Eye of the Storm

Джек рассматривал Леона, застывшего на корме судна. Он, не отрываясь, смотрел в бурлящую под винтами океанскую воду. Первая прогулка. Леон был еще слаб — ломкая неуверенная походка, неровное дыхание и осторожные, опасливые движения. Но Джек уже видел — Леон восстанавливается, и быстро. Джеку, до плаги, был необходим спортзал или война — иначе он терял форму и набирал вес. Леон Кеннеди — наоборот. Без физических нагрузок он становился тонким худощавым мальчишкой. Джек думал, что Леона это совсем не портит. Молодит. Но — в бою нужно быть помощнее и посильнее. Еще немного, и он займется восстановлением утраченной мышечной массы. Сегодня Леон выглядел студентом на каникулах, в туристической поездке. Голубая футболка, оттеняющие яркие глаза, свободные светлые шорты, белые кроссовки. Еще бледный, изнуренный болезнью, но — лицо спокойное и гладкое, без единой морщинки. Волосы Джек подрезал лишь немного. Ему нравилась эта светлая буйная копна. И наконец он мог заправить непослушную челку за ухо, чтобы открыть милое лицо с тонкими чертами.        Они прошлись по крытым палубам. Леон поначалу старался держаться ближе к нему. Когда Джек вывел его из каюты, Леон застыл в коридоре — в его глазах не было растерянности и страха, он просто медленно повернул голову, сначала — влево. Долгий взгляд безмятежных голубых глаз. Потом — вправо. Снова долгий взгляд. А потом Джек встал рядом. Леон не взглянул на него, занятый разглядыванием коридора, но майор почувствовал осторожное прикосновение. Леон, как ребенок, ухватился за руку, не крепким пожатием, а милым детским жестом — когда малыш робко хватает тебя за самые кончики пальцев, опасаясь помешать. Так они и пошли наверх. Стесняться было некого — у Вескера в организации царили непреложные правила. Каждый занимается своим делом и не лезет в чужую жизнь. Естественно, это не касалось самого всеведущего доктора Вескера.        — На стоянке в хорошую погоду парни ныряют с аквалангами, — Джек подвел Леона к сходням и предусмотрительно встал за спиной, приготовившись ухватить за плечи при любом намеке на резкое движение. Просто на всякий случай — майор помнил консультацию медиков. И препарат работал. Но лучше перестраховаться — он видел долгий взгляд Леона в бурлящую воду. Так близко. Глубоко. Красиво. Маняще. Леон стоял так долгую минуту. Даже привстал на носки, выглядывая через ограждение. А потом обернулся и Джек увидел ямочки на щеках. Мягкую улыбку, трогательную в своей застенчивости. — А можно мне тоже поплавать с аквалангом? — снова робкое касание прохладных пальцев. Леон склонил голову и тихо добавил: — С тобой? — Позже, Леон. Когда поздоровеешь. Светлые глаза смотрели на него все также безмятежно. — Хорошо, Джек.        Позже они остановились — у Леона закружилась голова. Побочные эффекты практически прошли — если бы Джек не знал, какой Леон на самом деле, он бы подумал, что видит молодого, довольного жизнью человека без проблем и волнений. Мягкий уступчивый характер, послушный каждому слову и жесту. Абсолютный покой в душе и мыслях.        — Ты знаешь, кто это? — Вескер стоял у капитанской рубки. Черная приталенная рубашка. Строгие брюки. Неизменные черные очки. Леон перевел взгляд на неподвижную фигуру. — Альберт Вескер, — тихий монотонный голос. Джек не увидел в глазах напротив ни единой лишней эмоции. Все та же безмятежность. — Расскажи мне о нем. — Биотеррорист номер один. Родился, предположительно… — Леон зачитал ему подробную информацию из досье на Вескера, словно отличник, вызубривший урок на пять. При словах «Амбрелла» или «Раккун-сити» голос не дрогнул и не сбился с ритма. — Что