Плоть и Кровь

После звонка, несмотря на поздний час, первым порывом Оскара было незамедлительно ехать. Но здраво рассудив об усталости, решил, что в Дерри достаточно произошедших аварий. Упав на кровать, мужчина забылся коротким сном без сна. Тёмная бездна поглотила разум, даря на время покой, без воспоминаний и угрызения совести. Брынчание на кухне заставило Оскара открыть глаза. Приятный аромат щекотал ноздри — Генри готовил кофе и завтрак — слышалось шипение чего-то на масле. Как оказалось уже утро. Отвратительное состояние немного поправил горячий, а следом резко холодный душ. Понемногу уже за столом дурное самочувствие как-то развеялось. — Ты привезёшь их сюда? — вдруг спросил Генри, сев рядом завтракать. — Пока не знаю. — Но ты едешь сегодня опять к ним? — Да, Уильям очнулся, надо проведать. Надо рассказать… А там видно будет. Оскар не врал, он на самом деле не знал, как поступить дальше. Чувство, что какой бы вариант ни выбрал, выбор будет неверным. Бауэрс хотел поступить правильно, выйти за рамки собственных ограничений и предрассудков, пусть такой путь и не будет лёгким. Допив кофе, мужчина откинулся на стуле и серьёзно посмотрел на сына. Опасения оставлять Генри одного были, и не потому, что пацан мог уничтожить дом. Причин переживать без того было немало. Пусть и веских доказательств не имелось. Хорошим решением было бы поехать вместе или же Генри остаться в Дерри и залечь на дно у кого-то из дружков — Оскар озвучил оба варианта. Генри немного помолчал и, всё же, ожидаемо выбрал второй. Родной дом покинули вместе через пару часов. Генри договорился о проживании с Хокстеттером, а Оскар включил в доме все скрытые камеры. Если интуиция вкупе с паранойей не обманывали, кто-то наверняка нагрянет и пошарится. Условившись с сыном созваниваться каждый день в определённый час, Бауэрс поехал к мальчишкам Денбро. Всю дорогу он репетировал речь. Будучи ещё стажером много лет назад он так сильно не волновался. Ни разу не волновался, когда приходилось сообщать о смерти родственникам. И внезапно весь навык и хладнокровие куда-то иссякли. Больше всего он не хотел говорить о смерти Зака и Сары старшему, так как был уверен, проблем будет больше всего именно с ним. Перед больницей Оскар набрал целый пакет фруктов. Мелочь, но хоть немного принесёт радость. Мелкому уж точно — открытый и добрый ребенок, вроде него, искренне будет доволен. И как и ожидалось, стоило переступить порог палаты, громогласное «мистер Бауэрс» почти оглушило. Малыш сидел уже с какими-то другими детьми, обсуждая что-то очень важное. Но стоило появиться Оскару, Джордж в мгновение ока прервал собрание. — Что это у вас тут за сборище? — задал резонный вопрос Оскар. — Мы собирались отправиться на поиски Билли, — Джорджи даже не отпирался, сразу весь план сдал. — И ты уже успел организовать банду для этого? — приподнял бровь Оскар, осматривая командос, облаченные в больничные пижамки. — Угу. — Распускай. К твоему Билли мы можем отправиться только вдвоем. А со своими новыми друзьями познакомишь его потом. Довольный, малыш затопал ножками в нетерпении. Друзья немного расстроились прерванной миссией, но отнеслись с пониманием и каждый отправился к себе. А Оскар взял Джорджа за маленькую руку и повёл к нужной палате, сам стараясь игнорировать уходящих детиших, тихо вопрошающих — «это его папа?» — Джордж, твой брат ещё очень слаб, поэтому постарайся вести себя тихо, хорошо? Чересчур утомлять его нельзя. — Да, мистер Бауэрс. Пойдёмте скорей! Я не буду шуметь, правда. Палата встретила приглушённым дневным светом. Мальчик, лежащий на кровати, не спал. Безучастно смотрел в окно, не удосужившись повернуть голову к новоприбывшим, видимо ожидая, что его посетителями вновь оказались доктора. — Билли! — выкрикнул Джордж, напрочь забыв об обещании не шуметь. Билл