♪ Do Me a Favour — Arctic Monkeys ♪
Они начинают собачиться при любом удобном случае: первые месяцы в убойном отделе бьют по психике и вскрывают в одном всё то плохое, что ранит другого. Они живут вместе чуть больше года. Гэвин плюется желчью, когда Ричард добавляет в кофе слишком много сахара, когда переставляет его вещи, когда убирается. Найти их несложно, и Стёрн не делает ничего плохого, но ссоры входят в привычку. Ричард же играет по-другому: избирает особенно ранящую Рида тактику. Он молчит, а не спорит с Гэвином, даже когда последний неправ, молчит, когда Рид багровеет от злости, когда пытается до него, Ричарда, достучаться. Стёрну известно, как болезненно Гэвин переносит игнорирование, но он не перестаёт этого делать — как и Гэвин не перестаёт на него кричать. Хотя в другой ситуации они бы давно поговорили, работа выворачивает наизнанку обоих так, что защищать свои границы приходится травмирующими методами. Отношения дают глубокую трещину. Ссориться они начинают ровно через неделю на новом рабочем месте, — не то чтобы раньше они не ругались — но к ссорам быстро добавляются потеря заинтересованности друг в друге, постоянные бытовые стычки и отсутствие секса. В какой-то момент Рид начинает спать в зале по своей воле, и Ричард не возражает.* * *
Весь отдел на пределе уже две недели: в городе каждый день происходит по несколько убийств, очевидно связанных друг с другом, и все убитые, в основном, богатые семьи с детьми. Они только закончили осмотр места преступления и сели в машину.Well the morning was complete.
В лобовое бьёт яркое утреннее солнце: они торчали здесь, в окружении двадцати живых и десятка мёртвых людей, с десяти вечера. Ричард пристёгивается и смотрит на Рида, но они не едут. Гэвин дрожит и крючится над рулём.There was tears on the steering wheel dripping on the seat,
Он всхлипывает, загнанно дышит, и Ричард из глупой, упрямой гордости отворачивается, будь ему всё равно. Сам он — напряжённая струна, натянутый оголённый провод. Недосып и стресс тёмными мазками ложатся под его глазами.Several hours or several weeks,
Ему глубоко не всё равно. Каждый всхлип, доносящийся с водительского сиденья, и едва слышное, старательно сдерживаемое зубами мычание, царапают грудь изнутри. Он полный идиот, и с каждой секундой, сохраняя невозмутимое лицо и тишину, только подтверждает это. Его попытка сохранить достоинство иррациональна: он давно откинул бы его, Гэвин ему важнее, но Стёрн — просто человек, совершающий иногда ошибки. Гэвин хватается за голову и стонет надрывно.I'd have the cheek to say they're equally as bleak!
Ужасные ошибки.It's the beginning of the end, the car went up the hill,
И, может, в другой вселенной — в той, где Ричард идеальнее и лучше, — его рука давно бы лежала между ридовых лопаток. Его проекция, его тень, которую Ричард представляет каждый раз, когда думает головой-гордостью и делает Гэвину больно, давно бы обняла его. Давно бы погладила по волосам и стёрла с щёк слёзы. Давно бы его поцеловала; страшно представить, как давно они целовались.And disappeared around the bend,
Но они не в той, а в этой реальности. Там, где Гэвин не справляется, и Ричард это игнорирует. Из-за какой-то глупости.Ask anyone they'll tell you that.
Не там, а тут они спят в разных комнатах. Не там, а здесь они не разговаривают, а ругаются. Не тогда, а сейчас Стёрн молчит.It's these times that it tends,
И это, конечно, ранит не только Ричарда. Гэвин кричит на него утром и не получает ничего, кроме бледных поджатых губ и холодного — безразличного, Рид уверен, Ричарду всё равно (и это осознание — удар под дых, выстрел в упор), — взгляда. Мысли роятся в голове, злость клубится где-то под рёбрами. Почему его ещё не выгнали, почему он ещё здесь…The start to breaking up, to start to fall apart
Начинают уходить на работу в разное время; утром задерживается Рид, вечером — Ричард. Теперь Стёрн приходит с работы и видит его — важного и ценного — одного на диване. Гэвин не ужинал, Ричард знает. Проекция отходит от него, застывшего в тёмной гостиной, и ложится рядом, обнимает, целует, утешает… Ричард жмурится до белых вспышек перед глазами. В конце концов это Гэвин фанат Тарантино, не он.Oh! hold on to your heart.
* * *
— Ой, да шёл бы ты нахуй с таким ебалом! — взрывается Гэвин. Он на взводе: их отправили домой с места нового убийства чуть меньше часа назад, перед глазами всё ещё маячат выпотрошенные тела. Ричард сглатывает и опускает глаза в тарелку. Это первый совместный ужин за неделю. Никому за столом кусок не лезет в горло. Рид ждёт ответа, почти умоляет, наклоняется вперёд, готовый ловить хоть слово, хоть звук, но не получает ничего из этого. Он с грохотом отодвигает тарелку и резко встаёт из-за стола. Ричард знает, ему сейчас ужасно больно. Сожаление крутит живот, и в этот раз проекция от его тела не отделяется: он подходит сам.And do me a favour, and ask if you need some help!
Гэвин брыкается, когда его обнимают, плечи у него дрожат. Он чертыхается, пытается — для вида, и это чувствуется — вырваться, но тает, когда слышит: — Извини меня.She said, do me a favour
And stop flattering yourself!
И всё с их плеч падает. Кухня сменяется на гостиную, гордость и напряжение — на долгий разговор и, пусть и ссору, высказывание недовольства, но успешную коммуникацию, на слёзы, на уставшие улыбки и долгожданные поцелуи.How to tear apart the ties that bind,
Решают спать вместе и не переживать всё поодиночке. Решают уволиться к чертям собачьим, если станет хуже. Решают больше никогда не молчать, если что-то так сильно давит. Решают, что они оба вели себя как мудаки.Perhaps fuck off, might be too kind,
Решают: «Нахуй гордость! От гордости — только боль. Помощи от неё — никакой.»Perhaps fuck off, might be too kind.