***
Дворец Короля Проклятий был отрезан от мира широким мостом, создававшим пропасть между повседневной жизнью мага и остальными жителями пригорода столицы. Но Сэйери чувствовала себя так, словно ее мир разделился на бесчисленное количество осколков, и никакая отрешенность от других уже не пугала ее так сильно, как горе, нахлынувшее волной. Весть об убийстве Рэна, принесенная два дня назад, новым знакомым со швом вдоль лба, преподнесшим нагинату лорда, стоя на одном колене перед Королевой Проклятий, поразила ее с такой силой, словно острие оружия пронзило ее собственное сердце, а не сердце родителя. — Мой отец, — прошептала она, тщетно пытаясь отодвинуться от Сукуны, чтобы взглянуть ему в глаза. — Его убили? Колдун не ответил, держа одну пару рук на плечах девушки, а другой крепче сжал ее талию, пока та едва дышала. — Мертв. Отец мертв, — повторяла она из раза в раз, и Рёмену пришлось слегка встряхнуть жену, чтобы привести ее в чувства. — Тише, — мужчина плотно сжал губы, стараясь говорить как можно спокойнее. — Рэн убит, но ты никак этого не изменишь. Я найду и накажу виновного. Сукуна едва сдержался, чтобы не шикнуть на дрожащую в его руках девушку. Он не мог разделить ее горе, так же как и понять, с какой целью дворянин ехал прямо к нему домой, ночью, вооруженный. Поэтому предположил, что Асано планировал попытаться вернуть дочь силой и наткнулся на проклятого духа, но Сэйери упрямо отрицала это, защищая отца. Он обнял Сэйери, прижимая ее к своей широкой груди, пока они сидели на энгаве. Ее прерывистое дыхание смешалось с пением сверчков, а ветер ласкал ее волосы, успокаивая лучше, чем слова и жесты супруга. По крайней мере, девушка не замерзала, чувствуя тепло, исходящее от крепкого тела мага. Их отношения улучшились, лед между ними начал таять, но смерть отца девушки, к сожалению, заморозила процесс, и она снова отказывалась от еды, цепляясь за остатки сил благодаря сакураю. — Я хочу увидеть его тело. — Нет, — ответил маг, оставив легкий поцелуй на щеке девушки. — Я не позволю тебе смотреть на твоего мертвого старика. — Этот старик — мой отец! — Я знаю, каким отцом он был, — перебил ее супруг. — Между вами не было близости. Рэн никогда не выделял тебя среди других детей, уделял меньше внимания, чем требовалось, поэтому ты и выросла такой дерзкой, — мужчина вздохнул, слегка нахмурившись. — Он откупился твоими старшими сестрами перед тремя кланами, даже не попытался защитить тебя от меня. Это не имеет ничего общего с отцовской любовью. — Да что Вы знаете о любви?! Вскричала Сэйери и отвернулась, а затем, отреагировав на попытку Сукуны вновь притянуть ее к себе, вскочила, словно дикая кошка, но тут же неловко опустилась на деревянный пол, не удержав равновесие из-за голода. Рёмен вскинул бровь и позволил себе смешок. Он мягко обнял девушку со спины, приложив губы к полоске обнаженной кожи от ее затылка до ворота юкаты. Сэйери бесстрастно вглядывалась во мрак, опустившийся на землю. Она не сопротивлялась ласке, не пыталась отодвинуться. Тело супруга источало тепло, которого девушке не хватало. Она не могла оплакивать отца вечно, но за прошедшие дни Сэйери так и не успокоилась, бесконечно прокручивая в голове варианты того, что же на самом деле случилось с ее родителем. Чэн Юншэн намекал на убийство и даже указал на конкретного человека, порекомендовав не рассказывать Сукуне о его догадках. И она прислушалась. Прошлую ночь Сэйери провела за изучением книги с тихо скрипящим переплетом, подаренной иностранцем. Она листала потрепанные временем страницы и чувствовала, как ее переполняют мысли о том, что она не может оставить это деяние безнаказанным. Девушка тревожилась, но страх и сомнения, волновавшие ее ранее, сменились уверенностью. Отец был слишком дорог ей, чтобы просто забыть его образ, спрятать его глубоко в памяти, как это когда-то произошло с ее матерью. Сэйери не помнила свою маму и не успела познать ее любовь и ласку. Рядом всегда была Каэде, появившаяся на свет на целых тринадцать лет раньше, заменившая материнскую заботу. Хотя, одно