Травница

Дни шли своим чередом во дворце управляющего гаремом, когда его жителей постигла радостная новость: офицер дворцовой стражи Ли Бо выкупил одну из принцесс медяного дома. Пайрин. Маомао, как старую подругу невесты, приглашали на свадебные торжества. Жених был не богат, и ему едва хватило денег на выкуп, поэтому празднования перенесли из столицы в его родовой дворец. Сейчас Травнице предстояло обсудить вопрос поездки со своим господином, который последние пять дней дулся на неё как маленький ребенок из-за встречи с отцом. — Господин, вы меня выслушаете? — Она зашла в его рабочий кабинет и прикрыла за собой дверь. — Нет, — он отвечал грубо и холодно, не отрывая глаз от бумаг, над которыми корпел. — У меня нет ни малейшего желания тебя слушать, как, в принципе, и видеть. — У меня для вас две важные новости. Одна радостная, — она начала медленно подходить к нему, как к зверю, который попался в капкан, из которого она хочет его освободить. — А как вы отнесётесь ко второй, я не знаю. — Я же сказал тебе, у меня нет не… Девушка аккуратно накрыла его руку своей. — Я не беременна. — Юноша вскинул на неё голову и начал сверлить взглядом. — Правда? — Да, любовь моя. Ты не злишься на меня за причиненный горести? Юноша вскочил со своего места и сгрёб девушку в объятия. Ему все эти дни хотелось на неё дуться, хотелось ненавидеть, презирать, но каждый раз, когда она проскальзывала мимо него, сердце сжималось от любви. Сжималось от желания прижать к себе, упасть на колени и умолять о прощении за эту глупую беременность. — А ты меня… — Девушка знала этот тон, он вот-вот разревётся. — Я и не злилась на тебя. Я понимаю, что тебе нужно было немного подумать, я бы и дальше уходила, когда ты гнал меня от себя, но пришли радостные вести. — Какие, душа моя? — Маомао была прижата к его груди и не могла видеть, как ручейки слёз бегут из его глаз. — Ли Бо выкупил Пайрин. И меня приглашают на празднования. — Ты можешь отлучиться на пару дней в квартал красных фонарей с Гаошунем. — Ах, если бы! — Она отстранилась от него. — Ну, посмотри на меня! Давно ли ты стал такой плаксой? — Девушка коснулась ладонью его щеки, и юноша тут же прильнул к ней. — Ах, какие у тебя глаза ясные после слез. Не могу оторвать взор. Маомао не врала и не лукавила сейчас, его глаза и вправду были невероятно красивы. — Жених, как тебе известно, не богат, и празднование решено проводить в его родовом поместье. Меня не будет пару недель, — девушка приманила его к себе и сплела губы в поцелуе, лёгком и нежном. В поцелуе, что едва касается губ. — И мои белые дни выпадают на моё отсутствие. Не хотела лишать тебя удовольствия, — она хотела ещё раз поцеловать его, но он отстранился. — Ты едва не забеременела. Ты хочешь опять рискнуть? — Ничего же не… — начала говорить Маомао, но Джинши перебил её. — Ты готова переспать с собственным отцом, чтобы защитить меня. Неужели ты думаешь, что ради твоей безопасности я не подержу лягушку в штанах? — Джинши говорил серьёзно, но Маомао лучезарно ему улыбнулась. — Какая решимость, господин. — Её рука как-то сама собой оказалась на его поясе, и тот поддался, распахивая верхнюю полу его платья. — Знаете, я, конечно, пропускала уроки Пайрин мимо ушей, когда она учила обращать любовь в слова, а вот друге уроки касательно пользования языком — нет. — Рука девушки вновь потянулась, чтобы развязать пояс, но юноша схватил её за запястье. — Травница, дай мне время пожить с мыслью, что ты не беременна. Я столько всего передумал за эти дни, — Джинши наклонился и поцеловал её в макушку. — Расскажи лучше о чём вы говорили с отцом? — Ты не обижен… — Конечно, обижен! — Вскрикнул юноша, словно маленький ребёнок. — Ты поставила его знания выше моих, но мне хочется верить, что я понимаю, зачем ты это сделала. — Он отпустил её руки и вернулся за свой рабочий стол. Вздохнул, тяжело опустил голову на ладони и немного надулся. Маомао была готова поклясться, что он хотел сохранить серьёзное выражение лица, а надутые щечки и губки вышли сами собой. — Если в двух словах, — она присела на диван для гостей, — он сказал, что вы