В воздухе витал аромат мокрой травы и сырой земли. Кожей ощущался лёгкий холодок от мелких капель дождя. Эти самые капли прижимают цветы к земле, и музыка дождя от ударов о крышу деревянного домика, что стоял на краю деревни, ласкает слух. С террасы можно было видеть поле, вдалеке окаймлённое лесом. Именно такую картину наблюдал Чимин, вдыхая свежий воздух. Чонгук привёз его в деревню к Хосоку.
«Неужели через какое-то время я тоже захочу уехать из столицы, отказаться от всех императорских дел и доверить страну своему ребенку?»
Чимин вытянул руку за пределы крыши, чтобы ощутить кожей эти прохладные капли.
«Папа Хосок смог... Может, и я смогу».
Задумавшись, омега не заметил, как на террасу вышел Чонгук.
— Ты как, малыш? Всё хорошо?
Чимин покраснел от такого обращения и повернулся лицом к мужу.
— Не считая того, что я не знаю, что со мной происходит, того, что мне страшно и больно, вроде нормально.
Чонгук устало выдыхает и опирается о перила. Это раннее утро было сложным. Вчера, после того, как Чонгук узнал о портрете Чюнина и после разговора с мужем, он решил увезти из столицы Чимина. Сомнений куда даже не было. Хосок давно звал их в свою деревню, и именно этим и воспользовался Чонгук. Он не говорил Чимину о своих планах, так как боялся напугать и рассердить омегу таким скоропалительным решением.
Ночь в деревенском домике чуть-чуть отрезвила сознание альфы, страх неизвестности прошёл, и теперь ему показалось странным, что он сбежал.
Да, сбежал. Это было сложно принять, но ему казалось, что нет другого выхода. Как отреагируют ласимирцы на преображения императора? Это был главный вопрос, на который у Чонгука не было ответа.
— О чём задумался? — Чимин проводит пальцами по шее альфы, а у того мурашки бегут от этих прикосновений. Он берёт ладонь супруга в свою и переплетает их пальцы.
Чимин шмыгает носом и ёжится от холода: дождь стал ещё сильнее.
— Я думаю о нас. О том, что происходит, — отвечает альфа и притягивает к себе младшего.
Чимин прижимается и покрывает нежными поцелуями шею мужа. Он оставляет несколько лёгких прикосновений губами, пока Чонгук водит руками по спине супруга и слегка задирает ночную рубашку омеги.
— Гу-ук, — на ухо тихо и протяжно шепчет Чимин и прикусывает мочку уха альфы.
— Чимин, ты специально?
— Хм, дай подумать... Может, да?
Чонгук подхватывает омегу на руки и заносит в дом. Здесь ещё тихо, таким ранним утром все спят. Стараясь не шуметь, Чонгук проходит в спальню и ногой закрывает дверь, ни на минуту не отпуская Чимина.
Император кладёт омегу на кровать и нависает сверху. Он проводит пальцами по пухлыми губам, нежной щеке и лебединой шее младшего, чувствуя нежную кожу. Чимин весь отдается этим ощущениям и полностью расслабляется. Альфа медленно расстёгивает ночную рубашку своего возлюбленного и ласкает каждый сантиметр разгоряченного тела мозолистыми от меча пальцами. Чимин чувствует, как Чонгук зажимает в пальцах его сосок, и слегка вскрикивает от необычных ощущений.
— Тише, глупыш. В соседней комнате папа спит, — с ухмылкой шепчет альфа на ушко своему супругу, не прекращая ласки.
Чимин хихикает и покрывается лёгким румянцем. Их пальцы скользили по телам друг друга, вовлекая в невидимую игру страсти и желания. Взгляды встречались в утреннем полумраке, отражаясь друг в друге, как звёзды на небесах. С каждым прикосновением они чувствовали, как страсть наполняет их сердца, разжигая огонь неизведанного. Их дыхание сливалось в одно, словно две реки, встречающиеся в объятиях океана. Момент замирания времени, когда мир кажется всего лишь отражением желаний, где их души обрели друг друга в утренних лучах солнца.
Чонгук снимает с себя одежду, потом и полностью раздевает Чимина. Он любуется своим омегой, будто он — самое дорогое сокровище, которое он видел в жизни. Тянет ладони к округлым бёдрам, желая прикоснуться к бархату кожи. Скользит подушечками пальцев к возбуждённому омежьему члену, захватывая его в кольцо и начиная медленно водить вверх и вниз, стараясь принести наслаждение своего мужу. Чимин от непривычных ощущений слегка выгибается и издаёт сдавленный стон. А когда Чонгук начинает двигать руками быстрее, то молодой император начинает сминать одеяло под своими ладонями.