дело, когда мать погибала при родах или ее настигала болезнь, и совсем другое, когда близкий человек, который должен был быть рядом с самого рождения, сбегает в другое государство, не оставив ни весточки, ни намека, не ответив на самый главный вопрос: почему? Наверняка она до сих пор не знает о смерти мужа, ей даже некому сообщить. Сэйери прикусила губу, вновь подумав об отце. Слова, сказанные ее супругом ранее, не были лишены смысла: Рэн мало интересовался воспитанием дочерей, а про младшую и вовсе забыл, с головой погрузившись в свои другие обязанности, наблюдая за землевладениями и работой крестьян в полях, принадлежавших семье Асано. Про обучение колдовству и говорить не стоило. Рэн следил, чтобы девочки были одеты, накормлены и вовремя выданы замуж за благородных магов — этого было вполне достаточно. Сэйери, впрочем, знала, что отец любил их всем сердцем. Любил так, как умел, и в последнюю их встречу признал свои ошибки. Мысли Сэйери прервал Сукуна, прошептавший ей что-то в ухо, и она почувствовала, как внутри нее, очень не кстати, снова проснулся жар. Он плотнее вжал ее тело в свое, положив ладони ровно под ее грудь. Мужчина медленно поцеловал шею девушки, говоря с ней самым заботливым тоном, на который только был способен: — Ты можешь написать письма своим сестрам. — Я хочу проститься с папой, — Сэйери перебила его. — Пожалуйста. Рёмен молчал, неотрывно глядя на жену, так удивительно спокойно принимавшую его объятия и поцелуи. Если она делала это, надеясь таким образом ублажить его достаточно, чтобы маг позволил ей покинуть дворец — Сэйери ошибалась: — Нет. — Прошу Вас, — девушка резко повернула голову через плечо, голубые глаза тонули в слезах, и Сукуна только что это заметил. — Я должна попрощаться. Однако, вместо ожидаемого понимания, она увидела только раздражение. Он вздохнул, не планируя поддаваться на уговоры, что бы она не пообещала ему взамен — он не выпустит девочку в город: — Не проси меня об этом. Сэйери потребовалось несколько секунд, чтобы не сорваться на плач и успокоиться. Она вцепилась в подол своей юкаты, сжав ткань в кулаки: — Почему Вы никогда не можете пойти мне навстречу? Я чувствую себя Вашей пленницей, рабыней, наложницей, но никак не женой! — Что? — спросил Сукуна, не по-доброму усмехнувшись. Он убрал от нее руки, и девушка увидела, что ее муж опешил. Сэйери задышала чаще, осознав, что ей не следовало так говорить с ним. Она словно разбудила силу, способную сокрушить все на свете, таившуюся во взгляде сильнейшего мага. Подул ветер, поднимая с земли лепестки и опуская пару из них на мужские плечи, скрытые распахнутым черным кимоно. — Значит, так? — Рёмен попытался сдержать свой гнев и обиду, но Сэйери видела все по его глазам. — Думаешь, что ты здесь для того, чтобы я мучал тебя? Зачем? — Для развлечения, — отрезала она непривычно жестко, — И не говорите, что я лгу. Король Проклятий молчал. Впервые за долгое время он ощутил себя так, будто все его усилия были проигнорированы. Его глаза сузились, и он схватил девушку за подбородок, развернув к себе, и она успела только вскрикнуть, прежде чем Сукуна повалил ее на веранду, нависнув сверху. Подмять ее под себя оказалось легко, и Рёмен усмехнулся, пока смущенная Сэйери вжималась спиной в пол. Подол тонкой юкаты задрался вверх, и его взгляду предстали длинные стройные ноги девушки. Обычно он предпочитал женщин ниже ростом и более фигуристых, но тело его жены оказалось удачным исключением. — Я давно сыт по горло твоим упрямством и дерзостью, но я до сих пор сдерживался. — Какая щедрость, — Сэйери вытянула руку и попыталась оттолкнуть от себя мужа, но ладонь ее лишь скользнула по его татуированной груди. — Наш пакт... — Я помню, — он не позволил супруге договорить и наклонился еще ближе, остановившись в миллиметре от ее губ. — Хотя ты забыла о своей части договора, Сэйери. Вместо ответа девушка вздрогнула и захлопала ресницами. Сердце в ее груди пропустило удар, когда она вспомнила свою клятву:«Я, Сэйери Асано, обещаю быть верной женой и подарить Вам здоровых наследников».
