс. — Ты меня знаешь, Леон. Работа есть работа. Да. Майор Краузер мог быть жесток, холоден, изощренно коварен, но — во главе угла всегда стояла эффективность. Результат. Они помолчали. Джек вглядывался в него ледяными глазами и вдруг спрашивает: — Ты бы меня остановил, Леон? От внедрения паразита. От работы, — Джек иронично усмехнулся, — на плохих людей? Леон задавал тот же вопрос себе не раз. И честно ответил: — Не знаю. Возможно, попробовал, но… вряд ли ты меня послушал бы, Джек. И получил неожиданное признание: — Ты влияешь на меня больше, чем думаешь, Леон. Но ты прав. Твое мнение в этом вопросе несущественно. И неожиданный призрак теплоты в глазах: — На твои суждения влияет твой характер. Твоя… — неожиданное слово в лексиконе майора Краузера, — твоя душа, Леон. — А насчет плохих и хороших, тебе ли не знать, — из глаз ушло тепло и Леон подумал, что видит осколки льда в серых глазах, — как все относительно. Леон думать об этом не любил. — В планы Амбреллы не входил зомби-апокалипсис. Они просто обосрались, — Леон был уверен, что если бы майор Краузер руководил бы службой безопасности корпорации, все было бы идеально четко. Без ч/п. — И пострадали. Потеряли большую часть бойцов. Талантливых ученых. Миллиарды. Научные комплексы. Леон почувствовал протест. Больная тема. Наверняка, Джек, словно скальпелем, ковырялся в едва зажившей ране специально. — Их эксперименты незаконны, — возразил и вызвал искренний смех. — Да ты что? Ты, со своим уровнем допуска, рассуждаешь о законах? Ты же знаешь, — конечно, Леон знал. И понимал, что выглядит жалко. — А сколько еще чудных открытий тебе предстоит. В новом статусе. Джек был безжалостен. — Люди со светлыми лицами уничтожили целый город. Один из твоих вербовщиков, Бенфорд, принимал решение. Леон сжал зубы. — Ты знаешь, сколько людей просто сидели и ждали помощи, пока один отчаянный мальчишка бегал по полицейским участкам и нырял в канализацию? Какие-нибудь выживальщики в подвале гаража, попавшие наконец в тот апокалипсис, к которому готовились? Мать с ребенком, которой желание спасти отпрыска прибавило сотку к интеллекту, успевшая закрыться на все замки? Сидели при свечах, разделили консервы и воду на порции. Ждали. Ждали помощь. Верили. Но к ним никто не пришел. Леону показалось, что Джек сейчас отлупил его по щекам. Каждое слово — как пощечина. Дескать, приди в себя, Кеннеди. Будь честным. — Их просто слили. Не только ради уничтожения инфекции. С их возможностями могли бы перекрыть округ от и до. Мышь не проскочит. Но. Леон получил еще один виртуальный удар в лицо. — Затратно. Долго. Слишком много информации. Слишком много свидетелей. Люди начнут задавать вопросы и требовать ответы. Джек отхлебнул вино и ехидно поинтересовался, отчего не пьет Леон. И не ест. «А то остынет». И продолжил: — Заметь, какую они проявили прыть в поисках чумазого мальчика в полицейской форме с ребенком на руках. Опросили, небось, каждую бабку в штате — не видела ли она кого-нибудь подозрительного, кто притащился в всратый придорожный мотель за последние сутки? Возможно, перед взрывом удаленно подключились к камерам в учреждениях, что чудом работали… Джек замолчал и добавил неожиданно мягко, с нелепыми сейчас ласковыми нотками: — И увидели, как по коридорам бегает юный мальчик, отчаянно смелый, безрассудный… И Леон почувствовал на пальцах, судорожно сжимающих забытую вилку, тяжелую ладонь. Горячую. Крепкую. — Посмотрели, как он сражается, один. Переступает через страх и идет дальше… Леон не хотел, чтобы Джек убирал руку. Несмотря на все эти слова. Майор Краузер вынес окончательный вердикт «хорошим людям» — гримасой презрения. — Твоей попутчице повезло больше, — тон стал холоднее. — Вовремя свалила и отсиделась, пока говно не уляжется. Потом, скорее всего, прикрыл брат со связями. Леону стало обидно за Клэр. Несправедливо. — Она сильная и смелая. Ей просто нужно было найти брата. Дек его высмеял. — Конечно. Сколько она с братом не виделась? И вдруг приперло. Бросить раненого мальчика с ребенком на руках и уехать. Просто резко пригорело. Даже не помогла выехать за границу штата. Просто быть рядом. Посидеть с девочкой, чтобы ты спокойно добрался до магазина короткими