***
На дворцовой площади собралось много народу: все хотели посмотреть на человека, который посмел напасть на императора и угрожать его жизни. — Ты раньше был на казни? — тихо спросил Сынмин, когда императоры шли по коридору, ведущему в тронный зал. — Нет, — прошептал Чимин, пропустив Чонгука немного вперёд. — Отец не хотел, чтобы я присутствовал на таком. — Тогда почему сейчас? — Потому что теперь я сам император. И правила нужно соблюдать. Сынмин легко схватился за руку Чимина и снова тихо заговорил: — Когда будет сама казнь, прикрой глаза. С площади это всё равно не будет видно. Чимин лишь кивнул. — Император, пора! Сынмин, отпусти руку государя, — обратился к правителю Чхоль и бросил взгляд сначала на бледное лицо Чимина, а потом и на взволнованного приближённого. — Сынмин. Чимин сделал глубокий вдох. Перед ним распахнулись те самые двери балкона, на котором его приветствовал народ. В центре помоста на коленях стоял осужденный. Палач в чёрной маске поднимался по ступеням, крепко держа в руке большой меч. — Ли Ран обвиняется в нападении и угрозе жизни императора Чон Чимина и приговаривается к смертной казни путем отсечения головы. Палач занёс меч над шеей преступника. У того во рту был тряпичный кляп, поэтому было слышно только слабое мычание. В гробовой тишине, которая царила на площади, послышался свист от движения меча и глухой стук упавшей головы. Через минуту Чонгук, слегка коснувшись руки Чимина, развернулся и направился в замок. Омега последовал за ним. Он, не останавливаясь, вышел из тронного зала, оставив Чонгука одного.***
— Он же ещё ребенок... ему всего семнадцать, — прошептал монарху Чхоль. — Он сильнее, чем ты думаешь. Я всё время смотрел на него, чтобы если что, помочь. И знаешь, он не дёрнулся, не шелохнулся. И глазом не моргнул во время казни. Стоял как истинный император. А я слышал, как он говорил с Сымнином о том, что раньше никогда этого не видел.***
Чимин шёл по коридору и старался держать лицо. Нельзя, чтобы слуги и солдаты, что ходили по замку, увидели его слёзы. Омега направлялся в свой кабинет. Как только он захлопнул за собой дверь, ноги его подогнулись, и Чимин упал на колени. Его тошнило, и слёзы катились ручьём. В голове всплывали картинки окровавленного меча и обезглавленного тела. В кабинет быстро входит Сынмин и тут же опускается рядом с Чииином. Он снимает с его головы корону и кладёт её на стол. Потом собирает волосы омеги и завязывает их лентой. — Давай, поднимайся, я приберу здесь всё. Вот так, не спеши. Всё нормально. — Нормально?! Да как это может быть нормальным?! — Ты сейчас на эмоциях, надо успокоиться. — Сынмин! Ты хоть представляешь, что в глубине души я рад, что его казнили! Ты понимаешь это? Я жестокий человек! — Нет. Ты не жестокий. Ты просто наконец-то почувствовал себя в безопасности. Когда он был жив, ты же боялся, что он снова придет? Верно. Поэтому сейчас ты чувствуешь облегчение. Чимин опустился на стул и закрыл лицо руками. Сынмин был прав. Тысячу раз прав! Но что-то продолжало царапать душу молодого монарха. — Сымин, прикажи принести мне вина. И не пускай никого в кабинет! Секретарь поджал губы и, поклонившись, направился к двери. Выходя, он столкнулся с Чхолем. — Я как раз хотел поинтересоваться самочувствием императора, — лекарь сделал шаг назад от двери. Сынмин, закрыв её за собой, слегка покраснел и тихо ответил: — Всё в порядке, — он поджал губы и направился на кухню. — Сынмин! — тот обернулся. — Хотя нет, ничего.***
Чимин пил в одиночестве. Он даже не удосужился налить вино из бутылки в кубок. Поднося горлышко к губам, он слегка промахнулся, и несколько капель упало на стол. Омега вскрикнул. Это напомнило ему, как с обрубленной шеи кровь капала на плаху. Закрыв глаза, он снова делает глоток. За окном ещё светило солнце, и, наверное, Чонгук не простит ему такое поведение. Но затуманенный рассудок был более щадящим, и в голове не всплывали неприятные картины. В дверь постучали, и раздался голос Чонгука — Помяни с-солнышко, вот и оно, — икнув, сказал Чимин и на шатающихся ногах подошёл к двери. Открыв её, он наткнулся на взволнованный взгляд мужа. — Аа, импе-ператор.. Хыы, а я вот тут... Ой! — он чуть не упал, споткнувшись о собственную ногу. Чонгук придержал его за руку и усадил обратно на стул. — И что же ты делаешь? — Пью,— честно признался юноша и широко улыбнулся. — У вас просто замечательное вино! — и он пытается сделать ещё глоток, но старший перехватывает его руку и забирает бутылку. — Пойдём, я отведу тебя в наши покои. Тебе нужно поспать и прийти в себя! У Чимина заплетались ноги: он пытался идти быстро, но получалось медленне черепахи. Когда они уже практически добрались до спальни, Чимин начал завывать песню, и Чонгук очень быстро уложил мужа на кровать. Омега заснул моментально. — Отдыхай. Сегодня был тяжёлый день, — прошептал Чонгук и накрыл одеялом спящего. — Но завтра будет ещё тяжелее. Пора взрослеть, мой малыш.