секреты горы утай: омытое дождями горное золото

1.

      Все пятеро тут же застыли на месте подобно умело вырезанным из дерева фигурам — лишь еле заметно двигались одежды, за которые хватался, играясь, ветер, да сменялись, отражаясь во встревоженных взорах, образы друг друга. Бианю казалось, что, окажись его зрение чуть хуже, он бы легко принял Уцзю и Дилюка за кровных братьев: лицо второго так побагровело, что по цвету было едва отличимо от лица первого, и, к тому же, оба — и Уцзю, и Дилюк — не сговариваясь одинаково нахмурились, сдвинув брови к переносице и поглядывая на всех исподлобья; в это же время Аякс думал о том, что будь рядом с Чжун Ли и Бианем белоснежный саван или сшитые из самих облаков одежды небожителей, то и они покажутся темнее их побледневших пуще прежнего щек. «Вот ведь правду говорят», — осторожно, по-лисьи крадучись, Аякс сделал шаг вперед, — «есть вещи, о которых нельзя говорить в один и тот же день».       — Для начала предлагаю всем успокоиться, — встав между Бианем с Уцзю и Дилюком с Чжун Ли, только и успел пролепетать Аякс.       — Вы.., — тяжело дышал Дилюк, выплевывая слова, — вы все..       — Берегись! — крикнул Аяксу Биань и, оттолкнув его, чуть замешкавшегося, в сторону, бросился к Дилюку.       В два прыжка оказавшись рядом с ним, он схватил Дилюка за мизинец левой руки. Едва тот попытался отдернуть руку, как Биань, крепко сдавив чужой палец, поднял зажатый в другой руке веер и — точно тот был кинжалом — направил его тыльной стороной на грудь Дилюка, дважды ударив его чуть выше сердца. Ухватив скользнувший по лицу солнечный луч, бузина глаз вспыхнула алым и тут же скрылась под опустившимися веками, а спустя мгновение тело Дилюка обмякло и, покачнувшись, упало прямо на Бианя, крякнувшего под его натиском. Вывернувшись из-под крепкого плеча, Биань, вцепившись в угольно-черные одежды на спине, осторожно опустил Дилюка на прохладную землю и вытер рукавом лоб, как если бы на нем выступил пот.       — Ого! — воскликнул Аякс, выглядя так, словно вот-вот захлопает в ладоши от восторга.       — Аякс, — одернул его Чжун Ли.       — Что ты сделал? — прошептал Уцзю, с опаской посматривая на Бианя.       — Ненадолго заблокировал его сердечный меридиан, — как ни в чем не бывало ответил Биань.       — Зачем ты это сделал? — не унимался Уцзю.       — Хе-хе.. хе-хе.., — неловко отсмеялся Биань и, почесав веером затылок, тихо проговорил. — Я испугался, Уцзю.       — Испугался? Чего, позволь спросить? — всплеснул руками он.       — Того, что этот господин может на тебя наброситься, — потупив взор, промямлил Биань.       — И что бы со мною сталось? — недоумевал Уцзю. — Я мертв уже несколько сотен лет.       — Это все еще не повод подвергать себя излишней опасности! — взвизгнул Биань.       — Кхм! — громко кашлянув, вклинился в их спор Аякс. Как только три пары глаз уставились прямо на него, он, заулыбавшись, тоненько пропел. — Я вновь предлагаю всем успокоиться.       — Думаю, нам следует оставить господина Дилюка без сознания до наступления ночи, — следом за Аяксом проговорил Чжун Ли. — Как я погляжу, господин Биань невероятно искусен в вопросах акупунктуры..       — Да что там акупунктура! — гордо, словно бы хвалили его самого, подбоченился Уцзю. — Он и из луны веер вырезать может, и одежду из облаков скроить!       — Что вы, что вы, — пытался перекричать их Биань, в смущении отмахиваясь.       — Потому, когда придет час, — продолжал Чжун Ли, не обратив внимание на то, что его перебили, — господин Дилюк снова составит нам компанию. А пока, куда больше, чем он, меня волнует следующее, — он перевел взгляд с Бианя на Уцзю и обратно. — Откуда вам известно о На Ин?       — М-м-мы, — заикаясь, залепетал Биань.       — Мы, — шагнув к нему ближе, Уцзю скрыл Бианя за собственной спиной, — можем спросить у вас то же самое.       — Повторюсь в который раз, — снова завел свою песню Аякс, — нам всем нужно успо..       — Да что ты, вонючий лис, заладил одно и то же?! — взревел Уцзю. — А ну, говори: откуда ты знаешь о На Ин?       — А отчего бы мне не знать о той, — скривившись от того, как его кличут, он шагнул вперед и злобно процедил, — которая ходит со мной по одним горным тропинкам?       — Горным тропинкам.., — выглядывая из-за крепкого плеча, повторял Биань. — Так вы.. с горы Утай?       — И кто же тогда из вас двоих тот дух, — Уцзю начал яростно тыкать веером то в Аякса, то в Чжун Ли, — что бессовестно утащил нашу родную кровиночку в лапы девятихвостой лисы?       — Родную.. кровиночку? — опешил Аякс.       — Отвечайте! — взвизгнул Биань. — Кто посмел?!       — Кхм, господин Биань, — негромко кашлянул Чжун Ли, — прежде чем я отвечу вам на этот вопрос, прошу, помогите мне с одной догадкой.       — Какой? — сменил гнев на милость Биань.       — Пэй! — сплюнул Уцзю. — И чего ты их слушаешь?       — Вы и есть те, коих На Ин называет своими благодетелями? — уже привыкнув к ворчанию Уцзю, просто спросил Чжун Ли.       — Она, правда, нас так называет? — Биань тут же выскочил из-за спины Уцзю. Направившись прямиком к Чжун Ли, он остановился в шаге от него и в смущении потупил взор. — А что еще На Ин про нас говорила?       — До сих пор мне не удалось узнать у нее больше, — уклончиво ответил Чжун Ли.       «К тому же, я совершенно не уверен, что На Ин вообще когда-нибудь открыла бы мне тайну о том, что ее благодетели не кто иные, как Хэйбай Учан», — думал он. — «Когда она говорила, что провела все детство в маленькой комнате без единого красного предмета, я отнес это к простой человеческой бедности. Разве мог я представить, что вокруг нее были сплошь белые колесницы да белые кони?»       — Довольно сантиментов! — Уцзю закатил глаза к небу. — Спрашиваю еще раз: кто подверг На Ин опасности в том треклятом городе? Признавайтесь!       — Пусть это и был ни один из нас, — вздохнул Чжун Ли и почтительно склонил голову перед обоими, — но ответственность за это определенно лежит на мне.       — Ха! Значит, по твоей воле она туда и отправилась? — он закатал рукава, будто готовясь наброситься на Чжун Ли с кулаками. — Если ты и держал в груди готовый бамбук, так почему же он ударил по На Ин? Да кто ты вообще такой, чтобы принимать участие в ее судьбе?       — С недавних пор — ее учитель, — терпеливо держал ответ Чжун Ли.       — У-у-чи-и-те-ель? — проревел Уцзю и начал придирчиво оглядывать Чжун Ли, словно бы тот только что появился перед ним. — И чему же ее может научить бессмертный? И где, скажи на милость, все бессмертные были, когда нашу На Ин..       — Кхе-кхе-кхе! — громко закашлял Биань, перебив Уцзю и метнув в него многозначительный взгляд. — Неужто мне удалось простудиться в первый день Выпадения Инея, хе-хе.. хе-хе.. Бросьте кланяться, — без умолку тараторил он, в одно ловкое движение оказавшись рядом с Чжун Ли; схватившись за чужой локоть, Биань дергал его вверх, словно бы таким образом пытаясь убедить Чжун Ли поднять голову. — Если вы не виноваты, то это совершенно лишнее!       — Нет, Биань! Пусть кланяется! — надвигаясь на них двоих, Уцзю багровел с каждым шагом. — Сначала На Ин оказывается в городе под властью лисы, теперь — в кишащем мертвыми змеиными отпрысками! Еще повезло, что мы волею небес оказались здесь! А если бы ее вышвырнуло за тысячу ли отсюда?       — Думаю, она очутилась здесь именно потому, что вы..       — Молчать! — перебил Чжун Ли Уцзю.       — Мой повелитель, — сказал Аякс, даже не пытаясь быть тише. — Мне перегрызть им глотки?       — Аякс, — жестом остановил его Чжун Ли, подняв свободную от терзаний Бианя руку, — иногда ты поразительно похож на Сяо.       — Быть того не может! — обиженно воскликнул он.       — Уверен, что однажды полюбив дом, На Ин полюбила и ворон на его крыше, — продолжил Чжун Ли, переводя взгляд с просиявшего и затрясшего его локоть еще энергичнее Бианя на Уцзю, хмыкнувшего и что-то проворчавшего себе под нос. — Так почему и я, взяв на себя обязательства учителя и наставника, не могу поступить также? Если благодетели моей ученицы того пожелают — я могу и вовсе принять наказание за то, что подверг ее опасности.       — Пэй! — снова забрызгал слюной Уцзю. — Вот ведь..       — Гордость приносит ущерб, скромность пожинает свои плоды, — одобрительно закивал Биань, заглянув в горное золото глаз напротив, а следом подмигнул и зашептал так, чтобы было слышно лишь одному Чжун Ли. — Кажется, вы ему понравились, господин.. Э-э-э..       — Чжун Ли, — наконец представился он.       — Я все слышал! — заворчал Уцзю, раскрывая свой веер и пряча за ним лицо.       — Что ж, покуда вода, — брезгливо посмотрев на Бианя и Уцзю, Аякс, смягчив взор, обратил его к Чжун Ли, — смешалась с молоком, мы можем, наконец, пойти за чем собирались? Страсть как хочется промочить горло.       — И в самом деле, что это мы все стоим посреди площади, — подхватил Биань. — Уцзю, я бы хотел побеседовать с господином Чжун Ли по дороге до дома. Ты не мог бы понести.. А-а-а!       — Что случилось? — тут же сложив веер, бросился к нему Уцзю.       — А где.., — дрожащей рукой указывая на место, где раньше стоял бамбуковый короб, Биань взволнованно переминался с ноги на ногу. — Где травник?       — Его утащили еще палочку благовоний назад, — как ни в чем не бывало отозвался Аякс.       — Кто? — взвизгнул Биань.       — Те, кто был на площади, — ответил он, обведя взглядом опустевшие лавки. — Неужели вы на заметили?       — Мы были увлечены.. беседой, хе-хе.. хе-хе.., — смеялся в сжатый кулачок Биань, продолжая трястись всем телом.       — Если это сделали жители города, то переживать не о чем, Биань, — успокоил его Уцзю. — Они не унесут его дальше ворот. Да и когда, скажи на милость, мы нуждались в каком-то теле, чтобы призвать душу?       — И то верно! — возликовал Биань. — Но держать ответ перед господином Дилюком нам все же придется: очнувшись, он наверняка будет искать то, с чем.. Пэй-пэй-пэй! — он ударил себя по губам сложенным веером. — Прошу прощения, хе-хе.. Того, с кем пришел.       — Кстати, о нем, — тыкнув в сторону мирно спящего на голой земле Дилюка кончиком веера, буркнул Уцзю. — Заботиться о живых — не моя работа. Потому кому-то из вас, — веер указал сначала на Чжун Ли, а затем — задержался на Аяксе, — придется понести его.       Не проронив более ни слова, Уцзю развернулся ко всем спиной и направился с площади прочь так резво, словно оседлал невидимую лошадь, а две пары глаз, проводив его взглядом до тех пор, пока развевающиеся подобно крыльям летучей мыши черные одежды не превратились в маленькую черную точку на горизонте, тут же уставились на Аякса. Встретившись взором со сверкнувшим горным золотом, голубая шпинель замерцала невиданной ранее покорностью.       — И на белой яшме бывают изъяны, — изрек, ни к кому не обращаясь, Аякс и опустился, не расправляя полы ханьфу, на колени перед Дилюком, размышляя, как взвалить спящее тело на спину.       — Аякс, — послышался низкий голос из-за спины. — Не думаешь, что гибким ветвям и нежным листьям негоже взваливать на себя подобную ношу?       — Бросьте, повелитель, — ухмыльнулся Аякс и, схватив Дилюка за грудки, ловко перекинул его через худенькое плечико: по дымчатым одеждам тут же разметались алые пряди, облизывая мягкий шелк язычками пламени. — В этой красавице таится сила девяти быков и двух тигров!       Не сделав и трех шагов, Аякс увидел, как под ноги, вылетев откуда-то из угольно-черных складок, скользнул блестящий плоский предмет, похожий на тонкий золотой лист. Осторожно, чтобы невзначай не уронить обмякшее тело, Аякс наклонился и подобрал его: покрутив в пальцах свою находку, он увидел, как на одной из сторон была начертана пара иероглифов.       — Возвращение домой, — прочитал он и окликнул идущего впереди, рядом с повисшим снова на его локте Бианем, Чжун Ли. — Повелитель! А это, случаем, не ваших рук работа?       — О чем ты? — спросил Чжун Ли, обернувшись, но замолк, едва завидев сжатый меж длинными пальцами предмет. — Талисман с горы Утай? Откуда он у тебя?       — Лучше спросите, откуда он у него, — сказал Аякс, бесстыдно похлопав чужие бедра.       «Значит, тот талисман перемещения, про который говорил Дилюк..», — думал Чжун Ли, не отрывая взора от сверкающего в редких лучах солнца тонкого листика золота, — «был не иначе как талисманом с горы Утай». «Теперь есть все основания утверждать, что именно он», — горное золото глаз еще раз остановило взгляд на Дилюке, прилипнувшем к Аяксу точно муха к лошади, - «был с Венти, Сяо и На Ин в городе Мэй. И к тому же, именно он ищет трупный цветок».       — ..литель? Повелитель? — поравнявшийся с Чжун Ли Аякс махал ладонью перед его лицом. Едва завидев в сузившемся зрачке собственное отражение, он, ухмыльнувшись, добавил. — Окаменели?       — Не паясничайте, госпожа, — одернул его Биань и, раскрыв веер, начал обдувать им чужое точеное лицо, имевшее вид крайней задумчивости. — И постарайтесь не отставать от нас, если, конечно, не хотите вновь навлечь на себя гнев Уцзю.       Фыркнув, Аякс двинулся вперед, обогнав их, но в скором времени снова плелся позади Чжун Ли и Бианя: тяжелое тело, то и дело сползавшее с покатого плеча, будто так и норовило встретиться с землей, совершенно не прогревшейся к воцарившемуся в городе часу Лошади. Ступая мимо низеньких полуразрушенных домов, Аякс подмечал, что с самого утра, когда они с Чжун Ли проходили здесь же, вокруг не изменилось ничего, кроме аромата бобов тонка, проскользившего сквозь бамбуковые стены и разносящегося по улицам с удвоенной силой. Пройдя то ли с два, а то ли с три десятка домов, Аякс, отвлекшийся на талисман, который наконец удалось спрятать в рукав, потерял им счет, но вскоре все трое остановились возле ничем не примечательного на вид дома — разве что он, по сравнению с другими, казался менее хилым. Скрипнув небольшой калиткой, Биань, придерживая двумя руками колпак, вошел во двор первым, а за ним, склонив голову, пробрался и Чжун Ли. Потоптавшись немного у бамбуковой изгороди, Аякс смешно согнул ноги в коленях — спасая таким образом ношу на собственном плече от неминуемого столкновения с выцветшей и прогнившей табличкой, на которой когда-то были написаны фамильные иероглифы, — и шагнул следом.       Во дворе не оказалось ни сада, ни пруда, ни даже плодового дерева, лишь неподалеку от ворот в земле едва виднелась засохшая и порядком обвалившаяся нора, принадлежавшая когда-то то ли змее, то ли сурку; из дома доносились приглушенное ворчание Уцзю и стук посуды. «Одна, две, три, четыре, пять», — считал Чжун Ли ударившиеся о деревянную поверхность маленькие фарфоровые донца. — «Стало быть, нас уже ждут».       — Это.. и есть ваш дом? — спросил он, оглядывая прохудившийся бамбук, из которого состояли и стены, и дверь, и крыша.       — Дом? — Биань тоненько прыснул. — У нас не было дома уже несколько сотен лет, господин Чжун Ли. Мы кочуем вслед за смертью, а она не задерживается подолгу нигде. Это, — он сложил веер и махнул им в сторону дома, — всего лишь временное пристанище. Кстати, лучшее из тех, что мы смогли найти в этом забытом небесами городе!       Легко взбежав на низкий порог и обернувшись, Биань поманил за собой остальных и, приоткрыв дверь, спешно нырнул внутрь: белоснежный колпак на мгновение смялся вдвое и, мелькнув, исчез вслед за хозяином.       — Пойдем, Аякс, — позвал Чжун Ли шумно пыхтевшего от чужого веса на плече Аякса. Спрятав улыбку-полумесяц в поднесенный к губам кулак, он, не удержавшись, добавил. — Выглядишь так, словно рисовал тигра, а получилось некое подобие собаки.       Обиженно надув губы, Аякс молча доковылял до двери и, пропустив Чжун Ли вперед, втиснулся в узкий проем, не забыв прикрыть спину Дилюка маленькими ладонями.

