***
То, что за контактом парня далеко ходить не надо, Арсений понимает, когда тот, уверенным жестом поправив ворот пиджака, ступает на середину сцены, чтобы представить проект по строительству трех перспективных заводов на территории южно-центральной области России с привлечением работников и техники из дружественной республики Беларуси. И только в этот момент Арс осознает, в каком полном дерьме все оставшиеся проекты, представленные на панели. Здесь тебе не просто выгодное предложение с экономией чуть ли не половины бюджета за счёт софинансирования с Беларусью, но и явный политический подтекст (подлиз, — как это мысленно охарактеризовал Арсений). Попов тяжело вздыхает, откидываясь на спинку стула, и переводит сочувствующий взгляд на начальника, которой ногой чуть ли не ритм Продиджи отбивает, кусая несчастные губы от волнения. Он не слышит и слова из презентации конкурента, полностью погруженный в переписку со Стасом и Позовым, которые по ту сторону экрана активно переписывают данные сметы. Через пятнадцать минут наступает очередь их компании представлять проект. Арсений молится всем богам, чтобы всё прошло хорошо, и трижды проклинает себя за отказ главе комиссии в приватной встрече. В их положении такая помощь была бы просто неоценимой. И самое отвратное, что он буквально ничего не может сделать для компании и переживающего начальника. Только успевает коротко сжать холодное запястье и прошептать, склонив голову: «Всё будет хорошо», даже если это чертова ложь, он просто не может сказать иначе. Антон Андреевич выходит на сцену не столь уверенно, как Карницкий, но быстро прочищает горло и берет себя в руки. Выступает спокойно, даже умудряется приправить презентацию парой удачных шуток, которые вызывают у уставших членов жюри улыбки и редкие смешки. У Арсения в груди разливается какое-то незнакомое, но очень приятное тепло. Он наблюдает за Шастуном и не может скрыть блаженной улыбки, расцветающей на его лице и не покидающей его до конца выступления, пока не раздаются благодарные аплодисменты. — Это было великолепно, — озвучивает за него довольная Олеся, когда шеф возвращается на своё место. — Да ладно, я там затупил в некоторых моментах, — отнекивается тот, отчего-то косясь на Арсения. Арс ждёт, когда Олеся отвлечется на телефон, чтобы тихо произнести: — Вы явно преувеличивали, когда говорили о своей неспособности обаять потенциальных клиентов. Скоро я вообще без работы останусь. И улыбается мягко, восхищенно и искренне, заглядывая в зеленые глаза, а через секунду наблюдает восьмое чудо света, не меньше, — начальник покрывается румянцем, отводя взгляд и пряча смущенную улыбку. Он, что, и таким бывает? Арсений аж дыхание задерживает, боясь спугнуть момент, и жадно впитывает в себя новую эмоцию на лице Шастуна, совсем не замечая, как за ними с дальнего ряда пристально наблюдает пара темно-шоколадных глаз.***
Казалось бы, самое сложное уже позади, но это далеко не так. Самое сложное — это после утомительного рабочего дня тащится по московским пробкам в свадебный салон, чтобы переодеться в прокатные костюмы и платья для грандиозного завершения Российской строительной недели, на котором будут оглашены результаты конкурса на получение государственного гранта. Хитро придумано. Чтобы не лицезреть на пафосной тусе кислые лица проигравших участников, если они вообще будут хотеть там присутствовать, организаторы решили сделать оглашение результатов вишенкой на их праздничном торте. Настроение в машине Шастуна можно описать только одним словом — выдохлись. Бодрости хватает только у Складчиковой, которая разве что задницей не ерзает от предвкушения очередного застолья. Антон Андреевич врубает