Ещё пару мгновений и Элеонора решается уйти. Пусть со скрежетом, но она встаёт с дивана и, даже не попрощавшись, уходит из кабинета. Баринов больше бы удивился, если бы она попрощалась, — а так: стоял в гордом одиночестве и приговаривал:
«Я всё сделал правильно». Не поддался чарам женщины, от которой одни проблемы. Или же…
Он прокручивал всё произошедшее в голове и пытался понять: не приди Джекович в кабинет — могло бы обернуться иначе? Ответил бы он на её требовательный поцелуй? И к чему бы это привело в последствии? К измене, а изменять Лене он хотел в последнюю очередь. Так он решил с самого начала их отношений. С трепетом относился к женщине, к которая ничего не требовала и принимала его таким, какой он есть. Не строила воздушные замки о том, что он начнёт волшебным образом меняться. Она попросту не заслужила измены.
Остальные жены были другими. Кто-то не под стать, кто-то слишком высоко. Он не изменял лишь двум своим женам — Элеоноре, которая сама изменила ему первой, и Елене. Измену первой жены Виктор пережил; пережевал; проглотил; простил. Но вернуться и начать заново строить отношения с женщиной такого властного характера — не решился. Уж слишком хорошо он помнил, как она умеет устраивать скандалы на пустом месте; хорошо помнил, как она реагирует на отказы. Но чего не отнять — она умеет любить так, как никто другой. Не смотря на характер, Элеонора оставалась покладистой женщиной в отношениях, готовой на уступки в определённых случаях. Могла вздохнуть потяжелее и согласиться, переступив через все свои
против. Такие случаи были редки, но были.
Но, оказавшись лицом к лицу, Баринов понял, что не может так просто взять — и перечеркнуть свои отношения с Леной. Не хочет. Не нуждается в том, чтобы вновь окунаться с новые-старые отношения.
Перед глазами вновь всплывают её слёзы. И как быстро он подбежал к ней, не раздумывая ни секунду:
«Зачем я это делаю?». Из вежливости? Из уважения как к женщине? Нет. Возможно, потому что эта женщина, не смотря на несносность, манила его? Заставляла его поступать так?
Из мыслей вывел осторожный стук в дверь.
— Входите.
Дверь приоткрылась и кабинет осторожно зашёл Джекович. Чуть слегла шатаясь. Ведь сегодня можно — сегодня выиграл проклятый Спартак.
— С Элей повздорил? — так же осторожно спросил управляющий.
— Было бы насчёт чего вздорить, — нахмурившись, ответил Виктор, садясь за стол. — Ты чего припёрся? Делать нечего?
— Поздравить тебя хотел, а ты тут хмурее тучи.
— А, да. Поздравления приняты.
— И всё-таки вы поругались, — сделал для себя вывод Михаил. — Эля тоже вышла не в настроении. Хмурая вся, зарёванная. Чем ты её так довёл?..
— Во-первых, Джекович, это тебя не касается. И во-вторых, не я её довёл, а урод этот лысый. Чтоб черти его побрали, — фырнул Виктор.
— Вить, я ж не со зла. Просто… интересно. И что, она тебе, как к подружке, жаловаться пришла? Ой вряд ли. Зная её характер, — почему-то речи управляющего всё больше и больше злили шефа.
— Миш, вот ты мне честно скажи, — Баринов достал из холодильника бутылку виски и поставил на стол два стакана, — какое твоё дело? Ты прекрасно знаешь, что с Элеонорой у тебя ничего не будет. Она тебя ни в грош ни ставит. Что тебе нужно? Это ты сейчас мне в подружки набиваешься и сплетни хочешь собрать, а не она. Ах, и как низко мы все можем упасть…
Шеф разлил виски по стаканам и поднял свои:
— За тебя, Блэк-Джекович. За то, чтоб твой язык в чужие дела не лез.
Но управляющий в руку стакан не взял, чувствуя себя униженным. Заслуженно. Где-то внутри у него таилась обида на шефа:
«Почему ты прикрыл этого лысого урода в день свадьбы? Почему ты не рассказал ей о том, что этот Нагиев изменил ей?! Почему?!». Но он и без того знал ответ на свои претензии — потому что так надо; потому что она хотела чувствовать себя счастливой и в тот момент видела счастье в этом лысом шоумене, а не в харизматичном управляющем. Он всегда для неё останется обслуживающем персоналом, на которого и глаз её не падёт. Он знал, как высоко себя ставит женщина. И думал, что знает о ней немало, — так, что можно ставить ей в упрёк некоторые вещи.
— Хочешь сказать, что она к тебе плакаться пришла? Да не поверю, — чуть ли не выплюнул Михаил.
— Миш, уйди. Прошу тебя. Просто выйди из кабинета и не появляйся на моих глазах день-другой. Прям тошнит…
— От чего? Да я за ней бегал, старался ухаживать и что в итоге?
— Миш, перестань тешить себя надеждами об этой женщине. Она… скажем мягко, не твоего поля ягода, — серьёзно произнес шеф, наливая себе виски.
— Выбрала она себе ягоду своего поля, и что? Вить, вот где её глаза? Я же…
— Так, пью я, а я пьянеешь ты. Странновато, — с ухмылкой произнес Баринов. — Прекращай этот цирк.
