***
Баринов не смог ужиться с мыслью о том, что нужно будет ещё неделю сидеть в четырёх стенах. И Елена, прекрасно понимая, что он чахнет, поддержала мужа. Да и иначе быть не могло, ведь с каждым днём им было всё сложнее и сложнее общаться. Виктор стал раздражителен, вечно был недоволен, хоть и старался не показывать вида. Но Елена всё чувствовала, понимала, что для него — работа значит многое. Утро, они вдвоём уже на ногах и собираются на работу. — Вить, ты так на работу рвёшься, как будто тебе там мёдом намазано! — возмущённо произнесла Елена. — Ну не могу я дома сидеть. Что мне, цветочками заниматься да крестиком вышивать? — раздражённо ответил Виктор, смотря на жену. — Лен, я понимаю, что ты хочешь, как лучше, но лучше я пойду. Займусь любимым делом и… — И, Витечка, будешь орать во всё горло, а потом жаловаться, что прихватило сердце! — отозвалась почти тут же Елена. Она и дальше бы возмущалась, но неожиданно муж приобнял её за талию и наклонился к её ушку. — Лена, я ценю твою заботу, — прошептал Виктор, целуя жену в щёку. — И хочу, чтобы ты не волновалась лишний раз, — поцеловал в другую щёку. — Но вот пойми, я вот такой! Старый, неугомонный трудоголик. — Ладно, мой неугомонный, иди, раз труба зовёт, — разулыбалась Елена и повернулась лицом к мужу. — До вечера? — До вечера. И разошлись по разным сторонам — Елена в Аркобалено, а Виктор в ресторан, названный в его честь.***
Жизнь в отеле Элеон кипела. Постояльцы как всегда были довольны обслуживанием, персонал старался угодить гостям, лишь бы получить премию, а на кухне воплощались мечты гурманов под чётким руководством лучшего шефа Москвы. Как только Виктор зашёл утром на свою кухню, к нему вернулись силы; вновь захотелось жить, творить, отдаваться делу всей жизни. Всё дарило ему радость, даже мелкие неурядицы с новыми поварами. И даже новый кондитер не стал причиной для криков и плохого настроения. Гости не жаловались, кухня работала, — всё встало на свои места. Ближе к восьми часам вечера к Виктору подошла официант и попросила приготовить ужин на двоих. — Элеонора Андреевна попросила, чтобы вы лично приготовили, — пояснила девушка. — Очередной инвестор? — без особого интереса спросил Виктор, смотря на список блюд, заказанных бывшей женой. — Не знаю. Молодой парень, симпатичный… — девушка прикусила губу и задумалась. Пока она писала в блокноте заказ, периодически посматривала на приятной наружности мужчину. А тот завороженно смотрел на хозяйку отеля. Пожирал её взглядом, будто мгновение — и броситься на амбразуру. Для Виктора не было новостью свидание Элеоноры с новым мальчиком на ночь. Шли годы, а меняться она, кажется, и не думала. Сегодня один, а завтра другой. Это и раздражало в ней — она вечно гналась за любовью, за сексом. Заявляла нагло и нарочито, что хочет чувствовать себя женщиной, но вела себя подобно куртизанке, бросавшейся с одной кровати в другую. Но он помнил, какой она была раньше; как рассказывала о мечтах — о семье и об удачной карьере. О том, что хочет быть за мужчиной, как за каменной стеной. Всё сломалось. Они сломались. И шеф без лишних слов принялся за заказ. И даже вызвался сам его вынести. И вот, он с широкой улыбкой и шальным взглядом подходит к их столику. Пара смеётся, разговаривает на итальянском и сначала не замечает шефа, но стоит ему тихонько закашлять для приличия, и Элеонора отрывается от разговора. — Витя? А с каких пор ты заделался в официанты? — колкость. — Захотел лично увидеть, кого ты подцепила на этот раз, — оставить колкость без ответа — не в его стиле. — Тебе нельзя никого цеплять, вот ты и завидуешь, — Элеонора недовольно фыркает и возвращается к молодому человеку: — Rafael, questo è lo chef del mio ristorante. — E un marito, — Баринов ставил на стол блюда, продолжая издевательски улыбаться. — Ex-marito! — поправила Галанова. Она чуть ли не прожигала взглядом бывшего мужа. Как же он был не