Тёмный соблазн Орин

      — Благодарю, что вывела меня из этого мерзкого храма.       Шэдоухарт и Орин только что остановились на передышку в укромном тенистом месте на берегу Чионтара. Вокруг носились, жужжа переливчатыми крылышками, изумрудные и синие стрекозы. Орин, стоя на камнях у кромки воды, ополаскивала кинжалы от гоблинской крови, и алый красиво вился за лезвиями в журчащем потоке. Шэдоухарт сидела чуть поодаль, на траве, прислонившись спиной к стволу старой ивы.       — Вывела? — обернулась на неё Орин. — Нет. Вытащила на руках.       Шэдоухарт прикрыла глаза, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. На ладони у неё зародилась густая лиловая сфера с тьмой в центре. Эту тьму она приложила к ране в своём животе. Её глаза широко распахнулись и отразили на миг ту же самую непроглядную черноту. Мимолётная вспышка тени — и единственным напоминанием о ране осталась кровь на её одежде.       — Больше это не будет проблемой, — гордо выпрямилась Шэдоухарт. — Обычно я не сижу, как принцесса, в плену, ожидая спасения. Вдали от света Лунной Суки я могу сама о себе позаботиться, уж поверь. Кстати, а тебя как зовут?       Орин с трепетной заботой вытирала оба кинжала о самый чистый кусочек своей рубашки. Но, услышав вопрос, она резко нахмурилась и шагнула к Шэдоухарт.       — Что? Я думала, ты знаешь моё имя!       — Я…       — Я тебя вытащила, потому что хочу объяснений! Узнать, кто я и что происходит! Ты должна отвечать на мои вопросы, а не задавать их! — Орин со злостью сжала сверкающие кинжалы.       Шэдоухарт слегка оторопела, но тотчас взяла себя в руки.       — Я понимаю — ты многим рискнула ради ответов. И я расскажу тебе всё, что знаю. Только опусти клинки. У нас нет причин ссориться.       — А мы пока и не ссоримся. Ссора со мной означает сталь промеж пятого и шестого рёбер, — фыркнула Орин, однако кинжалы всё-таки опустила. В конце концов, не для того она вытаскивала Шэдоухарт из плена, чтобы сейчас же прирезать. Девица что-нибудь да должна рассказать.       — Благодарю, — выдохнула Шэдоухарт. — А то в последнее время передо мной слишком часто размахивают оружием. Теперь пойдём по порядку. Что ты хочешь узнать?       — Ты слышала. Всё. С начала.       — С начала… Хм. Ты знаешь, кто такие служители Леди Шар?       Что-то смутно шевельнулось в памяти Орин. Впрочем, шевеление было слабым.       — Смутно. И я не настроена слушать религиозную чепуху, не имеющую отношения к делу.       — Во-первых, это не чепуха! — зелёные глаза Шэдоухарт сверкнули негодованием. — И отношение здесь самое прямое. Я жрица Тёмной Леди, как ты могла заметить. Моя группа — те, кто везли тебя через Земли Тени — тоже шарраны. Неудивительно, что ты мало знаешь о нас. У Леди Шар много имён, и одно из них — Госпожа Всего, Что Сокрыто. Секретность для нас священна. Мы никогда не называемся настоящими именами даже товарищам из родного анклава. Мы исполняем поручения старших по рангу, не зная их полного плана. Старший в моей группе, капитан Сайрет, погиб. Надеюсь, теперь ты сумеешь понять, почему мои сведения ограничены. Я не пытаюсь намеренно спрятать от тебя истину — она скрыта и от меня самой.       — Да-да, я поняла. Теперь выкладывай, что знаешь, — Орин присела, скрестив ноги, напротив Шэдоухарт, и положила кинжалы перед собой на траву. — Подробно, ясно, по делу.       — Я из анклава Тёмной Леди во Вратах Балдура. Две недели назад Мать-Исповедница меня отправила в очередной поход. Путь моей группы лежал в Рейтвин, в Лунные Башни. Эти земли — я уверена, ты где-нибудь, да слышала — прокляты гневом Шар. Я, как жрица, отвечала за защиту группы от проклятия. Нас было двенадцать, да ещё ты — девушка без сознания, никому из нас не знакомая. Капитан сообщил, что ты очень важна для миссии, и тебя защищать мы обязаны даже ценой своей жизни.       — Очень трогательно, — усмехнулась Орин. — А почему я была без сознания?       — Не знаю точно, — заметив, как Орин нахмурилась, Шэдоухарт примирительно подняла руки. — Но могу предположить. В Анклаве до меня дошла пара слухов. Ещё за несколько недель до нашего похода другие шарраны спасли тебя из заточения.       — Спасли? О чём ты, дьяволы побери?       — Со слов тех, кого я разговорила, тебя достали из подземелья. Ты лежала там связанная, твоё тело было сплошь изрезано, в твоё горло входили железные трубки, а прямо из сердца торчали иглы. Похоже, что тебя пытали, или же ставили колдовские эксперименты, а скорее всего — и то, и другое. Из-за этого ты так долго не приходила в себя.       — Подземелье…       Орин дрогнула. Перед мысленным взглядом что-то на миг сверкнуло, словно чёрное море забвения вздыбилось алой волной. Боль — невероятная боль в каждой частице тела… И ненависть. Всепоглощающая ненависть к врагу, которая сильнее боли. Лишь ненависть помогла Орин выжить, не обратиться в тупую вопящую плоть, не сойти от пытки с ума. Сколько дней и ночей она провела в заточении? Сколько месяцев? Лет?.. Ощутив отголосок той лютой злобы, Орин с горящими глазами подалась к Шэдоухарт:       — Что за подземелье? Где оно? Чьё оно?       — Мне не раскрыли. Я и того, что уже рассказала, знать не должна.       — Я заставлю твоих шарранов выложить всё! Или их языки развяжутся, или я вырву их, и они вырежут ножами имя моего врага на собственной плоти!       Голос Орин задрожал, лицо исказилось оскалом. Она порывисто вскочила, прошлась вперёд и назад, прокрутила кинжалы в руках. Бледная коса вилась за ней, точно пена за штормовой волной.        — Я расквитаюсь с тем, кто сделал это! Я вскрою его рёбра, как поганый гнойник, и голыми руками вырву сердце! Я перережу каждую его артерию и каждую вену, я буду глотать его кровь и купаться в ней, пока не иссохнет последняя капля! Я буду танцевать на его трупе и смеяться… О, как я буду смеяться, когда этот миг наступит!       — Полегче, эй! — Шэдоухарт вжалась спиной в ствол дерева. — Кем бы ни был твой враг — я точно здесь ни при чём!       Орин остановилась, окинула её мутным взглядом, словно только что вспомнила о её присутствии.       — Ты… Да. Ты ни при чём. Но я хочу, чтобы ты отвела меня в свой анклав. Там мне расскажут правду. А если не захотят, я добуду её из чьей-то кричащей глотки.       — Повторюсь, у нас нет причин, чтобы ссориться, — взвешенно проронила Шэдоухарт. — У Матери-Исповедницы есть все ответы, и ты их получишь. Но для этого, очевидно, нам надо дойти до Врат Балдура. Чем тратить время на бессмысленные препирательства, подумаем лучше, как это сделать. Я и сама должна возвратиться в Анклав, поэтому нам по пути.       — Врата Балдура, — медленно повторила Орин. Отвернувшись от Шэдоухарт, она уставилась на запад, в направлении голубых горных пиков. — По ту сторону Заоблачных Гор путь заграждает Проклятие Тени. Ты болтала, что умеешь защищать от него?       — Да. Я — одна из немногих, кого Леди Шар одарила этой способностью.       — Если умеешь защищать от проклятия, — с подозрением прищурилась Орин, — почему твои люди погибли?       Шэдоухарт мрачно вздохнула. На её лице промелькнула тень горечи.       — До Анклава доходили слухи, что проклятие Леди Шар поднимает мёртвых, но никто не верил. Моя госпожа суть тьма, тишина, забвение. С чего ей тревожить покой мертвецов? Сама Мать-Исповедница назвала сообщения об умертвиях глупыми слухами… Но оказалось, что мертвецы реальны. Орда нежити под Рейтвином нас застигла врасплох. Мы были вынуждены бежать и срочно искать передышки, чтобы вылечить раны выживших. Так мы оказались у Горного Перевала. А остальное ты знаешь и без меня.       — Хм, — Орин задумчиво вынула из косы застрявшую веточку. — Тёмные земли, кишащие живыми мертвецами. Опасность сулит забаву, но я не дура, чтобы туда соваться. Надёжней отыскать обходную дорогу до города.       — А я вот не соглашусь. По мне, нам как раз и нужно идти напрямик.       — Что-то больно ты смелая, «Шэд». Объясни, откуда такая храбрость взялась.       — Очень просто. Раньше я защищала разом целый отряд. Теперь нас всего лишь двое — защиту от Проклятия гораздо легче поддерживать. Мы пойдём налегке, без припасов — еду и воду я тоже умею творить. Будем двигаться быстро и незаметно, скрываясь в тенях от нежити. Прятаться вдвоём, опять же, намного проще. Если всё пойдёт гладко, не далее, как через десять суток, мы достигнем границы Проклятия. Самую малость трудней, чем прогуляться летним вечером в парке Блумридж.       — Красиво ты, Шэд, говоришь, — ухмыльнулась Орин. — Точно шёлк язычком сплетаешь. Так хочешь быть мне полезной?       — Я могла бы отправиться во Врата Балдура и одна — тени меня укроют. Но с умелым бойцом путешествовать проще и безопасней. У нас есть общая цель. Почему не помочь друг другу?       Подумав немного, Орин кивнула. В ответ на кивок Шэдоухарт чуть склонила голову и сложила ладони.       — Благодарю за понимание. Нам, шарранам, трудно найти его в тех, кто не нашей веры. Гораздо чаще люди гонят нас и винят во всех бедах.       Эти слова позабавили Орин. Она весело фыркнула:       — Неужели? Служение Шар — это ещё не худшее увлечение. Вполне милое и безобидное. Так что молись, кому хочешь, тёмная девочка… Но запомни. Если задумаешь гадость против меня — вот, что с тобой случится!       Орин танцующим взмахом разрезала стрекозу на лету. Половинка со сверкающими крылышками, прожужжав, упала в траву. Шэдоухарт опустила глаза вслед за ней, а затем вновь взглянула на Орин, прямо и твёрдо.       — Я поняла. Но запомни и ты: если хотим добраться до цели — нужно держаться друг друга. Я готова поставить силу своей госпожи на твою защиту. Будут ли твои клинки защищать меня?       — Да, пока ты мне полезна.       — Разумный ответ. Меня он устраивает.       Она протянула руку, и Орин легко пожала. Ростом жрица была повыше неё на полголовы. Её ладонь оказалась прохладной, такой же узкой, как рука Орин, но чуть длинней. Орин приметила на тыльной стороне странный шрам, или даже не шрам, а глубокую незажившую рану. Рана, судя по форме, от колющего удара. Вместо красной крови в разрезе плескалась густая тьма, она по капле сочилась на кожу Шэдоухарт, но тотчас испарялась. Задавать об этом вопросы Орин не стала. Какое ей дело?       — И всё же, как тебя зовут? — спросила Шэдоухарт, когда их руки разомкнулись.       — Я Орин. Прежде, чем мы двинемся на запад, я зайду в ещё одно местечко. Зовётся оно Изумрудная Роща, там заправляют друиды. Она к северо-востоку отсюда, вверх по течению.       — В этой Роще можно привести себя в порядок? За новое приличное бельё я сейчас отдала бы тысячу золотых, а за шёлковое — все три.       — Шёлковое бельё? — Орин приподняла брови. — Это то, что тебя волнует?       — Служители Тёмной Леди обязаны выглядеть привлекательно, — вскинулась Шэдоухарт. — А меня сейчас можно принять за чёртову жрицу Илматера, Бога-В-Обносках. Никуда не годится. Не возражаешь, если я хоть искупаюсь перед дорогой? А то после плена гоблинов пахну хуже канализации Нижнего Города.       Орин снова весело ухмыльнулась. Она забавная, эта Шэдоухарт. К тому же, умеет залечивать раны. Хотелось верить, что терпеть её компанию будет попроще, чем Карлах с Уиллом.       До Изумрудной Рощи Орин с Шэдоухарт дошли на следующий день без особенных происшествий в пути. Пока их не было, однако, неприятности начались в самой Роще.       