Масти

            Тёмные масти любят контроль. Но это вовсе не значит, что у всех хватает моральных сил поддерживать его на постоянной основе.       Куромаку откинулся в кресле, разминая затёкшие плечи. Те отдались монотонной болью от долгого пребывания за письменным столом. Отчёты, отчёты, сплошные отчёты… В последнее время происходило слишком много всего: несколько убийств, явно произведённых одним человеком; задержка контрафактных предметов искусства, отправленных ныне на экспертизу; разгон очередного совсем не мирного пикета… И всё, абсолютно всё требовало документальной описи с последующим предоставлением таких же письменных результатов.       Куромаку вновь вздохнул, возвращаясь к изучению материалов об убийствах на улице красных фонарей. На это дело, за неимением собственного сжираемого бюрократией времени, пришлось отправить Николь. А она уже ухватила с собой появившегося в подразделении не так давно стажёра. Парня (как же его там звали?) отчасти было жаль. Мало кто мог выдержать гиперактивную манеру речи сержанта. А с другой стороны — пусть привыкает. Жертва его нервной системы определённо не будет напрасной. По крайней мере, отсутствие поблизости вечно шумной девушки более не отвлекало Куромаку от работы, позволяя закончить отчёты за весь отдел в срок.       Искусственный свет настольной лампы совершенно не бодрил. За окном наверняка наступили сумерки, собираясь погрузить город в беспросветную тьму. Куромаку, едва не клюя носом от усталости, записывал последнее расплывающиеся в линзах очков предложение, как дверь с шумом распахнулась. Ожидаемо без стука. Даже в такое позднее время.       Николь скинула влажное от сырого воздуха пальто на свой рабочий стол и устало плюхнулась в кресло.       — Курона подстрелили, — звонкий голос разрезал тишину, окончательно разгоняя сонную атмосферу.       — Кого? — не до конца понимая, что вообще происходит, переспросил мужчина.       — Стажёра нашего, — с неизменным энтузиазмом ответила Николь, — попали в заворушку между двумя бандами, пока от того сутенёришки возвращались. Кого-то он явно покрывает. И это несмотря на то, что его бабочек ночных давят как мух. Сегодня нашли ещё одну с девятью ножевыми. А потом ещё эти, что-то не поделившие… Я нашего в госпиталь отвезла. Вроде ничего серьезного, плечо прострелили. Жить будет.       — Так стоп, — резко произнёс Куромаку, так и не получив возможности вычленить из речи девушки адекватную информацию, — а теперь в хронологическом порядке.       — В письменном виде? — стрельнув глазами в сторону бумажных закромов на столе комиссара, хмыкнула Николь.       — Хотелось бы, — ответил Куромаку.       — Ну, тогда это завтра, на свежую голову. У меня дела в адвокатской конторе, — поднялась с кресла девушка, накидывая на себя пальто, — не знаете, случайно, она ещё открыта?       — Понятия не имею, — буркнул мужчина. Он всё не мог привыкнуть к бесцеремонности Николь. К тому, с какой лёгкостью она, будучи сержантом, покидает место работы, лишь ставя в известность и не желая выслушивать мнения непосредственного начальства на этот счёт.       — Вам бы, кстати, тоже домой пойти, — уже у дверей обернулась Николь, — вас, наверняка, жёнушка заждалась.       — Я не женат, — пробурчал Куромаку, перетасовывая пачки документов на столе. Фактически, все дела были сделаны и, действительно, можно было возвращаться в свою обитель отдыха. Но Николь об этом знать было необязательно. Подумает ещё, что её слова имеют на комиссара непосредственное влияние.       — Да ладно, — искренне удивилась девушка, — тогда кто ж вам такие обеды шикарные готовит?       