***
— Извините, а где у вас находятся книги с историей древних цивилизаций? — я адресую вопрос старушке-библиотекарше, которую круглые очки и серо-грязная шаль делают похожей на черепаху. На очень ворчливую, к слову, черепаху, потому что женщина столько раз фыркает, ведя меня к дальней секции, что я и сосчитать не могу. Её можно понять, мой визит нарушил её — если не вековой, то годовой — покой. В просторных залах ни души, и бабуля явно привыкла присутствовать здесь в качестве экспоната, который потревожить может только вскипевший чайник. Общее запустение библиотеки, тусклые, временами моргающие жёлтым светом торшеры и густой слой пыли, поселившийся на всех без исключения предметах, создают атмосферу чего-то таинственного. Как будто в глубине одного из шкафов притаилось Золотое Руно, а под столом можно найти Ящик Пандоры. Нет, Эва, ты не полезешь перечитывать древнегреческие мифы. Египет и точка! Какая скука! Книг по интересующей теме оказалось немного: одни совсем детские, кишащие картинками с пирамидами и людьми с головами животных, другие — совсем нудные, предназначенные для студентов. Письменности больших параграфов здесь не посвящали, ограничиваясь заметками о позднем периоде цивилизации. Умники, я это и без вас в Интернете вычитала. Единственное, что хоть немного оказалось полезным, это информация о многочисленных египетских богах. Под описание «отец пороков» подходил только один. Сет. Или Сетх. Или Сутех. Суть одна — бог ярости, разрушений и хаоса. На фоне других благодетельных персонажей он выглядит лучшим кандидатом для поклонения нашего загадочного преступника. Или просто больного. Пересмотрел парень «Индиану Джонса», вот и результат. Я фильм, кстати говоря, тоже до дыр засмотрела в поисках знакомых надписей, но первая часть послания так и осталась неразгаданной. Почему я до сих пор этим занимаюсь? Потому что хочу. Я так решила. Пострадала в рутинных делах два дня и решила, что если я начала, то закончу. В конце концов, никто мне не запретит почувствовать себя гениальным сыщиком и найти ответы. Я же не делаю ничего противозаконного, лишь хочу понять, что произошло с моей школьной подругой. И совсем не хочу что-либо доказывать заносчивому, бесячему, самовлюбленному агенту ФБР. Если — а, точнее, когда — я найду перевод послания, передам его Тизиану. Наплету чушь, что случайно увидела на лесопилке надпись и решила узнать, что она означает. И никакого Амена! Может, тогда я успокоюсь и перестану постоянно подбегать к окну, проверяя на месте его автомобиль или нет. По пути домой я решила пройтись по городскому парку и обдумать план дальнейших действий. Голову гениальные идеи посещать не спешили, и я устало приземлилась на длинную низкую лавочку с вензелями вместо подлокотников. Отсюда просматривалась почти вся парковая территория: извилистые ряды голых деревьев, детская площадка со скрипучими качелями, небольшой мраморный фонтан, во главе которого находилась шипящая водой каменная змея. В него частенько прыгают дети, чтобы отыскать сокровища в виде монеток, но октябрь со своими аномально низкими температурами сделал парк совсем опустевшим. Я поёживаюсь, замечая бледное солнце, стремительно скрывающееся за горами. Я собираюсь встать, но замираю, впечатываясь в спинку лавки, потому что прямо передо мной стоит огромный доберман. Мне непонятно, почему всё тело сковывает ужас. Я же не боюсь собак, у нас столько лет жила дворняжка. Ты не боишься, слышишь? Вспомни Маффина, — да-да, я назвала пса в честь десерта, — он тоже был немаленький. Мне холодно и жарко при взгляде в острые чёрные глаза. Животное остается неподвижным, но глаза кусают меня, отрывая мясо кусками. Я вижу, как из широких ноздрей выходит пар. Зверь словно решает мою судьбу, оценивая, стоит ли ему полакомиться прямо сейчас или найти пищу получше. Шерсть настолько