в салоне какой-то динамичный заморский рэп, чем немало удивляет Арсения своими музыкальными предпочтениями. Но это действительно помогает не клевать носом и дожить до приезда в салон. Салон этот Арс уже трижды проклял, потому что это преступление — видеть начальника в таком крышесносном прикиде. Плюс сто очков к пошлым фантазиям и стертой в край руке. Да поможет ему хорошая немецкая смазка. — Арсений Сергеевич, — взволновано обращается к нему консультант салона, отвлекая от пожирания глазами фигуры Шастуна, — я очень извиняюсь, но вашу рубашку, к сожалению, испортил предыдущий клиент. У Арса невольно закатываются глаза. Этот день уже может перестать приносить дерьма? — Хорошо, давайте другую. Девушка немного мнется, подбирая слова. — Дело в том, что у нас нет другой светлой рубашки вашего размера. Можем предложить темную. — Давайте темную, — да хоть серо-буро-козявчатую, не пойдёт же Арс на банкет голым. Консультант возвращается через пару минут с атласной черной рубашкой, которая в целом выглядит стильно и дорого, но есть нюанс. — А что с верхними пуговицами? — недоумевает Арсений, разглядывая модное чудо. — Такой восточный фасон, — неловко мнется работница салона, а диалог привлекает внимание Шастуна, который с ужасом косится на темный кусок ткани. — Если хотите, можем подобрать какой-нибудь шейный платок. Ага, чтобы на нём повеситься. Арсений предпочитает на своей шее чьи-нибудь длинные сильные пальцы, а не прочие удавки, затрудняющие дыхание и делающие из него уж слишком карикатурного гея. — Да нет, спасибо, — поджимая губы, отрезает Арс и скрывается в примерочной. Он облачается в костюм, и то, что видит в зеркале, определенно ему нравится. Да, вырез довольно откровенный, но его обнаженная шея и ключицы выглядят сногсшибательно, а темная блестящая ткань выгодно оттеняет бледную кожу и выразительные голубые глаза. Чистый секс, на грани приличного. — Евпатий-Коловратий, Арс! — восклицает Олеся, встречающая его из примерочной в черном облегающем платье с корсетом. — Отвал всего! — Внатуре, Арс, ну ты и фраер! Ещё бы цепуру золотую и на обложку шансон-альбома, — подключается к дифирамбам Вика, поправляющая рукава блестящего платья цвета шампань. Антон Андреевич лук Арсения никак не комментирует, но застывшие, почти стеклянные глаза и нервное движение кадыка говорят больше тысячи слов. А на протяжении всей поездки обратно в Экспоцентр нервно поправляет кольца, брюки и рвано вздыхает, пытаясь направить взгляд куда угодно, только не в сторону ассистента.***
Их появление на банкете выглядит так пафосно и торжественно, что не хватает только съемки в слоу-мо. Оно и немудрено: процент скукоженных стариков и пузатых чиновник в этом зале превышен, так что молодые красивые тела мгновенно привлекают внимание и притягивают завистливые и вожделенные взгляды. Разбрестись по разным компаниям не успевают. Организаторы не затягивают с главным событием вечера и приглашают в основной зал для оглашения результатов конкурса на гостендер. В толпе собравшихся Арсений краем глаза улавливает фигуру главы «Белстройкома» и его ассистентки в роскошном красном платье. По сути ориентацию любого участника конференции можно легко определить по тому, на кого направлен их взгляд в этот вечер: на Арсения или Аню, блистающих сегодня во всей красе как два дорогущих бриллианта. Оглашает результаты Борис Дементьевич собственной персоной. Во время речи его лицо не выглядит особо довольным, и ему с горечью приходится объявить, что победителей государственного гранта в этом году двое — «Белстройком» и их родной «Интеграл». — Что вы там говорили, Антон Андреич, — довольно улыбается Вика под шум аплодисментов, — не