Ответом её не удостоили. Куромаку одним нервным движением сложил всю документацию в папку и тоже прошествовал к двери мимо озадаченной Николь. Приятная атмосфера трёхкомнатной квартиры успокаивала. Минималистичная мебель, расставленная в строгом порядке; светодиоды в потолке, вместо обычных лампочек, тёплый досчатый пол; полки с книгами без лишних «типа эстетичных» нагромождений; приятный запах домашней еды, доносящийся с кухни…       — Добрый вечер, — как обычно приветливо улыбнулся Зонтик, разогревая на плите, судя по запаху, жаркое.       — Добрый, — вздохнул Куромаку, усаживаясь на стул, — тебе необязательно ждать меня допоздна.       — Всё в порядке. Завтра выходной, — негромко произнёс парень, ставя перед Куромаку дымящуюся тарелку и отодвигаясь к раковине. Ужин проходил в тишине, под аккомпанемент натираемых полотенцем тарелок. В этот тихий домашний вечер, Куромаку неожиданно поймал себя на мысли, что Николь не так уж неправа — он, кажется, действительно обзавёлся женой.       Зонтик был его дальним родственником. Дальним настолько, что сам криминалист отдела сломал бы ногу, пытаясь отыскать ту часть семейного древа, к которой парень относился. Но в квартире Куромаку он оказался именно так, по просьбе троюродного дяди по бабушкиной линии, с которым мужчина худо-бедно общался. Собственно, Куромаку не сильно сопротивлялся, когда ему на поруки сдавали этого скромного шестнадцатилетнего парнишку, мотивируя всё тем, что мальчику будет трудно жить в общежитии. Слишком уж изматывающе-муторным тогда был день, выживший из мужчины все соки, что даже такие глупые оправдания показались уместными. Правда, он за два с лишним года ни разу не пожалел. Почти…       — Как дела в школе? — стараясь разбавить тишину кухни, произнёс Куромаку. Зонтик вздрогнул от внезапного обращения и негромко пробубнил:       — Всё хорошо. Писали итоговый тест по химии. Вару поймали со шпаргалками и выставили за дверь. А потом, кто-то лаборантскую разгромил, смешав реактивы до состояния взрыва. Бом говорит, что в этом есть какая-то взаимосвязь…       — Откуда у вас в школе вообще взрывоопасные реактивы? — озадаченно поинтересовался Куромаку. Зонтик на это лишь пожал плечами, принимая из чужих рук грязную тарелку. Судя по напряжённой спине, парню эта тема не очень нравилась, поэтому Куромаку решил не допытываться. Однако, сделал мысленную пометку «отправить кого-нибудь на проверку безопасности в Старшую Западную».       — Как у ва… тебя… дела на работе? — Зонтик почти всегда запинался, желая по привычке перейти на уважительное «вы». Это было почти мило, если бы не приходилось всё время отдергивать парня. Всё же, они жили вместе достаточно давно, чтобы обращаться к друг другу неформально.       — Как обычно, — не вдаваясь в подробности, ответил Куромаку. Пугать лишний раз впечатлительного Зонтика рассказами о трупах совершенно не хотелось. Зато хотелось лечь спать. Куромаку уже поднялся со стула бурча под нос усталое «пойду, пожалуй», как его схватила влажная от мытья посуды рука.       — Ты очень устал? Хочешь, я сделаю массаж? — протараторил Зонтик.       — Уже поздно, — хмыкнул Куромаку.       — Завтра выходной…       — Не у меня.       Зонтик разочарованно отпустил чужую руку, прижимая её к груди и пряча расстроенное лицо в шарф. Он тихо что-то промычал, теребя края вязанной вещицы, и уставился на мужчину своими влажными аквамариновыми глазами с какой-то потаённой надеждой. Отказать стало трудно. В голове сразу зароились сомнительные мысли в пользу данного мероприятия, смягчая категоричное «нет»       — Ладно. Только недолго, — вздохнул Куромаку, наблюдая как жалобный взгляд мгновенно начинает сиять радостью. По крайней мере, после массажа действительно хорошо засыпалось.       Мужчина наскоро принял душ (обычно, под конец действа он вырубался почти мгновенно) и прошествовал в зал. Зонтик уже успел разложить кресло, принимающее вид узкого дивана, расставить свои склянки с маслами и, закатав рукава свободной пижамы, нервозно краснеть и оглядываться по сторонам в ожидании. Отступать было уже некуда.       