***

      — Ай-я! Да что же за день такой! — прыгал у небольшого очага Уцзю, дуя на палец и то и дело рискуя получить по вытянутым губам раскрытым веером, которым неистово обмахивал его Биань.       — Дядюшка Уцзю, и нужно вам было лезть? — скрытую за чужими просторными одеждами девушку не было видно — лишь слышался обеспокоенный голос. — Я же сказала, что сама прокопчу бобы!       — А вдруг бы ты сама обожглась? — не унимался Уцзю.       — Обожглась?! — всплеснул руками Биань, все же шлепнув Уцзю по губам. — Где?       — Я не обожглась, дядюшка Биань, — из-за черно-белых одежд на мгновение показались длинные палочки с зажатым меж ними бобом. — Пожалуйста, не волнуйтесь.       — Как же не волноваться?! — снова всплеснул руками Биань и вышиб боб, тут же отрикошетивший прямо в лоб Уцзю.       — Биань, ты..       — Подожди-ка, а откуда у нас вообще бобы? — суетился он, не обращая внимания на угрожающе звучавший голос.       — С утра на площадь направлялось множество торговцев, дядюшка Биань, — терпеливо объясняла На Ин. — Выйдя проводить вас, я застала их и купила немного бобов для чая.       — А почем? — не унимался он.       — С каких пор ты считаешь ритуальные деньги? — посмотрел на него как на полоумного Уцзю.       — Хе-хе.. хе-хе.., — с глупой улыбкой чесал затылок Биань, неловко отсмеиваясь.       — Дядюшка Биань, может, пока поищете гостей, которых вы потеряли по дороге? — по полу в поисках боба шарили тонкие пальцы. — Кстати, дядюшка Уцзю, вы так и не сказали мне, кто они. Только не говорите, что снова привели своего друга Син-Тяня: здесь для этого великана у меня не найдется даже ведра!       — Пэй! Никакой он мне не друг после прошлого визита! — вскинулся Уцзю. — До сих пор не могу забыть половину разнесенного его танцем дома и, вдобавок, того, как он отдавил мне ноги!       — Гости уже здесь, На Ин, — прошелестел голос Бианя, потянувшего за рукав Уцзю и оттащившего его, бранящегося, в сторону.       Поднявшийся от деревянного пола взор темных глаз, проскользив по черным — точно шерл — одеждам, каменному колокольчику, застывшему у бедра, поясу, расшитому драгоценными камешками, складкам на груди, плотно прилегавшим к телу, белой точеной шее, встретился с горным золотом, таинственно поблескивающим в сумраке комнат. Найденный мгновение назад боб, вывалившись из дрогнувших и разжавшихся пальцев, весело поскакал по полу и, ударившись о стену и игриво сверкнув бочком, нырнул в дыру в половице.       — Ш-ш-шифу? — заикаясь, прошептала На Ин.       — На Ин, — вторя ей, тихо проговорил Чжун Ли.       — Что вы здесь делаете?       — Я могу спросить свою ученицу о том же, — прозвучало с мягким укором.       — Я тебя, старый бессмертный, сейчас.., — зашипел Уцзю.       — Будет тебе, Уцзю, — вовремя вмешался Биань, увлекая его за собой в глубину комнат, — у нас и без того дел невпроворот! Нужно куда-то положить господина Дилюка: не будет же господин Лисий Дух носить его на себе до наступления ночи! Господин Лисий Дух? Господин Лисий Дух!       — Аякс, — закатив глаза к дырявому потолку, из которого пробивались золотящие кожу солнечные лучи, пропыхтел Аякс.       — Господин Лисий Дух Аякс, — явно обладая феноменальным слухом, повторил Биань, суетясь где-то в восточном крыле дома. — Ступайте сюда: я нашел здесь несколько циновок!       Обхватив двумя руками и встряхнув обмякшее тело на плече, таким образом поудобнее его устроив, хрупкая рыжеволосая девушка подмигнула открывшей рот На Ин и уверенно пошла на звук чужого голоса. «Дилюк? Тот самый Дилюк?» — читалось во взоре провожающих ее темных глаз. — «А как давно Аякс стал.. таким? Что, в конце концов, здесь происходит?» Чжун Ли, медленно подошедший к словно бы приросшей к полу На Ин, протянул девушке руку. Спохватившись, что до сих пор не поприветствовала учителя как подобает, она лишь сложила руки в приветственном жесте, не смея подняться с колен.       — Ш-ш-шифу.., — тихо лепетала она, пытаясь собраться с мыслями.       — Прежде чем вы закричите о том, что готовы принять наказание, — горное золото глаз, холодное и тусклое — в котором подрагивало, словно маленькое пламя свечи, такое же маленькое отражение, — оплавилось, а следом — приметив поджавшиеся лепестки губ — засверкало каленым металлом. — Мне бы хотелось сказать о своем намерении вернуть нефрит обратно в царство Чжао.       — А здесь тебе чем не царство Чжао?! — донеслось из восточного крыла.       — Предлагаю всем успоко..       — Да что ж ты, вонючий лис, мне все на лицо через нос забираешься?       — Уцзю, будь помягче с гостями.. Хе-хе.. хе-хе..       — Ученица готова принять наказание! — выпалила На Ин, пытаясь отвлечь Чжун Ли от перепалки в восточном крыле.       Словно бы они в мгновение ока перенеслись на гору Утай, в начало сезона Холодных Рос и оказались у залы Янчшу — шагнув вперед, Чжун Ли спросил:       — И какое же наказание вас ожидает?       — П-переписать.., — слова сами сорвались с уст девушки, — Книгу Перемен?       — Разве мы не условились..       — Кхе-кхе.., — неслышно ступавший Биань выглянул из-за угла, обратив Холодные росы в Первый Иней. — Чай стынет.       Сказав это, он тут же ретировался. Вновь протянутая На Ин ладонь оказалась нетронутой: вместо нее тонкие пальчики обхватили крепкое, точно выступ скалы, запястье. Легко вскочив с пола, На Ин тут же разжала пальцы, на кончиках которых осталась прохлада, пробивающаяся даже сквозь шелк чужих одежд. Не успела девушка произнести слова благодарности, как Чжун Ли, заложив за спину обе руки, двинулся в сторону небольшой залы, откуда уже доносился стук чашечек, расставляемых неловкой рукой: едва коснувшись деревянной поверхности стола, они, задеваемые широким рукавом, тут же опрокидывались на бочок и катились, так и норовя спрыгнуть на пол.       Стоило Чжун Ли и На Ин, идущей за ним след в след, войти в залу, как на них обрушился новый шквал звуков: шуршание по полу шагов суетящегося возле Уцзю Бианя; шелестящий от постоянных взмахов веер, который в искусных руках Бианя мог обдувать не только чужое раскрасневшееся, но и — побледневшее пуще прежнего — лицо своего владельца; сопение Аякса, прислонившегося к стене и наблюдающего за попытками Уцзю схватить очередную чашку, выскользнувшую из его пальцев. Проскакав будто цилинь по облакам, фарфоровая проказница все же шлепнулась на пол, тотчас треснув.       — О, нет.., — запричитал Биань, склонившись над ней. — Как же мы будем пить чай все вместе? Уцзю, у нас ведь нет запасной чашки!       — Нашел о чем горевать! — вскинулся Уцзю, оттащив потянувшегося поднять чашку Бианя в сторону. Кивнув в сторону Аякса, он, как ни в чем не бывало, сказал. — Этот обойдется без чая.       — Ну уж нет! — тут же отлепился от стены Аякс и чуть не вприпрыжку пересек комнату, бухнувшись на крякнувшую под его весом скамью. Схватив ближайшую чашку, тонкие девичьи пальчики быстро закрутили ее, поворачивая то тем, то другим бочком под пристальным взором. — Я тащил Дилюка, которого, кстати, — голубые шпинели глаз метнули взгляд в застывшего на месте Бианя, — вы и обездвижили, от самой площади! Мне, как никому другому, чай полагается в первую очередь!       — Вы правы, господин Лисий Дух Аякс, вы правы, — стыдливо залепетал Биань.       — Дядюшки, шифу и.., — на мгновение задумавшись о том, как же странно обращаться к девушке «господин», На Ин все же продолжила, — г-господин Аякс, я пила чай до вашего прихода: пусть разбитая чашка будет моей. К тому же, кому-то нужно натолочь бобы тонка — я и займусь этим.       — Думаю, вам все же следует присоединиться к нам, На Ин, — аккуратные губы украсила улыбка-полумесяц. — У меня легко найдется запасная чашка.       — Запасная? Где? — только усевшийся за стол Биань подскочил, ударившись коленками о деревянную поверхность.       Будто сверкнуло стрекозиное крылышко — так быстро, увлекаемая длинными пальцами, выскользнула из темных волос резная шпилька, и низкий хвост тут же обратился свободными прядями: похожие то ли на тоненьких змеек, то ли на ящерок — они касались точеной шеи, скользили по шелку одежд на спине, заползали на плечи при каждом движении. Перехватив шпильку поудобнее, Чжун Ли легко отломил небольшой — величиной с плод лонгана — неограненный шерл, украшавший навершие, от основания, а следом, поудобнее перехватив его, опустил большой палец на серединку и — словно бы то был не камень, а водяное яблоко — вдавил ее внутрь, образовав в центре углубление. Так и эдак покрутив получившуюся чашечку, Чжун Ли, все еще недовольный результатом, покачал головой из стороны в сторону и — уже желая смять камень в бесформенную массу — вдруг вспомнил об оставшемся основании шпильки. Одно ловкое движение — и оно замерло, обернув каменные стенки словно дракон — несметные сокровища. Не сводящей с него пристального взора На Ин, готовому вот-вот захлопать в ладоши Бианю, Уцзю, нахмурившемуся пуще прежнего, и Аяксу, ухмыляющемуся себе под нос, — всем четверым казалось, что Чжун Ли, не смогший остановиться и на этом, теперь определял место для будущей гравировки на чашечке: горное золото глаз так и плавилось, скользя взглядом по стенкам, подмечая каждое пятнышко, которое можно обратить в рисунок.       — Ха-ха! — тихо, словно боясь спугнуть особо громким звуком, прыснул Аякс. — Кажется, вы слишком увлеклись, мой Повелитель.       — О, кхм, — неловко кашлянул Чжун Ли, переведя, наконец, взгляд с собственной ладони на остальных. — Ты прав, Аякс.       — А что еще вы можете сделать? — не скрывая собственного восхищения, спросил Биань.       — Даже не думай просить его о целом сервизе, — буркнул Уцзю.       — Дядюшка Биань, дядюшка Уцзю, шифу, садитесь, — На Ин протянула руку к Чжун Ли, чтобы забрать чашечку.       С осторожностью приняв ее — пусть камень и не разобьется, но уронить чудо, сотворенное на глазах у всех, было бы крайне стыдно — На Ин, минуя вновь засуетившегося Бианя, поставила чашечку на стол неподалеку от места, где сидел Аякс. Когда все, наконец, уселись, она, подвинув к себе блюдо с прокопченными на углях бобами тонка и пустую ступку с торчащими из нее кусочком ствола молодого бамбука, пересыпала бобы и принялась давить их. По зале тут же разнесся густой карамельный аромат; было слышно, как, невольно принюхиваясь, глубоко задышали Аякс и Чжун Ли, а Биань и Уцзю, более привычные к такому аромату, наслаждались, скорее, мерным стуком, с которыми бамбук опускался на бобы. Отправив их прямиком к чайным листьям, уже настоявшимся в горячей воде, На Ин наполнила пустующие чашки чаем.       Аякс осушил свою первой: было похоже, что он даже не распробовал ни вкуса самого чая, ни его карамельного привкуса, — голубая шпинель глаз блестела лишь довольством от утоленной, наконец, жажды. Биань, опешивший от такой скорости, прихлебывал чай, вытаращив глаза, в то время как Уцзю, не сделав и глотка, угрюмо уставился в собственную чашку. И лишь Чжун Ли, казалось, действительно наслаждался чаем, то и дело катая его на языке; освещаемый пробивающимися сквозь потолок и особенно яркими в час Козы редкими солнечными лучами, он был похож на пригревшуюся на камнях змею: даже черные зрачки — и те расширились, словно стремясь занять больше места на плавившемся горном золоте глаз. «Как жаль, что я не купила в городе Мэй ту шпильку», — думала На Ин, глядя, как ползут, так и норовя соскользнуть в чашку, по плечам Чжун Ли темные прядки-ящерки. — «И с собой у меня только веточка гинкго, да и та еле держит мои собственные волосы». Погрузившись в мысли, На Ин не сразу обратила внимание на раздающийся в тишине мерный цокающий звук.       — Аякс, — одернул вновь цокнувшего Аякса Чжун Ли.       — Ц-ц, что? — спросил он и прицокнул еще раз. — Мы как будто в белой колеснице сидим!       — А что ты от нас хотел?! — тут же взвизгнул Биань и хотел было вскочить, но Уцзю вовремя ухватил его за рукав.       — Кстати, об этом, — нахмурился Уцзю. — Если вы явились в город Шэ только для того, чтобы найти На Ин, то вот она — цела-целехонькая, наливает вонючему..       — Уцзю, не называй его так.. хе-хе..       — Лису вторую чашку чая, — как ни в чем не бывало продолжил говорить Уцзю. — Если это все, для чего вы здесь, думаю, вам лучше поскорее убраться отсюда.       — Почему? — процедил Аякс.       — Потому что живым не стоит вмешиваться в дела мертвых, — огрызнулся Уцзю. — И потому что тот, кто сейчас спит крепким сном, явно не желает На Ин ничего хорошего: я видел, с какой ненавистью он смотрел на нее. И пусть ее вины в том нет, и злится он скорее на травника, чем на кого бы то ни было еще, — я бы не хотел искушать судьбу.       — Вы правы, господин Уцзю, — ловя несогласие, сверкнувшее в голубых шпинелях глаз, обратился к нему Чжун Ли. — Однако я бы хотел остаться здесь до наступления ночи, чтобы узнать больше об этом травнике, — подумав, он добавил, — и о трупном цветке, о котором говорили вы, господин Биань и господин Дилюк.       — Почему вообще нужно ждать наступления ночи? — вскинулся Аякс. — Если этот травник мертв, почему не призвать его душу прямо сейчас, когда город и так кишит мертвыми с самого утра?       — Потому что, если мы хотим отправить их всех, куда следует, — теряя последние капли терпения, говорил Уцзю, — нам непременно нужно сделать это в час Тигра, потому что именно в этот час просыпается Биань.       — Я и не собирался спать! — заверещал Биань.       — Не ты, Биань! — шлепнул его по лбу Уцзю сложенным веером. — А тигр Биань!       — А-а-а, ты о нем, хе-хе.. Хе-хе.., — потирая ушибленное место, Биань бледнел от стыда.       — Биань охраняет ворота в Царство Мертвых: пока он не проснется, то — стой возле них хоть с самого утра, — этот зверь не откроет их, пока не придет его час, — закончил Уцзю.       — Что ж, в таком случае нам остается только ждать, — пробубнил Аякс себе под нос.       — Я гарантирую На Ин полную безопасность, — добавил Чжун Ли, взглянув на нахмурившегося Уцзю.       За столом повисла тишина. Пока Уцзю — багровея и двигая кустистыми бровями — обдумывал какое решение принять, Биань, тоже призадумавшийся о чем-то, даже забыл о своей привычке обмахивать Уцзю веером: потягивая все еще первую чашку чая, он смотрел то ли на На Ин, притихшую и взявшуюся снова давить бобы, то ли — сквозь нее. Чжун Ли, поймавший на себе очередной скучающий взор голубых шпинелей, покачал головой, будто бы предостерегая Аякса от любых высказываний в эту минуту.       — Господин Биань, — тишина, встревоженная низким голосом, лопнула, — господин Уцзю. Как На Ин оказалась у вас?       — Ветром принесло, — буркнул Уцзю, все еще поглощенный собственными мыслями.       — Я спрашиваю не о случившемся недавно, — терпеливо продолжал Чжун Ли, отпив последний глоток чая, оказавшийся едва теплым. — А о том, как На Ин вообще попала под ваше крыло?       — Ах, это! — тут же оживился Биань. Подхватив чайник и разлив больше, чем попало бы в чашку, он дрожащими руками добавил чая Чжун Ли. — Поистине моя любимая история!       — Думаешь, ему будет интересно слушать о твоей смерти, Биань? — вздохнул Уцзю. — Пэй! Он же бессмертный!       — Не о моей, а о нашей смерти, — Биань, уже погрузившийся в воспоминания, не мог сдержать собственной улыбки.       — Вашей? — переспросил Аякс. — Вы что, умерли в один день? И как это связано с На Ин?       — Не перебивайте меня, господин Лисий Дух Аякс! — взвизгнул Биань. — Конец истории не возможен без начала!       — Молчу, молчу, — буркнул Аякс, изобразив покорность.       — То был сезон Дождевой Воды, — мечтательно прикрыв глаза, прошептал Биань. — Мы с Уцзю..       — Это были Зерновые Дожди, — решительно перебил его он.       — Зерновые Дожди? Не может быть! — спорил с Уцзю Биань. — Я помню, что было холодно!       — Холодно тебе было потому, что ты умер, — закатил глаза Уцзю. — К тому же, разве мог такой ливень, что был тогда, случиться в сезон Дождевой Воды?       — Вероятно, ты прав, хе-хе.. хе-хе, — почесал затылок Биань. — Пусть будут Зерновые Дожди.       — Продолжайте, — подбадривая, мягко произнес Чжун Ли.       — Вы, наверное, удивитесь, но при жизни я и Уцзю были простыми стражниками на службе у императора. Когда нам поручили переправить заключенную из одного города в другой для казни, был обычный день — только с самого утра небо хмурилось, а в нашу повозку то и дело врезались порывы неистового ветра, рискуя и вовсе опрокинуть ее. Спустя полдня пути мы ни разу не остановились и вскоре подошли к мосту, раскинувшемуся аккурат меж двумя городами: его давным-давно построили торговцы для переправы через бурную реку. В тот час ветер задул пуще прежнего: загребая воду, швырялся ей направо и налево, — потому мы значительно замедлили ход, чтобы повозка невзначай не соскользнула с мостовой. До сих пор не могу я уразуметь, в каких таких чародействах изощрялась та заключенная..       — Пэй! — яростно сплюнул Уцзю. — Как пить дать лиса она была!       — Но, не успели мы въехать на мост, как я — дурная моя голова, — Биань схватился за колпак, натянув его на лоб, — сам выпустил ее из повозки, стоило ей попроситься по нужде. Пусть я и находился от нее всего в паре-тройке чи да прислушивался к шелесту кустов, но вот уже догорела палочка благовоний, а она все не выходила. Тут уже и Уцзю рассердился: от самой повозки такая брань стояла..       — Я тогда только и сказал, — надулся Уцзю, — что у нее ход улитки, шаг быка!       — Не торопить же мне человека в таком деле, Уцзю! — задыхался от возмущения Биань. — К тому же, это, скорее всего, должно было стать ее последним разом! О-ой, хе-хе.. хе-хе.., — он встретился взглядом с голубыми шпинелями глаз, полными отвращения. — Простите за такие подробности, госпожа.. Ой! Господин Лисий Дух Аякс, хе-хе..       — Что было дальше? — прошептала На Ин.       — Дальше.., — Биань снова понесся по волнам памяти. — Несколько раз я окликнул ее; когда заключенная не отозвалась и на десятый, пришлось мне, сцепив зубы, лезть в кусты — а ее нет ни там, ни — сколько бы мы с Уцзю ни искали — вообще во всей округе: исчезла как камень, брошенный в море! Тогда-то мы и условились разделиться: я бросился в ближайшую деревню, а Уцзю — в лес, что раскинулся за рекой. Последним, о чем мы договорились друг с другом, будучи еще живыми, было..       — Независимо от исхода встретиться под мостом на закате дня, — задумчиво произнес Уцзю. — Кто же знал, что этим обещанием мы и напророчим себе погибель.       — Как вы уже догадались, — Биань обвел Чжун Ли, Аякса и На Ин помутневшим взглядом, — в деревне я ту заключенную не нашел. Правда, один рыбак мне сказал, что видел пробегающую мимо деревни девушку: глаза, точно зелень аспарагуса, смоляные волосы, одетая в синие шелка, — но та, за кем я гнался, выглядела совершенно иначе.       — Дядюшка Биань.., — перебила его На Ин дрожащим голосом, — та, кого описал тот рыбак, очень похожа на госпожу Елан.       Все пятеро переглянулись.       — Елан? Та лисица, которую ты видела в городе Мэй? — взвизгнув, подпрыгнул на месте Биань.       — Ха-ха-ха-ха-ха! И вы верите в это совпадение? — Аякс даже шлепал по столу в порыве смеха. — Да быть того не может, ха-ха-ха-ха-ха!       — Но если это и правда та самая.., — схватился за колпак Биань, начав теребить его, пока он и вовсе не сполз на лоб. — Пусть наша смерть и была почти тысячу лет назад, но ведь и На Ин сказала, что госпожа Елан — девятихвостая..       — Биань, — не дал ему договорить Уцзю. — Кем бы она ни была — есть то, чего более не изменить: мы уже давно мертвы.       — Надо же, — голубая шпинель глаз блеснула удивлением, — не думал, что вы способны здраво мыслить.       — Я тебе сейчас покажу, как здраво я мыслю, — вскинулся Уцзю, попытавшись вскочить из-за стола.       — Уцзю прав, — невозмутимо произнес Биань, крепко цепляясь за черный рукав длинными пальцами. — Тогда вернемся к тому, на чем я остановился.       В зале повисла тишина.       — А на чем я, хе-хе.. хе-хе.., — Биань стыдливо оглядел всех, — ..остановился?       — На том, господин Биань, — прозвучал низкий голос Чжун Ли, — как вы искали беглянку в деревне.       — Точно! — звучно шлепнул он себя по лбу. — В другой раз я бы, может, и погнался за той, кого описал рыбак: пусть даже она и не была похожа на заключенную, которую мы сопровождали, но проверить и убедиться стоило. Однако мы с Уцзю договорились встретиться на закате, и, когда я посмотрел на небо, мне показалось, что день вот-вот осветится последними солнечными лучами, а потому я поспешил обратно к мосту.       — Вы говорили, что тогда была непогода, — лениво вмешался в его рассказ Аякс. — Как же вы поняли, что день клонится к закату?       — В этом, — горько вздохнул Биань, — и была моя маленькая ошибка, приведшая к колоссальным потерям.       — Брось вздыхать, Биань, — похлопал его по плечу Уцзю. — Мою жизнь точно не стоит причислять к колоссальным потерям.       — Когда я покидал деревню, небо потемнело пуще прежнего, — продолжил Биань, понурив голову, — и, не успел я вернуться к мосту, как разразилась настоящая буря: деревья качало на ветру точно сохнущее на веревке белье; повсюду летали вырванные с корнем белые ирисы, а темные тучи плыли по небу так быстро, что сначала я и вовсе принял их за гигантскую птицу. В тех краях, кстати, — зашептал Биань, — тогда еще поговаривали, что на горе неподалеку видели двух птиц о золотых и красных перьях, пожирающих путников, — вот я и подумал..       — Испугался, — поправил его Уцзю.       — Конечно, испугался! — взвизгнул Биань. — Оттого и бросился стремглав вперед. Когда я добежал до моста, начался не просто дождь — страшный ливень, да такой, что и река рано или поздно грозилась выйти из берегов. Несмотря на это я укрылся под мостом и стал ждать Уцзю. Казалось, — снова горько вздохнул Биань, обняв себя за плечи и начав покачиваться, — что я простоял там вечность.       — А где в это время были вы? — осторожно полюбопытствовал Аякс у Уцзю.       — Ветер гнал тучи как раз со стороны леса, — ответил он, — потому сквозь них, особенно у опушки, то и дело пробивались солнечные лучи: благодаря этому мне удавалось следить за временем. Я искал беглянку в лесу вплоть до того, пока солнце не начало стремительно опускаться к горизонту. Тогда, не найдя ни следа, я — в надежде, что Бианю повезло больше, — отправился обратно, к мосту.       — Когда река все же вышла из берегов, я все еще стоял под мостом, — прошелестел голос Бианя.       — Почему вы не ушли? — тихо спросил Чжун Ли.       — Вокруг было так темно, и я подумал, что на дворе стоит глубокая ночь. Оттого я не смел и сдвинуться с места, ведь время заката уже давно прошло, а Уцзю все не было! Мне казалось, что в следующее мгновение, вот-вот, сейчас, сию секунду он вернется, и, если не обнаружит меня, то ненароком бросится в реку искать мое бездыханное тело!       — Искать мне не пришлось, — недовольно буркнул Уцзю.       — Ты и сам хорош! — взвизгнул Биань. — Похуже Юй Боя, разбивающего цинь на могиле Чжун Цзыци!       — А что мне оставалось делать? — огрызнулся Уцзю. — Когда я пришел, первое, что меня встретило под мостом, — мой мертвый друг, ждавший меня до последнего вздоха! Прибавь к этому сбежавшую у нас из-под носа заключенную и то, что мы опоздали ко времени казни. За то нас самих должны были казнить! Так чего мне ждать неминуемой участи, если я и сам себя уже осудил?! Повесился, и дело с концом, — невозмутимо заключил он.       — Безумец, — покачал головой Биань.       — Лихо! — захлопал в ладоши Аякс. — Позвольте поинтересоваться: а как же тогда вы стали.. такими?       — А это, господин Лисий Дух Аякс, — со всей серьезностью ответил Биань, — великое таинство..       — Которое тебе, вонючий лис, — продолжил за него Уцзю, — знать не положено.       — Как скажете, — легко отмахнулся Аякс.       — Прошу прощения, — вмешался Чжун Ли. — Но какое же место в этой истории отводится На Ин?       — Ах, это! — Биань шлепнул себя по лбу. — Признаться, я всегда был немного сентиментальным, потому каждое столетие, хе-хе.. хе-хе.. Пусть Уцзю этого и не одобряет..       — Каждое столетие он посещает место нашей смерти, — закатил глаза Уцзю.       — Именно! — стыдливо заулыбался Биань. — Представьте же мое удивление, когда в последний раз я, оказавшись там, нашел новорожденную На Ин..       — Брошенную кем-то под мостом в то время, когда река вот-вот готова выйти из берегов, — закончил Уцзю.       — Так она и вышла! — всплеснул руками Биань. — Я еле успел выхватить На Ин из лап неминуемой смерти!       — Спешу напомнить, что ты не должен был вмешиваться в ее судьбу, — буркнул Уцзю.       — И это говоришь мне ты? — вытаращил глаза Биань. — А кто, стоит только На Ин приболеть, первым бежит за доктором?       — Т-ты, — пробубнил себе под нос Уцзю.       — Нет, ты! — вскочил из-за стола Биань, победоносно возвысившись над Уцзю.       — Дядюшки, — попыталась осадить их спор На Ин.       — Еще чаю! — грохнув чашкой о стол, воскликнул Аякс.       — Аякс, — одернул его Чжун Ли.       — Хр-р-р, — донесся из восточного крыла храп Дилюка, словно бы ставя точку в этом разноголосье.       Все замолчали. Казалось, каждый раздумывал над только что услышанной историей: На Ин, надавившая бобов на несколько дней вперед, бесцельно катала их по ступке, то и дело посматривая на Уцзю и Бианя, отошедших к окну, в которое игриво заглядывали солнечные лучи, напоминая о приближающемся часе Обезьяны: переговариваясь о чем-то своем, оба мужчины обмахивали веерами то себя, то — снова начав спорить о чем-то, — друг друга; Аякс, повалив на фарфоровый бочок чашку, катал ее по столу, лениво зевая, а Чжун Ли, вытягивая собственную каменную чашечку в тонкий блинчик, а следом — сплющивая ее в бесформенную массу, сидел с закрытыми глазами, словно погрузившись в своеобразную медитацию.       Спустя догоревшую палочку благовоний, На Ин, подхватив с собой ступку с бобами, скрылась на кухне: некоторое время оттуда доносились то стук доставаемой с полок посуды, то скрябанье палочек о бамбуковую ступку и чугунный горшок, а вскоре до залы, где расположились все, дотянулся и аромат риса, с примешавшейся к нему карамельной ноткой бобов тонка. Биань и Уцзю тут же облизнулись и со всех ног бросились на кухню, через несколько мгновений выплыв оттуда каждый со своей ношей: Уцзю нес большой чугунный горшок, от которого валил такой густой пар, что за ним ни Аяксу, ни Чжун Ли не было видно даже его лица; Биань, набравший полные руки тарелок и палочек, семенил следом, то и дело рискуя налететь на Уцзю из-за собственной суетливости. Все же добравшись до стола без происшествий, они, наконец освободив руки, потирали ладони в предвкушении, заняв свои места.       — Что это? — казалось, если бы Аякс был в своей истинной форме, он бы тотчас залез рыжей мордочкой в горшок: голубая шпинель глаз блестела нескрываемым любопытством, а носик то и дело подергивался, пытаясь уловить больше запахов.       — Каша конги, — ответила вернувшаяся с кухни На Ин и тут же принялась разливать кашу по тарелкам.       — Единственное, что мы можем себе позволить, — угрюмо начал Уцзю.       — В любое время года! — радостно закончил за него Биань, не сводивший взгляда с льющейся каши.       — Каша? Больше похоже на.., — Аякса перебил его собственный призывно заурчавший желудок. — Впрочем, неважно.       — То-то же, — буркнул Уцзю, пододвигая тарелки Бианю и себе.       — Может, стоит разбудить и господина Дилюка? — неуверенно спросил Биань, обращаясь ко всем.       — Не думаю, что это хорошая идея, господин Биань, — ответил Чжун Ли, смотрящий на поставленную рядом тарелку с кашей так, словно не знал, что с ней делать. — Боюсь, нам придется долго объяснять слишком многое — особенно то, почему он вообще уснул средь бела дня.       — Кхе-хе.. хе-хе.., — тут же подавился кашей Биань.       — Не беспокойся, дядюшка Биань, — шепнула ему присевшая по правое плечо от него На Ин, оказавшись между ним и Чжун Ли. — Каши хватит и на господина Дилюка. Я обязательно предложу ему поесть, как он проснется.       — Кфтати, об эфом, — набив кашу за обе щеки, говорил Аякс, — кфогда он пфоснется?       — Когда Биань разблокирует его сердечный меридиан, — с нескрываемым отвращением глядел на него Уцзю.       — Надеюсь, у меня все получится, — в опасной близости от тарелки с кашей замахал на себя веером Биань.       — Почему вы не едите, шифу? — тихо шепнула На Ин Чжун Ли, пока Уцзю начал громко разглагольствовать о том, почему у Бианя все получится.       — Я.., — горное золото глаз мерцало невиданным доселе смущением, — честно говоря, я не знаю, как это есть.       — О.., — на мгновение задумавшись о чем-то, На Ин склонила голову в почтении. — Прошу прощения, шифу. Я предложила вам пищу, недостойную ва..       — Нет, что вы, — также шепотом перебил ее Чжун Ли. — Каша пахнет замечательно, и я ничуть не сомневаюсь в том, что у нее бесподобный вкус. Но, видите ли, На Ин, я не привык к такой пище, да и глядя на Аякса и ваших.., — взглянув на уже спорящих друг с другом Бианя и Уцзю, он продолжил, — ..дядюшек, совершенно не могу уразуметь, как это есть. Правда, я уверен, — отклонившись на пару цуней, он увернулся от полетевших в его сторону клейких рисинок, сорвавшихся с палочек Уцзю, воинственно размахивающего ими, — что так делать не стоит.       — Кашу конги можно есть палочками, — На Ин, будто точно зная, что в лицо Чжун Ли летят еще несколько проказниц, выскочивших из сильно сжатых у кончиков палочек Бианя, выставила ладонь прямо перед ним, ловко поймав их, — или просто пить из тарелки. Как шифу будет удобнее.       — О чем вы шепчетесь? — тоже прошептал Аякс.       — О том, что у тебя.., — начал Уцзю.       — Господин Лисий Дух Аякс, — продолжил за него Биань, чтобы не допустить очередного «вонючий лис».       — Нос в каше, — закончил Уцзю.       — Тогда я, пожалуй, попью, — обхватив тарелку прохладными ладонями, Чжун Ли сдул пар, все еще поднимающийся над кашей, и отпил несколько глотков.       Увидев выглядывающую из-за тарелки улыбку-полумесяц, На Ин более ничего не говорила. Вскоре, увлекшись трапезой, притихли и все остальные: Аякс уплетал уже третью тарелку каши, бесстыдно облизываясь, а Уцзю и Биань, наполнившие тарелки во второй раз, — словно неожиданно вспомнив о том, что каша горячая, — одновременно посмотрели друг на друга и начали обмахивать каждый чужую тарелку. За столом то и дело слышались стук палочек и довольные причмокивания; казалось, только разыгравшийся час Обезьяны уже незаметно клонился к закату, как и солнце, готовящееся войти в час Петуха, обязательно закричавшего бы о своем пробуждении, если бы в городе остался хоть один живой петух.