стоит бухать с членами жюри в перый день? Вы знали, что победитель выбирается большинством голосов? — Выпишу тебе премию, чертовка, — сияет в ответ Шастун и отправляется на сцену за сертификатом и крепким рукопожатием с председателем комиссии и главным конкурентом. Олеся и Арсений громко апплодируют их потрясающему начальнику и радостно обнимаются, настраиваясь на бурное отмечание победы. Антон Андреевич на расхват. Члены жюри и другие участники стараются урвать момент, чтобы пообщаться с ним лично, поэтому большую часть вечера их компания тусуется в банкетном зале без начальника. Олеся прозванивая коллег по видеосвязи, делится радостными новостями и демонстрирует роскошь банкета и их нарядов. — Смотри, тут даже эти… каких-там? — переводит камеру на фуршетный стол она. — Устрицы, — подсказывает Журавлев. — Да, они, — Олеся возвращает объектив на своё лицо. — Говнище полное, мне не понравилось. Как они это вообще едят? — Они повышают потенцию, — отмечает Арс, влезая с бокалом шампанского в кадр. — Батюшки мои! Арсений, твой наряд там у всех повышает потенцию, — веселиться Дима. Тот игриво подмигивает коллеге. Если с кем и комфортно шутить гейские шутки, то только с Журавлевым. — А где Виктория? Олеся пытается отыскать коллегу взглядом и находит её на другом конце банкетного зала, во всю зажимающуюся с каким-то бородачом. — Я так понимаю, у неё уже планы на вечер, — смеётся похабненько брюнетка. — Арс, смотри, чтобы у Олеси не появилось таких же планов. А то мы всё Максу расскажем. — Ой, да иди ты! — икает та. — Он меня через час забирает. Так что у меня других планов не может быть. Они перебрасываются ещё парочкой приколов и сплетен, а затем Олеся убирает телефон, чтобы по полной погрузится в отмечание победы. Элитная водочка сама себя не выпьет. Арс хоть водку и не любит, но поддерживает коллегу сколько может. — Лесь, а кто эта Аня? — интересует Арс, снова замечая на себе заинтересованный взгляд блондинки. Олеся тоже замечает девушку и коротко машет ей рукой, но на лице пиарщицы особого восторга не наблюдается. Получив приветственный взмах руки в ответ, она отворачивается к столу, чтобы скрыть от блондинки кислое выражение лица. — Бывшая Антона, — кладя в рот виноградину, тихо выдает Иванченко. — Кто? — приплыли! Нет, конечно, Шастун ничего о своей ориентации не заявлял, да и наличие девушки ни о чём не говорит, но всё равно это откровение становится неожиданностью для Арсения. — Короче, она была ассистенткой Антона до тебя, — это что ещё за прикол? У него фетиш на ассистентов? Ну, помимо ещё одного. Эту новость Арсений уже не в состоянии переварить на трезвую голову, поэтому он молча берет бутылку водки и наливает в бокал очередную порцию себе и Олесе. Видя растерянность коллеги, Олеся тушуется и пытается оправдаться: — Да это уже неважно, Арс. Давно было, да и ушла она… — но её прерывает звонок телефона. Олеся залпом опрокидывает остатки напитка и берет трубку. — Да, малыш. Уже здесь? — нервно теребит подол юбки. — Хорошо, зай, я сейчас буду. Олеся кладет трубку и взволнованно кусает губы. — Давай беги, — Арсений старается улыбаться. — Мне это в принципе не особо интересно. — Арс? — её взгляд кажется виноватым. Арсений молча осушает бокал. — Давай-давай, — усмехается он. — Зая небось заждался. Увидимся в понедельник. Олеся обнимает его, ладонью ласково проводя по спине, и убегает с банкета, прощаясь по дороге с Викой и Антоном Андреевичем, который увлечен беседой с Ульяшиным, экспертом в области транспортной экономики. Арсений остается в гордом одиночестве, вертя пустой бокал в пальцах. И может, оно к лучшему: настроения отбиваться от очередного ухажера нет совершенно. Да