перебежками за жратвой… — Хватит, — резко и холодно. Леон никогда не позволял себе говорить так с командиром. — У нее были причины. Я просто не справился. Получил в ответ прищуренные глаза и ироничное: — Кто бы сомневался. Леон разозлился. Сжал зубы, а майор Краузер перехватил его взгляд. И тонко усмехнулся, закончив с критикой. Командир прекрасно знал, когда нужно сделать тактическое отступление и перегруппироваться. И снова атаковать. Зайти с другой стороны. — Ты, конечно, встал стеной и не сдал ее. Тогда они поняли, что мальчик умеет не только выживать, но и хранить секреты. Отличный вариант. Джек усмехнулся. — Я сам за такого мальчика вырву горло любому, — и сжал его запястье стальным захватом. А Леон почувствовал, как от этой силы, что может раскрошить ему кости, пробежала томительная волна по позвоночнику, так неуместная сейчас, в таком разговоре… — Ты и сам знаешь, на кого работаешь, — Джек продолжил препарировать его, кусок за куском. — Но ищешь оправдания. Радуешься спасению хоть одного человека. И думаешь про большее и меньшее зло, так? — Так, — его ладонь начала неметь, ему было больно от хватки горячих пальцев. И эта боль сейчас ему была нужна. — Так, — эхом повторил Джек. — Для меня меньшим злом была плага и работа на плохих людей, Леон, — в слове «плохих» была очевидная насмешка. — А большим — прозябание за пыльным столом, поближе к сортиру. Под сенью чахлого фикуса. Боль отпустила — Джек разжал пальцы и невесомо, ласково погладил онемевшую ладонь. По спине снова побежали мурашки. — Мы понимаем друг друга, Леон? — холодно и требовательно. Словно на инструктаже. — Да, сэр, — автоматический ответ. Леон не врал. Конечно, они понимают друг друга. — Отлично, — Джек махнул рукой официанту. — А теперь мы начинаем отдыхать.        И он действительно отдыхал. Так странно, после такой темы, тягостной, рвущей его душу так долго, Леон отдыхал. Потому, что с ним Джек. Даже вернулся к теме, сам. Словно бы его отпустило, впервые за годы. Он не говорил о той ночи, старался избегать, это было мукой — даже с Клэр он лишь терпел… Но не с ним. — А что бы ты сделал, Джек? Джек удивился вопросу. — Конечно, уничтожил город. Это оптимально, — показал ему острые зубы в усмешке. — Я же плохой парень. Иронично, действительно. — И упрямый мальчик у меня заговорил бы на первом же допросе, — хрипло тянет Джек. Леон возмутился. — Да-а-а, — Джек мечтательно поднял глаза к потолку, — запел бы как миленький. — Ты бы меня пытал? — фыркнул Леон. — Обязательно, Леон. — этот тон… ему стало жарко. — Сковал бы наручниками руки и ноги… и долго… со вкусом… пытал бы тебя, беспомощного… слушал бы твои стоны… Джек смотрел на него пронизывающим взглядом, продирающим до костей. — Ты бы меня умолял остановиться… кричал бы, что сделаешь все, что угодно… Они коснулись коленями под столом, просто так случилось. — «Пожалуйста, сэр, пожалуйста», — протянул Джек хрипло. — Расплакался бы. А я вытер бы слезы с этого хорошенького лица… и продолжал бы… И ты бы сделал все, что угодно. А Леон не мог разобраться, почему ему так извращенно приятно это слушать эти слова, полные двойных смыслов. Не понимал… Не ври себе, Кеннеди. Признайся честно — он тебя возбуждает. Тебя тянуло к нему тогда, пять лет назад. И сейчас тянет, когда он стал монстром? — нет, Джек не монстр, просто… он стал другим. Леон наконец смог быть честным с собой. И смирился. И ему стало легче. — И не переживал бы за меня? — поинтересовался он, понимая, что это звучит… кокетливо? — Легче всего договориться со своей совестью, — судя по взгляду, Джек насчет кокетства был согласен И одобрил. — Конечно, если ты не Леон Скотт Кеннеди. Я бы взял, что хотел, — и Леона снова подрало до костей позвоночника, — а потом успокоил бы тебя. Так, как умею только я. Они флиртовали друг с другом. — И как же? — куда тебя несет, Леон? — этот вопрос уже не требовал ответа. Все ясно. Джек прищурился и в блестящих сейчас холодных глазах Леон увидел обещание: «Увидишь, Леон».        