— Нет, я спрашиваю! — настойчиво, опьяненно.
— Миш, а твои глаза на жопе что ли? Последний раз повторяю, уходи подобру-поздорову, иначе я за себя не ручаюсь.
Мгновение и Джекович выпивает виски из стакана, предложенного Бариновым, и уходит из кабинета — оставаясь ни с чем. А о чём можно было мечтать? О том, что по дружбе Виктор выложит все карты? Расскажет, что да как? Даст маленький шанс на то, что Элеонора, находясь у разбитого корыта, пристроиться с новому? Он знал, что не будет этого — никогда. Но… любовь не проходила и резала его на мелкие части.
А Баринов, оставшись наедине с самим собой, налил себе третий стакан виски и стал прокручивать свой разговор с Элеонорой. Как же давно они не разговаривали так — не по работе, не из-за того, что было раньше. И ему было жаль бывшую жену, ведь по итогу — она осталась ни с чем. Вновь. Хотя и не заслуживала.
«Баринов, я тебя безумно люблю, хоть ты простофиля у меня», — пронеслось в голове шефа.
Элеонора первая призналась ему в любви после их очередного похода в кинотеатр. Молодая, заводная девчушка после французского фильма о бескорыстной любви не смогла сдержать эмоций и выложила свои мысли, как на духу.
«Эля, ты пальто застегни! И шарф… Ай, дай сам», — была холодная осень, а она вышла из здания нараспашку, да шарф на шее еле повис.
Заботливо он укутал её, стараясь не встречаться взглядом. Боялся.
«Ты ничего мне не скажешь?» — в тот момент похолодало не от ветра, а от его молчания.
«Совсем ничего?» — она хотела опустить голову, едва сдерживала слёзы.
«Я тебя тоже. Очень сильно люблю… Просто, как ты выразилась, я простофиля», — и Виктор тут же поцеловал расчувствующуюся девушку.
Ах, у шефа возникали воспоминания. И делались выводы — Джекович строит замки из песка, совсем не зная того, о ком мечтает. Да, Элеонора изменилась, стала жесще, но то, что она оставалась всё той же маленькой девчушкой, которая обожает французские фильмы и безустанно смотрит из по вечерам — он не сомневался. Как и в том, что и он не изменился — такой же простофиля.
Собравшись с мыслями, Баринов убрал со стола виски и стаканы и отправился домой.
***
На следующий день у входа в отель, Виктора подловил обеспокоенный Нагиев. На нём лица не было; было видно, что беспокойство овладело им.
— Вить, Витюш, Витенька, помоги мне. Я хочу с ней поговорить. Ну, подумаешь тютелька к тютельке приложилась. Ну, с кем не бывает. Я ж люблю её, — тороторил шоумен.
— Дим, любил бы, не изменял бы ей ещё в день свадьбы. Иди сам, вымаливай прощения, — как ни в чём ни бывало проговорил шеф, поправив шарф.
— Так не пускают меня ироды! — возмутился Нагиев, смотря в сторону охраны. — Да ты знаешь, что она вчера вычудила? Меня, как лоха последнего, из номера вытурили. И Кристину следом.
— Всё? Я все жалобы прослушал? Могу идти? — издевательски проговорил шеф.
— Вить, ну поговори с ней. Ну, скажи, что я хочу извиниться. Да я на коленях буду ползать!
— Боюсь, что я бессилен, — пожал плечами Баринов. — Я пошел, Дим. У меня работа-забота и прочие дела.
Нагиев обессилено вздохнул и пошел в сторону машины. Помощи от бывшего шеф-повара ресторана — ждать не стоит. Хотя после того, что между ними произошло — было глупо надеяться на то, что Баринов хотя бы пальцем пошевельнёт, чтобы помочь нерадивому шоумену.
***
Проснулась Элеонора к двенадцати часам дня в одном из любимых номеров — триста одиннадцатом. Полночи она смотрела мелодрамы и заедала их мороженым, твердя себе:
«Я сильная. Я справлюсь. А этот урод!». Всё раздражало, но мысль о том, что теперь Диме нужно будет достать десять миллионов, которых у него нет, — грела душу. Пусть попляшет на дешёвых корпоративах, или продаст ресторан. Ей было плевать, — ей нравилось то, что ему придётся пострадать.
Умывшись, она завернулась в полотенце и, недолго думая, набрала знакомый номер:
— А можно мне услугу шеф в номер?
— И Вам, Элеонора, доброе утро, — ухмыльнулся Виктор. Он только вошёл в кабинет, переоделся и собрался на кухню. — Что пожелаете на обед?
— Я ещё не завтракала, так что… я даже не знаю, — растерянно.
— Аспирин с водой внести в ваш завтрак?
— Витя, я не пила! Я... в общем, я полночи ела мороженое. Смотрела тупые мелодрамы и строила план мести.
— Очень на вас похоже, Элеонора Андреевна, — рассмеялся звонко шеф. — Ладно, будет тебе завтрак.
— Не забудь про латте! — вдогонку кинула женщина.
— Ты чего, как я могу! — и вновь раздался смех.