В Каменном Зале — большой центральной пещере, отданной беженцем — собралась толпа недовольных. Палатки и лежанки у костров опустели. Все — мужчины, женщины, дети — присоединились к кипящей массе. На возвышении перед толпой стояла Кагха и ещё четыре друида. Против них — Уилл, Карлах, друид Ратх и рослый краснокожий тифлинг в латных доспехах.       — Ты не можешь просто взять и выгнать отсюда всех этих людей! — воскликнул Уилл, и толпа отозвалась возмущённым гулом.       Дождавшись, пока гул уляжется, Кагха холодно отчеканила:       — Не забывай, с кем разговариваешь, юный Рейвенгард. Здесь у твоей фамилии нет власти. Своё решение я приняла по праву Первого Друида.       Карлах гневно выпалила:       — У тебя власти тоже нет, так что не зарывайся! Хальсин ещё вернётся и поставит тебя на место!       Зелёные глаза эльфийки сверкнули едва скрываемой яростью. Её голос чуть задрожал.       — Мои дела с Хальсином — не твоя забота. Я ценила твою службу, Карлах. Но если тебе так дороги оборванцы, проваливай вместе с ними из моей Рощи вон!       — «Оборванцы»?.. — оторопел краснокожий тифлинг. — Мои люди в беде! Мы доверились вам, друидам, а ты бьёшь нас в спину! Выкидываешь, как мусор!       — Отойди, Зевлор! Я сама сейчас её выкину! — Карлах шагнула к Кагхе, её рука легла на рукоять топора. — Надменная злобная стерва!       И вдруг стремительное, узкое, медное проскользнуло под ней. Она вскрикнула — змея Кагхи, прокусив ей штанину, вцепилась в лодыжку. Кулаки воинши, гневно сжатые, бессильно раскрылись, глаза закатились, и она тяжело рухнула во весь рост без сознания.       — Карлах!.. Нет! — закричал Уилл.       — Остановитесь! — выдохнул Ратх, бросаясь к укушенной Карлах. — Это безумие!       — Она мне угрожала! — Кагха возвысила голос, пытаясь всех перебить. — Вы это видели! Все это видели!       Но толпу уже было не успокоить. Карлах любили все, и её падение вызвало настоящую бурю гнева. Своды пещеры задрожали от рёва. Толпа забурлила, как раскалённое варево, грозящее вот-вот вырваться из котла. Первые ряды в едином порыве полезли на возвышение, толкаемые в спины руками товарищей. Женщины голосили, дети визжали, мужчины бешено орали и бранились. В Кагху и её друидов полетели камни и комья грязи.       — Защищайте Первого Друида! — девушка из свиты Кагхи призвала шипастые лозы, вмиг её заслонившие.       Сверкнула лиловая вспышка. Слепящий магический луч проломил лозы и с громом врезался в камни, вызвав взрывную волну. Волна отбросила толпу от возвышения, но и друидов сшибла с ног. Из всех, кто был на возвышении, устоял один лишь Уилл. Рапира в его руках и искусственный глаз запылали лиловым потусторонним огнём. Прежде, чем Кагха успела опомниться, он к ней шагнул и наставил рапиру на её шею.       — Мне глубоко противно кровопролитие, Кагха. Поэтому я ещё надеюсь договориться миром. Проблема лишь в том, что ты не желаешь слушать.       — Ты угрожаешь мне в моей Роще, — прошипела Кагха, глядя на него снизу вверх. — Угрожаешь гадюке в её гнезде. Тебе это с рук не сойдёт, мальчишка.       — Никаких угроз. Я только хочу, чтобы ты оставила бедных людей в покое.       Кагха поднялась, отряхнулась и бесстрашно выпрямилась, игнорируя горящее лезвие у своего горла. Фиолетовый колдовской огонь отразился в её глазах.       — Убей меня и обреки себя на вечное проклятие, но я не отступлюсь. Этим людям не место в священной Роще. Я не желаю им смерти, однако они должны уйти.       — Говоришь, что не желаешь смерти, и отправляешь на смерть. Куда, по-твоему, им идти? Во Врата Балдура? Проклятие Тени выпьет их души на третьи сутки, не позже.       Кагха отвернулась, мрачно сдвинула тонкие брови, о чём-то раздумывая. Её взгляд исподлобья отразил тяжёлые сомнения. Наконец, она веско, чеканно проговорила:       — Есть предложение. В наших Каменных Палатах хранится реликвия — древний идол Сильвануса. Этот драгоценный артефакт способнен оберегать от проклятий. Он дорог Кругу, но благополучие Изумрудной Рощи дороже. Ты заберёшь его, Рейвенгард, и уведёшь людей прочь. Под защитой идола вы дойдёте до города.       