и пить тоже. Сколько нужно выпить, чтобы забыть всё, что он теперь знает? Или чтобы стереть воспоминания? Как было бы удобно заранее знать количество алкоголя, часов и дней, необходимых для того, чтобы стало всё равно, отпустило и не болело. Сколько бы там ни было отмерено, можно начать уже сейчас. Арсений тянется опять за бутылкой, но его отвлекает мягкий, почти заискивающий голос. — У Антона вкусы совершенно не меняются. Арсений поворачивается и видит перед собой ту самую Аню. Недоумевает, пытаясь понять, что может быть общего между ним и этой девушкой. Аня тем временем тянется через него за шампанским, подливая напиток в изящный бокал. И только после пары глотков, продолжает: — Знаю, сейчас такое не модно, но я всё же дам тебе один совет. Беги от него, пока не поздно. Арсений усмехается, вплотную подходя к блондинке. — Назови мне хотя бы одну причину, чтобы не относиться к этому как к ревнивому бреду обиженной бывшей? Аня сверкает рядом белоснежных зубов, хищно и дерзко, нежно поправляя ворот его пиджака. — Думаешь, если он встает на колени, это от искренней симпатии и желания тебе подчиняться? — чудовищная женщина, которая цепко ловит малейшую реакцию Арсения, крючками вонзаясь в самое больное. — И я себя так же обманывала. А всё оказалось намного прозаичнее. Меня использовали, чтобы снять напряжение, потому что Антон Андреевич искренне любит только две вещи: себя и себя в работе. И это всё. Контрольный в голову. Розовые очки разбиваются стеклами внутрь, больно царапая глаза, которые хотели видеть не то, что происходит на самом деле. Видели ли они вообще хоть что-то реальное, были ли все эти взгляды и касания не тем, что Арс сам себе придумал? Ему что-то обещали? Если посмотреть на всё случившееся трезво, разобрать по фактам, то так и было: его просто использовали и молча продолжили делать вид, что ничего не изменилось. И ведь не изменилось. Только в голове и в чувствах Арсения. И если таковы истинные намерения Шастуна, это надо прекращать. Арсений эту ловушку хорошо знает, уже не раз проходил, позволяя с собой играться, пока игрушка не надоест. С этими размышлениями он остается наедине, потому что Аня получила своё: что бы ей ни сказали в ответ, она увидела горькое разочарование на лице Попова. И это слаще любой победы. Пора отсюда валить. Арсений тянется в карман брюк за телефоном, чтобы вызвать такси, но его запястье перехватывают знакомые прохладные пальцы. — Поехали, — коротко и привычно требовательно. А чего теперь рыпаться и устраивать сцены? Он молча плетется за Шастуном, не вылезая из своих раздумий.***
Лана дель Рей не щадит своим голосом, заполняя салон «Шевроле» нежной грустью. В голове туман, и уличные фонари сливаются в одну подвижную массу. И всё же физически не так погано, как в душе. Машина плавно тормозит возле подъезда. Но Арс не торопится выходить и бесится от того, что чего-то ждет. Пауза слишком затягивается. Поджимая губы, он сминает в руках пиджак и порывается открыть дверцу. — Что тебе сказала Аня? Арсений устало откидывается в кресле, глядя перед собой. — Почему ты задал мне тот вопрос на собеседовании: работа или личная жизнь? Почему я должен был выбирать? — Арсению не нужен ответ на этот вопрос, ему нужно выговориться и вывести на эмоции. — Очевидно, я соврал, чтобы получить эту должность. Какой идиот вообще выберет только одно во славу клинического трудоголизма? Ах, да. Знаю одного! — А ты что думал? Я всё брошу и устрою тебе сказку в стиле пятидесяти оттенков серого? Буду катать на вертолетах и ублажать в загородных особняках, пока денежки сами зарабатываются? — на эмоции вывести получается. Шастун разве что зубами не скрипит, крепко сжимая