На дне озера

      Первым делом Какузу купил фишек. В конце концов, он должен выглядеть как посетитель, а не шпион. Охранник на входе в зал карточных игр попросил его снять маску и заметно стушевался, задержав на шрамах взгляд. Какузу вежливо улыбнулся и прошел дальше, тут же хмурясь. Повезло, что камеры над входом не было. Не за чем оставлять на кадрах свою отличительную черту лишний раз.       Посетителей невообразимо много, аж глаза разбегаются. Пожалуй, стоит сыграть пару партий в карты, пройтись по залам, запомнить положение камер и служебных помещений, а потом, если до этого Хидан не добьется чего-то существенного, надо добраться до владельца. Способов много: Какузу мог бы дойти до его кабинета незаметно, или попросить о встрече напрямую, только для этого придется выдумывать весомую легенду. Можно устроить диверсию и, во всеобщей панике, пробраться по служебным коридорам. Проблема только в одном – Какузу не рассчитывал так скоро вливаться в подобные дела. Перспектива рисковать снова его отягощала.       За одним из карточных столов подобралась довольно интересная компания, Какузу решил остановиться. Пара молодых девушек, играющих «по зову сердца», старик с хитрым прищуром, жеманный парень со змеиными глазами (линзы, вероятно) и мужчина в возрасте, разгоряченный алкоголем. Противоречивые игроки. Змееглазого Какузу сразу приметил, как потенциально интересного собеседника, впрочем, опасным он тоже казался. Подойдя ближе, Какузу разглядел у него азиатский разрез глаз и японский веер в руках. Любопытно. Этот тип вполне может оказаться подставным игроком.       В разговорах с незнакомцами Какузу не был силен, это прерогатива Хидана, который, к слову, уже допивал свой стакан односолодового. Он стоял у бара, облокотившись на перила небольшого подиума, и рассматривал игроков. В другом конце зала он заметил Какузу, но идти к нему сейчас не стоит. Нужно выбрать стол, найти того, кого можно разговорить… и тут ему попадается на глаза она. Высокая, статная блондинка, слегка усталая, и наверняка одинокая. Серое платье в пол, узкое, но не до неприличия, низкое декольте и зеленый плотный пиджак на плечах. Хидан никогда не смог бы объяснить, как выбирает себе цель, просто что-то щелкает в голове, как сейчас. Он заказывает два бокала джина с тоником и идет к столу.              Обойти всех идущих навстречу. Не сводить глаз со стола, не смотреть на других. Блаженно улыбаться. Музыка, похожая на электронную обработку японских классических мотивов вдруг смолкает. Наверно, пауза между треками. Подойти к столу, сделать вид, что кто-то толкнул. Бокал блондинки, качнувшись, падает и разбивается. Какузу поворачивается на звук, слегка нахмурившись.              – О, простите, черт подери, я случайно, – Хидан изображает самую обезоруживающую улыбку из возможных, – Позвольте угостить вас, чтобы загладить мою оплошность.       Он протягивает блондинке джин и смотрит ей прямо в глаза. Все происходит так быстро, что она даже не успевает сориентироваться толком, только улыбается в ответ, непонимающе сводя брови, и берет бокал. Хидан замечает, что прежде, чем сделать глоток, она принюхивается к напитку. Выглядит, как привычка.       – Давно играете? – спрашивает он, обращая взгляд на стол. Черт, он забыл купить фишки. Теперь поздно уже, нельзя терять момент, придется действовать иначе.       – Уже второй час, мне ужасно не везет, – у женщины оказывается глубокий, мягкий голос. Интонация у нее получается какая-то капризная, надо полагать, проигрыши ее огорчают.       – А я, знаете ли, вообще ничего в этом не понимаю. Больше нравится наблюдать и угадывать. Вот, например, сейчас, – Хидан взмахивает рукой в сторону рулетки, – Выиграет десять черное.       Шарик, перепрыгивая сектора, катится по рулетке, вынуждая всех затаить на миг дыхание. Когда в зале снова включается музыка, рулетка останавливается и крупье объявляет «Десять. Черное». Хидан самодовольно улыбается и чокается бокалом с блондинкой, вынуждая ее тоже выпить. Пару секунд она просто смотрит на него, округлив глаза, а потом, залпом выпивая джин, придвигается к нему поближе.       – Как тебя зовут?       – Хидан.       – Давай так. Ты будешь говорить мне, на что ставить, а я готова отдать тебе треть выигрыша.       