нежеланный наследник и ваша голова еле держится на плечах. А ещё он не знает, сын вы или брат императора. Джинши устало спрятал глаза за ладонью, а Маомао невольно залюбовалась, как элегантно он вытянул тонкие пальцы. — Так. Я и сам не знаю, сын ли я императора. Тут он прав. А насчёт неугодного наследника, тут скорее император не против моего правления, но пока есть время на рождение и взросление других наследников, он хочет посмотреть все варианты. Если бы он умер сегодня, я в любом случае стал бы императором. — Почему ты не хочешь быть императором? Столько крови пролилось в борьбе за этот титул, а тебе он сам в руки плывёт. — Потому что я человек, а не небожитель, Травница. Он поднял на неё глаза, и у девушки мурашки пробежали по спине. Взгляд был не привычно мягким и чутким, а холодным и цепким, выдирающим из души всё самое потаённое. — Ты представляешь, что император за фигура? Каковы его обязанности, функции, власть? — Ну… — Тут девушка крепко задумалась. А ведь действительно, в руках императора не было никакой власти, кроме богоизбранной крови. Войсками он не командовал, земель и крестьян напрямую не имел, его политическую волю вполне могли оспорить сильные феодалы. — Вижу, что ты поняла, к чему я веду. Так мало того, что в стране ты практически ничего не решаешь, так и живёшь как животное. — Не назвала бы вашу жизнь или жизнь императора скотской. Джинши рассмеялся, и от его ледяного смеха девушке захотелось убежать подальше. Сколько боли было в этом смехе. — Так она и не скотская, она животная. Да, ты не спишь в грязи, всегда сыт, умыт и хорошо одет, но живёшь ты как породистый конь, которого только и делают, что водят на случки, даже не давая пробежаться в поле. — У императора тёплые отношения с наложницами. Я не понимаю… — Говорить ты с наложницей наедине можешь, а вот трахать её — нет. Возле тебя стоит евнух и проверяет: куда, сколько и с каким усердием ты кончаешь. У Маомао от его слов только глаза на лоб полезли. — А ещё евнух может засомневаться в твоей добросовестности и полезет в наложницу проверять. И всё на твоих глазах. У девушки тут же перед глазами предстала картина, как какой-нибудь евнух пялится на них с Джинши во время любовных утех, а потом лезет в неё пальцами проверять добросовестность процесса. — Меня сейчас вырвет. Прекрати! — Девушка зажмурилась и начала твердить себе, что всё будет нормально, что это всё, чтобы её шокировать. Она так крепко задумалась, что не услышала как Джинши подсел к ней на диванчик. — Можно я коснусь тебя? — Да. — Юноша аккуратно обнял её за плечи и приманил к себе. — Прости, ты обычно такая стойкая, не думал, что подобным можно тебя удивить. — Я просто немного раскисла. А почему император не может отказаться от всего этого? Если от одной или двух женщин достаточно наследников, зачем всё это? — Она подняла на него взгляд, и он смотрел на неё, как на умалишённую. — Гарем — это не только место для получения наследников, а представительство главных домов страны. Чем выше статус наложниц, тем выше степень императорского уважения к семье. — Чувствую себя дурой, когда ты мне подобное объясняешь. Я вроде это и так знаю, но отчего-то так не хочется в это верить. — В то, что гарем — это не место любви и счастья, а жестокое место? — Что когда ты станешь императором, мне придётся делить тебя с другими. Я знаю что так нужно, и приму это, но… — Маомао не ожидала, что юноша схватит её за плечи и развернёт на себя. На его лице было столько щенячьей радости, что она была почти уверена, что чувствует ветер от его виляющего хвоста. — Ты тоже не хочешь любить кого-то другого. Нет, не так. Ты, моя строгая и хладнокровная Травница, не хочешь меня ни с кем делить. — Ну да. Юноша сгрёб её в охапку, вскочил с дивана и закружил по комнате. Девушка только успела пискнуть от неожиданности. Он опустил её на землю, взял за руки, наклонился немного, поднёс руки к своим губам и заговорщически произнёс: — Есть способ избавиться от гарема. Есть. Мне нужно лишь, как заграницей, устранить феодальную раздробленность и сконцентрировать всю власть в руках императора. Тогда я