Масти

      — Красные масти подчиняются хаосу.       — Подчиняются хаосу?..       Дождь барабанил по металлическому карнизу навеса, скатываясь звонкими каплями прямо по тонким колоннам. Мужчина стоял достаточно близко к дверям клиники, чтобы те небольшие ручейки, образовывающиеся во впадинках асфальта до него не дотекали. Холодный ветер хлестал по щекам, путаясь в полах больничного халата и, кажется, старательно пытался вырвать из рук так и не зажжённую сигарету.       — И… что это значит? — после секундного молчания продолжил Габриэль. Данте смерил молодого человека перед собой удручённым взглядом. Ему сейчас так хотелось ухватить того за руку, вырывая из мира холодного плачущего неба; грязных оттенков истёртой до дыр и, наверняка, промокшей до невозможного состояния одежды; существования впроголодь, приправленного неодобрительными взглядами на «местного сумасшедшего».       — Не могу судить о том, чего не знаю, — удерживая в узде непрошенное желания, пожал плечами Данте, — когда-то услышал это изречение. А от кого, уже не помню. Не зайдёшь?       Дверь за спиной без скрипа приоткрылась, отдавая серому миру полосу искусственного жёлтого света. Габриэль чуть зажмурился, когда она упала ему на лицо.       — Зачем?       Дождь усиливался. Даже просто смотреть на то, как человек стоит под этими разрезающими пространство струями, было зябко.       — Девять десятых нашего счастья зависит от здоровья. Не губи своё на моих глазах, — хмыкнул Данте и, всё же не удержавшись, затянул парня под козырёк клиники, — здоровье не купишь. Им можно только расплачиваться. А ты мало того, что весь вымок, так ещё и дрожишь, как осиновый лист.       — Думаешь, я помру от банальной простуды? — голос Габриэля звучал глухо, пока мужчина старательно прижимал его к себе, отогревая собственным теплом. Чужая одежда действительно насквозь пропиталась дождём. Собственная, теперь, тоже. Но Данте это не сильно беспокоило. Его квартира находилась на втором этаже здания, прямо над рабочим местом, позволяя отлынивать от обязанностей почти без происшествий.       — Сейчас ты примешь горячую ванную, а потом я буду отпаивать тебя чаем и это не обсуждается, — очень серьёзно отчеканил Данте, заслышав недовольное мычание, предвещающие очередной вопрос. Ожидаемого вопроса на удивление не последовало. Лишь раздражённое сопение, явно заложенным носом.       — Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… — монотонно пересчитывала больничные карточки девушка, сидящая в открытом пункте регистратуры и складывая их в одну стопку, — семнадцать, восемнадцать…       Звук открываемой двери прервал её занятие, заставив усталый взгляд чуть приободриться.       — Добрый вечер, — мило поздоровавшись и улыбнувшись, что вряд ли было заметно под медицинской маской, она кивнула в сторону плетущегося за спиной Данте Габриэля, любезно проигнорировав первого.       — Хару, что по пациентам? — продолжая тянуть за собой оставляющего на светлом полу дождевые лужицы парня, произнёс Данте.       — Всё в порядке, — отчеканила медсестра, незаметно подтягивая конфетницу поближе к краю регистратурного стола, старательно привлекая внимание Габриэля, — пациенту из сто двенадцатой поставили капельницу. Из шестнадцатой — курс внутривенных уколов. Меня больше всех беспокоит дамочка из двадцать первой. Жалоб полно, а анализы хорошие. Я её на завтра записала к Ильгизу. Курс иглоукалывания ей не повредит…       — Главное, чтобы она не начала симулировать здоровье после твоих рекомендаций, — хмыкнул Данте, краем глаза ловя передвижения своего гостя к вазочке с конфетами, — что по «внеплановым»?       — В четырнадцатой палате всё спокойно, — понизив голос до едва слышимого, ответила Хару, — если судить по выпискам медбрата Аку, то заражения нет. Промыли вовремя, пулю извлекли, зашили… И, представляете, этот парень уже требует его выписывать. Кот у него, видите ли, дома голодный…       — Подержим ещё пару дней, на всякий случай. Ухудшения, как и улучшения не гарантированы. Что в пятнадцатой?       — Рассечённые сухожилия. Ходить сможет не скоро. Ему уже оплатили коляску и… притащили кучу всякой фигни. Будьте аккуратнее на осмотре. Я там за мольберт споткнулась… Дважды…       — Мольберт? — подал голос до этого молчавший Габриэль. Судя по всему, конфеты на стойке регистрации уже благополучно закончились, а с ними и терпение молодого человека, — здесь кто-то рисует? А можно посмотреть?       — Не спеши вызнавать дела всякого и не будешь предателем себя самого, — Ильгиз со снисходительной улыбкой потрепал парня по мокрым волосам. Данте не успел заметить, когда тот вообще появился в поле зрения, как мужчина неторопливо прошествовал мимо, бросив на главврача осуждающий взгляд. Наверное, за то, в каком состоянии сейчас был Габриэль. Данте уже даже не удивлялся тому, что паренёк так пришёлся по душе его работникам — до закармливания и тисканья со стороны женского персонала и явное закрывание глаз на ночёвки представителя без определённого места жительства в свободных палатах со стороны мужского.       — А… так он что, в подвальных палатах? — бесцеремонно отозвался Габриэль. Разлохмаченные волосы стояли почти дыбом, делая его и без того не обременённое высокой духовностью выражение лица ещё более наивным. Ну как тут можно злиться? Даже если напрямую говорят о таких опасных тайнах поликлиники. Ильгиз с Хару непроизвольно замерли, вслушиваясь в посторонние звуки больничного коридора.       — Мало кто противится искушению взглянуть на то, чего не существует, — спокойно произнёс Данте, пытаясь выкрутиться из сложившегося положения, — любопытство, конечно, не порок, но его нужно держать в узде.       — На ваше «ибо» всегда есть моё «отнюдь», — хмыкнула Хару, явно недовольная чужими выпадами в сторону Габриэля, — с самого начала не нужно было звенеть ключами от тайны перед носом.       — Сестра Хару, язык подобен острому ножу. Убивает, не проливая крови, — внезапно вновь вклинился в разговор Ильгиз, — никто из нас себе смерти не желает…       — Ладно, давайте согласимся иметь разногласие и прекратим, — стараясь вырваться из потока чужих изречений, начинающих превращаться в сюр, Данте обернулся к Габриэлю, словно ища в нём моральный спасательный круг, и озадаченно произнёс, — ты чего?       — Почему вы так искусственно говорите? — всё ещё продолжая пятиться от медработников подальше, ответил парень, — а вдруг это заразно?       — Не говори глупостей, привычки не заразны, — вздохнул Данте, подходя ближе и, ухватив своего гостя под локоть, потянул его к лестнице на второй этаж, — пойдём, я обещал напоить тебя чаем.       Путешествие до квартиры прошло в комфортном молчании. Ни один не решался прервать эту нахлынувшую атмосферу спокойствия. И, лишь переступив порог, Данте огорошил парня неожиданной репликой:       — Снимай одежду.       — Прямо здесь? — озадачился Габриэль.       — Да, — коротко ответил мужчина, не дожидаясь шутливого «может хотя бы до спальни дойдём?», — она мокрая. Я принесу тебе халат.       Смотреть на то, с какой бесцеремонностью парень избавляется от почти состоящих из заплаток штанов, никаких сил не было, и Данте поспешно ретировался.       Чайник посвистывал закипающей водой. Растёртый в порошок какой-то экзотический чай, подаренный одним из «внеплановых» пациентов, покоился на дне кружки, одаривая кухню едва заметным травяным запахом и «привкусом» чего-то фруктово-кислого. Габриэль покачивался на табурете, вглядываясь в зелёные чаинки с неким нетерпением в глазах. Махровый халат красного оттенка ему определённо подходил. Обычная одежда Габриэля не шла с ним ни в какое сравнение. Хотя, чего ещё стоило ожидать от бомжеватого вида паренька. Окружающие и не ждали. И точно, никто никогда не присматривался к тому, что несмотря на обветшалость в одеянии «местного сумасшедшего» нет ни одного отверстия или разрыва — всё щепетильно заштопано. Никто не задумывался, почему спустя столь долгое проживание на улице, парень продолжает смотреть на мир здоровым сияющим взглядом. Никто никогда не думал узнать, куда пропадает этот странный человек с улиц, когда температура воздуха переваливает за критическую минус пятнадцать. Данте знал. Сложно не знать, когда являешься причиной. Габриэль был ему нужен. Живым. В определённо долгосрочной перспективе.       — Вода уже набралась? — подал голос Габриэль, вырывая из потока мыслей.       — Не забывай старой истины, спешить надо медленно, — разливая по чашкам кипяток, произнёс Данте. Ему хотелось чуть дольше побыть рядом с этим человеком, прежде чем стены ванной комнаты разлучат их на неопределенный срок. И, к тому же, он обещал Габриэлю чай.       — Ммм… — протянул парень, следя взглядом за паром от собственной кружки, — а ты не затопишь триста десятую палату как в прошлый раз? Что ж, всё же некоторые вещи не требовали отлагательств. Ремонт в «прошлый раз» обошёлся в копеечку, поэтому Данте поднялся со стула, следуя по направлению к ванной.       Шебуршание махровой ткани, лёгкий плеск потревоженной водной глади, пискнувшая резиновая уточка… Данте неосознанно прислушивался стоя за прикрытой дверью. Нужно было дать парню время привыкнуть и немного отогреться.       — Если помощь понадобится — зови, — повысив голос, сказал Данте. За дверью послышалось бульканье и ещё несколько пищащих звуков. Видимо, уточка для ванной Габриэлю понравилась.       Кухня встретила уже остывающим чаем. Он слегка горчил на языке, несмотря на начальную фруктовую сладость и отдавал лёгким сливочным послевкусием, после первого глотка. Странное сочетание. Почти такое же странное, как сам гость мужчины. Парень без определённого места жительства и при этом с феноменальными слухом и памятью. Иногда Данте казалось, что эти способности затмевают собой инстинкт самосохранения Габриэля. Слишком уж легко тот соглашался на просьбы доктора посидеть с самых злачных районах города.       Горечь чая на последних каплях уже почти не ощущалась, оставив после лишь молочную нежность и тёплое ощущение в желудке. Габриэль всё ещё не звал, однако, времени прошло достаточно. Пора было отрабатывать гостеприимство.       — Ты принёс чай? — звонкий голос отскакивал от покрытых конденсатом стен. Габриэль по-прежнему невинно смотрел на вошедшего, держа в руках ком пушистой, словно облако, пены. Несколько, уже менее пушистых облаков, плавали на полу в образовавшихся лужицах.       — Чай в ванной не пьют, — хмыкнул Данте, — предусмотрительность половина нашей жизни. Здесь и так достаточно странных жидкостей. Я пришёл помыть тебе голову и спросить…       Плечи Габриэля заметно напряглись на этих словах, однако, перебивать он не стал. Поэтому Данте продолжил:       — Что ты успел услышать?       — Хм… — протянул парень, откинув голову на бортик ванной. Он почти всегда так делал — строил задумчивый вид, прежде чем начать. Или действительно задумывался. Со стороны казалось, будто он, как кассетный проигрыватель, проматывает назад пленку воспоминаний. Данте тоже хмыкнул, принимаясь перебирать спутанные пряди, ожидая.       — И тебе не стыдно? — внезапно начал Габриэль каким-то ненатурально высоким голосом, видимо пытаясь изобразить женский тембр, — ты же понимаешь, что для нас это был хороший шанс закончить всё? Понимаю, — с иной интонацией произнёс парень и вновь вернулся к возмущенной первой, — тогда зачем вставляешь палки в колёса правосудия? — снова ко второй, — это моя работа…       Данте пошарил рукой на ванной полочке, пытаясь отыскать шампунь и одновременно, определить, чей диалог сейчас перед ним разыгрывался. Интонации были до странного знакомыми.       — Работа? Вытаскивать преступников из плачущего по ним карцера?       — Я никого не «вытаскиваю», а лишь обеспечиваю защиту юридических прав моих клиентов. Не моя вина, что предоставленные прокурором улики оказались косвенными. И вы знаете это лучше меня.       — Всё было очевидно, от связей до мотива. Его шайка устранила последнего свидетеля, а подкупные люди зачистили место преступления и документацию музеев…       — Это всего лишь ваши домыслы…       Понимание теплилось на границе сознания. Он точно знал этих людей из чужого воспоминания и, наверняка, видел не раз. Одну уж точно и, кажется, совсем недавно.       — Ты ищешь шампунь? Он там плавает, наверное?.. — внезапно своим голосом произнёс Габриэль, указывая куда-то в ванную. Данте проводил чужое движение взглядом, но ничего не увидел.       — Смени пластинку, — попросил он, засучивая рукава, — запомнилось что-то действительно стоящее?       — Хм… — озадачился Габриэль, видимо прокручивая воспоминания в голове. Данте же опустил руки в мыльную воду, ища злосчастную бутыль шампуня.       — Не вижу смысла торчать там, где мне не рады. А здесь меня любят и кормят.       — Давишь на жалость?       — Слышь! Я бедный студент. Имею право.       — Манипуляторы бедными не бывают.       — Не веришь, значит. Ну, и не надо. Хелен! Тарталетки объедение, спасибо!       А вот эти интонации Данте ни с кем бы не спутал: раздражённо-мрачные, принадлежащие главе мафиозного клана и наигранно-насмешливые — внезапному подопечному Пикового короля, с которым тот носился, словно курица с яйцом. Мужчина уже даже не удивлялся тому, как легко Габриэль изображал настрой и характер тех, кого слышал практически неделю назад. Он полностью погрузился в прослушивание разговора, на автомате шаря руками под водой.       — Какая неожиданность. Ты знаешь это слово.       — Мою благодарность надо заслужить, чтобы услышать. Тебя уж точно мне благодарить не за что.       — Мои предложения переехать на содержание в мафию из твоего клоповного общежития для тебя пустой звук?       — Хе, ну, ладно. Заслужил. Спасибо… не надо. Мне моя свобода ещё дорога…       Внезапно голос Габриэля надломился, а озадаченный взгляд метнулся в сторону. Данте чувствовал под ладонями гладкость чужих бёдер, невесомо ведя по нежной коже. Ну его этот шампунь. Всегда можно купить новый. Сейчас же мысли мужчины заняло другое.       — К тому же, чем реже мы видимся, тем выше вероятность, — Габриэль, как ни в чём небывало, продолжал отыгрывать роль Вару. Правда, теперь фразы сопровождались прерывистыми вздохами.       — Вероятность чего?       — Того, что ты не выдержишь спермотоксикоза и позволишь себя отыметь. Всегда хотелось трахнуть боса мафии.       — Я запомню…       Данте провёл руками выше, касаясь кончиками пальцев острых бедровых косточек, и обхватил начинающий твердеть член парня. Габриэль ощутимо вздрогнул, судя по всему, прикусив язык. Видимо ему не сильно нравилось, как его вывели из роли. Чужое достоинство удобно лежало в руке. Мужчина провёл пальцами вниз, обхватывая горячий ствол.       — Что ты делаешь? — на выдохе произнёс Габриэль, заливаясь краской. Этот алый оттенок, распространившийся, от шеи до кончиков заострённые ушей выглядел так очаровательно, что останавливаться на полпути было бы кощунством.       — Мою тебя, — коротко ответил Данте и, словно в подтверждение своих слов, проник кончиком указательного под крайнюю плоть, обводя по кругу чувствительную головку, — ты продолжай. Время не прощает остановившихся.       — Умм… мгх… Эт… Это бесполезно. Уже ползут слухи, — переборов собственный голос, Габриэль вновь заговорил пискляво, — если мы не свалим сейчас, то…       — Куда направились? — новая интонация, грозная и одновременно заинтересованная, не столь мрачная, как у Пика, но явно отдающая похожими вайбами. Данте хмыкнул, выстраивая образ очередного говорящего. Человек был явно из мафии.       — Я, эм… это…       — Просим нас простить. Такого больше не повторится! Мы сейчас же возвращаемся к работе, — слишком быстрая речь неизвестного превратилась в неразборчивую тарабарщину.       — Всё в порядке, — было произнесено с наигранным дружелюбием и прерывающимся сквозь него недовольством, — до конца обещанного перерыва осталось ещё десять минут. Я не собираюсь вас отчитывать за опоздание. Вы только должны ответить: какие ходят слухи?       Данте не сильно интересовали перипетии закручивающегося диалога. Куда больший интерес вызывало тело, сокрытое под толщей воды. Его руки продолжали нежно скользить по чужому возбуждению, чувствуя кожей каждую выпуклость вздувшихся от напряжения вен. Габриэль вздрогнул, прерывая свой рассказ, когда движения сжимающей руки ощутимо ускорились.       — А это точно мытьё? — ерзая в ванной, произнёс парень.       — Конечно, — не прерывая своих действий, ответил Данте, — особенно надо помыть здесь.       