ты думаешь о нем, Леон? — Джек поправил разметавшиеся на морском ветру волосы. — Он опасен, — без запинки ответил Леон. Повернулся к нему и Джек увидел в прозрачных, как синее стекло, глазах быстро мелькнувшую тень, словно он пытается вспомнить… Эхо истинных эмоций, заблокированных химией. А потом смущенный взгляд из-под длинных ресниц. — Его надо убить? — неуверенно интересуется Леон. Видимо, в затуманенной голове смешались воспоминания и обрывки искусственно обрезанных препаратом переживаний. Леон все помнил. Знал, что должен сделать. Понимал степень угрозы. Но главное — он знал, что должен чувствовать при виде этого уже человека (?). Но ничего не ощущал в реальности. Возникло беспокойство. Пустота. И конечно, он обратился к Джеку. — Когда я верну физическую форму? — а вот это уже слова майора Краузера. Даже с его интонацией — голос стал ниже, расцвел властными нотками. Но взгляд и лицо — будто его скопировал очаровательный ребенок. Джек вздохнул. Сжал плечи до боли, намекая сосредоточиться. Леон сморщил нос, но фальшивая безмятежность не ушла из светлых глаз. — Ты не должен обсуждать Альберта Вескера с другими людьми, — он четко артикулировал каждое слово. — Да, Джек, — моментальная реакция, как и нужно. Тихо и послушно. — Ты можешь обсуждать его только со мной. Наедине. Только когда я спрошу тебя о нем. — Да, Джек… Этот неподвижный, застывший в блаженной эйфории взгляд… — Я видел через окно оранжерею на палубе ниже, — быстрая смена темы, Леон забыл о Вескере как о несущественной детали. — Покажешь? Джек видел в широко открытых глазах детское любопытство — да, когда часть сложных эмоций, что делает тебя взрослой личностью, отрезана, в человеке просыпается ребенок… — Если ты будешь себя хорошо вести, — строго сказал Джек и стащил Леона с лесенки, по которой он вознамерился подняться на пост охраны. Там ему делать нечего. Щелкнул по любопытному носу. Леон пообещал вести себя хорошо. По дороге они встретили пару парней из группы, которая помогала эвакуировать раненого Кеннеди. И увидел улыбки на битых жизнью рожах. На Леона действительно было приятно смотреть — просто как на что-то чистое, светлое и красивое. — Рад, что тебе лучше, — Джек знал предысторию этого наемника. Если бы эти слова не были адресованы Леону — он бы заржал в голос, услышав, что этот человек может радоваться за кого-то в принципе. Но тот не врал… ведь Леон… — Думали, помрешь. — Спасибо, — Леон прижался к его плечу, остановившись перед незнакомцами, но был явно не против легкой беседы. Что-то новенькое. — Я собирался помереть, но майор Краузер меня переубедил, — едва заметная улыбка. Парни заржали как кони, мать их, и явно вознамерились познакомиться с Леоном поближе — тоже новость, для этих-то сычей. Джек украдкой показал им сжатый кулак и повел бровью. Парни раскланялись и отвалили, но Джек слышал: — Еще поболтаем! — хер вам, разговорчивые вы мои.        Джек вернулся к Леону поздним вечером. История с Tricell набирала обороты, и он провел остаток дня в кабинете, решая задачи, поставленные перед ним Вескером. В иное время он рвался бы в поле, в бой — командовать и воевать, что было ему близко и горячило кровь, но… Леон. И он был рад, что торчит на этой суперяхте, поближе к мальчику.        В каюте было пусто. Джек автоматически нагнулся, поднял с пола ком тряпья и развесил шорты и футболку на вешалку, задумавшись на мгновение о своей реакции — с его педантизмом любой другой получил бы знатных люлей, а вот Кеннеди… Он зашел в ванную комнату и отдернул шторку.        