Если бы Сукуна не обманул ее, эта фраза, часть формального пакта, не имела бы никакой силы. Девушка, опустившая глаза, была вынуждена снова поднять их, когда почувствовала дыхание мужчины напротив своего лица: — Не дрожи. Я не трону тебя. Может быть, только здесь... Он поцеловал ее. И ей от чего-то захотелось прижаться к его горячим губам в ответ. Обида, боль, тревога — все исчезло, пока они целовались. Король Проклятий что-то шептал, но Сэйери смогла разобрать только: «Моя, моя, моя.» Сэйери захотелось рыдать, чувства вновь переполнили ее, когда мужчина немного отодвинулся и рукой провел по ее шее, убирая выбившиеся из прически белоснежные пряди. Слезы тронули ее щеки, и она закрыла глаза. Воспоминания о собственном горе вновь нахлынули, не давая забыться в этой мимолетной ласке. Девушка потянулась, чтобы мягко провести ладонью по скуле Рёмена, остановившись на его подбородке: — Пригласите к нам того иностранца, — тихо произнесла она, надеясь, что маг прислушается. — Хочу поговорить с ним.***
— Зябко. Девичий голос нарушил тишину, и к нему присоединился ветер, словно подтверждая правдивость ее слов. Весенняя ночь окутала мир мягким туманом, покоясь на изогнутой крыше поместья Годжо. Знакомые врата, напоминающие тории, возвышались над Сэйери и ее молчаливым сопровождающим, ничуть не обеспокоенным их тайной, опасной вылазкой. — Я в любой момент готов сопроводить Вас домой, моя госпожа, если Вы того пожелаете, — отозвался Чэн Юншэн, поправляя ворот ханьфу. Сэйери замотала головой. Другого шанса может не представиться. Она уже нарушила негласный закон, втайне от мужа ускользнув из дворца. Король Проклятий, не без содействия Кэндзяку, временно покинул пригород, а уговаривать Урауме умолчать о планах девушки не пришлось, новому знакомому было чем пригрозить слуге. Они без труда миновали стражу: Сэйери активировала технику, ту, что была у ее отца — невидимость, пока Чэн Юншэн ловко прикасался к каждому, кого они встречали на своем пути, легко влияя на чужое сознание. Они пробрались мимо стен, под сенью теней сада, так и не встретив никого, кто был близко знаком с Сэйери. Девушку переполняла решимость, а вместе с ней и страх того, что она собирается поступить неблагоразумно. Оказавшись внутри, она тяжело вздохнула, и Кэндзяку внимательно наблюдал за тем, как черты лица его госпожи снова становятся видимыми, а вместе с ними и весь ее образ, элегантный и прекрасный, но по-детски невинный. Пламя свечи в ее ладони мерцало, отражаясь в их глазах, и освещало путь сквозь мрак особняка, дремавшего в неведении. Сердце девочки громко стучало в груди, и древнему магу не нужно было прислушиваться к ее мыслям, чтобы в полной мере почувствовать глубину негативных чувств внутри нее. Обида жгла ее грудь. Обида и ненависть к человеку, который был одним из немногих в прежней жизни Сэйери, кому она доверяла. Кого она считала близким и родным. Кэндзяку оказался более чем удовлетворен сложившимися обстоятельствами. На протяжении всего пути его лицо не покидала улыбка, ведь все прошло так, как он хотел. Ему уже удалось заронить в душу супруги сильнейшего мага семена ненависти, теперь оставалось лишь позволить им прорасти и проследить, чтобы те окрепли как следует. — Ваша рука не должна дрогнуть, когда придет время, — шепнул мужчина, когда они остановились у седзи нужной им комнаты. — Я помогу, но рассчитываю на Вашу самостоятельность. Сэйери медленно кивнула, но нервно кусала губы. Подумать только... Она собирается отомстить — девочка, молодая, невинная, но гонимая ложью и неведомым ей коварством, заключенным в сердце ее спутника: — Мне не потребуется помощь, — твердо ответила она, шагнув вперед и медленно, почти бесшумно, раскрыв ширму. В проеме появились две фигуры, нарушив тишину покоев главы клана скрипом седзи. Человек медленно поднял голову, сосредоточив взор на девушке. На мгновение в его серых глазах мелькнуло удивление, но затем оно угасло, и его лицо снова стало непроницаемым. Усталые черты лица Шинобу Годжо освещали огоньки свечей и слабый свет луны, пробивающийся сквозь приоткрытое круглое окно его спальни. Перед стариком на низком столике, лакированном до глубокого черного отлива, стоял тяван с зеленым чаем, пар от которого медленно поднимался, смешиваясь с холодным воздухом ночи. — Сэйери, — выдохнул старик имя бывшей