Он смеется, кладет ей на плечо руку и подзывает официанта, чтобы заказать виски.       – Мне не нужны деньги… – он поднимает брови выжидающе.       – Цуна.       – Цуна… Мне больше по душе разговор с интересным человеком. Я помогу тебе, а ты скрасишь мой вечер своим присутствием. Идет?       Не поверив своей удаче, Цуна хватает Хидана за руки и кивает. Взрослая женщина на миг превращается в довольного ребенка, то, что надо. Хидан косит взгляд в сторону, снова находя Какузу. Тот шел между столами, словно выбирал, к какой игре присоединиться. Поймав взгляд, он, кивнув, прошел мимо и вынужденно склонился к Хидану, уворачиваясь от шустрого официанта с подносом. Пользуясь случаем, он плавно проводит ладонью Хидану по бедру и отходит, направляясь к бару.       – Боже, так и норовят облапать! – бубнит Цуна, прищуренным взглядом сверля Какузу в спину.       Хидан глядит на нее поплывшим взглядом, но его помутнение длится всего секунду. Состроив возмущенное лицо, он энергично кивает и придвигается к ней:       – Не то слово! Тебе, наверно, уже осточертело всеобщее внимание.       – Причем внимание достается вовсе не мне, – Цуна поправляет пиджак и как бы невзначай демонстрирует четвертый… или нет, погодите, весь пятый размер груди. На Хидана это, конечно, никакого впечатления не производит, он только сочувственно улыбается.       После первой верно угаданной ставки, Цуна входит в азарт. Она пьет бокал за бокалом, совершенно не отдавая себе отчет, сколько выпила, а Хидан называет ей нужные числа, ошибившись всего пару раз, но это не плохо, выигрывать все подряд слишком подозрительно, а ему вопросы ни к чему. Он быстро понял, что Цуна играет не ради денег, она просто критически азартна.       – Ты впервые в этом казино? – спрашивает он, озвучив очередную ставку. Зрение уже и у него плывет от того количества алкоголя, которое пришлось в себя влить. Хидан утешает себя мыслью, что это для дела, но как же завтра будет трещать башка, даже думать противно.       – Нет, это одно из моих любимых мест… О, секунду, – Цуна замолкает в ожидании и когда крупье объявляет «Двадцать два. Черное», она принимается прыгать и хватает Хидана за шею, прижимая его к себе.       – Действительно, замечат…ельное заведение, – сдавленно говорит Хидан, не имея возможности дышать, но вскоре удается высвободиться, – Хозяин казино явно человек со вкусом. И такое причудливое название, он японец?       – О да, знаете, в Японии ведь это все запрещено, – Цуна отвечает серьезно, но язык безбожно заплетается, – Он выкупил здесь землю еще когда этот островок вообще ничего из себя не представлял. Можно, сказать, благодаря ему здесь все так раскрутилось.       – Невероятно, какой предприимчивый человек, – Хидан навостряет уши, – Как, говоришь, его зовут?       – Мей, – сделав знатный глоток, Цуна снова делает ставку, – Мей Теруми.       – Так это женщина… – тихо произносит Хидан и задумчиво опускает взгляд. С женщинами всегда трудно договориться, Какузу это очень не понравится, – Ты знакома с ней?       – Конечно, черт возьми! – задорно голосит Цуна, – Вам тоже стоит с ней познакомиться!       – Ой нет, не надо. Вряд ли ей понравится человек, который выигрывает в ее казино, – сдержанно улыбнувшись, Хидан касается руки Цуны, – Я скоро вернусь, отойду буквально на минутку.       – Эй эй, только уж вернись, я еще не закончила играть!       Кивнув ей, Хидан отходит от стола. Улыбка тут же сползает с его лица, он вытирает лоб рукой и вздыхает. Черт, уже голова начинает болеть от духоты и алкоголя. Стараясь скрываться за людьми, Хидан обходит практически весь зал, но не находит Какузу ни за одним из столов. Он проверяет бар и фойе, а потом возвращается, чтобы зайти в туалет, если уж не найти там Какузу, так хотя бы умыться прохладной водой.       В уборной тихо и свежо, никого нет. Уперевшись в раковину руками, Хидан чуть наклоняется, пытаясь отдышаться. Он поднимает взгляд, глядя на себя в зеркало. На него смотрит побитый уличный пацан, над бровью синяк, губы потрескавшиеся, немытые волосы слиплись и висели сосульками. «Что ты здесь делаешь?». Сжав зубы, Хидан отворачивается, а видение пропадает. Щелкнув, открывается дверь, и он видит Какузу, который, судя по облегченному вздоху, тоже его искал.       – Наконец-то, – Хидан обессиленно виснет у него на плечах, уткнувшись лицом в шею, – Пойдем на улицу, иначе мне херово станет.       – Пойдем, – соглашается Какузу, приобняв его в ответ, – У меня плохие новости.       Хидан вздыхает:       – Тебе нравится это казино.       – Да.       – Тогда у меня тоже плохие новости. Им владеет женщина.       – Оу… Это осложняет дело.       – Давай ты сначала попробуешь с ней поговорить, – умоляюще тянет Хидан, – Мне не хочется резать глотки на второй день приезда.       – Попробую, – отвечает Какузу, недовольно скривив губы.       Он ненавидит договариваться. Люди никогда не слушают то, что им предлагают, они всегда уверены, что знают лучше. Обязательно попытаются наебать, схитрить, прыгнуть выше головы, черт возьми, каждый раз. Какузу не скупится, он всегда предлагает много и это выгодно обеим сторонам, но хоть бы раз кто-то согласился без лишних разговоров. Это раздражает. Бесит. Вынуждает ненавидеть людей. Хорошо, что есть Хидан. Даешь ему цель и все становится гораздо проще. Мертвые не выебываются.       Проходя по залу, Какузу старается вести Хидана ровно, потому что его уже неплохо так шатает. Зря он, наверно, затеял это именно сегодня. Необязательно было тащиться сюда так скоро, Хидана еще джетлаг не отпустил, а он уже нажрался непозволительно сильно.       Завтра будет ужасно плохо. Никаких иллюзий Хидан не испытывал, времена, когда он после диких попоек просыпался свеж и бодр, ушли безвозвратно. Он чувствовал, что Какузу крепко его держит и помогает держаться на ногах, хотя очень хотелось бы просто лечь и как можно скорее уснуть. Пока они проходят через зал, Хидан полузакрытыми глазами рассматривает людей и понимает, что Цуна наблюдает за ним, строго сведя брови. Совсем недавно она прыгала, как пятилетка от радости, еле ворочала языком и в целом выглядела такой же пьяной, но сейчас от этого и следа не осталось. Ее глаза прожигали насквозь и Хидан зачем-то взмахнул ей рукой, неловко пожав плечами. Херово, что она увидела, с кем именно он отсюда уходит.       На улице стало полегче, Хидан оперся спиной на колонну, чтобы принять вертикальное положение самостоятельно. Какузу стоял рядом и долго на него смотрел. Даже не говорил ничего. Выглядит так, будто осуждает, но за что? Теперь у них есть имя, а это много – по одному только имени Какузу сможет выяснить все, что ему нужно, чтобы утолить свою идиотскую тягу к чужому имуществу. Хидан, может, его тоже осуждает. Ради него ведь пришлось так надраться.       Путь до машины казался кошмаром. Теперь яркие мельтешащие вывески не радуют, а вызывают тошноту, музыка и людские голоса бьют по ушам, как набат. В машине становится тише и спокойнее, Хидан наклоняется вперед, закрывая лицо руками. Фу, как же тошно. Он никогда не любил пить, даже тогда, во времена уличной жизни. Алкоголь всегда был средством достижения какой-нибудь цели, но никогда не целью.       – Только не блюй в машине, – говорит Какузу, выезжая из парка. Хидан фыркает.       – Спасибо за заботу, – бубнит он.       – Никто не заставлял тебя пить так много.       – Верно… – Хидан поднимает голову, глядя на Какузу. Горизонт качает, – Я это сам. Ради тебя. Чтобы ты прибрал к рукам очередное казино. Это же так важно!       – Ты мог даже не ехать со мной, – Какузу бросает короткий недоуменный взгляд, – Разве я просил?       – Действительно, ты бы сам справился, – Хидан повышает голос, звуча саркастично, – Ты всегда ведь справляешься сам? А, нет, в итоге в крови мараю руки только я!       Сжав зубы, Какузу не отвечает. Знает, если сейчас скажет то, что вертится на языке, они тут сразу прям в машине и передерутся, а потом он психанет, высадит Хидана из тачки и уедет, дома его заест совесть, он вернется, а Хидан из принципа пошлет его нахуй и попрется пешком. Потом простудится и станет абсолютно невыносимым. Нет уж. Лучше просто промолчать.       