смогу сам устанавливать законы, и никто не посмеет мне и слово поперёк сказать. Пойдём, — он распрямился и потянул её за собой. — Куда? — В библиотеку, я тебе покажу трактат об устройстве власти заграницей. Пойдём, пойдём скорее! — Он передвигался своими огромными шагами, и Маомао просто не поспевала за ним. Тогда юноша не выдержал и подхватил её на руки, чтобы уже бегом унестись в библиотеку. Когда они пришли, он отпустил её на землю и продолжил рассказ, ища нужную книгу. — Вообще, подобное нужно не только для упразднения гарема. Страна сможет консолидироваться, отпадёт надобность в торговых пошлинах, проведение социальной политики упростится, можно будет решить проблему регионального голода по щелчку пальца. — Маомао ещё не видела его таким радостно оживлённым. Обычно радость его была ощутимо притворной, а сейчас он радостно носился, как в своей стихии. — Ты хочешь сделать жизнь простого народа лучше? — Конечно! — Зачем? Сытыми людьми сложнее управлять. — Какая безделица, Травница. Людьми всегда сложно управлять. Как бы им хорошо или плохо ни было. Просто голодными мы знаем как управлять, а как управлять сытыми, нам только предстоит узнать. — Неужели ты думаешь, что у тебя выйдет? Джинши замер. Как нёсся куда-то с несколькими свитками в руках, так и замер. — В одиночку — нет, — он опустил глаза и начал возвращать свиток на место. — Я зря подумал… Джинши весь рассыпался от мысли, что девушка его не поддерживает. Все эти долгие годы, что он был заперт в золотой клетке, юноша только и мог, что мечтать о том, как можно сделать эту страну лучше. Как он сможет спасать тысячи жизней от голода своим росчерком пера. Но он всегда сомневался в себе, знал, что он никчёмный. Знал, что ни умён, ни хитёр, ни силен, а только издевательски красив. На миг, когда Травница сказала, что тоже не хочет такой жизни, Джинши решил, что она поддержит его в глупом порыве изменить страну, но разум и осмотрительность в ней оказались сильнее, чем любовь. — Я глупости говорю. — Господин, — она подошла к нему, сложила руки и поклонилась, как должно кланяться перед императором: низко, почти касаясь рукавами земли. — Клан Ла на вашей стороне. Я, как наследница клана Ла, готова поддержать все ваши начинания и устремления. — Девушка подняла на него глаза и увидела две хрустальные капли, что готовы вот-вот сорваться с прекрасных ресниц. Маомао не успела распрямиться, как он кинулся к ней в объятия, не рассчитав силу, и свалил с ног. Когда она открыла глаза, он нависал над ней, смотря ласково и нежно. Вместо слов она только положила руку ему на шею, привлекла к себе и страстно поцеловала. Он отвечал ей также дерзко и уверенно. Поцелуй уже перешёл на девичью шею, и с её уст сорвался первый стон, когда из-за двери кто-то скромно покашлял. — Господин, — этим кем-то был Гаошунь. — Я всё понимаю, но у вас назначена встреча с наложницей. Мы не можем опаздывать. — Чёрт! — Юноша оторвался от девушки, на прощанье чмокнув её в щеку и помогая подняться. — Вечером продолжим разговор. Ну и то, что прервал мой нестареющий нянь. — Ещё поцелуй в щеку, не стесняясь зрителей. — Я люблю тебя, Маомао. — Джун Джи. — Что? — Мое настоящее имя Джун Джи. Имя, что дала мне мать при рождении. Маомао — это полуоскорбительное прозвище. — Гаошунь, отвернись. — Мужчина послушно отвернулся. Юноша наклонился к самому уху девушки и шепнул: — С каждым твоим именем я люблю тебя всё больше. Я люблю тебя, Травница. Я люблю тебя, Маомао. Я люблю тебя, Джун Джи. — Невесомое прикосновение чуть ниже уха. — Я люблю Тебя. Джинши отстранился и привычно заулыбался. — Вам нужно работать, господин. Идите уже. — Хорошо. Юноша почти вышел из комнаты, когда на прощанье сказал: — Постарайся не упахиваться в своей каморке. Щуйлянь всё ещё ждёт, когда ты освободишь время для генеральной уборки. Ну, или я просто вызову Саолан тебе на подмогу. Вечером скажешь. Девушка только горестно вздохнула. Вот вроде она наследница одного из пяти главных кланов страны, а от драинья полов в позе кверху жопой это её не освобождает. Ну, хоть не в борделе мужиков обслуживает. И на том спасибо.