невестки, кажется, совершенно не удивившись ночному визиту в его владения. — Полагаю, муж так и не воспитал тебя как следует, иначе ты бы не пришла сюда без приглашения. Девушка осталась невозмутимой. Слова Шинобу не задели ее, ведь следовало ожидать подобного комментария от человека, всю жизнь критиковавшего ее. Однако, она не стала бросаться дерзостью в ответ, а вместо этого поклонилась, опустившись напротив него, пока Кэндзяку остался стоять позади, держа руки за спиной. — Господин Годжо, — начала Сэйери, обратившись к дедушке Шинобу, как она называла его все детство. — Если Вы признаетесь сразу, то я подумаю над тем, чтобы... — Только мужчина должен отдавать распоряжения и ставить свои условия, а женщины — подчиняться. Не наоборот, — холодно перебил ее старик. — Таков закон, Сэйери. Я удивлен, что Сукуна не совладал с твоей строптивостью. — Я пришла не для того, чтобы обсуждать мой брак, — напомнила Сэйери. — Я здесь потому, что мой отец был убит и убит намеренно. Годжо слегка нахмурился, переведя взгляд с лица девочки на ее сопровождающего, чей тонкий шов на лбу привлек его внимание. Что-то зловещее исходило от этого человека, но Шинобу пока не мог понять, в чем дело. Однако ему хватило опыта, чтобы осознать, что он рискует больше не подняться из-за этого стола, если позволит молодой Королеве Проклятий совершить возмездие над невиновным. — Я не хочу, чтобы ты натворила глупостей. — Так Вы не признаетесь? Сэйери чувствовала, как ей становится трудно дышать. Взгляд старого колдуна, лорда Годжо, скользил по ней, выражая презрение и... Жалость? Девушка и без того ощущала, что Шинобу относился к ней предвзято, не ставил ни во что, все время пытался задеть ее, раскритиковать каждое движение, каждое слово. И к чему это привело? Старик настолько обозлился на неудавшуюся невестку и ее супруга, унизившего честь клана, что решил отомстить убийством Рэна, в придачу получив все землевладения семьи Асано. — Почему Вы всегда так со мной обращались? — решилась задать вопрос девушка, все еще надеясь на честное признание. — За что Вы так сильно не любите меня? — О чем ты? — Шинобу провел большим пальцем по седой бороде, вскинув бровь. — Мне никогда не удавалось угодить Вам, я не нравилась Вам внешне, Вы жаловались папе и Каэде на меня! Мой чай всегда горький, мои зубы слишком белые! — Дело не в любви или нелюбви. Я просто разочарован в тебе, — сказал Годжо, прервав ее речь, и девушка замерла, удивленно моргая. — Женщина, которая не может понять свое место, не принесла бы моему клану ничего хорошего. — Я могу считать это признанием? Старик оглянулся, услышав позади себя голос мужчины со шрамом на лбу. Иностранец обаятельно улыбался, и Шинобу все сильнее становилось не по себе. — Я тебя знаю? — он вопросительно глянул на Кэндзяку, на что тот слегка пожал плечами. — Кажется, нет. Чэн Юншэн встал позади старика, изредка поглядывая на растерянную Сэйери, сидящую напротив. Колдун время от времени слышал ее мысли: сомнения в причастности Годжо растворялись, превращаясь в четкую уверенность. Мотивы старика были ясны, и оттого, насколько ловко Кэндзяку удалось все подстроить, даже лучше, чем изначально предполагалось, он тихо засмеялся. — Если Вам мало доказательств, — он обратился к Сэйери, положив на стол перед ней и Годжо кулон, и сердце девушки тут же упало. — Только что нашел здесь, среди вещей. Она потянулась, взяла в руку золотой медальон с выгравированным узором лотоса, и едва не заплакала, держа на ладони расколотое украшение, которое когда-то принадлежало ее отцу. — Он лжет, — старик пристально посмотрел на смеющегося мужчину. Шинобу собирался встать, но тяжелая ладонь, опустившаяся на его плечо, остановила его. — Сэйери, не слушай его, приди в себя! Но девушка уже не могла думать ни о чем другом, кроме как о злодеянии, совершенном главой клана Годжо. Она задрожала, но глубоко вздохнула, тут же успокаивая себя. Девушка достала из внутреннего кармана кимоно маленькую пробирку с темно-фиолетовой жидкостью, легко подцепив деревянную пробку большим пальцем. Сэйери налила содержимое в тяван лорда, и все трое наблюдали, как яд медленно капает в напиток, окрашивая зеленую жидкость. — Если ты думаешь, что я стану это пить... — Станете, — твердо сказала Сэйери, придвинув чашку ближе к лорду. — Чэн Юншэн сделает это куда больнее, чем