По началу его прикосновения всегда были нерешительные. Просто поглаживая от шеи до напряжённых плеч, ничего даже не разминающие, позволяющие привыкнуть к чужим касаниям. Лишь постепенно перерастающие в более ощутимые. Мышцы плеч проминались под ласковыми руками. Лёгкая боль от надавливаний почти сразу проходила, уступая место желанному расслаблению. Зонтик двигался сверху вниз, массируя от шеи к лопаткам, от позвоночника к рёбрам, от поясницы…       Внезапно руки исчезли, заставляя тело неудовлетворённо напрячься и, всё ещё с непривычки, вздрогнуть, когда кожи коснулась прохладная жидкость. Обоняние уловило тонкий цветочный запах, позволяя вновь расслабиться. Чужие руки стали ощутимей, нежнее. Или просто собственная кожа стала чувствительнее от масел. Но теперь каждое прикосновение ощущалось явственнее, отдаваясь каким-то странным предвкушением внутри.       Зонтик по-прежнему двигался сверху вниз, разминая напряжённые от сидячего образа жизни мышцы. Особенно явственно скользя вдоль позвоночника и останавливаясь на напряжённой пояснице. Чувствуя, как ладони парня аккуратно массируют, едва-едва касаясь кончиками пальцев ягодиц, Куромаку осознавал, что привычное расслабление, начинало превращаться в нечто совершенно противоположное, стягиваясь с узлом внизу живота. Сердце ускорило бег, ожидая следующих действий. И Зонтик… скользнул мимо, даже не думая дотрагиваться там, где не положено. Ловкие руки коснулись напряжённых мышц икор, разминая. Куромаку подавил непрошенное недовольство внутри, стараясь вновь расслабиться.       Зонтик лишь продолжал своё дело, тихонько мыча под нос какую-то незамысловатую мелодию. Он вновь набрал в ладони массажного масла, разогревая теплом собственных рук, лишь бы не доставлять дискомфорта. От его прикосновений тело плавилось, растекаясь в блаженном умиротворении. Его влажные прохладные руки приятно холодили, разминая мышцы стоп, огибая лодыжки, скользя вверх. И лишь, когда кончики больших пальцев ощутимо прошлись по внутренней стороне бёдер, Куромаку вновь непроизвольно напрягся, чувствуя зарождающийся в животе импульс возбуждения.       Его тело отзывалось на чужие, совсем ничтожные, манипуляции и смириться с этим было сложно. У людей нет инстинктов. Ни врождённых, ни приобретённых и это факт. Но сейчас мужчина ощущал себя грёбанной собакой Павлова, приученный реагировать так, как хозяину нужно. Зачем он вообще согласился?       Это произошло давно, больше полугода назад, в очередной очень трудный и изматывающий день. Кажется, тогда их отдел наконец напал на след главаря мафии, приобретя под крыло важного информатора, отчего все сотрудники чуть ли не поголовно торчали сутками на рабочем месте. В свой единственный за неделю выходной Куромаку планировал отоспаться, но сон не шёл. Мысли всё бродили где-то далеко в подворотнях родного города, пытаясь понять, где может скрываться та опасная личность. И это вызывало вполне реальную головную боль.       — Могу я чем-то помочь? — Зонтик нерешительно топтался у дверей чужой спальни.       — Принеси снотворное, — попросил Куромаку.       — Закончилось, — покачал головой Зонтик, заставляя Куромаку напрячь болящие извилины и вспоминать, как давно его мучает бессонница, но голос парня вывел из этого задумчивого состояния, — я записался на курсы массажа. Могу попробовать снять напряжение…       От чужого неуверенного голоса головная боль лишь сильнее стягивала виски. Но, поскольку альтернатив не было, мужчина согласился. Это оказалось приятно. Зонтик разминал каменно-затекшие мышцы спины сквозь ткань домашней водолазки, а Куромаку чувствовал, как боль постепенно отходит на второй план, позволяя созданию провалиться в глубокий сон.       