Домой заходят тоже молча, Хидан бросает куртку как попало, кое-как вылезает из высоких ботинок и, спотыкаясь, тащится в ванную. Во рту противный привкус джина, будто ветку сосновую жевал, так что возникает мысль почистить зубы. Ожидаемо, что становится только хуже. Теперь это мятная сосновая ветка. От свитера тащит табаком и сладкими духами той блондинки, так что Хидан от него избавляется. Ремень давил, джинсы жали, короче, вообще все было не так. Хидан открыл кран и уселся на пол рядом с ванной, ожидая, когда вода наберется. Он слышит, как по дому шастает Какузу, щелкает чайник, начинает бубнить телевизор. Все это кажется чем-то очень далеким. С ним сейчас только шум воды и идеально белый кафель на стенах, который отражает яркий свет. Будто в стерильной комнате. Будто… в больнице?              Свет становится ярче. Все вокруг заполняется идеально белым. Вкрадчивый голос что-то шепчет на ухо. Слов не получается разобрать, но с каждой фразой будто нарастает напряжение. Терпение у говорящего заканчивается. «Не понимаешь!». Громко хлопает дверь. Железная? Что-то звенит. Никогда не бывает тихо. Из-за стены доносятся чьи-то завывания. Свет мелькает и тухнет.              Хидан, будто очнувшись ото сна, часто моргает и смотрит по сторонам. Вода почти набралась, но ему уже не нужно. Расхотелось. Он выдергивает из ванны пробку и выходит из комнаты, встречаясь взглядом с Какузу. Тот стоит у кухонной стойки с чашкой чая и что-то в его расслабленном взгляде моментально меняется. Отставив чашку, он идет за Хиданом, поднимается за ним на второй этаж и хватает за запястье, разворачивая к себе.       – Что с тобой, – даже не спрашивает, скорее утверждает, подразумевая, что что-то не так. Хидан поднимает брови, смотрит в ответ плывущим взглядом и глупо улыбается, хотя нихрена ему не весело.       – Что же? – издевательски отвечает он, – Может, ты объяснишь?       – Хидан, если тебе плохо, ты можешь об этом сказать, – слегка раздраженно говорит Какузу, но очень старается выглядеть спокойно.       – Все прекрасно! – Хидан взмахивает руками и отталкивает Какузу от себя, отходя к кровати, – Просто я… – теперь он выглядит растерянным, – наверно, я лучше лягу спать.              Это не первый раз уже. Хидана и раньше перекрывало, он мог стать агрессивным на ровном месте, мог ввязаться в какую-то совершенно ненужную драку, а иногда пол дня ходил отрешенный, будто в своих мыслях затерялся. Обычно Какузу не влезал в это – себе дороже учить кого-то жить, да и фразы типа «Успокойся» в таких случаях работают ровно противоположным образом. Просто Какузу счел, что у Хидана проблемы с гневом, но со временем он начал понимать, что это не так. Впадая в такое состояние, Хидан воспринимал только его, слушал и реагировал, в конце концов успокаиваясь, так что это, несомненно, плюс, но Какузу не понимал, что провоцирует это, что является триггером. Иной раз Хидан вспомнить не может, почему разозлился, а в самых тяжелых случаях не помнит даже, что делал и говорил.       Какузу знал о Хидане все, но в то же время ничего. С дня их знакомства они друг у друга на виду, успели уже выучить привычки и заскоки, научились общаться. Что было до этого дня – пустой лист бумаги. Однажды Какузу спросил, чем Хидан занимался до того, как оказаться на улицах, где жил, кто его семья, но тот отшутился просто. Потом выяснилось, что Хидан не помнит ничего, что с ним происходило до семнадцати лет. Ни намёка. Он даже не помнит, почему он ничего не помнит. Сперва Какузу было любопытно, но в итоге он решил, что так лучше. Не надо ворошить прошлое, не надо лезть в то, что давно состарилось и сгнило. К черту.       Теперь он задумывался, что стоит вернуться к этому вопросу. Эти эмоциональные скачки и срывы у Хидана происходят все чаще, им нет объяснения и Какузу подозревает, что это отголоски прошлого. Едва ли Хидан сам захочет узнать что-то о себе, но ему и необязательно. Какузу сам справится, просто чтобы знать, как ему помочь.              Вздохнув, Какузу садится на край кровати, рядом. Хидан лежит на боку, обняв подушку, и борется с головокружением. Злости нет уже, только какая-то беспомощность. Он протягивает руку и хватается за Какузу, чтобы обрести равновесие.       – Я опять наговорил хуйни? – спрашивает он тихо.       – Нет, – Какузу наклоняется чуть и проводит рукой Хидану по лбу, – Все нормально.       – Фу, как же паршиво…       – Я принесу воды и чего-нибудь от головы. Потом постараешься уснуть.       