чёрная, что на ней не проступает ни единого блика. Это литая тьма без намека на другие оттенки. — Амат, девочка, ну куда ты убежала? — незнакомый голос вырывает меня из фантомной пасти чудовища. Худой улыбчивый парень с красной шевелюрой подходит к нам и гладит собаку по голове. — Испугалась? — Нет-нет, просто задумалась, — в спешке бросаю я. — Я вообще-то за зверушку беспокоился, — он похлопывает эту самую «зверушку» по холке, пристëгивая поводок к звенящему железом ошейнику, в то время как я готовлюсь открыть рот и изложить всë, что я думаю об этой парочке. — Шутка, — парень обезоруживающе улыбается, поднимая руки вверх. — Извини, если заставили тебя нервничать. В парке в это время никого не бывает, поэтому и отпустил Амат побегать. — Ладно, вы бегайте, а я пойду, — говорю я рассеянно, стараясь схватить чувство безопасности и наполнить им так часто поднимающуюся грудную клетку. — Разреши проводить тебя, а то эта милашка никак не хочет от тебя отходить, — он кивает на собаку, которая тычет огромным носом в мою сумку. Теперь она действительно кажется дружелюбной, и я списываю свой недавний испуг на усталость. — Боюсь, твой питомец отказов не принимает, — после моих слов собака звонко гавкает, пугая ворон, сидящих на деревьях. — Угадала. Мы движемся по полузаброшенной дорожке, и я временами поглядываю на своего спутника. Он достаточно красив. Я говорю не о внешности, скорее, о манере поведения, походке, общем впечатлении. Чувствуется в нём какая-то уверенность что-ли? Конечно, до Амена ему далеко. Тому и говорить не нужно, чтобы перед ним все с открытыми ртами бегали. Дело даже не в статусе агента ФБР или не в безумно строгом взгляде, которым он одаривает окружающих с высоты своего роста. Амен сам по себе какой-то… холодно притягательный. Хочешь ты или нет, ты всегда будешь к нему тянуться, но чувствовать себя рядом с ним ниже. Долбанная язвительная глыба льда, нет, айсберг, который кажется небольшим и безопасным участком земли в открытом океане, а когда подплывëшь ближе… Чëрт, да почему он ко мне в голову лезет? Очнись, Эва, перед тобой не менее интересный парень, который всю дорогу пытается тебя разговорить и быть дружелюбным, а ты опять за своё. Как оказалось, незнакомец мне очень даже знаком. Я не узнала Аша, — читайте: сына мэра Кемфилда и мечту всех девочек в старшей школе, — потому что он, мягко говоря, изменился. Теперь он носит кожаную куртку в нашивках и экспериментирует с цветом волос. Раньше я его не видела особо: он не появлялся на вечеринках, не был замешан в главных школьных скандалах. Был тем самым загадочным, немногословным парнем, который притягивал любопытные взгляды своей недоступностью. Не скажу, что было в нём что-то особенно привлекательное. Хотя нет, было — его отец. Дия с Агнией так и говорили: путь к кошельку отца лежит через постель его сына. Конечно, это всё глупые подростковые шутки, но и у меня проскальзывали мечты приехать в школу на красной спортивной машине стоимостью в годовой городской бюджет. — Не-е-ет же, говорю тебе, первый сезон лучше, — мы обсуждаем второсортный сериал, и Аш не устаёт со мной спорить. — Да ну? Просмотры на Нетфликс говорят об обратном, — очень странно так легко говорить с местным вариантом золотого мальчика, но он такой открытый и обаятельный, что невозможно не поддаться его чарам, — а вот и мой дом. Остановимся на том, что я права, — я смеюсь, глядя на строящего недовольное лицо парня. — Дай свой номер, и я тебе поминутно распишу, как сериал начал скатываться, — он уже открыл список контактов и готовился записывать цифры. Мне почему-то и в голову не пришло отказать. — Ладно, до встречи, красавица, — Аш подмигивает, а затем слегка обнимает за плечи. Я долго смотрю вслед уходящему парню, который постоянно гладит собаку по голове. Давно я не чувствовала себя так непринуждённо