***

      Остаток времени перед глубоким вечером все пятеро, сытые и отдохнувшие, провели за разговорами: Биань и Уцзю, устроившись на скамье неподалеку от окна, снова расспрашивали На Ин о том, что приключилось с ней в городе Мэй, теперь яростно требуя подробностей, которые девушка не успела им поведать за столь короткий срок, что находилась рядом; Аякс же и Чжун Ли, стоявшие от них в паре чи, переговаривались о чем-то своем: ушей На Ин то и дело достигали озорные восклицания «Повелитель!» и — едва рокочущие от того, что произносились тихо, — одергивания «Аякс», — а когда, лизнув темнотой порог, в двери наконец постучался час Собаки, Биань, заломив от беспокойства пальцы, отправился в восточное крыло.       Долгое время оттуда не доносилось ни звука; спустя четверть палочки благовоний из-за поворота, тихо ступая, выплыл Биань, почесывающий затылок от вновь нахлынувших на него стыда и неловкости, а следом за ним, тяжело передвигая все еще ватные после долгого сна ноги, вышел и Дилюк. Рухнув за стол — подскочили на пару цуней и вновь ударились о деревянную поверхность чашки и палочки, — несколько мгновений он просто смотрел вперед, медленно моргая, пока бузина глаз не скользнула взглядом по чугунному горшку, из которого доносился тонкий аромат рисовой каши и бобов тонка. Сглотнув тут же подступившую к языку слюну, Дилюк, положив горячую ладонь на собственный живот, попытался заглушить все же вырвавшееся наружу урчание.       — На Ин, — тут же заметался вокруг нее Биань, — я обещал господину Дилюку тарелку каши. Ты не могла бы, хе-хе.. хе-хе..       Молча кивнув, девушка подошла к столу и, стуча палочками о края горшка, доверху наполнила все еще горячей кашей приготовленную для Дилюка тарелку, придвинув ее ближе к нему.       — Не торопитесь, — тихо сказала она и неслышно отошла в сторону.       — М-м, — промычал Дилюк и тут же — словно у него во рту вот уже несколько суток не было ни рисинки — принялся пить кашу, едва успевая вдохнуть воздух меж звучными глотками.       — Вы уверены, что запустили меридиан сердца? — съязвил Аякс так, чтобы его услышал только Биань. — Или все же перепутали сердце с желудком?       — Я не перепутал! — взвизгнул Биань и тут же прикрыл ладонями собственный рот. Успокоив внутренний порыв, он яростно повторил шепотом. — Я не перепутал!       — Если ты не знал, — вмешался Уцзю, прекрасно их слышавший, так как стоял совсем рядом с Бианем, — то все взаимосвязано. Замедляется сердце — замедляется, постепенно охлаждаясь, и кровь. Как ты думаешь, что нужно для того, чтобы вновь разогреть ее?       — Пища, — отозвались Чжун Ли и Аякс одновременно.       — Господин Чжун Ли прав! — возликовал Биань.       — Ц-ц, — цокнув, закатил глаза Аякс.       — Почему, — глухо донеслось из-за стола, — вы сделали это со мной?       — Г-г-господин Дилюк.. хе-хе.., — заикался Биань, выглядя при этом так, будто вот-вот сорвется с места и унесется прочь из дома. — Хе-хе.. я.. Я вас испугался!       Поставив пустую тарелку на стол, Дилюк осмотрел собственные ладони, а следом и всего себя с носков мягких сапог, торчащих из-под угольно-черных, изрядно измятых после сна одежд, до кончиков алых волос, струящихся по плечам.       — Я.. внушаю вам страх? — озадаченно спросил он.       — Вот еще! — вскинулся Уцзю, не дав Бианю сказать ни слова. — Не полагай себя единственным над всеми здесь, юноша!       — Если бы я действительно так считал, — злобно процедил Дилюк, — ноги бы моей не оказалось в этом городе.       — Как вы говорили, господин Лисий Дух Аякс, — затеребил Биань дымчатый рукав, — нам всем нужно успоко..       — После стольких оскорблений, последовавших за этой фразой, — Аякс вырвал руку из чужих цепких пальцев и оскалился, — я с удовольствием готов забыть ее.       — Господин Дилюк, — прервал их спор Чжун Ли, — если я прав, вы хотели узнать что-нибудь о личности того человека, которого.., — подобрав слово, он продолжил, — принесли с собой?       — Верно, — вздохнул он. — Кстати, где он?       — Уцзю, — пискнул Биань, едва завидев направленный на него ядовито-бузинный взгляд. — А ведь и правда, где он?       — А был кто-то еще? — удивилась На Ин.       — Травник, который однажды помог тебя вылечить, — ответил ей Уцзю. — Тот, которого ты узнала в городе Мэй и, судя по всему, тот же, который несколько сотен лет назад украл у нас с Бианем кое-что.       — Доктор Бай Чжу? Он же был мертв! — ахнула девушка.       — Каким был, таким и остался, — заверил ее Аякс. Уставившись на Дилюка, голубая шпинель сверкнула озорством. — Они оставили его людям на площади.       — Они.. что? — Дилюк посмотрел на Уцзю и Бианя как на умалишенных.       — Когда мы уходили, — не унимался Аякс, — его уже и след простыл: но, судя по тому, что творится в этом городе и как его жители называли травника спасителем, — вряд ли они утащили его на местное кладбище.       — Не сердитесь, господин Дилюк, — замахал в его сторону веером Биань. — Не бросаться на его поиски было общим решением. Между прочим, вы тоже принимали в нем участие, господин Лисий Дух Аякс!       — Вздор! И не надо так на меня смотреть, — одернул Аякс сощурившегося Дилюка. — Если бы травник и остался там, я, к твоему сведению, не смог бы унести на своих плечах сразу двоих. По крайней мере, в этой форме.       Пока Аякс придирчиво оглядывал собственные одежды, измятые с прошлой ночи, Дилюк так и застыл на месте.       — Вы.. Ты.. Ты несла.., — то и дело запинался он, подбирая применимые к Аяксу слова.       — Нес, — поправил его Аякс и, приподняв полы одежд, будто юбки, склонился в шутливом поклоне. — Не стоит благодарности, господин. Как уже было сказано, — то было не мое, а общее решение.       — И все же, — сочная бузина следовала за каждым движением голубых шпинелей, блестевших в сумраке комнат, — спасибо.       — Для того, чтобы призвать душу, тело нам не понадобится, — вмешался в их разговор Уцзю. — Но если оно вам так нужно, у меня есть идея, как заставить людей вернуть его. Расскажу об этом перед тем, как мы отправимся на площадь.       — А нам обязательно нужно идти туда? — лениво протянул Аякс. — Если вам не требуется тело, то разве место вообще имеет какое-то значение?       — Не забывайте о том, что мы хотим переправить в Царство Мертвых весь город, — прошелестел голос Бианя. — А где, как не на площади..       — Им лучше всего собраться, — озвучил свою догадку Дилюк.       — Именно, — подтвердил Уцзю.       — Хотелось бы прояснить еще один момент, господин Дилюк, — все это время молча слушавший остальных и крутивший в пальцах камешек, который несколько часов ранее служил чашкой, Чжун Ли, вновь вытянув его в шпильку — теперь без навершия, таинственно поблескивающую шерлом по всей длине, — наконец подал голос. — Он касается На Ин.       — Ш-ш-шифу, — чуть было не задергала его за одежды девушка, зашипев, — что вы хотите..       — Смею предположить, что травник, с которым вы прибыли в этот город, никак не связан с моей ученицей, кроме небольшого эпизода из ее детства, — шагнув вперед, он заслонил На Ин собой, — потому попрошу вас не питать к ней ненавистных чувств.       — Помимо злосчастного травника, — Дилюк поднялся из-за стола, вперив взор в горное золото глаз напротив, — эта девушка была в компании двух бессмертных с горы Утай, точно знающих что-то про трупный цветок, который я ищу.       — Пэй! Пэй-пэй-пэй! — едва заслышав про трупный цветок, запрыгал на месте Биань, то и дело отплевываясь.       — И если На Ин обратилась к вам не иначе, как «шифу», то, стало быть, и вы, и, — все более багровевшая с каждым мгновением бузина глаз метнула обжигающий взор в Аякса, — ты — вы оба прибыли оттуда же. Что, скажите на милость, вы вообще делаете здесь, в городе, куда привел меня травник, который, как я теперь уверен, имеет какое-то отношение к трупному цветку? Вы тоже ищете его? Или наоборот заметаете следы его существования?       — Я прибыл сюда с одной целью, — ответил Чжун Ли, спокойно выстоявший под напором хлынувших на него вопросов. — Вернуть свою ученицу обратно на гору Утай.       — С чего ты взял, что мы отпустим свою жемчужину на ладони назад к тому, кто подверг ее опасности? — заворчал Уцзю.       — Не гневайся, Уцзю, — залепетал Биань. — Это не нам решать..       — Если вы еще хотите призвать душу этого травника, а ты, — голубая шпинель глаз впилась в Дилюка словно ледяной осколок — холодным и острым взглядом, — перестать смотреть носорогом на луну и узнать что-то важное, то оставьте свою пустую болтовню: на дворе уже ночь. — Прервав вот-вот готовый разгореться между всеми четырьмя спор, Аякс остался доволен воцарившейся тишиной: откинув за спину лезущие в лицо непослушные рыжие пряди, он блаженно прикрыл веки. — Не знаю, как все — но я устал так, что и сам не прочь обратиться трупом, чтобы наконец улечься и выспаться.       — Впервые я согласен с тобой, воню..       — Господин Лисий Дух Аякс прав, — перебил Уцзю Биань. — Нам следует поторопиться. Господины, — он поочередно кивнул Чжун Ли, Дилюку и Аяксу и вытянул в сторону выхода руку в пригласительном жесте, — прошу. Уцзю, держись меня: ты же знаешь, что я постоянно оступаюсь в темноте, хе-хе.. хе-хе.. На Ин, — он ласково посмотрел на девушку, — поешь перед сном еще каши и ложись..       — Дядюшка Биань, — перебила его На Ин: взгляд темных глаз полнился уверенностью. — Я бы хотела пойти с вами.       — С нами? — тоненько взвизгнул Биань. — Как же это..       — Мне не безразлична судьба доктора Бай Чжу, дядюшка, — прервав его снова, На Ин шагнула вперед, оказавшись напротив Бианя лицом к лицу. — К тому же, я еще не отплатила ему за собственное спасение. Если сегодня выдастся шанс помочь ему хоть в чем-то — я должна это сделать.       — Глупое дитя, — улыбнувшись, Биань потрепал ее за щеку. — Разве можно помочь мертвым?       — Конечно, можно, — не раздумывая ответила На Ин, лукаво сощурившись. — Сколько раз я помогала вам по хозяйству? А ваши споры с дядюшкой Уцзю? Вы бы несколько раз умерли снова, если бы я не вставала между вами.       — Уцзю, — прошептал Биань, не сводя глаз с девушки. — Наша На Ин, кажется, все же выросла.       — Оставь свои сантименты, — буркнул Уцзю, ждущий его у двери. — Я не против того, чтобы На Ин пошла с нами: теперь мы рядом и можем защитить ее в случае опасности. Хотя, пэй! — он звучно сплюнул. — Какая опасность в кучке мертвых?       Обрадовавшись словам Уцзю так, словно бы не На Ин, а ему самому требовалось разрешение отправиться вместе со всеми, Биань бросился к двери и, зацепившись за черный рукав, потянул Уцзю за собой в темноту ночи. Дилюк и Аякс уже ждали снаружи: стоя в паре чи друг от друга, они изредка встречались взглядами и тут же отводили их, словно бы боясь выдать собственный интерес к находившемуся рядом.       В доме остались лишь Чжун Ли и На Ин, которая могла и вовсе не заметить его присутствия — черные одежды почти сливались с бродившим по комнатам сумраком, — если бы не врезалась в него, стремглав помчавшись вслед за Бианем.       — Ай..! — потерла она лоб и, проморгавшись, встретилась взором с горным золотом глаз, мерцавших в темноте еще более таинственно. — Ш-ш-шифу!       — А у меня, — пророкотал низкий голос, — вы, прежде чем отправиться, и не спросите разрешения?       — Ш-ш-шифу, — часто заморгала На Ин то ли в смущении, то ли в подступающем к горлу страхе. «Чую, близок тот день, когда шифу откажется от меня за неповиновение», — думала На Ин, сложив руки в почтительном жесте и склонив голову. — «Опоздала на урок в первый же день обучения, не смогла сдвинуть с места малюсенький камешек, пусть не одна — вместе с Сяо и Венти, утащившего меня за собой, — но без предупреждения покинула гору Утай, — и все это, одно за одним, случилось за непростительно короткий срок! Еще и теперь продолжаю самовольничать. На Ин, На Ин.. Разве так тебя воспитывали дядюшки?»       — Значит, не спросите, — истолковав ее молчание так, изрек Чжун Ли.       — Спрошу! — тут же выпалила На Ин. Не поднимая головы, она, рассматривая поблескивающий шелк чужого ханьфу, начала говорить почти шепотом. — Позволит ли шифу своей ученице..       — Однажды опоздавшей на урок и, кроме следующего — единственного, что посетила, — пропустившая все остальные, — перебил ее Чжун Ли.       — Шифу, — На Ин вжала голову в плечи, — я..       — Не знали, что пропустили почти две недели уроков на горе Утай за одну ночь, что вы находились в городе Мэй? — продолжал он.       — Нет, шифу, — честно призналась девушка. — Но, как только оказалась здесь, — посчитала и поняла, что наступил сезон Выпадения Инея, и..       — И вместо того, чтобы немедленно вернуться обратно, вы.., — снова перебил ее Чжун Ли.       — Прошу позволить мне сопровождать моих благодетелей и шифу этой ночью! — не дожидаясь конца фразы, выпалила девушка; практически коснувшись коленями деревянных половиц, она все же оказалась зависшей в воздухе: то ухватил ее за локоть Чжун Ли.       — И вы напоминаете мне Сяо, — ни с того, ни с сего молвил он.       — И я? Есть кто-то ещё? — только и успела произнести На Ин, как с улицы донесся лихой свист.       — Повелитель! — послышалось вслед за свистом. — Неужто вы остались дожидаться зайца под деревом?       — Есть, — ответил Чжун Ли, не отпустив На Ин до тех пор, пока она наконец снова не встала на ноги. — Думаю, нам следует поторопиться.       — Нам? Но, шифу, я ведь.., — не веря своим ушам, сбивчиво залепетала она.       — Нарушили правила, установленные мной, покинули гору Утай, бесцеремонно перебивали меня сейчас, чтобы добиться своего, — горное золото глаз на мгновение обратилось в медь, — и добились.       Сказав это, Чжун Ли тут же развернулся и направился к выходу: взметнувшиеся полы одежд подняли в воздух облачка пыли, прятавшейся по углам, и она тут же устремилась вверх, норовя облепить прядки-ящерки, так и змеившиеся по плечам и спине. «Даже если шифу рассердится еще больше», — шумно сглотнула На Ин, сделав уверенный шаг следом за Чжун Ли. — «Была не была!»       — Ш-шифу, — негромко позвала она.       — Вы забыли попросить о чем-то еще? — повернув голову вполоборота так, что На Ин было видно только точеный профиль, также тихо молвил он.       — Не попросить, — уверенно ответила девушка, одним легким движением вынув из собственных волос веточку гинкго, служившую ей шпилькой. Затаив дыхание, На Ин, коснувшись мягких — точно сырая глина — темных волос одной рукой, не собрала — подсекла их ребром ладони, соединив вместе, а с помощью второй — закрепила собственной шпилькой получившийся низкий хвост.       Пока Чжун Ли, на несколько мгновений обратившийся каменной статуей, молчал, его мысли беспорядочно роились, врезаясь друг в друга и не давая развернуться крыльям сомнений. «Я был с ней излишне строг? Она не испугалась меня? Если мои наблюдения верны, — это должна быть ее единственная шпилька», — думал он, постепенно сбрасывая сковавшее все тело непривычное — не возникавшее вот уже несколько сотен лет — оцепенение, словно вторую кожу. Коснувшись сухого, почти окаменевшего дерева шпильки, он вдруг спросил:       — Каменная пыль у вас в волосах — это.., — Чжун Ли надеялся, что произнесенное им не покажется девушке оскорбительным, — ..последствия падения?       — Да, ш-шифу, — глухо ответила На Ин, отступая на шаг назад с бледным, точно одежды Бианя, лицом. — Я вернулась к дядюшкам, упав на них обоих тогда, когда они.. Э-э-э..       — Когда они..?       — Дрались, катаясь по земле, — закончила она, теперь густо краснея.       — Это.. похоже на них, — Чжун Ли как мог сдерживал улыбку-полумесяц.       — Я бы не стала врать шифу, — приметив дернувшиеся уголки аккуратных губ, На Ин улыбнулась.       Не успели маленькие морщинки, появившиеся на лице от улыбки, скрыться, как На Ин почувствовала легкое копошение в собственных волосах и тут же замерла от неожиданности: то спешили по ее волосам — словно шустрые муравьи — каменные пылинки; собравшись воедино, они вмиг прикипели друг другу, образовав искусной работы шпильку — цветущую веточку сливы. Почувствовав приятную тяжесть, осевшую на волосах, девушка огладила украшение кончиками пальцев. «Теплая», — заключила она. — «Словно только вышла из-под рук мастера».       — Ш-шифу..       — Подаривший персик получает в благодарность сливу, — горное золото глаз, взглянув в темный взор напротив, поспешило спрятаться за веером ресниц. — Не стоит благодарности.       — Спасибо, шифу, — прошептала На Ин, все еще водившая пальцами по медленно остывающему камню. — Спасибо.       — В последнюю летнюю ночь крестьянин собирает груши, чтобы завтра их аромат помог насладиться осенним затяжным дождем, — сказал Чжун Ли и — не успела На Ин моргнуть — уже оказался у выхода. Перед тем, как выйти в сгустившуюся темноту ночи, он, все также ни к кому не обращаясь, обронил. — После затяжного дождя Холодные Росы особенно долгие, но следующий сезон уже ближе к цветению сливы.       — Шифу? — На Ин бросилась за ним, выскочив в ночь следом, и тут же поежилась от прохлады. — Шифу?       — Шифу, Шифу, — заворчал Уцзю. — Выбежал бы твой шифу, как ошпаренный цыпленок из котелка, раньше, тогда бы и мерзнуть не пришлось!       — Пойдемте же скорее, — привычно суетился Биань, обмахивая веером всех, кто оказывался ближе к нему. — У нас не так много времени!

***

      Странная компания из всех шестерых наконец двинулась к городской площади. Не сгорело и четверти палочки благовоний, как На Ин услышала рядом тихие подначивания Аякса.       — Ну же, господин Дилюк, — казалось, рыжие пряди вот-вот оближут плечо, скрытое угольно-черным ханьфу — так близко к нему находился Аякс. — Вы первый.       — Я уже сказал, что не буду этого делать, — процедил Дилюк, нахмурившись пуще прежнего. — Это недостойное дело для благородного мужа.       — Правда? — Аякс то и дело пытался заглянуть в наливавшуюся кровью бузину глаз. — Тогда, может, господин Дилюк согласится на маленькое обращение, скажем, в молоденькую госпожу?       — Я не мой брат, который любит переодевания.       — У вас есть брат? — рыжие ресницы так и затрепетали.       — Есть, но, — ответил Дилюк и, вздохнув, тут же одернул себя. — Забудь.       — Как скажете, господин, — легко отмахнулся Аякс. — Так что же: не будете выполнять их.., — он перевел взгляд на Бианя и Уцзю, идущих впереди и шепчущихся о чем-то, — ..просьбу?       «Отбрось свою гордость, Дилюк», — думал он, складывая ладони у губ наподобие рупора и набирая в грудь как можно больше воздуха. — «Ради Кейи.. Ты должен сделать и это».       — Слушайте, слушайте! — трубным голосом закричал Дилюк на всю округу. — Сегодня ночью в город вернется ваш спаситель!       — Всем мертвым и, ха-ха, — веселился Аякс, повторяя за Дилюком: девичьи ладошки легко скрыли аккуратные губы, и тоненький голосок зазвучал громче и резче. — И всем, кто считает себя живым, женщинам и детям, мужчинам и немощным старикам говорю: внимайте! Сегодня ночью в городе Шэ будет великое празднество! — Тот, кто обещал вам возрождение к жизни, вернется!

— Но, ха-ха, чтобы вернуться, ему понадобится собственное тело!

— Неситесь со всех ног на городскую площадь!

— И тело несите туда же!

— Слушайте, слушайте!

— Слушайте, слушайте!..

      Догнав Бианя и Уцзю, На Ин, закрывавшая уши с самого начала странного действа — так громко кричали Дилюк и Аякс, — вклинилась между ними.       — Дядюшки! — девушка и сама закричала. — Что они делают?       — Пэй! — тотчас сплюнул Уцзю. — Ведут себя как торгаши в лавке!       — Н-напомню, что это была твоя идея, Уцзю-у-а-а, как громко! — сорвался на визг Биань, схватившись за колпак.       — Но действенно, — добавил оказавшийся рядом с ними Чжун Ли, кивнув в сторону покосившихся домишек, стоящих вдоль главной улицы.       Из них — точно змеиные головы из нор — высовывались любопытные лица, а некоторые, особенно нетерпеливые жители поспешили выйти наружу и теперь стояли у ворот собственных домов, наблюдая за проходящей мимо них компанией. Спустя еще пару зазываний от Дилюка, чьи огненные волосы развевались подобно пламени факела, освещающего ночную тьму, нашлись и те, кто последовал на площадь, неслышно двигаясь следом за гостями города, пока и они не обросли толпой. Когда позади послышался топот многочисленных ног, Аякс первым заприметил разворачивающуюся перед ним картину: из ворот самого большого — не иначе, как старосты — дома выплыли, качаясь на крепких плечах, носилки, на которых смиренно лежало тело. Складки белых одежд были расправлены и приглажены, оттого худое тело казалось и вовсе тщедушным, но все еще обладающим какой-то болезненной притягательностью: острые ключицы и колени трогательно торчали, с помощью шелка очерчивая свой силуэт, а крепкая грудь на самом деле казалась не прочнее ореховой скорлупы — надави, и она треснет, издав слабенький хруст; небольшое лицо обрамляли волосы, похожие на побитую морозом молодую траву: вместо яркой зелени их оттенок был выцветшим, будто много раз выполосканным в воде, — собранные в косу, они были украшены последними уцелевшими к Выпадению Инея полевыми цветами; даже не крылышко стрекозы — туманная дымка — такими тонкими казались опущенные веки, ресницы — персиковый пушок — касались бледной кожи под глазами, а на губах не тлела аккуратная улыбка, будто тот, кого несут к городской площади под нескончаемый гомон толпы и выкрики «Он вернется!», «Как долго мы ждали!», «Да славятся небеса!», пребывает в сладком забытье или, все же слыша людской ропот, попросту счастлив быть здесь, оттого, закрыв глаза, сдерживает слезу, но не в силах скрыть собственную улыбку.       Не успел пробить и час Свиньи, как толпа, уже давно обступившая шестерых гостей города со всех сторон, ступила за белую черту, по кругу змеившуюся посреди площади; стоявшие тут еще утром лавчонки пропали, освободив место для собравшихся, которые рассыпались по земле точно бобы тонка: повсюду только и чернели их макушки. В самый центр, прямо на подмерзшую землю, водрузили носилки и расступились перед ними так, что оставшегося пространства как раз хватило для Бианя и Уцзю, вставших у самого изголовья, Аякса и Дилюка, почти охрипших и молча расположившихся слева, и Чжун Ли и На Ин, объединенных волею толпы, подтолкнувшей их друг к другу, и теперь почти плечом к плечу замерших справа от тела.       — Тебе давно пора было выбросить ту ветку, — шепнул Биань девушке, оказавшейся стоящей достаточно близко к нему. — Эта шпилька украшает тебя больше-е-е-э, ай!       — Мы пришли сюда не рассматривать друг друга, — Уцзю со всей силы ткнул Бианя веером в бок. — Не отвлекайся.       — Хе-хе.. Как скажешь, Уцзю, хе-хе, — отсмеивался Биань, то ли потирая бок, то ли просто приглаживая одежды.       — Господины, — вырвавшись в первый ряд, к Бианю и Уцзю обратился уже знакомый им мужчина в дырявой чжули. — Где же наш спаситель?       — Обманщики! Еще и стоят рядом с вором! — заверещала в глубине толпы женщина, подняв высоко над собой совершенно увядший к вечеру лотос. — Воры? Где воры?