В аптечке Какузу находит нурофен и какой-то сорбент – идеально. Налив стакан воды, он возвращается наверх и дожидается, пока Хидан все это с переменным успехом проглотит. Должно помочь, хоть немного. Какузу выключает в комнате свет и спускается, захватив по пути ноутбук. Спать не хочется, так что надо бы чем-нибудь себя занять.       Он начинает с обычных поисков по соцсетям. Аккаунтов у Хидана, конечно, сейчас никаких нет, но раньше ведь могли быть. Довольно быстро он находит страницу в фейсбуке, но она давно деактивирована, впрочем, показываются контакты и отметки. Большинство страниц заброшено, но есть те, которые еще хотя бы не удалены. На одной такой Какузу находит фотографию. Так странно. Он смотрит на снимок несколько минут, просто не может оторваться. Вечер, на фоне Бранденбургские ворота, а спереди стоит компания из пяти молодых парней. Хидан второй справа, его трудно не узнать – те же седые волосы, только длиннее, чем сейчас. Он улыбается и, как-то блядски вздернув бровь, подмигивает. По сравнению с остальными он какой-то тощий, но заметно, что все равно крупнее, плечи шире явно. Рядом с Хиданом какой-то длинноволосый блондин корчил рожу и показывал козу. Судя по дате под снимком, Хидану было восемнадцать. Примерно через год после этого Какузу его и нашел.       Фотографию он сохраняет себе. Впрочем, это ничего ему нового не дало, так что Какузу продолжает шерстить интернет. В открытых базах информация ему известна, потому что туда вписано только то, что Пейн сочтет нужным, но и не слишком мало, чтобы не вызывало подозрений. В таком случае, есть еще один вариант. Какузу пишет сообщение Конан, спрашивая, нет ли у нее личного дела Хидана.       Она отвечает, что нет. Но она может найти, если нужно.       Перепутье. Какузу мог бы отказаться и бросить эту дурную идею. Можно сказать, судьба предоставила ему последний шанс выбрать, хочет ли он залезть в эту пучину прошлого или все-таки стоит остаться в настоящем. Он даже раздумывает. Выпивает чашку чая, выкуривает сигарету. И пишет: «Да, очень нужно».       Как бы Какузу не старался гнать прочь эту мысль, он все равно думал, что Конан что-то знает. То, что она недолюбливает Хидана довольно очевидно, просто Какузу всегда старается смещать с этого фокус внимания, чтобы Хидан не сильно загонялся. Вечно преуменьшать проблему не получится.       Не то, чтобы Какузу Хидану не доверяет, нет. Он вполне верит ему, провалы в памяти случаются, всякое бывает. Может, Хидан перенес какую-то ужасную болезнь, или попал в аварию, черт его знает, но также есть вероятность, что он болен и сейчас. И если это так – Какузу должен ему помочь. Работа наверняка расшатывает Хидану нервы, это очевидно, хоть он и говорит всегда, что это ерунда. Отнимать чужую жизнь непросто, Какузу знает, что это на любого накладывает отпечаток, а, учитывая, сколько человек убил Хидан… В конце концов, истеричный смех в процессе – это тоже ненормально.              На часах почти пять утра. Какузу тоскливо глядит в окно. Серые облака никуда не делись, но хотя бы снег кончился. Атмосфера угнетающая, да еще и эти мысли из головы никак не идут. Он старается их не думать, правда, но это выглядит как борьба с самим собой, внутренний голос все равно пробивается и нагнетает обстановку. Сотни вариантов «А что, если…», один хуже другого. И как же это все невовремя. У них сейчас такое ответственное задание, на кону буквально судьба чужой страны, а у Хидана едет крыша. Нужно сделать все возможное, чтобы не допустить этого.       Какузу моет чашку, выключает ноутбук, прислушивается к тишине. Какая же громкая здесь тишина. В городе всегда шумно, вне зависимости от времени, город всегда живет, постоянно что-то происходит, а здесь… Даже птиц не слышно почему-то. Наверно, для них еще рано. В этой тишине Какузу слышит, как скрипит кровать, когда Хидан вертится.       Когда Какузу уже собирается уйти спать и отворачивается от окна, буквально в последнюю секунду он замечает, как по соседней улице, шурша по асфальту колесами, проезжает черный фургон. Какузу успевает заметить его в просвете между домов и тут же прячется к стене. Кровь застывает на миг, Какузу вдыхает и задерживает дыхание, ожидая, что машина снова появится в поле зрения, но нет.        Снова наступает тишина.