Леон сидел на полу, притулившись острым плечом к стене. У Джека мелькнуло опасение, что у мальчика вновь головокружение, но нет — Леон пристально рассматривал кафель, рисуя на запотевшей керамике загадочные узоры. Джек окинул взглядом грудь, расцвеченную розоватыми звездами — следами от пуль. Пара швов на ребрах — там, где пули прошли по касательной, пропахав кожу и мышцы. Зажило хорошо. Значит, можно… Джек почувствовал тянущее томительное предвкушение — но он не хотел бросаться на Леона, как тогда, в самый первый раз. Эта стройная поджарая фигура выглядела такой хрупкой… Он разделся и присел рядом на корточки. Мягко коснулся подбородка и Леон наконец перевел смазанный сонливостью взгляд. — Задумался… — лениво протянул Леон и поднял глаза вверх — отросшая мокрая челка прилипла ко лбу длинными прядями. Джек осторожно откинул волосы в бок — Тебе понравилась прогулка? Леон погрузился в воспоминания на мгновение. Не формальный ответ «да, конечно», а искреннее желание разобраться в ощущениях, скорректированных лекарством. — Ага, — наконец-то. Леон рассказал ему о волнах, солнце и дельфинах. Не забыл и про обещание понырять с аквалангом. Вдруг хитро прищурился и сообщил, что ему показалось… — Девушка на третьей палубе улыбнулась мне, — Джек напрягся и вспомнил, что они встретили дамочку из техподдержки по дороге. Конечно, это не стоит волнений, но… И увидел тонкую полуулыбку и взгляд из-под ресниц на своем окаменевшем лице. Леон приподнял бровь, дескать — почему вы хмуритесь, сэр? Засранец. Но за стеклянной стеной спокойного взгляда, за тихим размеренным голосом скрывалось что-то еще. Что-то, в чем Леон не смог разобраться в своем нынешнем состоянии — и Джек догадывался о причине. Они вернутся к этому позже, сейчас не время. — Поднимись. Леон моментально поднялся. Джек развернул его спиной и провел ладонями по плечам, прощупывая — расслабленные мышцы. Никаких признаков стресса. Тонус низковат, но это исправимо. Он погладил шею, обводя кончиками пальцев выступившие позвонки. Плага настойчиво шептала ему, обвиваясь вокруг костей, щекотала нервы: Хорошо. Нравится. Он принадлежит тебе. Хорошо. Джек знал, что эта версия Леона — не настоящая. Послушный, податливый, доверчивый и открытый как никогда ранее. Между ними сейчас нет преград. Его эгоистичная натура, требующая беспрекословного подчинения приказам, наслаждалась. Пусть это пьянящее ощущение будит в нем самые низменные желания — он может себе позволить расслабиться и отпустить себя. Наслаждайся моментом сполна, майор. Джек огладил узкие бедра — Леон похудел, и манящие ямочки внизу поясницы, над круглыми ягодицами, стали глубже. Джек провел подушечками больших пальцев по этим чудным изгибам. Леон качнул бедрами, упер ладони о стену и прогнулся в спине. Тоже соскучился… — Горячая задница помнит, чем мы занимались… — распаренная кожа была очень нежной. Джек прошелся взад-вперед от копчика вниз, ныряя в теплую ложбинку меж ягодиц. Раздвинул, наблюдая, как потоки воды стекают по позвоночнику к вожделенному месту… Шлепнул по заднице, снова погладил, надавливая пальцами между ягодиц, намекая, что ждет этот зад в ближайшее время. Леон выгнулся еще больше, расставил ноги, открываясь ему, без малейшего стеснения. Капли воды исчертили тело замысловатыми узорами — кожа моментально покраснела от настойчивого трения. Его руки не годились для нежности — не дарить, только брать. Леон — наоборот, был предназначен отдавать всего себя… Джек размял в ладонях аппетитные половинки и впервые осознал, как они дополняют друг друга — идеально… Поцеловал мокрую шею с вьющимися волосами и прошептал, лаская тонкое тело спереди и сзади: — Эта сладкая дырка скучала по мне? — Леон склонил голову, словно сомневаясь, но