сначала вздрогнул, а затем повернул голову к источнику. Синяки и мелкие порезы на лице пока не прошли. Самый большой пересекал бровь и был затянут скобами. Шрам скорее всего останется. — Д-дж-жордж-жи… Мелкий кинулся вперед и точно бы запрыгнул прямо на брата, но Оскар вовремя, прям в полёте, поймал его и сам аккуратно усадил рядом на постель. — Билли! Билли, я так скучал! Я так рад тебя видеть! Я люблю тебя, Билли! Билли, тебе очень больно?! Билли, я сильно хочу домой! Билли, выздоравливай скорее! Я очень тебя люблю, Билли! Малыш и слова вставить не давал. Даже паузы между предложениями не делал. Лез обниматься. — В-вс-сё х-хорошо! Я тоже… р-рад… вид-деть теб-бя… Дж-жорджи. Билл говорил очень медленно, будто боролся за каждое слово. Оскар про себя ужаснулся, насколько пацан сильно заикался. Не то чтобы разобрать, слушать было тяжело. В памяти Оскара вдруг всплыло — звонок в службу спасения — неужели парнишка всё время находился в сознании? Как много ужасов успел запечатлеть до того, как отключился? Неужели видел воочию момент смерти, а затем изуродованные тела погибших родителей? — Билли, ты так странно говоришь… Оскар дернулся. Джорджи совсем ещё ребенок, поэтому речь не фильтровал и говорил всё о чём в данный момент думал. — Твой брат ещё болеет. Не наседай так, — Бауэрс ответил спокойно, но твердо. Сделал себе в мыслях пометку поговорить с мальчиком на счет некоторых, в данной ситуации, некорректных тем. Так же он уже раздумывал какое предстоит старшему восстановление ещё и в плане речи и стоит подыскивать грамотного логопеда-дефектолога и психолога уже сейчас. Несмотря на вялость, Билл Джорджа не игнорировал, хоть сам говорил мало и односложно отвечал. Лицо старался держать, через силу улыбался и кивал. Когда пришла медсестра с едой, младший брат сам вызвался покормить старшего. Оскар его в этом не ограничивал. Билл тоже не протестовал. И на удивление ребёнок действовал очень аккуратно, стараясь ничего и никого не запачкать, Бауэрс даже не помогал ему почти, лишь слегка придерживал тарелку. В конечном итоге они провели так около часа. Мелкий нескончаемо так бы и болтал, но Оскар заметил, как Биллу уже тяжело просто сохранять сидячие положение — хрупкие плечи мальчика словно тяжёлый груз тянули его к койке, а ему ещё терпеть процедуры. — Так, мелкий, пора к себе, — безапелляционно заявил Бауэрс, дёрнув младшего мальчика за рукав пижамы, чтоб тот наконец выпустил из объятий костлявую руку брата. — Но я не договорил, — надул губы малыш. — Можно мне остаться ночевать у Билли? — Нельзя. Всё завтра, твоему брату нужен покой и сон, — объяснил Оскар, не поддаваясь большим грустным глазкам. — Ладно, — расстроено. Перед тем как уйти малыш не упустил возможность и громко чмокнул братика в щеку, пожелав быстрее поправляться и пообещав обязательно прийти завтра. Оскар проводил Джорджи к себе и уже на входе в палату мальчик вдруг начал всхлипывать и шмыгать носом. — Эй, ты чего ревёшь? — Билли очень плохо, — ребёнок растирал ладошками красные от слёз щёки. — Он так страшно запинается. Выдохнув, Оскар присел перед мальчиком на корточки, чтоб быть с ним на одном уровне. — Он обязательно поправится, я тебе обещаю, — Бауэрс произнёс это достаточно убедительно и серьёзно. Шевелившуюся скользкой змеёй неуверенность он задавил в себе на корню. — Нужно чуть-чуть больше времени. Так что не плачь. У него есть ты и я. Мы же не собираемся бросать твоего брата в конце-концов? — Конечно нет! — не по-детски серьёзно воскликнул Джорджи, топнув ножкой. Оскар удивился насколько сильна привязанность между братьями. Главное, чтоб это действительно стало просветом во всём нынешнем кошмаре и Билл смог поправиться. Время посещений уже закончилось. Но Оскар, проводив и уложив Джорджа, решил вернуться в палату к старшему мальчику. Хотел прощупать