в компании людей. — Кто это был? — на смену непринуждённости быстро приходит раздражение. Амен снова появился слишком неожиданно и бесшумно. — О, агент, и вам добрый вечер, — бросаю я с саркастической улыбкой, но он не реагирует. — А какое вам дело до того, кто это? — Спросить не могу? — в темноте я не могу различить его эмоций, но в голосе сквозит безразличие. — Не можешь, — резко отвечаю я, не скрывая обиды. — Почему? — готова поспорить, сейчас он поднимает брови в недоумении. — Вдруг это отвлечёт тебя от твоего супер-серьёзного расследования. Я же к нему отношения не имею, вот и не нужно со мной говорить. — Что за глупость? — Сам ты глупость, — рявкаю в ответ и быстро иду к входной двери. Дома я ещё минут десять или двадцать, максимум час, хочу стукнуть себя по голове. Ну почему я не могу с ним нормально общаться? Почему надо выставлять себя неуравновешенной дурой? Вопросы остаются без ответа.*** На следующий день
— Для чего ты меня сюда притащила? — мой невыспавшийся глаз дёргается, смотря на Дию, которая пытается съесть с молочного коктейля взбитые сливки и не распрощаться с помадой на губах. Мы сидим за небольшим круглым столиком, розово-белый узор на котором должен напоминать леденец, но всё в этом кафе-мороженом настолько старое, что никаких ассоциаций со сладостями не возникает. Владелец быстро понял, что концепция семейного кафе для нашего городка сродни курорту на Аляске, и медленно, но верно превратил заведение в пристанище заблудших душ. Плакаты с радугой и зайчиками давно ободрали, а вместо официанток на роликах блюда выносит злющая миссис Норрис, орущая на всю улицу, если кто-то осмелится кинуть в ржавый музыкальный автомат монетку. Из посетителей здесь прогуливающие уроки школьники и любители дешёвого пива, которое тайком разливают за стойкой. — Я придумала, что нам делать, чтобы свести меня с Аменом, — Дия, кажется, от радости сейчас подпрыгнет на высоком стуле и точно его сломает. — Нам? — нервно посмеиваюсь я. Мне так хочется во всех красках расписать, кто она, чем она занимается и куда ей стоит пойти со своим треклятым Аменом, но я молчу. Я просто стараюсь о нём не думать. Снова. — Да! План такой: я останусь у тебя с ночёвкой, ты пригласишь его, скажешь, что нужно починить что-нибудь, кран, например, или дверцу шкафа, неважно. Пока он будет разбираться с поломкой, которую мы организуем, тебе кто-нибудь позвонит и ты скажешь, что тебе срочно нужно уйти, детали потом продумаем. А дальше я сама разберусь, — я с минуту открываю и закрываю рот, в попытках осознать, какой бред она только что выдала. — Какой, к черту, кран? Ты в порнушке сюжет подсмотрела? А «разбираться» ты где собираешься? На моей кровати? Чтобы хоть как-то заткнуть поток рвущегося из меня гнева, я выпиваю пол кружки американо, обжигающего горло. Язык немеет от температуры напитка, во рту всё горит. Я хочу стукнуть руками по столу и заплакать как ребёнок в этом долбанном детском кафе. Мне переломать здесь всё хочется до последней щепки, потому что всё неправильно и уродливо: детские рисунки, в которые сворачивают очистки от фисташек; Дия, в упор не видящая, что не нужна Амену; я, которая не могу взять себя в руки и перестать изо дня в день вспоминать каждое слово, которое ему сказала. — А что ты предлагаешь? Он такой занятой, что отказывается с Тизианом чашку кофе выпить. — Так и не лезь к нему! Он в твою сторону не смотрит даже, а ты как дура только о нём и говоришь! — выкрикиваю я слишком грубо, от чего Дия замолкает. На неё как будто чёрно-белый фильтр наложили. Она больше не изгибает тонкие губы в очаровательной улыбке, не задирает носик, не сверкает большими глазами. Я не могу её такой видеть. Сколько бы раз она была не права, она всё ещё моя подруга. — Прости, я не должна была… — Всё нормально. Я знаю, что ты права. Мне такие парни не