плоский живот дрогнул под его ладонью, а бедра подались назад, подставляясь под его пальцы. — Да, сэр… — этот тихий покорный голос. Он не услышит слова «нет» от Леона. Джек развернул мальчика к себе и заглянул в глаза — расширенные зрачки и томный взгляд. Приоткрытые губы — снова нежные, не иссохшие в изнурительной борьбе за жизнь. Джек провел большим пальцем по подбородку. — А этот рот помнит, что надо делать? — он лишь коснулся намеком плеча, а Леон уже опускался на колени. Джек хотел сделать все так, как в их первый раз. Только сейчас все было иначе — он не видел и призрака вызова, провокации или сомнения, что мелькали тогда в глазах Леона. Сейчас лишь мягкий влекущий взгляд — я сделаю все, что ты хочешь, Джек. Оставь его таким. Как сейчас. Навсегда. Мир исполнен бесконечной скорби. Загляни в его сердце — эта скорбь убивала его… Его глаза были полны печали… А теперь — ему хорошо… Оставь ему рай, где нет места тоске и отчаянью… Сейчас ему хорошо. И тебе… Джек впился в светлые волосы, которые секунду назад нежно пропускал сквозь пальцы. Сделал больно — Леон дернул головой, но не отстранился. Горячий рот также ласкал член, принимая глубоко, так тесно и… Лишь вопрос в прозрачных глазах — я сделал что-то не так, сэр? Джек вспомнил слова Саддлера, что вынужден был выслушивать во время испанской операции… и… мир бесконечной скорби — да, это его лексикончик, помешанного фанатика… не твои слова. Тогда чьи это мысли? Твои или эта плага шепчет тебе… Не сейчас, майор. Леон нежно погладил его бедра, отстранился на секунду, передохнул и взял еще глубже. Сейчас он, несмотря на отсутствие опыта, был максимально раскован, и светловолосая голова мерно качалась так, как хотелось Джеку, повинуясь лишь легкому намеку его пальцев в спутанных волосах.        Он уложил разгоряченное тело на кровать и погладил плоскую грудь, спустился ниже — он чувствовал трепет и дрожь мышц по кожей. Сейчас на Леона не давили лишние мысли, что могли вызвать неуверенность или стеснение. Он видел частое дыхание вперемешку с едва слышными стонами — Леон выгибался под его руками, кусал губы, раздвинул ноги шире, приглашая его… но ни о чем не просил, послушно ждал… Целуя эти припухшие губы, Джек почувствовал свой вкус. Потрясающе. Такой чувствительный и податливый — ничего лишнего, что мешало бы отдаться удовольствию сполна. — Будь хорошим мальчиком и расслабься, — не стоило и говорить. Несмотря на отсутствие близости в течение этих недель, тугая дырка впустила его палец легко, лишь тонкие пальцы вцепились в простынь, реагируя на легкий дискомфорт, но Джек быстро нашел нужную точку — и вот уже он слышит протяжный стон, а белые бедра дрожат под его рукой. Леон приподнял задницу и подавался навстречу, принимая в себя все больше. Джек дразнил сокровенное чувствительное местечко, отмечая, как в тихих всхлипах все ярче звучат молящие нотки, но ждал — вся инициатива в сексе была отдана Джеку. Дурманящее ощущение. — Хочешь, чтобы я тебя трахнул, Леон? — он слизнул капельку пота с виска. Вкусно. Как и весь Леон. — Да, сэр… Забудь со мной слово «нет». Леон действительно забыл. Пусть временно… А может быть, стоит все-таки… — Что говорят хорошие мальчики, когда хотят что-то получить? Джек медленно входил в раскрытое тело под хриплое «пожалуйста, сэр». И «спасибо, сэр» — когда погрузился в горячую скользкую дырку так глубоко, как никогда раньше.        