— Да здравствует спаситель!

— Наконец-то мы будем свободны!

— Неужели он вернулся? Где он?

— Вы же защитите меня, господин Дилюк?

— Не прикидывайся женщиной, лис.

— Шифу..

— Не говорите, что собираетесь отнять у меня.. Как назвал ее господин Биань?

      — Молчать! — взревел Уцзю. — Если вы, паршивые..       — Уважаемые господины и госпожи, хе-хе, — засуетился Биань, смешно подпрыгивая на месте. — Ваш спаситель вернется, стоит лишь благоприятному времени наступить: тогда-то мы и позовем его. Это случится совсем скоро, поэтому..       — Поэтому закройте рты! — снова прогремел Уцзю.       Казалось, площадь, все это время гудевшая ульем, вмиг погрузилась в воду: воцарившаяся тишина оглушала, а среди десятков бледных лиц особенно выделились те, что мгновением ранее зажмурились от громкого голоса Уцзю и теперь стояли с закрытыми глазами, — они будто на самом деле спасали их от воды, щиплющей глазные белки. То ли на фоне скрючившихся в ожидании людей, то ли от пламени костров, освещавших ночь, фигуры Бианя и Уцзю вытянулись, сделавшись более длинными и угловатыми. Их рты, задвигавшиеся сначала медленно, а после — все быстрее, стали похожи на черные провалы, от которых хотелось и отвернуться, и — продолжать смотреть, не отрывая зачарованных взглядов; слова, вырывающиеся из них, разносились по всей округе то заискивающим шепотом, то — трубным гласом, заставляя замереть не только живых, но и мертвых — любого, кто оказался свидетелем великого таинства:

Где бы ты ни ходила — явись, Не ищи ни других, ни себя. Заблудилась — лети на призыв: В Царство Мертвых открыты Врата. В Царство Мертвых открыты Врата, А за ними — безбрежная тишь. Для звезды путеводной нет тайн: Направляю луну по следам, — Ты не медля под яшмовый лик Выходи!

      Взявшись из ниоткуда, по площади прокатился ветер: подхватив слова, произнесенные в унисон двумя фигурами, казалось, на мгновение даже потерявшими человеческий облик, он понес их к луне и рассыпал сначала над городом, а следом — подобрал как рассыпанные бусины и потащил прочь. Биань и Уцзю, не останавливаясь, звали душу снова и снова, пока — спустя догоревшую палочку благовоний — оба не рухнули на землю абсолютно изможденными.       — Уцзю, — тихо позвал Биань дрожащим голосом. — Почему его до сих пор нет?       — Не знаю, — тяжело дыша, ответил Уцзю.       — Смотрите! — закричал Аякс, ткнув указательным прямо в небо, где под мягким лунным светом появились призрачные Врата в Царство Мертвых.       — Мы же все делали как обычно, — Биань схватился за колпак, пытаясь натянуть его на уши, чтобы не слышать вскриков людей, теперь не отрывающих взора от гигантских златых врат, за которыми спал огромный — весом не менее десяти дан — тигр. — И Врата уже показались!       — Может быть, он настолько далеко, что и времени нужно больше? — предположил Уцзю, хмурясь и поглядывая на тигра, перевернувшегося во сне с боку на бок.       — Дядюшки, — бросилась к ним На Ин, каждому протянув руку и помогая подняться на ноги. — Мне бы не хотелось предполагать такое, но..       — Может, душа этого.. травника уже рассеялась? — подумав о том же, о чем и она, озвучил ее догадку Дилюк.       — Тише ты! — зашипел на него Уцзю. — Не хватало еще, чтобы это услышал кто-нибудь из жителей города. — Он не придет?

— Где же наш спаситель?

— Обманщики! Обманом хотят заманить нас туда, откуда мы не выйдем!

— О, небеса!

      — Шифу, — прошептала На Ин, взглянув на Чжун Ли: темные брови были сильно сдвинуты к переносице, а аккуратные губы сжаты так, что непривычно побелели. — Вам.. нездоровится?       — Отнюдь, — отозвался Чжун Ли и снова сжал губы.       — Тогда.. почему вы.., — обеспокоенный взор встретился с горным золотом глаз, застывшим драгоценными озерами.       — Я слушаю, — чуть блеснуло на самом их дне.       — Слушаете? Что? — вмешался в их разговор Аякс.       — Стук, — ответил Чжун Ли.       — А ну, всем закрыть рты! — взревел Уцзю. — Вот еще! — выкрикнули из толпы.

— Вас послушаешь, так и умрешь во второй раз!

— Когда же придет наш спаситель?

— Обманщики! Проклятые обманщики!

      Тук. Тук. Тук. Звук медленно приближался со стороны городских ворот. Заслышав их, толпа стихла, а затем и вовсе смолкла, пытаясь различить доносившуюся до них мелодию.       Тук. Шр-шр. Тук. Шр-шр. Тук. Шр-шр. То стучало, ударяясь о подмерзшую землю, по которой стелился стылый туман, сухое дерево, а ему неспешно вторили легкие шаги, похожие на шелест сухих листьев, что перекатывались по земле вместе с ветром, то и дело хватающимся за лодыжки застывших на площади людей.       Когда на горизонте показалась тонкая — точно ствол молодой ивы — белая фигура, многие приняли ее сначала за сгусток тумана, поднятый с земли заигравшимся ветром, но чем ближе она становилась, тем отчетливее проступали ее черты: впереди фигуры шествовал бамбуковый посох, сжатый в небольшой ладони, а об него, следуя за шагом, то и дело терлись белые одежды, обхватывающие худое тело; о грудь билась коса, в которую были аккуратно заплетены длинные волосы, но лица все еще не было видно из-за темноты, особенно сгустившейся за площадью. Не успели собравшиеся на ней выдохнуть, как вслед за стуком бамбукового посоха и шуршанием шагов послышалась песня, напеваемая тихим голосом:

«Скитаться в этом мире мне вечно суждено И травы собирать из часа в час. Когда мне, наконец, удастся отыскать Под сенью колокольчиков тебя — еще живой, — То, посадив тебя в лукошко, подарю Тебе бессмертие и глупую свою Улыбку для двоих, Для двоих».

      — Эта песня, — прошептала На Ин. — Та самая, что пел доктор Бай Чжу в моем детстве!       — Значит, он не только улыбается, — процедил Дилюк. — Но еще и поет про улыбку.       Повторяясь из раза в раз, песня, напоминая собой звон колокольчиков, распустившихся по весне, становилась все ближе, и то ли то случилось из-за сквозящей из нее нежности, то ли — из-за приближения самой фигуры, на лице которой теперь отчетливо проступала мягкая улыбка, но вскоре вся толпа, за исключением шестерых, находившихся в ее центре, упала на колени.       Перейдя через черту, змеившуюся по площади, фигура в белом остановилась.       — Г-господа, — весь вид Бай Чжу, оглядывающего чернеющие макушки голов перед ним, выражал крайнюю степень неловкости. — Что здесь происходит?       — Явился, — буркнул Уцзю и попытался сделать шаг вперед, но толпа вдруг заволновалась, и люди, подняв головы, заголосили наперебой. — Спаситель!

— Наш спаситель вернулся!

— О, небеса! Не думал, что доживу до этого дня!

— Так ты и не дожил, ха-ха!

      — Аякс.       — Молчать! — взвизгнул Биань и, не успели собравшиеся оправиться от громкого звука, резанувшего по ушам, как сам Биань со всех ног бросился к Бай Чжу.       — Кажется, мы где-то встречались? — ласково прозвучал его голос, едва Биань приблизился к нему и, схватив за белый рукав, потащил в глубину толпы. — Боли, кхе-кхе, в пояснице?       — Нет, что вы, доктор Бай Чжу, это меня совершенно не..       — О, прошу прощения, мне стоило дождаться, когда мы выйдем на свет. Судя по цвету, кхе-кхе, вашего лица.. Проводите много времени у воды?       — Как бы вам сказать, хе-хе.. хе-хе, — заволновался пуще прежнего Биань.       — Стало быть, рыбак? Не стоит злоупотреблять рыбой, дражайший господин. В это время года, кхе-кхе, лучше всего употреблять в пищу хурму, — улыбаясь, сказал Бай Чжу, на ходу достав из рукава сочный плод. — Вот, держите, кхе-кхе. О, и не подумайте, что я болен простудой: этот кашель, кхе-кхе, со мной всегда, в любое время года.       Приняв из прохладной руки мягкую хурму, в которую так и хотелось тут же вонзиться зубами, Биань остановился прямо напротив лежащего на носилках тела.       — Спасибо, доктор Бай Чжу. Важнее, чем моя сме.. хе-хе! То есть, мой недуг, хе-хе.. Хе-хе..       — Говори уже, — буркнул Уцзю.       — Куда важнее моего состояния сейчас вот этот.. молодой человек, — уклончиво закончил он.       — О, конечно, — присев возле собственного тела прямо на подмерзшую землю, Бай Чжу, опустив бамбуковый посох рядом с носилками, тут же взялся за ледяную левую руку. — Посмотрим, посмотрим, кхе-кхе..       Все в толпе повскакивали на ноги: заглядывая друг другу через плечо, люди смотрели на Бай Чжу, сначала долго прощупывающего пульс и все что-то разглядывающего на чужой руке, а следом — ударяющего двумя сложенными пальцами — указательным и средним — по определенным точкам на теле. Спустя почти целую палочку благовоний он, коротко вздохнув, взял посох и, опираясь на него, поднялся; отряхнув одежды и, не сводя сочувствующего взора с тела, Бай Чжу тихо проговорил:       — С величайшим прискорбием, кхе-кхе, могу заверить всех присутствующих в смерти этого человека.       — Д-доктор Бай Чжу, хе-хе..       — Меридиан сердца разорван, как и большинство других меридианов в теле. Кхе-кхе.. Я уверен, что его убили задолго до сезона Выпадения Инея..       — А когда? — прервал его Дилюк.       — Еще на рассвете Осеннего Равноденствия, дражайший господин, — в багровую бузину заглянули желтые — точно бутоны травы танси — глаза, чей опущенный уголок придавал им вид особенной печали и скорби, — и, вы только представьте, кхе-кхе: одним точным ударом! Потому, думается мне, он не то, что бы не почувствовал боли, а, скорее всего.. Кхе-кхе, кхе-кхе.., — откашлявшись, Бай Чжу продолжил, — ..даже не заметил, как умер. Похоже, при жизни он, как и я, страдал постоянным кашлем, но другие органы, если посудить, еще могли прослужить довольно долго. Такая смерть.. кхе-кхе.. Мне безмерно жаль, господа.       — Он не только страдал кашлем, как вы, доктор Бай Чжу, — Биань осторожно тронул его за плечо.       — Было что-то еще? Я, к моему стыду, кхе-кхе, более ничего не заметил.       — Он и есть вы, — потупив взор, сказал Биань.

2.