Альфа, чувствуя своего омегу, прекращает ласки и, убрав свои нависающие волосы за уши, наклоняется, прикасаясь губами к головке члена младшего. Он медленно берёт в рот возбуждённую плоть и чувствует, как сильно напрягается Чимин. Чтобы хоть как-то успокоить его, Чонгук скользит рукой по одеялу рукой и, нащупав ладонь омеги, переплетает их пальцы.
Чимину стыдно и приятно одновременно. Это вожделение от действий мужа полностью заполняет его сознание. Он неосознанно приподнимается и свободной рукой зарывается в волосы Чонгука, сжимая их у корней. Альфа мысленно улыбается, ведь сделать приятно своему мужу ему хотелось больше всего.
Подводя омегу к вершине наслаждения, Чонгук водит по бордовой от возбуждения головке языком и снова полностью берёт в рот член своего мужа. Неискушённый такими ласками омега стремительно кончает, а альфа, ни секунды не сомневаясь, проглатывает омежье семя, слизывая остатки с губ кончиком языка. Император переводит свой взгляд на Чимина и видит панику на лице младшего.
— Что?
— Я.. я... Ты... Почему?
— Тебе понравилось, малыш?
Чимин активно кивает в ответ, словно китайский болванчик.
— Это очень хорошо, — улыбнувшись, Чонгук нежно гладит омегу по щеке.
— А это правильно? — робко спрашивает Чимин.
— Не понимаю, что тебя смущает.
— Ты альфа!
— Ну да. Чимин, ты мой муж, а я твой. И нет ничего постыдного в том, что я сделал тебе приятно. Иди сюда, малыш, — и Чонгук крепко обнимает парня и целует того в лоб.
— Приятно? — Чимин заглядывает альфе в глаза и резко переворачивает того на спину, оказываясь сверху. — Тогда моя очередь.
Он словно оседлал Чонгука и теперь смотрит тому в глаза, не отрываясь. Заводит руку назад и берёт в ладонь возбуждённый член альфы.
— Маленький мой, подожди, — останавливает его император.
Он облизывает свои два пальца и медленно погружает их в дырочку мужа, разрабатывая проход. Омежья смазка смягчает растяжку, и альфа добавляет третий. Когда он понимает, что Чимин готов, то медленно входит в него и смотрит на реакцию. Тот лишь улыбается и издаёт громкий стон, когда альфа делает пару толчков. Чимину приходится опереться на руки, и чтобы было удобнее, он ставит их по обе стороны от головы Чонгука.
Тот лишь проводит ладонью по груди омеги, продолжая в нём двигаться. От нового толчка Чимин задирает голову и закатывает глаза, продолжая стонать.
Чонгуку хочется вечность слушать эти звуки, но он помнит про спящего Хосока в соседней спальне, поэтому притягивает за шею к себе голову Чимина, целуя в губы. Тот, потеряв равновесие, падает мужу на грудь.
Теперь он приглушенно стонет в губы альфы. Понимая, что приближается к финалу, Чонгук выходит из него и кончает, забрызгав слегка спину омеги и одеяло, на котором они теперь лежат, тяжело дыша.
Чонгук целует место возле шеей и ключицей. Именно здесь он укусил своего мужа, ставя метку.
***
Чхоль рано вышел из дома. Он решил пройтись и насладиться утренним солнцем. Но его ожидали лишь тоскливое небо и сильный дождь.
Королевский лекарь решил уже вернуться в дом, как в поле заметил бежащую фигуру, различив в ней Сынмина. Он снимает с себя камзол и, держа его над головой, бежит навстречу императорскому секретарю.
— Что тебя привело в поле в такую погоду? — кричит лекарь, подбегая ближе.
— Чхоль! Смотри, какие красивые! — и омега протягивает букет полевых цветов.
— Побежали скорее, потом расскажешь!
И они оба направились к дому, пряча головы под камзолом Чхоля. Забежав под крышу, Сынмин рассмеялся, а альфа сердито просмотрел на него.
— И что это было?
— Я пошёл гулять, когда ещё не было дождя. А это, между прочим, осенние цветы! Тебя не удивило, что осень, а я их нашёл.
— Удивило. Но ещё больше удивляет меня то, что ты ещё не чихаешь. Иди переодевайся в теплую и сухую одежду!
У Сынмина улыбка сползла с лица, и он, сунув цветы в руки альфы, сердито выплюнул в адрес лекаря:
— Возьми, посмотри на них... Может, ты станешь хоть на капельку менее черствым. Они растут, тянутся к небу, несмотря на холод осени, — и секретарь быстро покинул террасу.
Чхоль долго вглядывался в маленькие продолговатые бутоны фиолетового цвета, а потом улыбнулся.
«Они растут только в Ласимирии. Тебе повезло их увидеть в своей жизни, Чхоль», —подумал лекарь и тоже исчез за дверью.