эффект яда. Серые глаза старика внимательно смотрели в голубые глаза девочки напротив, прежде чем он тяжело вздохнул. Разве он мог подумать, что она освоит искусство создания ядов? «Великодушно. Девчонка позаботилась о том, чтобы процесс был безболезненным», — подумал Шинобу, усмехнувшись. Он снова покосился на самодовольно улыбавшегося колдуна, прежде чем отвернуться и поднести чашку к губам, медленно выпивая содержимое. Годжо не ощутил никакого эффекта отравления сразу после того, как отпил половину, однако ближе к концу ему стало труднее дышать. Старик побледнел, схватившись на ткань своего ноши на груди, и закашлялся задыхаясь. Шинобу взглянул в лицо девочки — прелестное, юное и пугающе невозмутимое. Годжо осознал, что статус Королевы Проклятий однажды станет неотъемлемой частью Сэйери, и в женщине перед ним не останется ничего от прежней, невинной дочери его племянника. Старик со всей силы ударил кулаком по столу, отчего Сэйери вздрогнула. Его губы задрожали, и из них полилась алая кровь, медленно капая прямо в опустевший тяван: — Будь ты проклята. Тлеть тебе в саду цветком, что плодов не даст. Кэндзяку не успел среагировать, и последние слова, наполненные ненавистью убитого невиновного, сорвались с его уст прежде, чем колдун смог что-либо предпринять. Сэйери прикрыла рот ладонью, заглушив вскрик, когда ее сопровождающий одним резким движением, полным злости и раздражения, повернул шею старика неестественным образом. Ее плечи дрожали, из глаз брызнули слезы, а правая рука так и осталась сжимать фамильную драгоценность. Левую руку она не могла отнять от собственных губ, боясь разрыдаться еще громче. Судя по мыслям, пронесшимся сквозь сознание Сэйери, она не до конца поняла смысл метафоры, произнесенной Годжо, однако древний маг понял все. Понял, что его идеальный план — под угрозой.***
Сад благоухал. Большая часть цветов в нем уже раскрыли свои пышные бутоны, едва начало светать. Сэйери осторожно ступала по узкой каменной тропинке, еле касаясь своими гэта земли, второпях задевая ветви кустарников. «Я ведь не совершила ошибку?», — подумала она, незримым призраком пробираясь сквозь сад в сторону веранды, ведущей прямо с улицы в ее комнату. Сэйери нечасто приходилось злиться или ненавидеть кого-то. Она вообще не знала, что это такое, пока с головой не окунулась в пугающий водоворот обстоятельств после замужества. В полной мере она еще не осознала, что только что натворила, оставшись уверенной, что отомстила, поступив так, как и должна была дочь несправедливо убитого отца. Девушка провела рукой по волосам, и локоны рассыпались по спине, когда она сорвала тугую ленту, державшую ее прическу. Приблизившись к веранде, она замялась и тихо вздохнула, осторожно ступая на деревянный пол, пытаясь не произвести ни звука, что мог бы выдать ее ночное путешествие. Сэйери остановилась на мгновение, приводя дыхание в порядок, как вдруг услышала шум, доносящийся из-за седзи. Сердце громко забилось в груди, но руки сами начали двигаться. Сэйери раздвинула двери, и там, на пороге ее спальни, стоял ее муж, пахнущий потом и кровью, судя по внешнему виду, вернувшийся с очередной бойни раньше, чем она ожидала. — Где ты была? — голос Сукуны звучал тихо, до жути. — Куда ты ходила? — Я отправляла письма, — шепнула Сэйери, чувствуя, как ее ложь не произвела впечатления на мага. Король Проклятий не улыбался ей, как обычно. Мужчина смотрел на провинившуюся жену, как на котенка, стащившего со стола аппетитный сашими. — Я сказал, что ты можешь написать их, а не отправить, — он шагнул вперед и опустил руку на плечо девушки, сжав его. — Ты ослушалась меня. Сэйери закусила губу, посмотрев в пол, но Рёмен не позволил ей прервать с ним зрительный контакт надолго и, встряхнув ее, повысил голос: — Не отворачивайся! — Я могу объяснить, — Сэйери положила обе ладони на его грудь, с ужасом обнаружив, что дотронулась прямо до кровавых пятен на хаори супруга. — Позвольте же! — Ты знала, что не можешь своевольничать, но все равно бросила мне вызов, — Сукуна притянул ее хрупкое тело ближе, и его дыхание коснулось ее побледневшей щеки. — Мужчины только что умоляли, стоя на коленях, сохранить им жизнь... Но ты смеешь игнорировать меня. Он схватил Сэйери под локоть, потянув за собой вглубь ее комнаты, напрочь позабыв о нежности: — Я это просто так не оставлю.