светят. Нужно спускаться с небес на землю к своим капельницам и уткам, — она ведёт уголки губ вниз и вертит головой, прогоняя напрашивающиеся слезы. — Эй, я же не это имела в виду. У меня настроение паршивое, меньше меня слушай. Ты способна покорить, кого угодно, Дия, — я перебираю руками пальцы, совсем не зная, как её успокоить. Обнять не решаюсь, слова подобрать не могу. — Нет, ты всё верно сказала. Такой, как он, на меня не посмотрит даже. — Хватит. Посмотрит. Если тебе это так нужно, посмотрит, — я выпаливаю, не подумав, но Дия цепляется за случайно брошенные слова и выплывает из отчаяния. — Правда? Но как? — Ну… Нужен повод, чтобы вы встретились. У вас в семье никак праздников не предвидится? — нехотя рассуждаю я. — Вроде нет. — Помнишь, твой отец раньше собирал большие компании на барбекю в конце месяца? Можно попросить его возобновить традицию. Амен не откажет шерифу. — Это отличная идея! Только попрошу позвать поменьше людей, чтобы не мешались, — Дия снова загорается своими несбыточными мечтами, а я чувствую, как на плечи ложатся тяжёлые лапы тоски. Возможно, я слишком категорична. Вдруг Амена действительно привлечёт Дия, что в этом плохого? Она умеет эффектно разодеться, мило разговаривать, уместно флиртовать. Вполне может произвести впечатление. Я же буду рада, если у неё получится. Буду ведь? — Нужно выбрать день с хорошей погодой, выходной. Родителей с остальными можно вечером спровадить на прогулку. Тебя проводит домой Тиз, а мы с Аменом… — Подожди, а я тут причём? — Ты должна быть. Отвлечëшь брата, — я собираюсь возразить, но не могу. Дия так смотрит. С надеждой, с мечтами в темных зрачках. Придётся смотреть спектакль в первом ряду, и от этой мысли у меня руки в кулаки сжимаются. — Хорошо, давай потом подробности обсудим, — говорю я, желая поскорей переключиться. — Я вчера в библиотеке была. — Что? Ты вышла из дома по собственному желанию? — Дия подхватывает новую тему с присущим ей энтузиазмом. — Почему библиотека? — Да так, фильм посмотрела, кое-что не поняла, вот и решила в книгах по истории покопаться. Я рассказываю это Дие, просто чтобы перестать представлять, как она будет ворковать с Аменом на ужине. А представляю я очень ярко — с ногой на острых каблуках, которая постоянно касается Амена под столом, со случайно разлитым вином и вообще со всеми вытекающими. — Фу, история. У меня с ней одна ассоциация: с длинными жирными волосами и постоянно ворчащая, — я смеюсь, когда Дия вспоминает Реммао. Он и правда подпортил многим нервы и оценки в журнале. Слишком уж увлекался своим предметом, а особенно… … Египтом!***
Какая же тупая идея! Но всё гениальное тупо, или как там говорят? Неважно, я уже минут двадцать ошиваюсь в окрестностях школы, придумывая, что сказать занудному учителю. Пока самый правдоподобный вариант — «хочу сделать тату с египетскими символами, я их в Интернете нашла, не подскажите, что они значат?» Он никогда меня очень умной не считал, вот и сейчас удивиться не должен. Я наконец-то решаюсь действовать и толкаю тяжёлую стеклянную дверь. Внутри, как я и ожидала, ничего не изменилось. В просторном холле в самом центре стоит стенд с наградами, кубками и фотографиями лучших выпускников. Отсюда берут начало два узких коридора и лестница наверх. Сворачиваю в левое крыло, где находится кабинет историка. Учеников в школе мало, видимо, большинство занятий закончились. Несколько девочек шепчутся у тёмно-зелёных шкафчиков. Боже, в одном из них, должно быть, остались мои наклейки с героями из «Сверхъестественного». За длинными окнами под потолком виднеются трибуны, под которыми мы прогуляли не один урок. Я точно выгляжу странно, осматривая каждый знакомый уголок и глупо улыбаясь. Утопаю в ностальгии я ровно до того момента, пока кто-то не дёргает меня за запястье. — Что ты здесь забыла? — когда-нибудь я