***
Чимин выводил пальцем рисунки на груди альфы. Они лежали и молчали, тишину нарушало только их дыхание.
— Помнишь, ты сказал, что я пахну лилиями?
— Конечно помню.
— Гук, у тебя запах персика.
Чонгук улыбнулся
— А почему раньше не говорил?
Чимин промолчал, но потом все же ответил:
— На тот момент я не хотел к тебе привязываться. Но сейчас... Ты для меня самый родной человек.
Чонгук повернул к омеге голову. Альфа ничего не говорил, но по его взгляду Чимин всё понял: они друг для друга самые близкие люди.
Провалявшись еще несколько минут, они решили всё же встать, быть может, завтрак приготовили. Чонгук по их утреннему ритуалу зашнуровал на Чимине корсет и поцеловал мужа в макушку.
И правда, завтрак уже были готовы подавать, и императоры стали трапезничать, а позже к ним присоединился Хосок.
— Доброе утро!
— Доброе, Чимин-и! Как тебе в деревне?
— О, тут очень хорошо! Кстати, я видел в доме кошку, но сейчас её нет.
— Ах, она у меня в спальне вместе с котятами.
— С котятами? — Чимин восторженно заулыбался. — А... В общем, ладно.
— Ты хотел котенка? — спросил Чонгук и внимательно посмотрел на омегу.
— Угадал! — Чимин улыбнулся и тыкнул пальчиком в щечку мужа.
— Можешь взять одного, если хочешь, — Хосок улыбнулся.
— Чимин, ты на него похож, — Чонгук ласково погладил мужа по голове, когда тот взял на руки белого, как снег, котёнка.
— Да? — Чимин прижал к себе комочек шерсти и восторженно посмотрел на альфу. —Ты только посмотри на него! — продолжил омега и уткнулся носом в котёнка, а тот замурлыкал.
— Ну правда, ты и сам как котёнок, — сказал Хосок, который принёс им корзину, чтобы монархам было проще везти малыша в столицу.
— Давай назовем его Эрэли?
— Эрэли? Ему подходит, — согласился Чонгук и сунул в корзину подушечку, чтобы котёнок с комфортом доехал до замка.
— Кстати, Чимин., нам пришли приглашения на свадьбу Тэхёна и твоего брата. торжество будет проходить в Нуварии.
— Гуки, это очень здорово! А когда?
— Через две недели, — Чонгук помог Чимину положить котенка в корзину и взял омегу за руку. — Папа, а ты поедешь?
— Чонгук, ты же знаешь, как я переношу морские поездки... Я умру точно, если ещё раз так далеко поплыву.
— А мне показалось, что всё было хорошо, — Чимин удивлённо посмотрел на старшего.
— Я просто хотел тебя успокоить, милый Чимин.
Тот нервно хихикнул и добавил «спасибо», обнимая папу
***
В комнате царило молчание, нарушенное только редкими шорохами и тихим дыханием. Два человека сидели напротив друг друга, их глаза встречались, но слова так и не прозвучали. Взгляды были настороженными, словно каждый из них ждал, кто первым нарушит это мучительное молчание.
Взгляды были полны недосказанных мыслей.
Тишина становилась все гуще и гуще, как будто внутри неё скрывались все тайны и загадки двух сердец. Глубокий вздох разорвал эту тишину, но даже это не смогло нарушить атмосферу напряжения, окутавшего комнату.
И вот, наконец, один из них сломал эту непрерывность молчания.
— Почему ты молчишь?
Его голос был слабым и дрожащим, словно он боялся услышать ответ. Но другой человек только молча отвернулся, не встречая его взгляда.
Так продолжалось ещё некоторое время, пока молчание снова не опустилось на них, словно приглушая все остальные звуки.
— Потому что я не понимаю эти цветы, — всё же ответил Чхоль и нервно покрутил в руках утренний букет.
— И поэтому ты так странно смотришь на меня? — Сынмин не хотел встречаться взглядами с альфой, поэтому опустил глаза.
С улицы донеслись звуки приготовления к отъезду.
— Я не понимаю тебя.
Лекарь небрежно кинул цветы на стол. Он поднялся и направился к двери, напоследок громко её затворив.
«Чхоль», — подумал Сынмин, но слова так и не сорвались с его уст.
Через минуту императорский секретарь посмотрел в окно и увидел, как Чхоль разговаривает с Чонгуком.
— Возможно, мне всё просто показалось, — шёпотом сам себе сказал Сынмин и запустил пальцы в волосы. Но он все ещё чувствовал тот взгляд, пристальный и пронизывающий, которым наградил его Чхоль в ту ночь, когда все так сильно испугались за Чимина.
Возможно, ему просто показалось.