руль обеими руками. — Тебе знакомо понятие «ответственность»? Не все, блять, могут гулять свободно, как в попе ветер, в бесконечном поиске себя! — А ты себя нашёл! — Арсений с ядовитым удовольствием выплевывает это в лицо начальнику. — Поздравляю. В том, чтобы быть токсичной скотиной, срывая стресс и усталость на всех вокруг и используя людей как расходный материал, чтобы разрядиться, а когда надоест — выбросить за ненадобностью. Удобное потреблядство, ничего не скажешь. Шастун откидывается на спинку кресла, устало вздыхая и потирая лицо руками. В эти секунды внутри него что-то надламывается, сдаётся. — Какой кофе я пью? — Что блять? — Арсений косится на него недоуменно. — Просто ответь. — Латте с пятью стиками сахара, не горячий, но не холодный, как позавчерашняя моча. Доволен? — На что у меня аллергия? — На рис гребаный и алкоголь паленый. Чего ты добиваешься? — Как зовут моего стоматолога? — Игорь Викторович. Кстати, ты не записался на следующий приём, придурок. Антон поворачивает к нему лицо, в котором читается вся мировая скорбь и усталость. — Ты правда за всё это время так и не понял, что стал для меня самым незаменимым человеком? Арс теряется в этой искренности и только из чистого упрямства отвечает: — Что? К чему эта лирика, если ты можешь завтра нанять второго такого Арсения и выебать мозги уже ему, что и как ты там предпочитаешь. — Не хочу я никакого второго Арсения, — Антон сглатывает, подбирая слова. — Блять, да, я согласен, что я — токсичная скотина. Не хочу себя оправдывать. Я виноват перед тобой за каждое грубое слово и признаю, что урод с эмоциональным интеллектом амёбы. Я со своими-то чувствами не мог разобраться, что уж говорить о других, — он прячет взгляд в ладонях, нервно заламывая пальцы. — Когда понял, как сильно встрял, мне стало страшно. Буквально по каждому поводу: что ты узнаешь, что это непрофессионально, неэтично, да и вообще опасно. И я уже стал вселенским злом в твоих глазах. На что я вообще могу рассчитывать? Арсений забывает как дышать. Даже в своих снах он не мог представить, что всё это время варилось в голове и чувствах начальника. — Думать о работе и думать об этом каждый день, когда вижу твоё лицо, запрещать себе звонить в нерабочее время и придумывать поводы, чтобы позвонить и услышать твой голос, провоцировать на эмоции, чтобы узнать, какой ты другой, настоящий, непокорный моей заносчивости. И каждый раз давить в себе то, что, как я думал, не имеет шанса в реальной жизни, — собирая остатки воли и мужественности, Антон смотрит зелеными глазами в самую душу, царапая сердце ничем не прикрытой ранимостью. — А сейчас я в растерянности. Не знаю, что ты думаешь и чувствуешь. И мне всё ещё страшно, только теперь из-за того, что я вообще всё похерил. В голове Арсения проносятся сотни вариантов ответов, но он знает, какой будет самым честным и непреодолимо желанным. Антон никогда не был с ним таким искренним, откровенным и уязвимым. Разве можно ответить иначе, как не мягким, но отчаянным поцелуем в губы. Те самые, что произнесли в его адрес столько проклятий и оскорблений, те, что сейчас так трепетно дрожат в неверии происходящего. Если бы Арс только знал, каким его начальник может быть милым, нежным и податливым, то сошел бы с ума в день их знакомства, он бы влюбился первым. Не хочется, ему ужасно не хочется заканчивать этот поцелуй, но реальность их положения обрушивается на сознание неподъемной лавиной. Голова снова начинает кружиться и дико болеть. Всё это слишком. — Пиздец, — тихо произносит Арсений, лбом упираясь в грудь начальника, где заполошно бьётся горячее сердце. — Пиздец, — вторит ему Антон, отпуская треснувшие по всем швам шаблоны.