перестану удивляться манере Амена появляться рядом в самые неожиданные моменты, но не сегодня. Мужчина продолжает сжимать мою руку с очень раздражённой гримасой. — А ты? — Амен явно не в настроении терпеть мои увиливания, потому уводит меня за угол, где нет других людей, и спрашивает грубее: — Зачем ты сюда пришла? — Соскучилась по славным школьным временам, — издеваюсь я, скривляя губы. — Эва! — он повышает голос и, кажется, до посинения сжимает моё запястье. Ладони покрываются холодным потом, испуг сковывает мышцы. Я изо всех сил стараюсь справиться с обрывистым дыханием. Я не должна паниковать, не должна. Но как этого не делать, если в ушах грозным эхом звучит моё имя, а надо мной возвышается Амен и смотритсмотритсмотрит взглядом, ломающим кости. — Я… — Амен отпускает мою руку и делает шаг назад, в мозг возвращается кислород, — Хотела поговорить с историком. — Зачем? — ледяным, но более спокойным тоном спрашивает мужчина. Если он и заметил мой ступор, то очень умело его проигнорировал. — Я подумала, что он может помочь с символами, — разглядываю плитку на полу и считаю собственные вздохи. — Нет, иди домой, — странно, но Амен не задаёт вопросов о том, почему я всё ещё этим занимаюсь. — Почему? — не уверена, что человеческое ухо способно расслышать мой голос, настолько он тихий. — Правда нужно объяснять? — вздыхает Амен. — Извини, — я хочу исчезнуть на пару минут, чтобы успокоиться. Он просто говорил со мной чуть громче обычного, а я готова забиться в угол с плотно сжатыми над головой руками и ждать ударов. Мне противно от собственной зашуганности. Когда всё это пройдёт? — Потом поговорим, — я решаюсь поднять на него глаза. — У тебя вид какой-то… Что случилось? — он тянется, чтобы убрать волосы с лица, но я резко отхожу назад. — Ничего, — почти спокойно отвечаю я. — Эва, я спешу, просто объясни, почему ты такая… — Какая? Жалкая? Убогая? — излишне эмоционально спрашиваю я. — Испуганная. — Не догадываешься? — огрызаюсь я. — Затаскиваешь меня в тёмный коридор, кричишь, за руку дëргаешь. — Я не думал, что это может тебя напугать. — Лучше думай! — я вскрикиваю и тут же с опасением на него оглядываюсь. Отвратительный день! На меня, как на грязную палитру, вылили тонну разных красок и смешали во что-то грязное. Страх, злость, стыд, обида — всё смешалось и по очереди рвëтся наружу. Я не могу уже! — Больно? — его пальцы замирают в нескольких сантиметрах от моей руки. — Да какая тебе разница? Ты же спешишь, — я отнекиваюсь, с ужасом понимая, что на самом деле мне приятен его вопрос. На палитре появляется капелька светло-голубой краски. Забота? — Я не хотел, правда, — он меня окончательно добивает оттаявшим от холода голосом. — Всё нормально. Это я слишком остро реагирую. — Есть такое. — Эй! — окончательно прихожу в себя. — Если ты уже не так спешишь, расскажешь, что делаешь в школе? — Пришёл Реммао пару вопросов задать, — неожиданно открыто говорит он, видимо запутанный сменой моего настроения. — По поводу послания? — Нет. И ты не должна с ним об этом говорить. — Почему? — Эва, — он вбирает в лёгкие побольше воздуха, — я не могу тебе рассказывать о ходе расследования. — Я и так уже достаточно знаю. Разве нет? — Ты невозможная, в курсе? — мы обмениваемся короткими усмешками, — Он общался с убитой. — Да кто с Агнией не общался? — Но не каждый с ней спал, — выпаливает Амен то, что явно говорить не планировал. — Что? Агния и… Реммао? — Иди домой, достаточно вынюхала. — Это же так логично, — я перестаю его слушать. — Скрытые отношения, чувак, помешанный на Древнем Египте, странные знаки на месте преступления… Это же он! — Амен резко прикладывает указательный палец к моим губам. — Он убийца! — восхищённым шепотом говорю я. — Эва, иди домой. — Какой домой? Мне нужно к нему в кабинет. — Даже не думай. — Амен, ну пожалуйста, — я переключаюсь в режим