почву по поводу родителей. Для таких новостей не существует подходящего времени. Но продолжать молчать тоже плохая идея. Мужчина шагал сквозь холл больницы, напряжение накручивалось в его груди, как пружина. Он сжимал руки до боли, пытаясь подавить тревогу. Окаменевшее выражение лица не отражало внутреннего состояния. Шаги звучали глухо, а пульс бил так громко, что казалось его может слышать каждый. В гробовом молчании Бауэрс вошел в уже знакомую выбеленную палату с запахом лекарств и антисептика. Присел рядом с кроватью. Подбирал про себя слова, чтобы как более мягче начать… сообщить. Билл лежал неподвижно, словно спал. На его лице была бледность мрамора. Но самым ужасным были его глаза — как пустота, черные дыры бездны. Вдруг губы мальчика дрогнули. — Я з-знаю, они не п-прид-дут. Короткая фраза, тихая, она ударила как раскат грома и как дождь пролила неимоверное количество боли. Напряжение достигло кульминации. Покрасневшие веки тяжело опустились, прикрыв полные отчаяния глаза. Слёзы побежали по бледным, ввалившимся щекам. Билл, сам того не ведая, облегчил задачу Бауэрсу. Правда последнему стало в разы тяжелее. Оскар пересел на кровать. Он глубоко вдохнул и сжал ладонь мальчишки, почувствовав, как дрожали холодные костлявые пальцы. Безмолвный плач заставлял измученное тельце трястись. Билли старался сдерживать слезы, но они беспрерывно выступали на его ресницах, словно дождь на стекле. Мальчик тихо плакал об утрате, уже осознав, что мать и отца он больше не увидит никогда и его сердце разрывалось на части. Эмоции накатывали волна за волной, словно шторм на море, и казалось, что эта боль не закончится. Оскар всерьёз забеспокоился. Истерика никак не прекращалась, до такой степени, что у мальчишки носом кровь пошла. В конечном итоге Бауэрсу пришлось вызвать медсестру, чтобы поставила успокоительное. — Ч-то это? — заикаясь спросил Билл, сквозь пелену слез заметив шприц в руках женщины в белом халате. — Все хорошо, тебе нужно поспать, — ответил Оскар, помогая аккуратно зафиксировать мальчишку, чтоб на стрессе он ненароком не дернулся и не повредил себе. — Я н-не х-хоч-чу с-сп-пать… — Надо, парень. После укола Билл заснул мгновенно. Тёмные круги под глазами, излишне бледная кожа и в целом измождённый вид создавали пугающую картину, будто чего-то неживого. Возвращаться в Дерри Оскар не стал. Снял ближайший номер в отеле неподалёку от больницы. Увидев сегодняшнее состояние Уильяма, Бауэрс опасался уезжать — о настроении мальчика он предупредил и врача. Психолог и терапия нужны уже сейчас, незамедлительно. Возможно курс антидепрессантов. Действовать аккуратно и как можно скорей, пока Билл не закрылся в себе. До глубокой ночи Оскар не мог уснуть. Курил сигареты одну за другой, молча сверля стену взглядом. Одинокий и уставший, здесь он надеялся, что это маленькое временное убежище сможет преподнести ему хоть какое-то облегчение и привести в порядок мысли. Из-за занятости не получалось вести расследование в полной мере. Хоть Бауэрс и подключил только надёжных людей, пока результатов не было. От того напряжение не уходило и постепенно к нему примешивался страх. Неожиданно для себя Оскар позвонил Генри. Несмотря на поздний час сын взял трубку быстро. — Пап? Что-то случилось? Тяжёлое молчание. Оскар просто слушал встревоженный голос, сам при этом успокаиваясь. — Пап? — обеспокоенно. — У тебя всё хорошо? — серьезно спросил Бауэрс. — Д-да? — Ты спрашиваешь или отвечаешь? — Эм, нет, у меня всё хорошо, пап. — Ясно. Спокойной ночи, Генри. Оскар отложил телефон и откинулся спиной на скрипучую кровать. Смотря в потолок перед глазами мелькали картины прошлого. Беззаботной юности. Он вспомнил их знакомство с Заком — это тот самый пример зарождения дружбы, что началась с потасовки. Точнее избиения, учитывая каким в школьные годы