Джек отчитал его за езду на мотоцикле без шлема. Леон парировал, что с его скоростями шлем годен лишь на то, чтобы защитить лицо. — Чтобы в гробу красивый лежал. Джек протянул руку и отвесил ему легкий шлепок по губам. Вот так просто. А Леон успел прочитать в глазах быстрое мелькнувшее чувство. Забота. Переживание за него. Да, словно не ботинок этого человека топтался по его пальцам совсем недавно. Словно не эти руки держали нож, что резал его тело так больно…        Выяснилось, что с одиннадцати вечера в ресторанчике — живая музыка и танцы. И к их столику подошла симпатичная женщина лет тридцати пяти. Немного поддатая. — Прошу извинить, — Джек иронично уставился на дамочку, явно показывая, что не извинит ее. — Это моя любимая песня… — Отлично. Зачем мне эта информация? — холодно сказал Джек. Естественно, говорил он — он же главный. — Мой муж, — тот сидел от них через танцплощадку и пил с хмурым лицом, — не хочет танцевать. — Какая драма. Спасибо, что сообщили, — протянул майор Краузер, а Леон неожиданно для самого себя положил ладонь на сжавшийся кулак, и едва слышно сказал: — Джек… — ледяные глаза скользнули по его лицу и кулак разжался. И… их пальцы переплелись… — Итак? — голос Джека стал мягче. Ты влияешь на меня больше, чем думаешь, Леон Смелая дама пошла ва-банк. — Я могу пригласить потанцевать вашего спутника? Леона танцевать не тянуло. Вернее, он бы потанцевал, но не с ней, а… Он хотел было придумать историю про больную коленку или натертую пятку, как услышал четкий приказ: — Иди, — Джек улыбнулся уголком губ, — хочу на тебя посмотреть. Это могло показаться оскорбительным, унизительным, снисходительным… Леон мог бы сказать: Какого хера? Что ты хочешь увидеть? — любому другому. Но молча встал и осчастливил даму танцем. И осознал еще раз, что никого другого рядом с ним быть не может. Он видел, что стальные глаза не отрываются от него ни на секунду. Что Джек скользит горячим взглядом по его телу. По плечам, по бедрам, по заднице. И понял, что кидает на него игривые взгляды из-под ресниц. Он флиртовал с Джеком Краузером. И Джеку это нравилось. Он видел едва заметную довольную усмешку. Вечер набирал обороты, градус повышался и кто-то отчаянный подошел к Джеку, пригласить на танец и его, а Леон с темным удовлетворением увидел, как тот резко качнул головой в отказе, не отрывая взгляда от него… Тяжелого, хищного взгляда, который говорил ему: «Ты принадлежишь мне, Кеннеди».        А когда Леон захотел поссать, услышал в спину смешливое: — Помочь подержать, Кеннеди? О, эти армейские шутки старых-добрых. — Если не справлюсь, пошлю сигнал SOS, сэ-э-эр… Он не был слишком пьян. Просто легкое настроение. Было тепло и спокойно.        Караоке. Джек отлучился на секунду, а по возвращении сообщил, кивая на лого на его футболке, что есть пара хитов. — Спой, Леон, — он получил краткий приказ. — Хочешь не только посмотреть, но и послушать? — Леон перестал задавать себе вопросы, куда его несет, где-то полчаса назад. И услышал: — Я хочу многого, Леон. Начать можно и с песенки. Расслабившийся впервые за долгое время Леон решил проверить степень своего влияния на Джека и протянул: — Сэр, командир должен показать подчиненному пример… И получил немедленный ответ. — Я тебе ничего не должен, Леон, — Джек говорил обманчиво насмешливо, словно поддержав шутку, но его глаза — призрак тепла исчез моментально. Снова холод и угроза, как тогда, в Испании. Не обманывай себя, Леон. Он спускает тебя с поводка ровно настолько, насколько считает нужным. — А ты встанешь и сделаешь так, как я сказал, — закончил Джек и ласково провел ладонью по волосам. Он касался его сегодня чаще, чем за предыдущие дни… Леон почувствовал, как его ноги сдвинулись, автоматом — выполняй приказ, Кеннеди. И снова почувствовал себя дрессированным зверьком. Но удержал себя. И тихо сказал, удивляясь мягким нотам в своем голосе. — Я никогда не пел в караоке и… честно говоря, без тебя и танцевать бы не пошел. Меня бы здесь в принципе не было, — он помолчал, пытаясь сформулировать мысль, — это непривычно… И в итоге они пели старый хит — вместе. Конечно, не попадали в ноты и нещадно фальшивили, но — пели с душой и сорвали аплодисменты.        