Масти

      Красные масти подчиняются хаосу.       Разглядывая завалы старой бухгалтерии на своём столе, Ромео предпочёл бы противоположное. Как было бы хорошо, если бы этот хаос, подчиняясь ему, расставился сам в порядке возрастания. И зачем он вообще начал вести эти минимальные досье на клиентов тогда, когда возможности перевести всё это в электронный формат ещё не было? Сиди теперь — страдай. Но против босса мафии, крышующего «Верону» с незапамятных времён, всё же идти было опасно. Особенно, когда он заявляется лично.       Ромео вздохнул, вытаскивая из всего этого нагромождения, чудом умудрившись не опрокинуть папки на пол, то из-за чего его величество Пиковый король к нему заявлялся. Школьный пропуск. «Старшая Западная» — гласила надпись. Под ней располагалось ФИО, не вызывающее интереса и фотография. Зелёные волосы, зелёные глаза, с хитрым прищуром сверлившие даже сквозь картонную преграду, приподнятые в ухмылке уголки губ… Парень на фотографии был смутно знаком. Очень смутно. Босс мафии упомянул, что человек на пропуске не расстаётся с парой зелёных очков. Ромео прикрыл эту часть фотографии пальцем, но ситуация всё ещё не прояснилась. Из относительно знакомого была лишь пышная копна зелени. Ромео хмыкнул, прикрыв ладонью всё сфотографированное лицо, оставляя открытой лишь кудрявую шевелюру и внезапно вспомнил.       Это был один из первых клиентов «Вероны», лет десять назад, когда массажный салон с привелегиями только начинал свою работу и уже попал в немилость местной мафиозной организации. Кажется, с этого клиента всё и началось. Высокий мужчина с копной длинных кудрявых волос, практически того же зелёного оттенка, что смотрел сейчас на Ромео с пропуска. Разве что, на пару тонов светлее. Он зачастил заглядывать к одной милой «Джульетте», коротая у неё час или два. Уже за ним начали подтягиваться другие клиенты, давая «Вероне» толику известности в криминальных кругах. И с этого же момента, Ромео начал вести клиентскую базу для своих девочек, учитывая всю извращённость приходящих. К примеру, заказом того самого «первого» клиента были всегда две милашки Джульетты. Одна для него, вторая — приглядеть за детьми.       Ромео даже не пришлось сильно напрягать извилины, вспоминая взбалмошного мальчика лет девяти-одиннадцати, без присмотра чуть ли не разгромившего фойе салона. Столько неприкрытого самодовольства на детском лице Ромео ни до, ни после не видел. Правда, он помнил двух мальчишек… Ложные воспоминания?..       — Папочка, я принесла то, что вы просили, — в рабочий кабинет заглянула девушка. Точнее, первым «заглянул» её шикарный бюст с откровенным вырезом, а уже потом она сама, действительно таща стопку покрытых желтизной времени документов.       — Спасибо, малышка, — одобрительно улыбнулся мужчина, принимая бумаги и удивлённо взглянул на всё ещё топчущуюся на месте девушку, — что-то ещё?       — Там пришёл этот, гхм, ваш… — неуверенна произнесла она, — раз вы сегодня работаете, мне передать Джулл, чтобы не впускала?       — Детка, сколько раз мне надо объяснять, чтобы его впускали всегда и без лишних вопросов? — раздражённо цокнув языком, произнёс Ромео, — ты же не первую неделю работаешь. Проведи его в сорок седьмой номер и подай кофе. Мне как обычно, ему со сливками и четырьмя ложками сахара. Запомнила? Пошевеливайся.       Шлёпнув напоследок свою ночную бабочку по аппетитной заднице, Ромео закинул принесённые документы в кучу на столе и закрыл кабинет. Работу можно и отложить. Ради него, Ромео готов был отложить многое.       Тёмные коридоры помещений, стоящие словно с розоватой дымке. Приглушённое освещение, для создания атмосферы. Какая-то негромкая тонизирующая музыка. Перешептывающиеся возле дверей комнат полураздетые девушки…       — Джули, детка, здесь не курят, — обратился к одной из вздрогнувших работниц, Ромео, — для этого есть балкон. Ты же не хочешь ходить с ещё парой твоих очаровательных сломанных пальчиков, м? И, Джульетточка, милая, — перевел он внимание на вторую девушку, — прикрой тридцать девятую дверь. Эти звуки меня раздражают.       