      В толпе не раздавалось ни звука: даже шелеста одежд — и того не было слышно в тишине, опустившейся на площадь вслед за последними словами.       — Я.. умер?       — Боюсь, что так, — заглянув в подернувшееся росой поле травы танси, заключенное в чужих глазах, прошептал Биань.       — Но я ведь ничего не почувствовал.., — возвышаясь над собственным телом, Бай Чжу оглядывал свои руки, и правда оказавшиеся почти прозрачными в холодном свете луны.       — Именно. Разве ты только что не также описал его смерть? — кивнул в сторону носилок с бездыханным телом на них Уцзю.       — И сказал, что мертвый страдал от кашля в точности как ты, — добавил Аякс.       — Я бы, на вашем месте, не верил всему тому, что говорит этот травник, — вмешался Дилюк.       — Почему, дражайший господин? Неужто я вас, кхе-кхе, чем-то обидел? — Бай Чжу посмотрел на него прямо и честно.       — Ты не мог умереть в начале Осеннего Равноденствия, — процедил Дилюк.       — Почему вы так считаете, господин Дилюк? — поинтересовался Чжун Ли.       — Потому что, — выплюнул каждое слово Дилюк, — он убил моего отца в конце этого сезона.       — Убил.. вашего отца? — даже сейчас Бай Чжу не мог избавиться от улыбки, превратившейся из мягкой и ласковой в полную неловкости и дрожи. — Дражайший господин, всю свою жизнь я..       — Ты, змея о двух головах, уже обманул однажды меня, — Дилюк загибал пальцы, — моего брата, моего отца! Твои сладкие речи я более не намерен и слушать. Не знаю, кто тебя убил, но мне жаль лишь одного..       — Господин Дилюк, — попыталась остановить его На Ин.       — Что твоим убийцей был не я! — с жаром закончил он.       — Лихо, лихо, — хотел было зааплодировать Аякс, но голубые шпинели глаз встретились с мерцающим холодом горным золотом, остановившим его одним взглядом.       — Дражайший господин, — Бай Чжу шагнул ближе к Дилюку, сократив расстояние между ними до двух жалких цуней. — Но я вас впервые вижу! Как я, кхе-кхе, мог обмануть вас и, тем более, убить кого-то из вашей семьи? Я ведь доктор! И был доктором столько, сколько себя помню, кхе-кхе, кхе-кхе, — закашлявшись еще сильнее от волнения, он, тем не менее, продолжал говорить. — Доктора спасают жизни, а не калечат тела и судьбы. И, могу поклясться..       — Столько, сколько себя помнишь? И сколько же это? — коршуном смотрел Дилюк.       — Это.. это.., — Бай Чжу, отставив ногу назад, хотел попятиться, но Дилюк, едва заметив это, тотчас схватил его за одежды на груди, притянув его к себе так близко, что они оба чуть не столкнулись носами.       Бамбуковый посох, выпавший из ослабших пальцев, покатился по земле и тут же исчез, слизанный толпой, будто травинка — коровьим языком.       — Довольно-таки долго, — наконец ответил Бай Чжу.       — Довольно-таки долго для чего? — тряхнул его Дилюк. — Для того, чтобы научиться называть оленя лошадью? Или чтобы выкрасть трупный цветок, с помощью которого ты, похоже, и продлевал себе жизнь многие годы? Может быть, от него у тебя и разум помутился, коли ты не помнишь, что ты не только доктор, но и убийца?       — А как вы поняли, что вас убили именно в начале Осеннего Равноденствия, доктор? — громко спросил Аякс.       — Дражайшая госпожа, я, кхе-кхе, не уверен, что такому нежному цветку стоило бы знать..       — Я мужчина, доктор, ха-ха! — увидев, как округлились чужие глаза, засмеялся Аякс.       — Господин Аякс — это Лисий Дух, доктор Бай Чжу, — заверил его Биань.       — О, кхе-кхе, но это совсем не меняет дело, ведь среди нас есть еще одна госпожа, — указал Бай Чжу на На Ин.       — Боюсь, за свою недолгую жизнь я видела немало мертвых, доктор, — смущенно ответила На Ин. — Оттого не испугаюсь ни единого вашего слова.       — Что ж, в таком случае, кхе-кхе, я могу рассказать, — закивал Бай Чжу и, уже дернувшись в сторону лежащего на носилках собственного тела, закряхтел от натянувшихся одежд, все еще сжимаемых Дилюком. — Дражайший господин, вы не могли бы..       — Интересно, что ты придумаешь на этот раз, — процедил Дилюк и разжал пальцы.       — Признаться честно, — поправив складки на груди, Бай Чжу пошатнулся, ища равновесия, но — так и не найдя его — стремительно опустился на колени перед телом. — Ни разорванные меридианы, ни поврежденные внутренние органы не могут сказать ничего о, кхе-кхе, времени смерти. Но это.., — приподняв белый рукав на левой руке, он оголил ледяное запястье, неприглядно посиневшее в одном месте, — может.       — Что это? — заглянул ему за плечо Аякс.       — Змеиный укус, — вместо Бай Чжу ответил ему Чжун Ли, едва приметив две маленькие дырочки на коже.       — Вы очень наблюдательны, дражайший господин, — улыбнулся ему Бай Чжу, глядя снизу вверх.       — И как может змеиный укус рассказать о времени смерти? — буркнул Уцзю, пытаясь скрыть любопытство за собственным ворчанием.       — Присмотритесь внимательнее, — Бай Чжу поднял руку выше, чтобы каждому было хорошо ее видно. — Змеиный яд, кхе-кхе, проникая под кожу, всасывается в кровь и разносится по венам, пока не достигнет сердца, в результате чего человека ждет не что иное, как, кхе-кхе, смерть. Однако, посинение в месте укуса говорит нам о том, что..       — Яд не распространился дальше, — догадался Аякс.       — Вы правы, дражайший господин. Если яд не всасывается в кровь, значит, на момент укуса кровь уже застыла в венах. А застыть она может в единственном, кхе-кхе, случае.       — Если человек мертв, — закончила мысль На Ин.       — Правы и вы, дражайшая госпожа, — закивал Бай Чжу. — К тому же, если вам известны некоторые, кхе-кхе, виды змей, или, как, например, мне — достаточно многие, укус расскажет еще и о том, кто его оставил. Этот, — повертев запястье, он продолжил, — оставил кто-то из змей, обитающих на северо-востоке, кстати, не так далеко отсюда. Я уверен, что это случилось на острове, кхе-кхе, Шэдао.       — Все то, что ты говоришь с явным знанием дела, конечно, внушает доверие, — вмешался Дилюк. — Но не раскрывает нам времени смерти.       — О, отнюдь, — засуетился Бай Чжу. — Взгляните.       Сжав запястье крепче, он выдавил из двух маленьких дырочек яд: набежав небольшой слезой, он застыл на коже, поблескивая в свете луны.       — Обратите внимание на количество яда, кхе-кхе, кхе-кхе, — снова закашлялся он в волнении.       — Я понял, к чему вы клоните, доктор Бай Чжу, — горное золото глаз замерцало от догадки. — Это не могла быть взрослая змея. Скорее, то был детеныш.       — Абсолютно верно, кхе-кхе, дражайший господин. А значит, мы исключаем время до осени: змеи на Шэдао плодятся в ее начале. И последнее, — Бай Чжу опустил холодную руку на носилки. — В середине осени все змеи уже впадают в спячку.       — Значит, укус должен был прийтись точно на начало Осеннего Равноденствия? — в нетерпении задергал свой колпак Биань.       — И никак не позднее, дражайший господин, — улыбнулся ему Бай Чжу и вздохнул с нескрываемой грустью. — Прости меня, Чан Шэн. Кажется, в этой жизни нам просто не суждено было встретиться снова.       — Чан Шэн? О ком вы говорите, доктор Бай Чжу? — спросила На Ин.       — Кхе-кхе, о..       — Хватит! — вскричал Дилюк и рывком поднял Бай Чжу с земли. — Твои слова не заставят меня разувериться в том, что я видел собственными глазами! А я видел, — бузина глаз, казалось, вот-вот лопнет от гнева и брызнет кровью — так налились ей даже белки, — как ты всучил моему отцу травы, от которых он погиб!       — Но таких трав не существует, — Бай Чжу уверенно глядел в глаза напротив. — Есть те, которые могут одурманить разум. Есть те, которые могут усилить недуг, вызвать головокружение, слабость, рвоту. Есть те, которые, действительно, могут медленно отравить, кхе-кхе. Но нет тех, что могли бы убить, дражайший господин, — поблекшие поля травы танси, покоящиеся в глазах, вдруг озарились догадкой. — Если только..       — Трупный цветок, — буркнул Уцзю.       — Пэй! Пэй-пэй-пэй! — запрыгал на месте Биань, отплевываясь.       — То были не цветы, а травы, — покачал головой Дилюк. — В любом случае, моего отца уже не спасет даже трупный цветок. В отличие от моего брата. Рассказывай все, что ты знаешь об этом цветке, травник, — встряхнув его напоследок, Дилюк отпустил Бай Чжу, тут же покачнувшегося и упавшего в вовремя подставленные руки Чжун Ли.       — О, не стоило, кхе-кхе, — прошелестел голос Бай Чжу. Повернувшись и с благодарностью заглянув в горное золото глаз, он вдруг произнес. — Мне кажется, или мы могли когда-то знать друг друга, дражайший господин?       — Изворотливая змея, — не дав Чжун Ли произнести ни единого слова, процедил Дилюк. — Рассказывай!       — Я.. хочу домой, — вдруг ни с того, ни с сего прошептал Бай Чжу и ринулся сквозь толпу.       Пока все шестеро несколько мгновений стояли, просто опешив от неожиданности, толпа жителей города, видимо, уставшая просто стоять и слушать, бросилась вслед за Бай Чжу, выкрикивая на бегу: — Вы и так уже дома, спаситель!

— Мы знали, что вы не забудете город, в котором вы когда-то жили!

— Ваш дом все еще стоит, доктор Бай Чжу!

— Тот, у края города, что почти истлел? А я говорил, что нужно хотя бы ворота новые сколотить!

— Мы вас проводим!       Словно мелькнул, оторвавшись от костра, яркий язычок пламени — Дилюк первым рванул за толпой, чей топот ног, сотрясающий ночную тишину, быстро отдалялся.       — Почему он вдруг.., — следом за Дилюком сбросил с себя оцепенение Аякс.       — На самом деле, теперь он куда больше напоминает мертвеца, — отозвался Уцзю.       — Это правда, — закивал Биань.       — Что вы имеете в виду? — поинтересовался Чжун Ли.       — Разве ты не знал? Пэй! — шлепнул себя по лбу Уцзю и сплюнул. — Забыл, что ты всего лишь скучный бессмертный.       — Уцзю, хе-хе, ты не мог бы..       — После смерти душа первым делом стремится вернуться туда, где был ее дом, — не обращая внимание на то, что Биань замахал своим веером перед его носом, продолжал Уцзю. — До сегодняшнего дня доктор Бай Чжу просто не знал, что он мертв.       — И как можно было не заметить, что ты умер? Вот умора, ха-ха!       — Аякс, — одернул его Чжун Ли.       — Если он не заметил собственной смерти, наверное, у доктора Бай Чжу невероятно большая воля к жизни, — предположила На Ин.       — Или он просто глупец, — не унимался Аякс.       — Аякс!       Встретившись взглядом с горным золотом глаз, на мгновение раскалившимся докрасна, Аякс сначала притих, а после — если бы позади него было хвосты, он бы точно завилял ими — чему-то внутренне обрадовался: так поблескивала из-под полуопущенных рыжих ресниц голубая шпинель и подрагивали, почти выдавая улыбку, губы.       — Господа, хе-хе, хе-хе, — теперь Биань помахивал веером в их сторону, — думаю, сейчас не лучшее время для споров..       — Кстати, о времени, — прервал его Уцзю. — Если мы все еще хотим отправить весь этот город туда, — он посмотрел на небо, где за златыми вратами продолжал спать огромный тигр: словно бы почувствовав, что на него обращены взоры нескольких пар глаз, он вдруг заворочался и перевернулся на другой бок, но так и не разомкнул тяжелых век. — Нам стоит поспешить.

***

漂泊人间永远有缘 白天采草时刻时刻 终于找到在风铃草下你活下 给你竹罩 给你微笑 长生不老 为俩为俩

Скитаться в этом мире мне вечно суждено И травы собирать из часа в час. Когда мне, наконец, удастся отыскать Под сенью колокольчиков тебя — еще живой, — То, посадив тебя в лукошко, подарю Тебе бессмертие и глупую свою Улыбку для двоих, Для двоих.

      Едва толкнув калитку, скрипнувшую от того, как терся друг о друга бамбук, он вошел во двор: опрокинутый чайный столик лежал на земле, а рядом с ним — не разбившаяся после падения деревянная — тоже бамбуковая — посуда. Поставив стол на место: на земле все еще темнели взрыхленные его ножками ямки, — он потянулся за маленькими чашечками, от которых все еще исходил тонкий чайный аромат. Одна такая откатилась почти к крыльцу; едва тонкие пальцы коснулись гладкого дерева, как совсем рядом что-то мелькнуло белым: взор желтых, точно трава танси, глаз тут же упал на подбирающую собственный хвост белую змею, прятавшуюся в колокольчиках, росших неподалеку от крыльца. Признаться честно, он никогда не мог противиться собственному любопытству — а потому, все же оставив последнюю чашку нетронутой, опустился на колени и осторожно пополз к тоненько звеневшим на ветру сиреневым бутонам. Небольшая ладонь, стараясь не сломать нежные стебельки, осторожно наклонила колокольчики, прямо за которыми свернулась кольцами раненая змея, тотчас зашипевшая на нашедшего ее человека. «Пусть ранение не смертельное», — думал он, глядя на почти не слушавшийся змею хвост, прокушенный каким-то животным, — «но, если ничего не сделать, она потеряет много крови, что может привести к тяжелым последствиям».       — Я хочу помочь, — сказал он так, будто бы змея была способна понять его, и, протянув к ней руку, дотронулся до кончика хвоста прохладными пальцами.       На мгновение пришлось зажмуриться — так слепила белая вспышка, в один миг поглотившая змеиное тело, — а, стоило ему открыть глаза, как вместо змеи перед ним, скрывая колокольчики под белыми одеждами, оказалась девушка: из-под тонких, в гневе сдвинутых к самой переносице черных бровей сверкал, точно красный клевер под солнечным лучом, возмущенный взгляд; черные волосы, разметавшиеся по плечам, так и лезли ей в лицо, цепляясь за раскрасневшиеся щеки и — такие же — пухлые губы, а невысокая грудь вздымалась так часто, будто девушка на протяжении нескольких часов спасалась от погони, не останавливаясь ни на миг.       — Как вы смеете? — в сердцах вскричала она.       — Прошу прощения, что вторгся в ваши владения, дражайшая госпожа, — не в силах оторвать взор от двух глаз-клеверов, тихо сказал он. — Но я..       — Но вы, — подхватила она, — мало того, что вторглись в мои владения, так еще и до сих пор касаетесь моей.. моей..       Девушка запнулась, и он, проследив за ее взглядом, увидел собственные пальцы, все еще касающиеся одного цуня чужого тела: только вместо кончика змеиного хвоста с малюсенькими чешуйками под ними была белая, мерцающая словно снег на солнце, кожа босой ступни, что легко могла бы поместиться в даже в его небольшой ладони. В тот же миг, как и полагается благородному мужу, он уже был готов отдернуть руку, но багровая капелька крови, сползшая по узкой лодыжке и капнувшая на землю, отвлекла его от этих мыслей.       — Вам нужна моя помощь, — заглянув в глаза-клеверы, сказал он.       — Вот еще! — сощурилась она, глядя точно по-змеиному. — Не думай, что знаешь в искусстве врачевания побольше моего, человек!       — Хорошо, если так, — с облегчением вздохнул он и, подумав о чем-то, добавил, мягко улыбнувшись. — Честно говоря, я с трудом представляю, как лечить змей.       — Ты..! — попытавшись подтянуть ногу, она напрягла мышцы, а мгновение спустя не только единственного цуня ее мраморной кожи — всей лодыжки уже касалась, обхватывая, прохладная ладонь.       — Не двигайтесь, дражайшая госпожа, — сказал он, не успела девушка и закричать от чужого бесстыдства. — И, если не хотите потерять еще больше крови, постарайтесь восстановить дыхание: так ее ток скорее придет в норму.       — Не боишься, — послушавшись его совета, она мерно задышала: медленно раздувались и вновь сужались остренькие ноздри, — что стоит тебе помочь мне, как я обращусь змеей и заставлю тебя пожалеть о том, что ты вообще пришел сюда?       — Хотите сказать, что укусите меня? — совершенно не выглядя испуганным, он осторожно положил ее ножку на собственные колени и, чуть ослабив пояс ханьфу, выпустил край нательной рубашки, оторвав полоску белоснежного шелка. — Но, боюсь, что после этого мне все же необходимо будет выжить, дражайшая госпожа: восстановление после такого ранения, — аккуратно подобрав ее подол, он пристально рассматривал рваную рану, тянувшуюся до самого бедра, — займет длительный срок. Какое-то время вам нельзя будет даже ходить.       — Хм, — хмыкнула она, отвернувшись: от вида пусть и собственной, но разбрызганной по одеждам крови кружилась голова. — Ходить не ползать!       — Ползать я вам также не рекомендую, — перевязав рану оторванной полоской ткани так, чтобы остановить кровь, он подался вперед и обхватил тут же всполошившуюся девушку за тонкую талию. — А теперь, прошу, держитесь за мою шею: я отнесу вас в дом, где и обработаю вашу рану с особым тщанием — если делать это на земле, то..       Не успели последние слова слететь с аккуратных губ, как беленькие ручки, потянувшиеся к его шее, сомкнулись, чуть задевая и натягивая мягкие — точно свежие травы — волосы, собранные в косицу.       — Не пытайся заговорить мне зубы тем, что я и так знаю, человек, — ворчливо шепнула она, когда он, держа ее словно вырезанную из редкого нефрита чашу, медленно поднялся с земли.       — А что вы не знаете, дражайшая госпожа? — почему-то тоже шепнул он.       — Твоего имени.       — Бай Чжу.       — Бай.. Чжу.. Бай.. Чжу.., — проговорила она, делая паузу после каждого слога. — Хм. Чжу как бамбук или как преследователь?       — Как вам будет угодно, госпожа, — слыша в ее голосе язвительность, ответил Бай Чжу, улыбнувшись. — Могу и я узнать ваше имя?       — Чан Шэн, — с гордостью прошипела девушка.       — Чан Шэн.. Чан Шэн.., — несколько раз повторил он ее имя под скрип бамбуковых половиц, которыми была выстлана лестница, ведущая внутрь дома.       — Подбираешь иероглиф, чтобы съязвить? — перед тем, как ее с головой накрыл сумрак комнат, спросила Чан Шэн. — Ничего там такого нет! Просто «долгая жизнь».       — Долгая жизнь — это отнюдь не просто, — последнее, что послышалось перед тем, как за ними прикрылась дверь.       — Вы что-то вспомнили, доктор Бай Чжу? — спросила его чуть запыхавшаяся от бега На Ин. — Доктор Бай Чжу? Доктор Бай Чжу?       — Доктор Бай Чжу, помогите! — запыхавшаяся женщина стучалась в бамбуковую калитку. — Умоляю вас, доктор Бай Чжу! Моя дочь.. Она..       — Что случилось? — глухо послышался голос из темноты дома, а следом — шуршание циновки, которое сменилось быстрыми шагами, приближающимися к двери, вскоре распахнувшейся. — Госпожа, разве я не говорил вам бывать меньше на солнце..       — Доктор Бай Чжу! Как хорошо, что я застал вас дома, — спотыкаясь, к его дому со всех ног бежал мужчина. — Мой сын.. Мы с женой не понимаем, что с ним.. Его кожа.. — Доктор Бай Чжу! Прошу вас.. Я не хочу потерять своего мужа!