Он подался своему эгоизму и трахал послушное тело всю ночь. Ему отдых был не нужен — а Леон не сопротивлялся, нисколько. В томном взгляде ни разу не мелькнуло уставшее «Дай мне отдохнуть, Джек». Леону было хорошо — пусть он не мог уже отвечать ему физическим возбуждением, просто кончились силы — но он отдавался ему и получал чистое эмоциональное удовольствие, незамутненное и простое. Он остановился, лишь когда заметил сведенные брови — видимо, больно, — толкнулся еще с десяток раз в растраханное хлюпающее тело и вышел, медленно, чувствуя, как растянутые мышцы не хотят выпускать его член. Погладил бедра и расцеловал расцветающие синяки на гладкой коже. Леон не сделал ни одного лишнего движения — замер в той же позе, в какую Джек поставил его минут пятнадцать назад, — с прогнутой гибкой спиной, выставив вверх перепачканную смазкой и спермой задницу, вжавшись грудью в матрас. Лишь потные бока с проступающими ребрами тяжело вздымались, как у загнанной лошади. Джек склонился ближе — да, в этих глазах были лишь удовлетворение и покой. Он наскоро стер свои следы и уложил Леона под бок. — Спи, — и через минуту прислушивался к глубокому дыханию. Ты видишь. Ты видишь. Ему хорошо. Очень. И тебе хорошо. Зачем ему лишние волнения? Оставь… оставь все так… как сейчас… Ты обещал ему майор, что это — временно. Ты никогда не врал ему. Это во благо. Во благо. Ты просто заботишься о нем. Благими намерениями устлана дорога в ад. Ты уже давно в аду, Джек.        Он разбудил Леона только к завтраку. Милая теплая картинка — взлохмаченный заспанный Леон выглядел очень мирно. Уютно. Его хотелось обнять, прижать к груди и не отпускать никогда, подпитываясь этим теплом. — Как самочувствие? — Джек уселся рядом с тарелкой омлета. Ему хотелось поиграть. Леон был не против. Зевнул, как котенок, показав розовый язык и полоску белых зубов — и открыл рот, получая первую порцию. Губы все еще были припухшими — ночью Джек дважды прихватывал мягкие волосы в кулак — и этот ротик послушно открывался и работал над его членом. — Хорошо, Джек, — вот видишь? Он сам говорит, что ему хорошо… — Как поживает милая попка? — Джек легонько шлепнул по пояснице. Леон поднял глаза в потолок, поморщился и выдал: — Чувствую себя победителем конкурса Шлюха года, — мягкий голос и невинное гладкое лицо в сочетании с такими словами… острая смесь. Джек пообещал себе быть посдержаннее. — После обеда пойдем в спортзал. Побегаешь, попрыгаешь, — Леон взвился в стойку, снова напомнив ему котенка — теперь очаровательное существо поманили блестящим фантиком. Засиделся. Да и голова у него кружилась лишь раз за сутки. Джек достал укол. Лекарство нужно было вводить в одно и то же время. Леон послушно развернулся к нему плечом, но Джек увидел под спокойной гладью взгляда снова… будто где-то в глубине, под вековым слоем льда, билось нечто запертое накрепко, но не потерявшее надежду на свободу. — Джек… — он растер кожу, готовясь… — может быть, не надо больше? Он становился. Леон отвернулся на него, уставившись в стену. Повернул за подбородок и вгляделся в умиротворенное лицо. — Объясни, почему ты так считаешь. Все то же спокойствие и — резкий диссонанс с словами. — Я все понял. Тогда, — Леон говорил о их встречах до… инцидента с попыткой сбежать на тот свет, — это все равно закончилось бы плохо. Если не Клэр — кто-нибудь другой. Звучало это странно — должно было быть наполнено острой душевной болью, но тон — словно Леон говорил про дельфинов и море. — Я просто не хотел об этом думать. И осознал все в тот момент, — Джек слушал размеренную четкую речь, без боли и неуверенности. — Безысходность. Усталость. Страх. Предательство. Я не злюсь на Клэр, но тогда… я почувствовал, что один… Сейчас Леон был открыт перед ним и честен. — Я знал, что ты занимаешься… — Леон задумался над словами, но остановился на кратком и честном: — Дерьмом… — склонил голову, прислушиваясь