Так шли дни. Точнее вечера, когда Куромаку вырывался из офиса, возвращаясь домой, стараясь урвать хоть пару часов заслуженного отдыха. Зонтик был всегда улыбчив, утверждая, что только рад больше практиковаться в массаже и помогать сожителю ему совершенно не в тягость. Хотя, на подкормках сознания мужчины то и дело скреблась статья об эксплуатации детского труда. Но быстро покидала черепную коробку, вытесняясь делами насущными. Уследить, в какой момент одежды во время массажа становилось всё меньше, а в итоге не осталось совсем, с такой занятостью не вышло.       Роковым, кажется, стал день, когда в офис комиссара доставили посылку с отрезанным ухом и наушниковым переговорным устройством, которое несколько месяцев назад было передано информатору для удобства связи. Куромаку почувствовал, как земля медленно уплывает из-под ног. Всё к чему их подразделение шло столько времени, всё ради чего коротало бессонные ночи, выискивая доказательства и выслеживая, всё в один миг накрылось медным тазом.       Он не помнил, как дошёл до дома, что говорил и что делал, почему оказался на привычном расправленном кресле, расслабляясь в опытных руках. Помнил лишь…       Ладони легли на ягодицы, невесомо касаясь кожи, по привычке давая время свыкнуться. Однако Куромаку всё равно от неожиданности вздрогнул, выныривая из мыслей о прошлом. Внутреннее томление усилилось, когда чужие руки огладили настойчивее, начиная массировать напряжённые мышцы, проминая и раздвигая. Возбуждение скапливалось внизу. Ощущения от давления диванных пружин на вставшую плоть были не слишком приятны. Но это почти забывалось, когда влажные от масел пальцы проходились по чувствительным складочки сфинктера, пока не проникая внутрь.       Тело ощущалось странно, одновременно и расслабленно, и напряжённо. Мужчина кожей спины чувствовал сбившееся дыхание Зонтика, пока его движения становились настойчивее, но всё ещё не переходили грань. Куромаку выдохнул, скрывая недовольный стон, чуть не сорвавшийся с губ, когда руки парня внезапно исчезли. Однако, он помнил, что на самом деле это означает. Член возбуждённо дёрнулся, когда на впадинку между ягодиц потекла тёплая вязкая жидкость. Пальцы свободно скользнули внутрь, сразу проходясь по чувствительной точке внутри. Вздрогнув всем телом, Куромаку спрятал лицо в сгиб руки, отчаянно сдерживая предавший хозяина голос.       Кажется, у Зонтика был к этому талант, если не сказать хуже. В самый первый раз, мужчина не слишком понимал, что вообще происходило. С завалами на работе, он давно уже не пытался найти кого-то для долгосрочных отношений, а случайные связи были не самым безопасным занятием. Поэтому тело на проникновение отреагировало ещё до момента осознания мозгом происходящего. Уже на грани оргазма Куромаку мысленно подписывал себе заявление на отставку и подготавливал одиночную камеру. Технически, он совратил своего несовершеннолетнего племянника. Правда, на утро его экстренно вызвали в подразделение — за мафиозной группировкой, за которой гонялись подчинённые Куромаку, удалось установить слежку. И прошлая ночь отодвинулась на задний план. По крайней мере, до следующего массажа. А потом, до следующего, и следующего… Мысленно Куромаку обещался надеть на себя наручники, как только разберётся с основной проблемой города, позволяя приноровившимся рукам Зонтика вновь доводить себя до кондиции.       Внезапно всё прекратилось, оставляя гадкое чувство неудовлетворённости. Куромаку, чувствовал, как сжимаются мышцы сфинктера, надеясь получить что-то большее и особенно явно ощущал чужой взгляд. Оборачиваться было стыдно. Лицо давно заливал маков цвет и светить им вообще не хотелось.       — Можно я… — нерешительно произнёс Зонтик. Его руки оказались по обе стороны от головы мужчины, а тихий шёпот прозвучал почти в ухо. Внутри заскреблись кошки. С одной стороны, хотелось и очень. С другой… по совести бил уголовный кодекс, который Куромаку знал практически наизусть и мог бы сейчас зачитать зарвавшемуся племяннику. Не «мог». Должен был.       — Можно, — собственный хриплый голос разрезал тишину, запирая моральные ворота для отступления.       Сверху послышался вздох облегчения и кончика раскрасневшегося уха коснулись мягкие губы. Куромаку вновь вздрогнул, сдавливая челюсть почти до боли. Тело реагировало хнычущими стонами, когда парень прошёлся языком по особенно чувствительной точке за ухом. Стон всё же сдержать не удалось, когда нечто горячее надавило на разработанный вход, постепенно проталкиваясь внутрь.       — Всё нормально? — ласковые интонации тихого голоса лишь больше раззадоривали, отчего отвечать напрямую не получалось, поэтому Куромаку лишь мотнул головой, — хорошо. Тогда по поднимись, пожалуйста немного…       Тёплые руки обхватили бёдра, помогая встать в коленно-локтевую. Несдерживаемый весом тела член, дёрнулся, капая предякулятом и, практически, прилипая к животу. Наверное, стоило сказать спасибо предусмотрительности парня, заранее постелившего полотенце. Ещё бы о контрацепции позаботился…       Внутрь Зонтик проталкивался постепенно, позволяя привыкнуть к тянуще-распирающему ощущению. Его руки скользнули к груди, обводя и чуть оттягивая влажными пальцами соски, стараясь отвлечь от тупой боли внутри. Хотя смысла в этом особого не было. Куромаку и так чувствовал, как член парня проникает глубже, содрогаясь в сладостных ощущениях. Всё-таки это было потрясающе. Сознание затапливала эйфория от одного только ощущения слияния двух тел. А когда горячая головка прошлась точно по простате, мужчину чуть не подбросило на диванчике в оргазменных судорогах.       Зонтик двигался в среднем темпе, но очень аккуратно, задевая чувствительную точку внутри и, руками, снаружи, оглаживая эрогенные зоны. Хотя сейчас Куромаку казалось, что всё тело превратилось в сплошную эрогенную зону, отзываясь на каждое касание. Чужое дыхание наверху сбилось, переходя на тихие чувственные вздохи. Кажется, Зонтик даже шептал какую-то невнятную чушь, что-то о любви с первого взгляда и разбитом сердце.       Движения внутри становились рваными. Куромаку и сам чувствовал, что продержится недолго. Но, лёгшая на возбуждённый член горячая ладонь, всего за пару движений довела его до мельтешащих точек перед глазами. Чувствуя, как тело покидает инородный объект, а заодно и остатки сил, мужчина сполз обратно на живот, даже не думая посмотреть в лицо племянника.       На деле хотелось поговорить, разъяснить всю ситуацию от начала до конца и прекратить всю эту бессмыслицу. Но тело чувствовало такое расслабленное блаженство, а сознание постепенно проваливалось в сон, что всё вновь перенеслось «до лучшего момента».       Сквозь полудрёму Куромаку ощутил влажное полотенце, смывающее начавшую подсыхать сперму со спины. Зонтик тщательно обтёр его, перевернув на спину и легко подхватил на руки, относя, видимо в спальню. Куромаку лишь успел краем сознания поймать удивленную мысль о том, насколько же этот паренёк на самом деле сильный, прежде чем окончательно провалиться в сон.       Утро встретило его привычным безмолвием. Зонтик, что вполне логично, в такую рань не вставал. Зато оставил завернутую в полиэтилен тарелку с куском какого-то пирога на завтрак и полностью отлаженную униформу возле гардеробной. Пока кофемашины отливала положенный мужчине кофе, Куромаку осматривал кухню. Комната блестела чистотой и уютом, так плотно ассоциирующийся сейчас с Зонтиком. Это вселяло какие-то странные чувства, отзывающиеся щемящим ощущение под рёбрами. Всё же Куромаку не прогадал, отдавая бразды правления над своей квартирой в чуткие руки парня. И эта потеря контроля на фактически собственной «крепостью» даже почти не коробила. Ему хватало ответственности на работе, этих пыток держать подчинённых в ежовых рукавицах. Дома хотелось расслабиться, пуская всё на самотёк и рассчитывая, что тот, кому доверяешь, перехватит инициативу. Потому что все тёмные масти любят контроль.