умоляющего кота. — Мы всё сделаем по-тихому. Ты отвлечëшь его разговором, а я пороюсь в его кабинете и поищу похожие записи. — Ты понимаешь, что для этого нужен ордер на обыск? — Это всё долго. Рэм — параноик. Он точно узнает, что вы его подозреваете и всё уничтожит, если уже этого не сделал. Нужно действовать быстро. — Ты пересмотрела детективов. — Ну Амен! Я же всё равно это сделаю. Наши перешëптывания прервал хлопок двери. Я выглянула из нашего укрытия и затараторила: — Давай, он вышел. Иди выведывай, что тебе нужно, только помедленнее. — Развлекайся, — недовольно бросил он и удалился в сторону сгорбленного историка. Я без особых трудностей оказалась в кабинете, кишащим стопками пожелтевших книг. На нескольких партах валялись учебники, шторы были плотно зашторены, а из шкафа выглядывали искусственные черепа. Реммао постоянен в своих странностях. Ни одно поколение школьников называли его вампиром за пристрастие к темноте, скверный характер и любовь к древнему хламу. Похоже, они были не далеки от правды. Удивительная штука — мой организм. От громкого голоса готов в истерике биться, а в логове потенциального убийцы спокоен как никогда. Я решаю подумать об этом попозже и принимаюсь обыскивать учительский стол. Горы контрольных работ, на которых красуются неудовлетворительные оценки, учебники, рефераты, — всё не то. В ящиках тоже ничего стоящего. Думай, Эва, думай, как убийца. Куда можно спрятать то, что тебя выдаст? Амен был прав, я пересмотрела детективных сериалов. Усмехаюсь, но всё-таки решаю проверить теорию в духе: Хочешь спрятать что-то, прячь в самом видном месте. Только есть одна загвоздка — в этом беспорядке любое место можно назвать видным. Был бы у него в кабинете аквариум или фотография в рамке на рабочем столе… Оставляю попытки расшевелить серое вещество и подбираюсь к шкафу, где методично перелистываю книги. У него всё в перемешку: античность, средневековье, любовные романы. Неужели нельзя было как-то это упорядочить. Готова поспорить, что у Амена все книги по годам и в алфавитном порядке разложены. Я присаживаюсь на корточки, изучая нижние полки. Вот и Египет. Энциклопедии, методические пособия… А что я ожидала? Свитки, где текст кровью написан? Честно говоря, да. У меня нет времени изучать каждую страничку. Я постоянно оглядываюсь на дверь, улавливая шум в коридоре. Я снова и снова оглядываю помещение. Одну из стен занимают огромные карты. Почему нет? Прощупываю глянцевые плакаты, но ничего не замечаю. Над ними висит широкая полка со статуэтками. Гипсовые головы каких-то исторических личностей, фигурки животных, миниатюры сражений. Я решаю залезть на парту, чтобы получше их рассмотреть. Моё внимание привлекает бронзовая змея. Я верчу еë в руках, пока не слышу скрип двери. Статуэтка с грохотом падает на кафель, разбиваясь на тёмные осколки, а я ошарашенно смотрю в сторону приоткрытой двери. Ноги немеют от страха и становятся очень тяжёлыми. — Это ты называешь «по-тихому»? — как же легко становится дышать, когда в кабинете появляется Амен и запирает дверь на ключ. Нас разделяют метров десять, но я всё равно вижу, как плотно сомкнуты его челюсти. — Это из-за тебя вообще-то, — причитаю я, оглядывая то, что осталось от змеи. — Зачем ты вообще туда полезла? — вопрос Амена скорее риторический. Он не дожидается ответа и подходит, протягивая руки, — Слезай, — я обдумываю происходящее меньше минуты и кладу руки ему на плечи. Они так напряжены, что кажется, я дотрагиваюсь не до человека, а до одной из статуэток позади, но в увеличенном масштабе. Мне не очень понятно, как действовать дальше, куда поставить ноги. Амен видит моё замешательство и обхватывает рукой талию. Я оказываюсь на земле очень быстро, но не замечаю этого. Все мои чувства сконцентрированы в щеке, которая оказалась плотно прижата к его груди. Я не