к себе, и продолжил, также спокойно и без единой негативной эмоции, — правительство тоже… Усмехнулся: — Да все они дерьмо. Он говорил минуты три. — Просто накопилось, понимаешь? — Леон закончил этой фразой, прозвучавшей как финал беседы о мелкой семейной ссоре, вылившейся в разбитую тарелку о стену. Просто накопилось, понимаешь, дорогой? — Сейчас, — голубые глаза уставились в приоткрытое окно. — Это тоже временно… Леон замолчал, погрузившись глубоко в себя. — Будет шторм. Джек поднял бровь — за окном сияло солнце, а океан был гладким, как стекло. Штиль. Решил подумать о этих загадочных словах позже. — Что ты сделаешь, если встретишь доктора Вескера без, — кивнул на инъектор. Леон удивился вопросу. — Ничего, — сморщил нос. — Я с ним не справлюсь. Один. Ведь я всего лишь человек, Джек. Была ли эта фраза намеком? Джек снова отложил анализ. Не сейчас. Ему нужно было подумать без этого милого лица напротив. Без туманящей голову власти над Леоном. И без влияния Леона на него — без феномена Кеннеди. — Я подумаю, Леон, — коротко ответил и сделал укол. — Хорошо, Джек, — в голубых глазах снова воцарилась безмятежность. Штиль.        Джек думал пару недель и наблюдал. Леон восстанавливался — перестал валиться с ног после элементарных физических нагрузок. К нему возвращалась грация и плавность в каждом движении. Решил проверить — ушел, не закрыв дверь каюты на магнитный замок. Понаблюдал в камеры. Коридор был пуст. Занялся своими делами — вернулся часа через три. Леон читал, вытянувшись на животе, и болтал ногой в криво надетом носке. Джек устранил небрежность и обхватил тонкую лодыжку. Леон извернулся под ним, как кошка, и они в шутку поборолись минуты три, разворотив кровать на запчасти. Джек связался с службой обеспечения и через полчаса им доставили новую койку — любопытных взглядов не было, но о чем подумал вышколенный Вескером персонал, догадаться было несложно. — Почему ты не пошел прогуляться? — спросил Джек мимоходом, разглаживая простынь. Леон повел плечом. — Ты не сказал, что я могу это сделать. Молодец. — Ты можешь ходить везде, кроме нижних палуб — А5 и ниже. В отсеки с высоким уровнем доступа тебя все равно не пустят. Это все, что помечено аббревиатурами красным шрифтом. — Да, сэр! — отрапортовал Леон.        Джек обнаружил, твою мать, что когда Леон валялся в койке, ему было спокойнее. Сейчас, когда истинный характер Кеннеди был скорректирован препаратами, выяснилось, что замкнутый и мрачный Леон умеет общаться с людьми. Вернее, он и раньше умел, просто не хотел — это желание в нем угасло, стерлось под натиском обстоятельств и грызущей его годами психотравмы. А версия Леона, без гнетущих его чувств, была легкой и беззаботной. Конечно, никакого близкого общения — просто ничего не значащая болтовня, из которой на 90% и состоит коммуникация между людьми. Майор Краузер после часа поисков обнаружил его в закутке на корме, куда Леона утащили те самые парни из команды эвакуации. Леон сидел на поручне и даже болтал ногами. Джек подкрался к компании, напряг слух — треп про оружие. Хотел разогнать болтунов, а Леона запереть в каюте, но унял острый приступ злобы — своей личной, или плаги… Просто увидел, что Леон неплохо проводит время. Держит дистанцию, но общение его не угнетает. Он просто развлекался. Суровые рожи парней были на диво благостные — казалось, работа выжгла в них все человеческое, но… Чертов феномен Кеннеди влиял и на них. — Майор Краузер! — при чужих Леон звал его только так. Соскочил с поручня. Парни затравлено переглянулись — думали, что Джек их отчитает. — Наговорился? Пошли в спортзал, — Джек обхватил Леона за плечи