вовремя. — E in generale, non importa. Sta già partendo. — Che passioni! — отозвался Рафаэль, поднимая бокал с вином. — Eleonora, tu e il tuo hotel mi piacete sempre di più! Слегка смущённо Галанова тоже взяла бокал с вином в руки и, чокнувшись с бокалом Рафаэля, выпила содержимое залпом. Зла предела не было. Она не хотела в данный момент видеть Виктора с его разговорами. С его колкими речами. «Не порть мне жизнь во второй раз», — вдали эхом раздавался в её сознании голос. Его голос. Кажется, даже не голос самого Баринова, а голос его разумной части. — Torno subito, — произнесла внезапно для двух мужчин Галанова. Встала с места, взяла руку Баринова и повела на кухню. — Ты что себе позволяешь? — Решил поразвлечься. Как я могу позволить тебе так хорошо проводить время, — он откинул руку бывшей жены и без энтузиазма последовал в свой кабинет, но разъяренная женщина отставать не желала — следовала по пятам, подбирая нужные слова. — Да ты мне второй вечер портишь! — громко воскликнула Галанова и закрыла за собой дверь. Теперь они вновь находились тет-а-тет. Вновь в его кабинете. — Вчера припёрся бедный-несчастный, и сегодня! — А что сегодня? — с наигранным удивлением спросил Баринов. Он чувствовал всем нутром её злость. Как она едва сдерживалась, чтобы не наговорить лишнего. И его заводило её состояние. Где-то внутри Баринов ликовал, радуясь тому, что всё ещё может вызывать такие бурные эмоции в этой женщине. — Не мешай мне строить мою личную жизнь! Я твою не порчу! Хотя могла! — она и вправду сдерживала накопившуюся злость. Из последних сил. — Извини, порчу что? Личную жизнь? Какую по счёту за этот год? — не отставал Баринов. — А ты лучше за своей жизнью следи! Или ты что, ревнуешь? — не без ухмылки нападала Элеонора. Между ними полтора метра расстояния и, кажется, ещё мгновение и оно превратится в ничто. — Я? Ревную? Милая, да мне просто тебя жалко. Стараешься, из штанов выпрыгиваешь, а что по итогу? Глупая ты, — и это окончательно задело её самолюбие. Баринов добился того, чего хотел. — Жалко тебе должно быть свою благоверную, идиот! — фыркнула в ответ и собралась уйти, но Баринов схватил её за руку и потянул на себя. — Отпусти. — Успокойся, — почти шепотом. Он облокотился на стол и ещё ближе притянул женщину к себе, заставляя её тонуть в океане карих глаз. Со злостью, яростью она смотрела в глаза бывшему мужу и ничего не могла с собой поделать. Сама попалась в ловушку. — Отпусти, я сказала, — но рука так и сжимала её хрупкое запястье. — Витя, по-хорошему. — А если я хочу по-плохому? — и вторая рука оказалась на талии женщина. — Баринов, если вчерашнее я списываю на то, что ты был пьян, то сегодняшняя твоя выходка… не поддаётся объяснению, — прошипела Элеонора. Рука так и тянулась влепить пощёчину. Так и хотелось уколоть, укорить в неверности. — А все твои поступки поддаются объяснению? — нападение лучший вариант. — Витюш, давай сейчас сделаем вид, что ничего не произошло. Ты меня отпустишь и мы разойдёмся, как в море корабли, — но не успела она договорить, как он впился поцелуем в её губы. Он делал так раньше — заканчивал её тирады поцелуем. Только так она замолкала, только так можно было добиться её искренности. Сто тысяч сомнений сходили на нет, когда он вторгался в её мир, где происходил вечный хаос. И самое странное, шли годы, а она всё так же самоотверженно отвечала на его поцелуи. Прижималась сильнее к его телу, обвивала шею руками, не позволяя отстраниться. Невзирая на собственный запреты, она отдавалась вся и без остатка. Но, когда его рука потянулась к её груди, вся магия момента сошла на нет, — разум восторжествовал. — Я всё испорчу, — шепот раздался чуть ли по всему кабинету. — Как тогда… И рывком Галанова вырывается из его объятий, выходит из кабинета и оставляет Баринова наедине с самим собой. Стоит игра свеч? Что значат их столкновение и почему так тянет? Ни на один вопрос он не отвечает.