Самый прекрасный цветок

Железный банк был не прост, Шерлоку казалось что там собрали гадюшник из самых изворотливых и ядовитых тварей. Ему с улыбкой и вежливо объясняли что он говно на палочке и не имеет никакого права на вскрытие сейфа рода Талли, ибо он не глава. Он наследник. Шерлок ярился, ругался, тыкал в кодекс рода, положения законодательства, в доверенное письмо от отца, но ему находили что ответить и ласково опускали, смешивая с дерьмом так искусно что сам Шерлок не мог так ответить. Он жалел каждую секунду что не взял с собой брата. Детская надежда что брат сильнее и умнее, давно переплавилась в уверенность что в мозгах и ядовитости языка, Майкрофту нет равных. Вообще он подозрительно часто думает о брате и эти мысли разные. Он боится что несмотря на деньги и угрозы, Майкрофта подложат под кого-то еще, он боится что Майкрофт не согласится с ним ехать и ему нравится такая жизнь, он боится что может потерять обретенного брата и во всем этом присутствует что-то темное, тягучее. Оно обдает чресла жаром, а щеки румянцем. Воспоминания не тускнеют, а вкус жаркой, скользкой вагины до сих пор стоит на языке. В штанах ощутимо твердеет, а Шерлоку стыдно, ему совестно перед собой, перед братом, перед богами за то что не прекращает желать. Шерлок погружается в работу, прибывший с дипломатической миссией он становится вхож в знатные дома Браавоса, он знакомиться с влиятельными людьми представляя свой Великий Дом Талли. Вечером каждого дня он приходит в бордель, обновляет аренду шикарной комнаты за одну серебряную монету и идет туда как в свой личный рай. Створки резного окна выходят на улицу, но пыли не дает пройти полотняная занавесь, ветер гуляет по комнате с огромной кроватью, чистое, каждый раз, постельное белье и нехитрая, но вкусная еда. А самое главное рядом брат. Шерлок ревниво смотрит чтобы тот был с ним или занимался только делами борделя. Каждый раз когда Майкрофт входит в комнату, Шерлок будто сканирует его взглядом, но потом удовлетворяется и становится нежнее котенка. — За те деньги, что ты отдал, можешь не проверять меня так пристально каждый раз, — говорит Майкрофт в один из дней, снова заходя в комнату и находя брата на привычном месте. На его губах добрая улыбка, а одежда теперь на порядок скромнее. По крайней мере, теперь плотная, но лёгкая светлая ткань скрывает "товар", а не выставляет его напоказ. Они разговаривают. Много и долго. Порой до самой ночи. Шерлок рассказывает о том, как сейчас складываются дела за Узким морем там, в их семье, которая пополнилась ещё одним ребёнком, а Майкрофт пытается объяснить брату, как всё устроено в Вольных Городах и конкретно в Браавосе. — Не смотри на меня так, — говорит он как-то раз, когда они обсуждают прошедший день Шерлока в Высшем Обществе, и ласково гладит костяшками пальцев его по щеке. — Я не спал со всем городом; старый управляющий брал меня с собой время от времени на собрания гильдии торговцев в качестве секретаря, и я даже ходил туда одетым. Во время таких разговоров Майкрофт обычно смеётся и целует Шерлока в лоб, сглаживая острые углы. Младший брат липнет к нему, старается касаться, будто боится, что старший снова исчезнет. В такие моменты ему особенно чётко видится за возмужавшим наследником тот самый мальчик, забиравшийся в постель к старшему брату после кошмаров или выходок, за которые его хорошенько отхаживала нянька. По крайней мере, сопел Шерлок тогда так же обиженно, пряча лицо на груди или одном из плеч у старшего. Они будто играют в игру. Будто всё в порядке, и эта комната, где они ночуют, не часть борделя, а Майкрофт не замечает, какие взгляды бросает на него брат, хоть и отводит после глаза, стыдливо смотря в пол. Но шлюха видит, чувствует, когда ее хотят. — Я знаю о чем ты думаешь, — говорит он шёпотом на исходе пятого дня, когда они уже собираются отходить ко сну, лёжа напротив друг друга, совсем рядом, теперь по утрам он не убегает, а провожает младшего с напутствиями и советами, но сейчас в комнате темно. — Если ты хочешь... то я мог бы. Шерлок замирает как дикий зверь на охотничьей тропе. От этого предложения возбуждение буквально бьет в пах. Член поднимается в считанные секунды наполняясь кровью и жаром, каменный и ноющий. Шерлок молчит чтобы не сказать лишнего, глупого, но слишком долгое молчание тоже выглядит глупо и Шерлок хрипло говорит. — Я люблю тебя. Я не хочу тебя пачкать этой грязью, Майкрофт. Ты не достоин того чтобы я... Тебя.. — Шерлок понимает что несет что-то не то — Вернее достоин. Чёрт... — наследник замолкает пока не наговорил лишнего. Но все его тело жаждет этого и Шерлок понимает в этот момент, что для него не существует моральных норм. Он хочет Майкрофта так что звенят яйца и ломит член и он не боится признаться себе в этом. Но для него существует преграда "Как Майкрофту будет лучше" и эта стена почти не преодолима. — Тшш, — Майкрофт слушает с улыбкой и грустью во взгляде, что скрыта темнотой покоев, и, коснувшись