и развернул на выход. — Приказ командира не обсуждается, — Леон сделал шутливый жест, словно отдавал честь парням. И те повторили. И улыбнулись. Джек попытался вспомнить, когда эти морды улыбались так мило, а не скалились и не гоготали от скабрезных шуточек. И не смог. М-да. Он увел Леона, кинул суровый взгляд через плечо и снова показал сжатый кулак. Правда, понял, что делает это с намеком на шутку. Не так и серьезно. Парни выставили вперед раскрытые ладони и сделали испуганные лица. Дескать, мы все поняли, сэр. Мы просто болтали. Мы знаем, кому принадлежит этот хорошенький мальчик. Еще Джек обнаруживал Леона в компании медсестер, которые пытались напоить его чаем и угостить яблочным пирогом. — Мы переживали за вас, мистер Кеннеди, — щебетали бабы, и Джек не видел в этих словах профессионального лицемерия. Эти женщины ассистировали Вескеру и его хирургам на операциях, ставя опыты над людьми, от которых даже Джек брезгливо отворачивался. Но сейчас они были искренни. Один раз майор Краузер был вынужден поднять службу безопасности по рации. Ложная тревога. Леон нашелся — он сидел у того самого профессора всех наук на свете, чей препарат так хорошо работал. Тот провел его в закрытый для посторонних исследовательский отсек. Джек устроил Леону допрос в каюте и выяснил, что старая лабораторная крыса расспрашивал Леона о его ощущениях, делал тесты на координацию и прочее… а потом показывал интересные опыты и даже дал поглядеть в микроскоп на какие-то забавные существа. Джек разозлился, связался с профессором и отчитал за нарушение правил безопасности. Чертов феномен Кеннеди. Вескера сейчас не было на борту — улетел к этой селедке, Экселле Джионне. Интересно, он ее трахает, не снимая черных очков и кожаных перчаток? В любом случае ему доложат и без майора Краузера. Интересный человек. Занятный клинический случай, коллеги.        Трахались они каждую ночь. Конечно, он не имел Леона так безрассудно, как в тот раз. Уже спокойнее и осторожнее. Подзабыл, когда уходил ночевать к себе — Леон прижимался к нему под бок, закидывал руку на грудь и сопел, согревая кожу тихим дыханием. Как тут уйдешь? И каждое утро, подставляя под укол плечо, тихо просил: — Пожалуйста, Джек. Не надо больше… Оставь его таким. Как сейчас. Навсегда. Джек размышлял, взвешивал за и против. Свое обещание о том, что это — временная мера, он откинул прочь. Ситуация изменилась. Появились новые вводные. Вновь открывшиеся обстоятельства. Значит, решение можно пересмотреть. Даже нужно. Только идиоты упорствуют в заблуждении, что обещания нельзя нарушать. Здравый смысл должен стоять во главе угла… Да, верно, ты делаешь ему во благо… Но… — Чем тебе не нравится, Леон? — он сделал очередную инъекцию и поцеловал в исколотое плечо. Ухватил расческу с тумбочки, провел по волосам — светлые пряди с медовым оттенком мягко светились в столбе света от окна. Заметил, что Леон прилично подзагорел, болтаясь по верхней палубе. И челка выгорела почти до белизны. — Не знаю… — Леон сдвинул брови. По нервам прошлось горячим — Джек давно не видел, как Леон хмурится. Что-то от старого… подзабытого за эти солнечные дни. Но глаза были все так же безмятежны. — Я как Алиса в стране чудес… — Леон повел плечами. Помолчал, подбирая слова. — Все… все какое-то… — Джек заправил выгоревшую прядку за ухо. Подождал. Молчание. — Какое? Встретил лазурный взгляд. — Ненастоящее. Понятно. Ненастоящему Леону казалось, что весь мир — искусственный. — Вот как? Это ночью ты трахался вполне по-настоящему, — это было просто маневром. Джек понял, о чем говорил Леон. Просто хотел уйти от темы. — Ага. Но… — уйти от темы не получилось. И майор получил спокойное и честное. Без упрека: — Все хорошо, — да, Леон, все хорошо? — Но чего-то не хватает. Не хватает. Да. Тебе тоже не хватает, Джек. Ты соскучился по настоящему Леону. Джек загнал эту мысль подальше. — Твое заднице не хватает моего члена? Леон фыркнул — нет, с этим нет проблем, сэр. — Тогда пошли в спортзал. День за днем Леон тихо просил его остановиться. Но Джек больше не спрашивал, почему. Просто не зачем.        