Ратх, который чуть в стороне приводил Карлах в чувство, потрясённо вскинулся:       — Но… Кагха, этот идол хранился у нас сотни лет. Почему бы нам просто не…       — А ты, Ратх, отправишься с ними. Будешь следить за идолом. В случае благополучного исхода приложи все усилия, чтобы вернуть его в Рощу. Рейвенгард — что на это ответишь?       Уилл, помедлив, кивнул. Он опустил оружие, и фиолетовый огонь его силы угас.       — Похоже, это наш лучший шанс добраться до Врат Балдура. Что скажешь ты, Зевлор? Ты лидер переселенцев. Решение должно быть за тобой, а не за мной.       Рослый тифлинг с кровоточащей скулой, рассечённой осколком камня, неприязненно поморщился.       — Спрашиваешь так, словно у нас есть выбор. Будем опять собираться в поход.       — Тогда решено, — Кагха вновь возвысила голос. — Те беженцы, которые служили в карауле, или работали в кузнях, или иным образом помогали Кругу, в порядке исключения имеют право остаться. Каждый такой случай будет разрешаться индивидуально. Всем остальным я даю на сборы три дня.       Закончив речь, Кагха сошла с возвышения под всеобщее гробовое молчание. Четверо из её свиты потеснили толпу, освобождая дорогу. Она удалилась в палаты при Каменном Круге. Уилл и Зевлор вскоре последовали за ней, чтобы обговорить все детали исхода из Рощи. Ратх с помощью других друидов унёс Карлах. Змеиный укус не убил воиншу, но она всё ещё была без сознания.       Вечером того же дня Орин встретилась с Кагхой в палатах. Она явилась в одиночестве, без Шэдоухарт, пока предоставив жрицу самой себе. Ни к чему шарранке знать лишнее о её делах.       — Я всё исполнила, как было оговорено.       — Я знаю, — плавно кивнула Кагха. — Стервятники принесли мне новость на крыльях. Твои клинки пролили кровь Хальсина и навеки закрыли его глаза. Настал и мой черёд исполнить обещание. Приходи в полночь к Кругу Камней. Я буду ждать тебя там.       В назначенное время Орин, волнуясь, спустилась к Кругу. В этот час сквозь дыры в потолке пещеры виднелось ночное небо и крупные звёзды. Света они не давали, но таинственное изумрудное сияние омывало древние камни, рисуя смутные тени. Сияние будто бы излучала сама пещера. В этом холодном мерцании кожа Кагхи, стоявшей в центре кольца дольменов, казалась почти прозрачной. Эльфийка встречала Орин полностью обнажённой. Узкое, тонкое, длинное тело — как ранее в змее проявлялись черты хозяйки, так и в Кагхе сейчас было нечто змеиное. Медь её волос, не стянутых больше в причёску, проливалась ей до самой талии.       — Не удивляйся моему виду, — проговорила Кагха ровно, без малейшего смущения. — Тебе тоже лучше раздеться, Орин. Духам так будет легче узнать тебя.       Раздеться — так раздеться. Орин сбросила на камень рубашку, штаны и исподнее. Кинжалы, однако, не отложила.       — Без своих клыков ни шагу? — усмехнулась Кагха, наблюдая за ней. — Понимаю. Теперь подойди ко мне. Встань рядом.       Кагха указала ей на место подле себя в середине круга. Орин зашагала по поляне к эльфийке, едва приминая стопами мягкий прохладный мох. Дольмены друидов вблизи оказались намного больше, чем выглядели со стороны. Каменные арки вздыбились над Орин, как скалы, в их тени она всем телом ощутила спящую древнюю тяжесть. Подойдя, она поймала на себе уж слишком долгий и пытливый взгляд Кагхи.       — Почему на меня смотришь? Что-то не так?       — Нет, нет, и даже напротив. Меня всегда увлекали хищники. Это… великолепное зрелище, — тонких губ эльфийки коснулась улыбка, но она тотчас посерьёзнела. — Впрочем, перейдём к делу. Правила ритуала просты. Я призываю духов и становлюсь им голосом. У тебя есть право на три вопроса. Слушай ответы внимательно, ведь когда всё закончится, я не вспомню ни одного слова. Ты поняла?       