Массажный салон с привелегиями «Верона» придерживался позиции — меньше массажа, больше пивелегий, позволяя всем, кто находился в этом здании утонуть в хаосоподобной похоти. И Ромео исключением не был. Но иногда так хотелось чего-то иного.       Оказавшись перед нужной дверью, мужчина поправил воротник широкой рубашки и пригладил волосы, рассматривая собственное отражение в зеркальном номере из пары цыфр, стараясь хоть чуть-чуть привести себя в порядок и только после этого, толкнул её на себя.       — Прости, что заставил ждать, — лилейно произнёс Ромео. Белокурый парень, сидящий на краю кровати вздрогнул, поднимая лицо.       — Нет, всё в порядке, — виновато улыбнулся он, — это я должен извиняться. Снова отрываю тебя от работы.       — Не «отрываешь», а напоминашь, что нужно делать перерывы, — почти греясь в лучах этой улыбки, ответил Ромео, — ты же знаешь, Солнышко, я всегда тебе рад.       Он даже не лгал, когда говорил это. Феликс был особенным. Этот очаровательный молодой человек, занимающийся мелкой торговлей овощей и фруктов с семейной фермы, казался кем-то из параллельного, некриминального, такого нормального мира, что Ромео подсознательно тянулся. Одно присутствие Феликса словно разводило тучи затхлого розоватого дыма духов и сигарет, даруя свежесть фермерских лугов и чистоту вечернего неба. Мужчина любил это, почти нуждался, чтобы окончательно не сойти с ума со своей работой.       Ромео подсел на круглую кровать поближе к парню, поглаживая по руке и подмечая, как щёки Феликса стремительно краснеют, а пара янтарных глаз скрываются за веером светлых ресниц. Это он тоже любил. Не важно, сколькими непотребствами они занимались в этом номере, прямо на этой кровати, Феликс всегда так невинно смущался. Хотелось дразнить ещё и ещё…       — Папочка, ваш кофе, — в комнату протиснулась уже знакомая работница, держа поднос с чашками прямо под грудью. Сияющий взгляд Феликса почти мгновенно потух, превращаясь в подавляемое раздражение. Ромео был раздосадован не меньше — это ж надо, так атмосферу испортить.       — Извините, сливок небыло, — словно незамечая напряжённой атмосферы она, присев, поставила чашку перед Феликсом на низкий журнальный столик. Ромео мысленно цыкнул, сделав в голове определённые пометки. Девушка же, даже не взглянув на гостя, прильнула пышной грудью к мужчине, разместив вторую чашку ему в руки и промурлыкала:       — Как обычно свежесмолотый для вас, папочка.       — Выйди, — тихо произнёс Ромео, на что девушка обиженно надула губы. Однако, мужчина видел, каким самодовольством светилась её удаляющаяся фигура. Похоже, девочка отчаянно нарывалась на «увольнение». Лишь, когда дверь за работницей борделя захлопнулась, Ромео перевёл настороженный взгляд на собеседника.       — Извини за это, — отставляя кофе не журнальный столик, произнёс мужчина, — пока тебя небыло, здесь произошла некоторая текучка кадров.       — Да? — так и не притронувшись к своему напитку, спросил Феликс. Глаза испытующе поблёскивала из-под тени от чёлки.       — Всё ещё ищу того, кто будет заниматься бухгалтерией, — продолжал говорить Ромео, — Летти уже как месяц найдена с раскроенным черепом в подворотне. Кроме неё никто с финансами толково не справляется. А начинаешь их обучать — наглеют и воображают себе не пойми что. Ну, ты видел.       — Извини, — тихо произнёс Феликс, — не знал, что у тебя так много работы. Наверное, мне не стоило сегодня приходить…       — Солнышко моё, — взяв ладонями лицо расстроенного парня, очень мягко позвал Ромео, — даже не думай. Ни секунды без тебя оставаться не желаю. Появляйся здесь почаще.       — А хочешь, я могу прислать тебе нашего финансиста Франца? Он очень хороший, правда! Отлично справляется и работает у нас всего на полставки… — внезапно просиял Феликс, отдавая теплом вновь появившейся улыбки.       — Солнышко, ты же знаешь, я предпочитаю, когда мужчины сюда деньги приносят, а не наоборот, — грустно изогнув брови, улыбнулся Ромео, — но я обещаю подумать над твоим предложением. А пока, давай просто обо всё забудем.       Ощущение поглощающего хаоса нарастало с каждой минутой, с каждым чертовски нежным поцелуем. Феликс всегда так бережно обращался с ним, заставляя почти таять от простых объятий. Дыхание сбилось. Сердце, казалось, стучало прямо в голове, заглушая все внешние шумы. Одежда начала обжигать кожу. Хотелось избавиться от неё как можно скорее. Мужчина потянул на себя края чужой жёлтой футболки. Феликс никогда не торопился с тем, чтобы раздеться или раздеть партнёра. Казалось, что он всё ещё стесняется переходить к самому главному. Ромео мягко улыбнулся в поцелуй, чувствуя, как чужие руки неуверенно скользят по шёлку его свободной рубашки и оторвался от чужих губ, скользнув к шее. Мужчина провёл влажную дорожку по трепещущей в ритме сердцебиения жилке, забираясь ладонями под свободную футболку, оглаживая подтянутое, от работы на полях, тело. Феликс мгновенно скользнул к распахнутому вороту розовой рубашки, влажно целуя горло и спускаясь ниже к ключицам, не упуская возможности растёгивать пуговицы, открывая себе всё больше участков для манёвров. Ромео вновь улыбнулся, уже не пытаясь перехватить инициативу. Иногда Феликсу требовался такой маленький толчок, чтобы перейти на следующий этап.       Ощущения кожа к коже были непередаваемы. Прикосновения лишь сильнее распаляли, чувствуясь почти обжигающими. Кожа под ладонями горела, отзываясь на касания. Чужая эрекция потиралась о собственную, вызывая мысль, только бы это никогда не заканчивалось. Сердце бешено колотилось о стенки грудной клетки, пытаясь не то вырваться наружу, не то попасть в ритм партнёра. И всё это сопровождалось такими приятными, такими нежными поцелуями. Ромео казалось, что ещё чуть-чуть, ещё одно такое прикосновение губ Феликса к нему, и он просто начнёт плавиться, от распирающего изнутри жара.       Возбуждение волнами прокатывалось по телу, разливая по артериям раскалённую магму. Хотелось всего и сразу: подставляться под ласкающие пальцы, проходящиеся едва ощутимо, одними подушечками вдоль рёбер; ощущать трепет от влажного языка, рисующего мокрую дорожку от чувствительной шеи к груди; чувствовать внутренней стороной бедра чужое горячее возбуждение, потирающееся о нежную кожу, размазывая предякулят…       Живот скручивало странной судорогой. Ромео почти физически чувствовал, как внутри всё сжимается и пульсирует от желания. Странное ощущение, непривычное, появляющееся только от его действий. От Феликса. С ним хотелось, очень хотелось, развести ноги, позволяя проникать глубоко в вожделеющее нутро. Но парень, казалось, и не собирался предпринимать что-то большее, играясь с чужим телом, лаская чувственно и медленно, словно стараясь насладиться на годы вперёд.       — Как… как ты хочешь… сделать это сегодня? — распалённым до пределов сознанием формулировать мысли было сложно. Но Ромео пытался. Феликсу нужен был ещё один толчок, чтобы перейти к главному. А мужчине некоторая передышка, иначе он мог позорно кончить лишь от предварительных ласк. Феликс оторвался от терзания чужого тела, даруя секундное бездействие.       — А ты? — его хриплый голос отдавался лёгким покалыванием возбуждения где-то внутри, заставив сердце мужчины пропустить удар.       — Как насчёт «по собачьи»? — предложил Ромео. Может, они и не так часто практиковали эту позу, но мужчине определённо нравилось ощущать чужое дыхание над ухом, разгоряченное тело, прижимающееся к спине и входящий ещё глубже член, попадающий по заветной точке.       — Звучит ужасно, — скривился от названия Феликс, на что Ромео лишь улыбнулся, — а хочешь попробовать сверху?       — Только в позе наездника, Солнышко, — хмыкнул мужчина, рывком перевернувшись и седлая бёдра Феликса. Чужой горячий член прошёлся между ягодиц, посылая по телу табун мурашек. Хотелось приподняться, пропуская истекающую естественной смазкой плоть внутрь и насадиться до упора, но…       — Презервативы в тумбочке. Позволь, я пока себя подготовлю, — промурлыкал Ромео, чуть отползая от парня.       — Позволь я, — мгновенно оживился Феликс, разводя колени мужчины. Ориентировался он в этой комнате очень хорошо. Уже через секунду на ложбинку между ягодиц Ромео закапала смазка с запахом клубники. Сразу два влажных пальца проникли в податливое нутро, промазывая и потираясь. Ромео всхлипнул и сжался, когда тело охватило резкое блаженство. Феликс надавливал на простату, проходясь по ней массирующими движениями так приятно и привычно медленно, что мужчина неосознанно начал подвиливать бёдрам, стараясь продлить контакт.       — Солнышко, не издевайся… — на выдохе протянул Ромео, чувствуя, как приближается к грани, — ну же, иди ко мне.       Упрашивать долго не приходилось. От распирающего чувства внутри наворачивались крупицы слёз. Собственный возбуждённый член пачкал прекумом чужой живот. Феликс аккуратно поддерживал его за бёдра, медленно, сантиметр за сантиметром проникая внутрь, лишь бы не причинить боли.       «Ну, миссионерская, так миссионерская,» — мысленно успел заключить Ромео, прежде чем горячая головка прошлась по его простате, выбивая все мысли из головы.       Тело подрагивало в чужих руках, хаотичные поцелуи обжигали кожу, возбуждая лишь сильнее. Хотелось кончить. Очень хотелось, но этот размеренный темп лишь подводил к самой черте наслаждения, не позволяя шагнуть дальше. Чужие движения внутри были похожи на сладкую пытку. Кажется, Феликс прекрасно осознавал это, специально доводя мужчину до исступления. Где-то в глубине ярких янтарных глаз, вкупе с всеобъемлющей нежностью Ромео подметил толику обиды и самозабвенно увёл парня в поцелуй, пытаясь скрыться от этого. Пожалуй, не стоило нагибать одну из своих милых доступных «Джульетт» на прошлой неделе, когда перерыв между их встречами с Феликсом затянулся. Но ведь его очаровательное Солнышко простит ему эту маленькую несдержанность? Простит же?       Собственный член пульсировал от не выпущенного возбуждения, не получая достаточного внимания. Простого трения уже недостаточно. Движения всё ещё слишком медленные, слишком чувственные, слишком… просто слишком. И Ромео сдался.       — Прости, — тихо, почти интимно прошептал он, — Феликс, пожалуйста…       Движения стали ощутимей, постепенно набирая скорость, но всё ещё чувствовались заботливо нежными. Голос прорвался сквозь сдержанные вздохи сладостными стонами. Собственные ноги обвили чужую талию, пытаясь словно слиться в единое целое. Руки следуя их примеру, прижали разгорячённое тело как можно ближе. Феликс что-то шептал на ухо, кажется, что-то о том, чтобы чаще называть его по имени, но Ромео не смог точно разобрать. В голове лишь хаосоподобная пустота и наслаждение, прокатывающееся по телу волнами. А потом, его захватил в цепкие лапы оргазм, когда Феликс, обхватив его изнывающий член рукой, сделал пару поступательных движений.       Вокруг звенящая тишина, прерываемая лишь глубоким дыханием рядом. В теле такая лёгкость, что кажется оно качалось где-то на волнах, а не находилось в тускло освещённой комнате на смятых простынях. Сознание постепенно возвращалось, выстраиваясь обратно в логические цепочки. Голова Феликса покоилась на плече, пока его горячее тело согревало объятиями. Ромео улыбнулся, поцеловав парня в макушку. Он так его любил. Всегда любил, но в эти моменты особенно. Любил до такой степени, что готов был оставить собственный бордель и сорваться на ту далёкую ферму, где Феликс работает, если бы тот захотел. Любил до такой степени, что покрывал присутствие гражданского на территории мафии, обеспечивая его безопасность, ценой собственной. Любил до такой степени, что делал вид будто незамечает замытых кровавых следов на рабочей одежде парня и не знает, кто реально расправляется с особенно ретивыми «Джульеттами» массажного салона, обеспечивая текучку кадров. Любил до максимально возможной степени, позволяя окунуть себя во всё происходящее безумие. Потому что красные масти подчиняются хаосу.