указательным пальцем чужих губ, приподнимается, чуть нависая над замолчавщим братом. — Вряд ли меня можно испачкать еще сильнее, — тихо говорит он, поглаживая Шерлока по щеке и, прежде чем брат успел бы что-то возразить в ответ, приникает к его губам, перенимая тепло дыхания, и почти тут же скользит кончиком языка по сомкнутой линии рта, чтобы влажно углубить поцелуй, пока рука, спускаясь ниже по шее, груди и низу живота, не опускается на напряжённый пах, и Майкрофт, подбираясь, седлает чужие бедра. — Пока мы здесь, это не имеет значения. Шерлок растерянно смотрел в темноту пока брат не накрыл его губы своими, мягко и нежно обволакивая собой. Каждый божий день Шерлок мечтал об этом, стыдился, а потом мечтал еще сильнее. То что было у брата между бедер сводило с ума наследника Талли. Он чувствовал фантомный вкус на языке каждый день и его не заглушили вино и чувство вины. Хорошо что не заглушали . А потом Майкрофт сел верхом и Шерлок коротко взвыл от ощущения горячей промежности, на твердом члене. Вот оно, доступное, только руку протяни. Дрожащие, от сумасшедшего желания, руки скользнули по бедрам и устремились между ними жадно трогая вагину, касаясь ее пальцами, стремясь залезть между складками и туда глубже... Хоть Шерлок и пытался быть нежнее, но его нетерпение и голодная страсть не давали и шанса быть нежным, трогая брата изнутри. Майкрофт одним движением, одним разрешением трахнуть себя сотворил животное из младшего брата уничтожив его самоконтроль. Того трясло от невыносимого вожделения, пока он опрокидывал старшего брата на спину, пока он торопливо и голодно целовал и спускался ниже шепча фразы — Я чувствовал ее вкус на языке каждый день. Что ты со мной делаешь.... — он так же торопливо приникает губами и языком в откровенной ласке. Целуя Майкрофта в скользкую, нежную щель, проникая языком глубже и сильнее, вылизывая изнутри, посасывая клитор, действуя жадно и бесцеремонно. Собственный член тек настолько, что пачкал смазкой живот наследника и капал на простыни, Шерлок будто обезумел. Он насытившись, торопливо подался вверх, проходя губами по коже, но на самом деле он не был в силах долго ласкать брата, он чувствовал головкой дергающегося от возбуждения члена, жаркие складки, которые раздвигались когда по ним елозил член. Шерлок не в силах сдерживать себя, торопливо входит и стонет гортанно, в голос ощущая как его член обволакивает горячее мягкое нежное нутро и он просто зажмуривается от нестерпимого желания кончить. Он держит Майкрофта под собой, как зверь урвавший кусок мяса. — Прости меня — говорит Шерлок извиняясь заранее за грубый темп. Он срывается с катушек долбясь членом, в скользкую дырку, тяжело стонет от неимоверного наслаждения. Он не может после нескольких дней воздержания и воспоминаний о сладкой щели у брата между ног, держать ритм, темп и элементарно заботиться о брате. Поэтому он кончает вбиваясь глубоко и прикусывая белую шею. — Шерлок, — жарко шепчет Майкрофт, когда брат, опрокинув его на спину, спускается поцелуями к промежности, и стонет уже от того, как горячее дыхание касается потекшей, после пальцев глубоко внутри, промежности. Горячая влажная щель трепещет по краям от нетерпения ощутить внутри ещё что-нибудь, и стенки влагалища сжимаются на упругом, неумолимо толкающемся глубже языке, пока Майкрофта с громким стоном выгибает на постели. Не сдерживаясь, он длинно скулит, дрожа от влажных грубых ласк, широко распахнув глаза в темноту комнаты, и на выдохе почти беззвучно просит «ещё, пожалуйста» одними губами. Он почти кончает от того, как влажные губы, посасывая, тянут набухший ещё более чувствительный клитор, и разочарованно мычит, стоит прохладному ночному воздуху вновь коснуться разгоряченного комка нервов, оставшегося его без внимания, но переключается на торопливые поцелуи, обнимая навалившегося на него брата. — Шерлок, — вновь шепчет он куда-то на ухо, гладя раскрытыми ладонями спину, забравшись под распахнутую ночную рубашку, и коротко ведёт бёдрами, потираясь о приставленную к промежности горячую головку готовыми разойтись от малейшего давления скользкими губами. Разгоряченное нутро принимает плоть брата с той готовностью, будто только в этом и заключалось его предназначение, и Майкрофт вновь вздрагивает от сладких спазмов, скрутивших низ живота, с именем брата на губах. Он примерно представляет, что его ждёт. Шерлок молод, полон сил и сдерживался столько, сколько мог. На самом деле, Майкрофт подозревает, что если бы не предложил сам, то рано или поздно брат бы сорвался, а учитывая, что времени у них осталась ровно половина... Пусть лучше так. Да и Майкрофт не будет лукавить, что не хочет Шерлока. Хочет. Как ни одного клиента до него. И отдаётся самозабвенно, держась за брата, пока тот почти безжалостно трахает его, удовлетворяясь скользкой дыркой, которую заливает горячей спермой. Наверное, Майкрофт и правда самая настоящая блядь, раз кончает следом даже от такого... обращения.