По кивку Орин Кагха приступила к ритуалу. Она воздела руки к ночному небу и запрокинула голову. С её губ слетел шёпот — легчайший, как шелест полуденного ветерка по верхушкам травы. Шёпот быстро разросся и стал подобен порыву шторма, ломающему деревья. Тени на земле вокруг Кагхи пришли в движение, завертелись в пляске. Поначалу их кружение представало для Орин хаосом. Но затем взгляд начал выхватывать силуэты птиц, и зверей, и растений. Когти, перья, клыки, лианы, шипы… Изумрудная тьма поднялась от земли, сгустилась, овеяла Орин тысячей ароматов цветов и трав, горьких и сладких, манящих и ядовитых. Тьма подхватила тело эльфийки, она невесомо повисла футах в пяти над землёй. Её волосы разлетелись, как роза ветров, изо рта и глаз вырвался чёрно-зелёный огонь… и всё стихло. В безмолвии, подобном затишью перед грозой, горящий взгляд устремился на Орин. Духи тёмных лесов ожидали её вопроса. Этот вопрос она знала.       — Кто я?       Тени снова пришли в движение — словно незримая мягкая лапа коснулась её лица.       — Запах храмового ладана и крови. Мы тебя помним, дитя-убийца.       Голос и шелестел, и пел, и визжал, и баюкал. Не один, а сто голосов отвечали Орин единым могучим хором:       — Дитя, рождённое от греха, во грех, из боли и крови, чтобы нести ещё больше боли, лить больше крови. Ты душегуб. Разрушитель. Опустошитель. Жнец. У тебя много имён на всех языках. Каждое означает ужас.       Духи умолкли — первый ответ был дан. Орин, чувствуя, как сохнет её горло, хрипло проговорила:       — Что за мужчина называл меня «дитя»?       Без колебаний голоса откликнулись:       — Твой отец. Он такое же, как и ты, чудовище, но ещё опасней. Старше, сильней, коварней… и ненасытней. Однажды он попытался пожрать весь мир, но ему не позволили. Несмотря ни на что, он тебя любил. Но любовь чудовища — яд смертельней, чем ненависть.       При слове «отец» у Орин в груди что-то дрогнуло. Она знала, что её сердце не может биться, и всё же под рёбрами трепыхнулся живой сгусток боли. Схватившись за это место, она выкрикнула последний и самый важный вопрос:       — Кто сделал это со мной?!       В третий раз тени заговорили не сразу — Орин слышала только своё дыхание. Она уже испугалась, что духи не знают, и её вопрос потрачен впустую. Но хор голосов зазвучал опять:       — Железные когти. Железные когти режут, терзают, не зная пощады. Железные когти тянут за нити судеб. Железные когти остры и алчны. Они берут всё, что хотят — золото, души, мозги, сердца. Железные когти смыкаются на твоём горле.       — Когти… — растерянно повторила Орин. Слово откликнулось странной слабостью. Острый укол под язык, жар во рту, словно своя же слюна стала лавой. Она напрягла все силы, пытаясь вспомнить… Нет, ничего. Будь проклята, проклята, проклята чёрная хмарь в голове!       А голоса, меж тем, утихли. Изумрудное пламя угасло и обратилось в дымку, тени рассеялись, и тело Кагхи плавно опустилось на мшистые камни. Сила магии иссякла. Ритуал был окончен. Через несколько секунд Кагха, хрипло закашлявшись, приподнялась на руках. Она откинула с лица растрёпанные волосы, и, чуть пошатываясь, встала на ноги.       — Получилось, Орин? Ты услышала, что хотела?       — Твои духи изъяснялись туманно. Но кое-что важное я теперь знаю.       Орин крепко сдавила кинжалы. Она, сколько бы ни пыталась вспомнить, никак не могла представить на вид те железные когти. Но она всё же преисполнилась уверенности, что узнает руку. А узнав, непременно её отрежет — сперва по фалангам пальцев, затем по локоть и по плечо. После этого можно будет заняться другими частями тела её владельца.