заметила, как обхватила его шею. Она такая холодная. На её фоне жёсткий воротник рубашки кажется огненным, — Не порезалась? — его вопрос успокаивает бурю тактильных ощущений, и я делаю шаг назад. — Нет. Нужно убрать осколки, — я тянусь к крупному куску, но Амен меня останавливает. — Сядь. Мне только кровотечения не хватало, — я решаю не возражать и забираюсь на парту, пока он собирает осколки. — Здесь до тебя такой погром был? — Амен брезгливо кивает на стопки книг. — Угу. Даже не спросишь, нашла ли я что-то? — Я и так знаю ответ. Если бы нашла, уже бы полетела счастливая по коридорам. — С чего ты взял? — Ты плохо контролируешь эмоции. — Какая наблюдательность, — я немного закатываю глаза. — Что узнал от нашего подозреваемого? — Нашего? — он поворачивается ко мне сгребая останки змеи в мусорку. — Эва, послушай, — Амен снимает бомбер и скрещивает руки на груди, от чего ткань рубашки натягивается на рельефных предплечьях. — Ты в последний раз лезешь туда, куда тебя не просят. Ты не должна здесь находиться, не должна задавать эти вопросы, вообще ничего не должна знать. Я допустил ошибку, когда дал тебе эти чертовы фотографии. Не нужно больше в этом копаться. — Кому от этого хуже? Я же не выслеживаю людей, не мешаюсь вам под ногами. Просто сижу дома и ищу информацию. — Ты сейчас где находишься? — он вздыхает почти также громко, как говорит. — Это детали. Обещаю, что за пределы своей комнаты я больше не выползу с этими иероглифами. — Ты меня не слышала? — Да боже мой, ты не можешь указывать мне, что делать, — я впиваюсь упорным взглядом в его лицо, когда он подходит ближе. — Уверена? — когда он говорит это прямо у моего уха, я перестаю быть хоть в чём-то уверена. От него пахнет табачным дымом в перемешку с каким-то другим, свежим ароматом. — Более чем, — я поднимаю голову, и наши носы почти соприкасаются. У меня совсем не получается думать, воздух вокруг становится таким тягучим, а молчание таким напряженным, что я спрашиваю, сама не понимая, для чего: — Зачем ты запер дверь? — Привычка, — в его ответе нет прежней лёгкости, в нём что-то тяжёлое, тёмное, как и в его глазах. — А Реммао где? — мне совсем нет дела до историка, я только хочу отвлечься разговором и побороть желание посмотреть чуть ниже — на его губы. — Ушёл, — его голос становится хриплым. Мы не перестаём смотреть друг на друга, ведя немой диалог на языке, в разы старше древнеегипетского. На языке тела, которое вот-вот расплавится, на языке инстинктов, которые так давно мной забыты, на языке запаха, до дрожи приятного запаха. Он прикрывает глаза, а я не выдерживаю и тянусь к нему. Но встречаю холод. Амен резко отошёл, оставляя меня с вытянутой шеей и натянутыми нервами. — Нам пора. Я не собираюсь отвечать, полностью уходя в себя и пытаясь успокоить шторм внутри, образовавшийся вокруг самого коварного айсберга. Неужели я правда хотела его поцеловать? Я же пару часов назад планировала вместе с Дией, как им сблизиться. Я же только и делаю, что раздражаюсь рядом с ним. Я же знаю, как мне будет страшно и больно. Я встаю и случайно пинаю ножку парты, а потом плетусь к выходу, не чувствуя пола под ногами. Дёргаю ручку и вспоминаю, что мужчина, в чью сторону я больше не посмотрю, запер дверь. Я тут же нарушаю данное себе обещание и оборачиваюсь к нему. Амен стоит на том же месте, что-то разглядывая на полу. Поднимает небольшой лист бумаги и внимательно его изучает. — Ты не это искала? — я машинально возвращаюсь, бездумно глядя в серо-желтый лист, который видимо находился внутри разбитой статуэтки. — Похоже, что это, — я без труда узнаю в мелких строчках символы, что красуются на стене лесопилки, но теперь мне всё равно. — Поздравляю. — Здесь есть надписи на английском, — Амен говорит так, как будто это не он чуть не сожрал меня своими глазищами пару минут назад. — Ага. Дверь откроешь?