Они даже танцевали. Леон был застигнут врасплох медленной мелодией, для танцев на двоих, застыл на месте, но Джек легко решил эту проблему — подошел сзади, обнял, прижался всем телом, одной рукой обхватил грудь, другая легла на живот… И Леон, который год дергавшийся от простого похлопывания по плечу, расслабился в этих крепких обьятиях, откинулся назад, затылком к плечу. И они просто стояли так, покачиваясь в такт музыке. Это было гипнотически приятно. Он сделал движение бедрами, задев задницей низ крепкого живота и услышал довольное в ухо: — Все-таки ты горячий, Леон… Ты точно не хочешь ни о чем себя спросить, Кеннеди? Абсолютно нет. Леон приказал самому себе отъебаться. Смущенно улыбнулся и качнул так бедрами еще раз.        В конце праздника Леон нашел себя на одном диванчике с Джеком. Пришлось потесниться — к ним подсела та самая женщина, с которой он танцевал и ее хмурый муж. Посетители уже разошлись — была глубокая ночь. Полчаса до закрытия. Джек уселся к нему, уложил спиной на грудь, обхватил рукой поперек — и его ладонь лежала где-то под пиджаком. Леон чувствовал сквозь тонкую ткань футболки обжигающий жар. И крепкие пальцы — Джек машинально гладил его под ключицей, и ниже, по ребрам. И невзначай обводил напрягшийся под его касаниями сосок. Леон мог честно признаться в двух вещах: Его лапали. И ему это нравится. Напротив накидавшаяся в сопли парочка жаловалась на семейную жизнь.        Они стояли вчетвером у ресторанчика. Леон смотрел на случайных знакомых и понимал, что в таком состоянии их оставить нельзя. — Хер с ними. Пошли, — Джек презрительно осмотрел сидящих на бордюре людей, продолжающих вялые переругивания. — Дай мне пять минут, Джек. Пожалуйста, — Джек картинно закатил глаза к небу с видом: «Кто бы сомневался, Кеннеди» и сложил руки на груди — конечно, посмотрел на часы. Засек время. Леон присел на корточки, припомнил навыки времен полицейской академии, и за четыре минуты тихих вопросов и уговоров, выяснил адрес. — Вас есть кому встретить, миссис? Сэр? Сэр поведал, что дома есть «тупая пизда» — сестра жены, и пожаловался, что пизда лезет с советами к жене. Ругань началась заново. — Они живут недалеко от меня, Джек, — Леон выпрямился и увидел, что Джек на него смотрит с тем же призраком тепла — более отчетливым. И с совсем непризрачным мрачным огоньком… горячим и притягательным. — Довезем их на такси? А потом… — Леон внезапно запнулся. А что будет потом? — Я провожу тебя до дома, — это не было вопросом. Его поставили перед фактом. Леон сдал загулявшую парочку с рук на руки «тупой пизде», оказавшейся милой заспанной девушкой, услышал поток благодарностей и даже, несмотря на поздний час, предложение выпить чаю, хотел вежливо отказаться, но Джек рыкнул над ухом резкое: — Довольно разговоров. Развернул его за шкирку и увел. Они медленно шли по улочке и молчали. Леон поежился на ночном ветру — и на его плечи была моментально накинута куртка майора. — Джек, ты сам замерзнешь, — Джек закинул руку ему на плечо и прошептал в ухо, вызывая томительную дрожь свое: — Это не твоя проблема, Кеннеди. И чуть позже: — Все под контролем. Леон, ты подзабыл маленький нюанс — Джек Краузер изменился. Он — биооружие. — Ощущения холода или жары регулируются. Кнопка «вкл» и «выкл». Леон прислушался к себе и не смог найти и следа отвращения или страха. Желание выполнить инструкции и сдать майора Краузера властям и вовсе выглядело абсурдным. Они дошли до его дома и остановились. Леон тихо поблагодарил за вечер. И услышал спокойное и уверенное: — Ты приглашаешь меня на рюмку виски, Леон. И это не было вопросом. Это было утверждение, безапеляционное, не оставляющее выхода. Его просто проинформировали. Его мнение, его ответ были неинтересны. Если бы он вздумал сказать нет — Джек просто скрутил бы его и закинул в квартиру… Он потерялся на секунду и почувствовал ладонь в волосах. Джек сгреб пряди и потянул, заставив поднять лицо. Джек хотел насладиться его послушанием. — Да, Джек. Я приглашаю тебя… Джек одобрительно улыбнулся. Леон знал со времен обучения, что майору Краузеру нравилось. У рекрута Кеннеди было много проебов с дисциплиной, но не с ним. — Упрямая принцесса подчиняется только мне.        Джек пропустил вперед по лестнице на несколько ступеней — Леон точно знал, что сейчас майор Краузер рассматривает его задницу. Леон открывал замок и не мог понять, что он чувствует сейчас…