Оскар был отморозком. Ранее, он никогда не обращал внимания на тощего заморыша с задних парт, который являлся типичным представителем серой массы Дерри — невзрачный неудачник, что, однако, решил исправить это положение в старшей школе, когда внезапно выдвинулся в положение старосты. Смелости, как и гонору у него заметно прибавилось — он не боялся откровенно делать замечания типам вроде Оскара и имел наглость даже доносить учителям. Никого не отмазывал, игнорируя негласный пацифистский закон всех школ и классов «один за всех». Не мешало ему даже то, что обиженная им категория людей выбрасывала его вещи в мусорный бак, впрочем, как и его самого — и это ещё малая часть радостей, что получал за свою радикальную честность Зак Денбро. Но это все равно не мешало ему задирать свой нос настолько высоко, что однажды он имел неосторожность споткнуться в коридоре об импортный магнитофон Оскара, который ему привез из большого города отец, ведь в захолустье вроде Дерри такой прелести не сыщешь. И молодой Бауэрс всем наглядно это демонстрировал, оглушая школу и улицы песнями жанра рок, что извергала из себя адская машина. Теперь она валялась разбитой в дребезги в несуразно-длинных ногах бледного как мертвец Зака. Тот быстро смекнул что к чему и с небывалой прыткостью принялся убегать от Бауэрса по коридорам и весь оставшийся день в школе. Утром от него удача отвернулась и Денбро узнал, каковы на вкус разбитые костяшки Бауэрса и школьный газон. Что было удивительно для Оскара даже спустя столько лет — Зак, с залепленным пластырями лицом, сам затем осмелился подойти к парте Бауэрса и, в очередной раз бесяче высказав о неприличие класть ноги на стол, предложил выгодную сделку: Оскар должен весь последующий год защищать его, старосту, от побоев других хулиганов и сам этим брезговать в обмен на домашку — Зак был чёртовым отличником, за что его подозревали в интимной связи с самыми древними кошёлками — а так же на деньги, выдаваемые Денбро родителями для обедов. Эдакий способ денежной компенсации за, пусть и ненароком причинённый, «материальный ущерб». Бауэрс тут же собирался сбить спесь с наглого ботаника и вытряхнуть из того деньги незамедлительно, на что Зак дрожа, но важным тоном заявил, что возместить ущерб у него возможности сейчас нет, и что в интересах Оскара было бы принять условия сделки или в противном случае быть отстранённым от занятий за избиение старосты и в довесок распитие спиртных напитков на территории школы. Бауэрс даже восхитился, что подобный дохляк мог так грязно играть. Скрипя зубами, Оскар согласился. В конце концов, это была очень выгодная сделка, которая вылилась в подначиваемую, сомнительную, но самую искреннюю дружбу, что была у Бауэрса. Сначала воспоминания вызвали улыбку, а затем они же принялись терзать. Наедине с собой, среди пустоты и горечи, Оскар не знал, как продолжать дальше. Он надеялся тут, в этом отеле, где он остановился, найдутся ответы на вопросы, которые подтачивали рассудок. Ночь обещала быть долгой и темной, наполненной воспоминаниями и грустью. Следующим днём предстояло ещё одно сложное дело — наконец рассказать обо всём младшему ребёнку. Перекладывать ответственность на врачей или, что хуже, на Уильяма Оскар не собирался. Подготовился основательно: принёс сладостей, что так обожают дети, вопреки противопоказаниями врачей, которых Бауэрс тоже убедительно попросил удалиться. Должно было быть хоть что-то, чтоб помочь ребёнку успокоиться. Тем ещё поганей становилось, когда Джорджи ожидаемо налетел на мужчину с объятиями. Увидев злосчастный красочный пакет со сладостями, он поинтересовался: — Это мама с папой передали?! Они готовят мне сюрприз? — мальчик тут же зашагал к двери палаты, чтоб застать там родителей с цветастыми шариками и праздничными колпаками, но Оскар вовремя перехватил