Утром его разбудило шипение рации. — Хозяин на борту. Вас вызывают, майор Краузер. Понятно. Джек поднялся, сварил кофе и поднял Леона. — Держись сегодня поближе к корме, — Джек не хотел, чтобы Леон в первый раз встретил доктора Вескера в одиночку. Мало ли что. — Лучше останься в каюте до моего прихода. — Я останусь в каюте, Джек, — Леон вновь развернулся нему боком, подставляя плечо. Джек приготовил инъектор и не услышал очередной безнадежной просьбы: Останови это, Джек. Леон молчал и смотрел перед собой прозрачными голубыми глазами — как из стекла. И вдруг напомнил ему фарфоровую куклу — гладкое лицо, без единой морщины, розовые губы, блестящие неподвижные глаза. Он насторожился. Развернул к себе за подбородок. Никакого сопротивления. И никакой перемены во взгляде. Леон смотрел на него также, как на стену напротив. Слабо улыбнулся уголками губ и вопросительно поднял бровь — что случилось, сэр? — Ты не просишь меня ни о чем сегодня? В глазах он увидел недоумение, словно Леон пытался что-то вспомнить. — Мне о не чем просить тебя, Джек, — теплые губы коснулись его пальцев. — Ты знаешь, что делаешь. Поворот головы — и снова взгляд в стену. — У меня все хорошо. Все хорошо… Джек шел по коридору, сосредоточившись на предстоящей беседе с Вескером. Он обдумает это позже.        Через десять минут он рассматривал спину в идеальной выглаженной рубашке. — Майор Краузер, через пять дней у нас будут гости. Небольшой прием, — прозвучал звенящий металлом голос. — Список гостей… — Джек пробежал глазами фамилии. И селедка тут. И пяток богатых и беспринципных. Спонсоры — искатели суперсилы, супер-солдат, вечной молодости. Все те, кто давал Вескеру средства на его проекты, надеясь попасть в число избранных. Наивные люди. Вескер обернулся. Снял очки и жестом пригласил присесть. Перед Джеком появились прозрачные граненые фужеры, искрящие голубоватыми бликами. А он снова вспомнил глаза Леона этим утром. Красота. Только неживая. Бутылка. Джек хлебнул ароматный коньяк. Интересно, Вескер чувствует алкоголь? Если вообще что-то чувствует, конечно. — Мой гость освоился и ведет себя хорошо, — это не было вопросом. Вескер все знал. Есть кому доложить. Джек кивнул. — Поручите вопросы безопасности заместителю, майор Краузер, — змеиные глаза прищурились. — Я приглашаю вас на прием. Вместе с мистером Кеннеди. Очень вовремя. Но от приглашений Вескера на отказываются.        Вечером он снова лежал с Леоном. Джек изменил обычаю — не начал с секса. Просто улегся на бок и подтянул к себе гибкое тело. А Леон — Леон дремал. Не спросил, будут они трахаться или нет. Не проявил инициативы. Ему все равно, майор. Просто у него все хорошо. Утром заспанный Леон снова, отработанным за эти дни движением, подставил плечо. Джек погладил рельефный бицепс — шрамы, точки от уколов и нежная кожа. — Собирайся. Сегодня — акваланги. Мы над рифом. Сжал кулак и почувствовал, как в воздухе запахло какой-то химией. Лекарство быстро впиталось в деревянный пол. — Спасибо, Джек! — Леон уставился на него широко распахнутыми глазами. — Я так мечтал поплавать… Он действительно не заметил? Или ему все равно? Джек растрепал светлые волосы. — Пошли, пока я не передумал.