Свободная рука скользнула чуть ниже, обхватывая поддающиеся яички. Габриэль, жмурясь, прикусил губу, тихо мыча. Это выглядело так мило, что хотелось только больше трогать, сжимать возле чувствительной головки, перекатывать в ладони яички, наслаждаясь дрожью чувствительного тела.       — Груз отъезжает… хха… сегодня в полночь, — пытался продолжать говорить Габриэль, — надо… мхах… выставить патруль и… ахха, умм… объяснить им план перехвата… агха… Ты… ты можешь остановиться?       Данте даже не сразу понял, что Габриэль вернулся от «диалога» к своему привычному голосу. Лишь, когда его собственная ладонь легла поверх руки мужчины, заставляя от неожиданности разжать пальцы, он обратил внимание на гостя. В голову закрались сомнения нормальности своих действий. Мог ли он сделать больно? Или это было настолько неприятно?       — Эта ванная выдержит двоих?       Вопрос словно обухом по голове ударил. В карих, затуманенных вожделением, глазах не читалось ни капли недовольства или сомнения.       Вода успела поостыть и уже не обжигали кожу. Тёплые потоки ласкали тело. Габриэль прижался к нему спиной, позволяя трогать, где вздумается и целовать открытую шею. Наверняка возбуждённый член Данте утыкался парню куда-то в поясницу, но, кажется тот против не был, наоборот прижимаясь теснее. Мокрые волосы липли ко лбу, прикрывая обзор, зато ощущения становились лишь ярче. Чужой локоть болезненно упёрся в рёбра, и нежная ладонь сомкнулась на горячей плоти, посылая по телу табун мурашек. От плавных движений чужой руки, казалось, плавилось сознание, стараясь отдаться этим чувствам в полной мере. Данте не сразу заметил, как Габриэль опёрся свободной рукой ему на бедро, не позволяя двигаться самому, и чуть приподнялся. Тело обдало горячей волной возбуждения, когда чувствительная головка начала проникать в нежное нутро.       — Подожди, — резко произнёс Данте, поднимаясь из ванны и приподнимая парня за бёдра над собой.       — А?! — почти выкрикнул Габриэль, не сориентировавшись от резкого перемещения. Похоже, шторке пришёл конец. Парень держался за оборванную половину, грудью опираясь на край ванной.       — Что? — озадаченно обернулся он, Данте возвращая своим вопросом в реальность. Это было слишком прекрасно. Изгиб спины парня со стекающими каплями воды, горящие алым щеки, то как он сжимался внутри, насадившись почти в половину и вызывая этим импульсы наслаждения.       — Не стоит делать это в воде, — хрипло произнёс Данте, сжимая чужие бедра сильнее чем следовало бы.       — Почему?       — Легко можно пораниться и не почувствовать. Вода смывает смазку и уменьшает болевые ощущения. А ещё она может затечь внутрь и вызвать раздражение, — включая свои медицинские опасения произнёс Данте, — в наибольшей безопасности тот, кто начеку, даже когда нет опасности.       — Тогда?.. — Габриэль почти мурлыкнул, когда мужчина невесомо поцеловал его в раскрасневшуюся щёку, тихо произнеся:       — В спальне.       Тело у него было стройное, гибкое, давно изученное, но по-прежнему любимое. Можно было провести легонько, едва касаясь влажной кожи, от лопаток до ягодиц, чувствуя под собой возбуждённую дрожь. Можно было зажать между пальцами твёрдые бусинки сосков, вырывая из чужого горла приглушённые стоны. Или, можно было обхватить чужое достоинство, ощущая, как парень подвиливает бёдрами стараясь не то насадиться глубже, не то потереться сильнее. И его голос с такими привычными вопросительными интонациями, сейчас становился удивительно высоким, с придыханием, вызывающим желание услышать как можно больше, сделать ради этого как можно больше.       Дыхание ощущалось каким-то загнанным, после вышедшей страсти, сменившийся сытым умиротворением. Перед глазами продолжали плыть яркие точки, после пережитого оргазма. Леность пригвоздила к кровати, что даже на шевеление под боком реагировать толком не получалось.       — Значит, красные масти подчиняются хаосу? — прозвучало где-то рядом с щекой. Габриэль удобнее устроился на чужой груди, щекоча обнажённую кожу прохладным дыханием и, видимо не дождавшись ответа, произнёс:       — Тогда почему мне с тобой так спокойно?