его и мягко усадил на койку. — Джордж, — начал Оскар, не убирая рук с плеч мальчика. — Мне нужно с тобой серьёзно поговорить. По-взрослому. Тяжело объяснить было не то, что морально, а физически. Бауэрс раскрывал рот и не слышал собственных слов, которые старался подбирать очень ёмко, без лишних подробностей, но все равно создавалось ощущение ночного кошмара: рот его наполнен кашей, а уши заложены водой. Тем не менее, Джордж, определённо, услышал всё. Он приобрёл неестественно белый цвет, волосы встали перекати-полем, а глаза до невозможности расширились. Ребёнок будто выключился, словно кто-то внезапно поставил мир на паузу и прождал бесчисленное количество часов, прежде, чем все вернуть в норму и дать мальчику разразиться горькими слезами и громоподобным визгом «нет!». И повторял он это единственное слово бесконечно и громко, что даже уже не слышал Оскара, который попытался его немного утихомирить. На душераздирающие крики ребёнка прибежали врачи и немедля проводили шерифа прочь. На следующий день поступило сообщение, что младший Денбро перестал говорить и теперь игнорирует абсолютно любого, кто хоть слово не скажет о брате. Именно поэтому Оскар настоял перевести младшего в палату к старшему. Стало чуточку легче, по крайней мере Джордж начал нормально питаться. Хоть и не отвечая, Билла он безоговорочно слушается. Бауэрс посещал больницу регулярно. Он проводил дни, говоря с мальчишками обо всём, лишь бы отвлечь их от безутешного чувства горечи, поддерживал, помогая как мог пережить все эти сложности и преодолеть боль. Такой бесконечный цикл сопереживания, понимания и поддержки, казалось, был единственным способом восстановить баланс жизни. Бауэрс хотел стать для мальчиков опорой и научить их жить без тех, кто когда-то прочно заполнил их жизнь. Но жестокая судьба, кажется, не желала оставлять бедных детей в покое. Бауэрс забыл, что так и не сообщил врачам о составе семьи Денбро и в следующий визит его ждал неприятный сюрприз. Опека, руководимая своими жесткими правилами, настаивала на том, чтобы дети были отправлены в детский дом, где их будущее будет определено незнакомыми людьми. Причем младшего собирались забрать уже сейчас, поскольку он уже был готов к выписке. Оскар, услышав крики из палаты, рефлекторно потянулся к месту, где обычно прячет пистолет. В следующую секунду он чуть ли не с ноги открыл дверь и ворвался в знакомую палату, обратив на себя всеобщее внимание. — Это мистер Бауэрс! Он самый главный! Он шериф! И наш друг! Отстаньте или он вас всех арестует! Малыш Джорджи так громко закричал, забыв о своём безмолвии, и то ли пытался прятаться, то ли одновременно защищал едва ли стоящего на ногах брата. Оба они прижались в угол комнаты, махали руками, не давая двум мужчинам в форме приблизиться к себе и разлучить. Бауэрс не стал ничего спрашивать. В повисшем молчании он подошел к забившимся мальчишкам, загородив тем самым их собственной спиной. — Так, ты почему рекомендации врача не выполняешь? — твердо, даже с нажимом он спросил у Билла. — Кто разрешал тебе вставать? Ну-ка. И тут Оскар подхватил опешившего Билла на руки. Джорджу он кивнул, чтоб не отходил. В гробовой тишине Оскар уложил старшего назад на кровать. — М-мист-тер Б-бауэрс, они хот-тят… — начал Билл, трясущимися губами. — Спокойно. Я со всем разберусь. Джордж, следи, чтобы брат не вставал. — Есть, сэр! — резко ответил ребенок, будто не было в его жизни тех долгих, безмолвных дней. В этот момент Оскар окончательно принял решение: помочь преодолеть этот мрачный период жизни и стать опорой для парнишек в самые трудные моменты. Уже с другим выражением лица он повернулся к незваным сотрудникам опеки и правопорядка. — Выйдем и поговорим. Достаточно с вас пугать пацанов. — Мистер Бауэрс… — Я настаиваю, — с нажимом. И ослушаться его никто не посмел.