— Доктор Бай Чжу!

— Доктор Бай Чжу!

— Доктор Бай Чжу!

      — Госпожа Фу Шэн, прошу вас, как можно более кратко опишите симптомы, которые наблюдаются у вашей дочери, — Бай Чжу на ходу собирал в бамбуковую корзину разложенные сушиться на солнце целебные травы.       — У нее почернела кожа, доктор Бай Чжу, — причитала, чуть не плача, подошедшая первой к его дому женщина. — Все тело холодное, будто она вот-вот оставит его, а дыхание — слабое и прерывистое, словно моя дочь и вовсе забывает, как дышать! — Черная кожа, да! Подождите.. И у вас тоже?

— И мой муж еле дышит!

— И мой брат!

— Моя тетушка..

— Мой жених!       — Госпожа Фу Шэн, я немедленно отправлюсь к вашей дочери. Господин Лао, госпожа Лю, господин Ху и господин Чжэ и вы, госпожа Мэй, — обратился Бай Чжу к каждому, — я прошу вас вернуться домой, прикрыть лица и руки чистой тканью, поместить больных на носилки и доставить их за площадь, к воротам в конце города. Не подпускайте к ним никого до моего прихода. Я приду туда, как только осмотрю дочь госпожи Фу Шэн. — Сделаю, как вы сказали, доктор Бай Чжу!

— Я буду ждать вас, доктор!

— Конечно, доктор Бай Чжу!

— Поспешите обратно!

      Оттуда он вернулся глубокой ночью. Ввалившись в дом, Бай Чжу присел даже не на циновку — на голый пол: взявшись за голову, он бормотал себе под нос симптомы всех известных ему болезней, пытаясь отыскать в закоулках памяти ответ на загадку судьбы. Отделившись от стены будто тень, Чан Шэн подошла к нему и, опустившись на колени, положила прохладные ладони на ссутуленные усталые плечи.       — Сколько их? — спросила она.       — С утра было всего пятеро, — прошептал он. — Когда я уходил — почти вся земля вдоль ворот за площадью была устлана носилками.       — Ты не знаешь, что это за болезнь?       — Это не похоже на болезнь, — ответил Бай Чжу, подняв на нее свой взор: поле травы танси не просто выцвело — пожухло. — Они умирают, Чан Шэн.       — Что это значит? — глаза-клеверы смотрели с недоумением.       — То, что это не симптомы какой-то болезни. Болезнь можно излечить, но это, — он сжал собственные волосы до побелевшей на голове кожи, — это симптомы скорой смерти, Чан Шэн. Будто те, кто там, на площади: семья госпожи Фу Шэн, семья Лао, Ху, Чжэ, Лю, Мэй, Гао, Си, Ян..       — Перестань.. Остановись.., — шептала Чан Шэн, понимая, что с любимых губ вот-вот сорвется приговор.       — Все они умрут со дня на день! — закричал он от собственного бессилия.       Будто выпали на рассвете росы — глаза-клеверы были полны слез.       — Прости меня, Чан Шэн. Я знаю, как все они дороги тебе, но ничего не могу сде..       — Ты когда-нибудь слышал про.., — утерев слезы, блестевшие на кончиках черных ресниц, Чан Шэн снова схватила Бай Чжу за плечи и ощутимо сжала, — ..трупный цветок?       — Трупный цветок? — не желая обрывать ниточку надежды, за которую она цеплялась, он лишь мягко улыбнулся. — Разве.. это не сказки?       — Глупый человек! — прошипела она, гневно скривив губы.       — Давно ты не называла меня так, — шепнул он, убрав с ее лица выбившуюся из прически черную прядь волос. Невольно вспомнив день их встречи, случившейся несколько лет назад, Бай Чжу захотелось поддразнить ее. — Думаешь, что знаешь побольше моего в искусстве врачевания?       — Знаю, — она щурилась точно змея на солнце. — Я слышала, что трупный цветок существует. И что несет смерть всему живому.       — И.. как это может помочь?       — Не перебивай меня, человек! — вскинулась Чан Шэн. — Есть еще кое-что.       — И что же? — в глубине поля травы танси змеей скользнула надежда.       — Трупный цветок несет смерть всему живому и жизнь всему, что должно умереть, — закончила она.       — И ты.. веришь в это?       — Поверишь и ты, если не хочешь просто сидеть сложа руки, — уверенно заявила Чан Шэн и тут же вскочила на ноги. — Я отправлюсь искать его. А ты, — едва заметив, как он несогласно завертел головой, добавила она, — останешься в городе: там, где ты больше всего нужен.       — Чан Шэн.. Чан Шэн! Сейчас же ночь, куда ты?!       — Уцзю, я вдруг вспомнил, хе-хе.. Как мы впервые пришли в этот город! — шлепнул себя по лбу Биань. — А ты помнишь?       — Чего и вспоминать? Мы всегда приходим в одни и те же места, — невесело буркнул в ответ Уцзю. — Туда, где стоит настоящий мор. — Мы видели их сегодня утром!

— Это точно проводники в Царство Мертвых!

— Неужели нас не спасти?

— Мы умрем, мы умрем, мы умрем, мы умрем..

— Перестань причитать! Пока доктор Бай Чжу с нами..       — Господа, кхе-кхе, — послышался тихий голос. — Вам наверняка померещилось.       — Доктор Бай Чжу, взгляните на себя, — причитали многочисленные родственники больных, чьих имен он был уже не в силах запомнить: просто называл их по ряду и месту носилок. — Как давно вы спали?       — Я, честно признаться, не помню, — отмахнулся он. — Прошу прощения, мне еще нужно осмотреть больных, которых недавно принесли.. — Отправляйтесь домой, доктор Бай Чжу!

— Мы присмотрим за больными!

— Вам необходимо выспаться, доктор Бай Чжу!

— Вы и так один на весь наш город, доктор! Если вы совершенно подорвете свое здоровье, то что же мы будем делать?

— Отдохните сегодня, доктор!       — Я.. Кхе-кхе..       «Пара часов и правда ничего не решит», — подумал он, глядя на нестройные ряды носилок, уже давно дотянувшиеся не только до городской площади, но и до первых домов, граничащих с ней. — «Была бы ты здесь, Чан Шэн: одна твоя улыбка придала бы мне в десять крат больше сил».       Когда Бай Чжу, все же отправившись отдохнуть, проходил мимо очередного дома, его привлек громкий шум. Двое мужчин, которых он раньше не видел, спорили во дворе дома, где еще совсем недавно — с полгода тому назад — жила семья Фу Шэн. «Воры?» — подумал он, подкравшись к бамбуковой изгороди и заглянув в небольшой зазор, образовавшийся меж связанными колышками. — «Но у госпожи и красть-то было нечего».       — А я тебе говорю, это точно он! — взвизгнул мужчина в белом.       — Глупости! — яростно кричал мужчина в черном. — Я никогда не верил в эти сказки!       — А ты погляди и скажи: веришь ты или нет своим собственным глазам? — с этими словами мужчина в белом положил маленькое семечко в рот, а в следующее мгновение его мертвенно-бледное лицо порозовело, точно навсегда застывшая кровь вновь побежала по венам. — Если это не семечко трупного цветка, то что?       — Я не знаю, что это, — отмахивался мужчина в черном, но не отрывал взгляда от своего друга, по жилам которого будто заструилась прежняя жизнь. — Если ты так хочешь вернуться к жизни, то валяй. Но без меня!       — Почему, Уцзю? — мужчина в белом сплюнул семечко на собственную ладонь и положил его на бамбуковый столик, стоявший рядом.       — Потому что в той жизни у меня, кроме тебя, не было ничего хорошего! — взревел он.       — Ты.. Хе-хе.. Что такое говоришь, Уцзю, хе-хе.., — мужчина в белом, казалось, и без чудесного семечка во рту вот-вот порозовеет от смущения.       — А то и говорю! — мужчина в черном поправил съехавший на бок высокий колпак. — К прежней жизни я бы ни за что не хотел возвращаться. И коли так с нами поступила судьба, — положив руку на плечо другого, он крепко сжал его, — то нечего и противиться ей, Биань.       — Мне до безумия приятно слышать от тебя добрые слова в свой адрес, Уцзю, — мужчина в белом достал из складок рукава веер и, раскрыв его, начал обмахивать им мужчину напротив. — Но.. Хе-хе..       — Не начинай все сначала! — всплеснув руками, вскричал мужчина в черном и широким шагом направился в дом.       — Уцзю! Уцзю, подожди! Мне просто стало любопытно! И мертвому мне тоже ничего более не нужно — только ты! — мужчина в белом кинулся следом за другом.       Маленькое семечко, все еще блестящее от чужой слюны, одиноко лежало на столе. «Мне ведь все это не померещилось от усталости?» — подумал Бай Чжу, неслышно прошмыгнув через открытые ворота. — «Они и есть те проводники душ, о которых сегодня говорили люди на площади?» Оглянувшись по сторонам, он, несколько раз отдернув руку, все же коснулся семечка указательным пальцем. Чуть надавив, Бай Чжу покатал семечко по столу. «Даже наощупь оно ничем не отличается от обычного цветочного семечка, но..», — в памяти всплыло бледное лицо мужчины в белом, в мгновение ока ставшее свежим, розовым. — «Но если это и есть семечко трупного цветка, о котором говорила Чан Шэн, то..» Прямо под его пальцем теперь лежало не просто цветочное семечко — сотни спасенных жизней. «Я слышал, что им оно не нужно», — семечко быстро согрелось в теплой ладони. — «Была бы ты здесь, Чан Шэн. Что бы ты сказала о собственном муже? Что он из лекаря превратился в вора? Но именно у этого вора в руках лежит средство, которое излечит всех жителей города от самой смерти!»       — Здесь довольно рыхлая земля, доктор Бай Чжу. На этом месте раньше был сад? — прозвучал приятный низкий голос.       — Наконец-то.. Кхе-кхе, кхе-кхе.., — первый листик особенно зеленел на фоне всего перекопанного двора. — Возвращайся скорее, Чан Шэн. У меня получилось!       — Ты что, оглох, травник? — процедил Дилюк. — А мы говорили, доктор Бай Чжу: вы лучший травник!

— Как же нам отблагодарить вас, доктор Бай Чжу?

— Мы будем слагать легенды, которые дойдут до наших внуков, правнуков — вообще всех потомков! Легенды о том, как доктор Бай Чжу спас нас от смерти!

— И то верно! Споем же! Коса подобна травам, фигура — ивы стан! И вылечит болезни улыбка на устах!

— Господа, кхе-кхе.. Ну что вы.. Кхе-кхе..

— Наконец-то вы сможете как следует отдохнуть, доктор Бай Чжу!

— И ваша Чан Шэн скоро обязательно вернется, вот увидите!

— Коса подобна травам, фигура — ивы стан..

      «Чан Шэн.. Там, где ты есть сейчас, слышно ли, как они поют? Слышно ли, что я вылечил каждого в твоем городе? Слышно ли, как я молю тебя вернуться?».       — Доктор Бай Чжу, — На Ин тронула его за плечо. — Доктор Бай Чжу! Вы, правда, уходите?

— Не покидайте нас, доктор Бай Чжу! Что если с нами случится несчастье еще раз?

— Доктор Бай Чжу! Мы уверены, что вы найдете свою жену!

— Доктор Бай Чжу, попутного вам ветра!

— Мы всегда будем помнить о вас!

— Пусть обязательно наступит тот день, когда вы и Чан Шэн вернетесь в город Шэ!

      В тот день за городскими воротами долго стучал бамбуковый посох и звучала, прерываясь лишь тихим кашлем, протяжная песня, слова которой быстро растворились в людской суете: криках зазывал с рынка, шуршании одежд по земле, скрипах ворот, дверей, столов, лавок, — во всем том, чем задышал город, стремительно возвращающийся к прежней жизни.

«Скитаться в этом мире мне вечно суждено».

      — Это правда, что доктор Бай Чжу сегодня покинул город?

«И травы собирать из часа в час».

      — Подходите отведать чая, господа! Первый сбор урожая в этом году!

«Когда мне, наконец, удастся отыскать Под сенью колокольчиков тебя — еще живой..»

— Думаете, он найдет ее?

— Кого? Чан Шэн?

— Это вряд ли.. О ней нет никаких вестей вот уже четыре года!

«То, посадив тебя в лукошко, подарю Тебе бессмертие и глупую свою Улыбку..»

— Бамбуковые короба! Бамбуковые корзины!

— Чжули на любое время года!

— Сахарные яблоки!

— Первый сбор урожая чая! Лучшие листья почти за бесценок!

— Сахарные яблоки!

— Чжули на любое время года!

— Бамбуковые корзины! Бамбуковые короба!

***

      — Доктор Бай Чжу, присядьте, — На Ин усадила его на поднятую с земли скамью, приставленную ко все еще грязному столу, который — когда-то опрокинутый ветром — тоже лежал на ней.       — Расскажите, о чем вы вспомнили, доктор Бай Чжу, — тут же оказавшийся рядом Биань энергично обмахивал его веером. — Это успокоит вашу душу.       — Тогда присаживайтесь, господа, и вы, госпожа, — слабо прошелестел его голос. Тяжело вздохнув, Бай Чжу приготовился рассказать то, о чем молчал все прошедшие века. Мягко улыбнувшись, он начал. — Это долгая история. Совершенно молодым — кажется, кхе-кхе, мне было двадцать — я набрел на город Шэ..