В целом нечто странное (или Уэнсдей-мультиверс)

Энид никогда не понимала щёлканья двумя пальцами. В любом случае… Какое отношение это имеет к Эдгару Аллану По? Энид никогда не была любительницей читать бостонского писателя, что, пожалуй, было несколько предосудительно, будучи студенткой Академии, названной в его честь, где все его произведения были украшены его портретами, но она была совершенно уверена, что ни в одном из его рассказов не было упоминаний про щёлканье пальцами. Уэнсдей пыталась объяснить ей, что это как-то связано с древней традицией семьи Аддамс, которая, по всей видимости, и была основателем тайного общества Белладонн, но даже от неё самой ускользнуло, какое мысленное жонглирование пришлось проделать её предкам, чтобы превратить что-то, что было частью семейной песни, в секретное приветствие для подпольной организации, занимающейся защитой изгоев. — Может быть, им просто нравится этот звук, — предположила Уэнсдей. — Как будто трещат маленькие косточки. Да, это было в духе семьи её зловещей девушки. Но в тот вечер, когда Уэнсдей щёлкнула пальцами перед статуей Эдгара Аллана По, открывающей доступ в зал Общества Белладонны, Энид охватила не странность, а ощущение ползания мурашек по позвоночнику. Ликантропу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вертеться на месте из чистого инстинкта, когда он услышал звук, вырвавшийся из пальцев Уэнсдей. Волчица ожидала увидеть искажение в воздухе, облако дыма, сопровождающее этот звук. Почему же именно этот звук раздался словно из ниоткуда, когда материализовались Ву и Фрайдей? Что, чёрт возьми, это означало, если вообще имело какое-то значение? — Энид? Голос Уэнсдей вывел волчицу из задумчивости лёгким толчком. Энид повернулась и увидела, что её подруга стоит перед открытым входом и смотрит на неё, слегка приподняв бровь и пытливо глядя в глаза. — Ах, да, прости, у меня голова идёт кругом от всей этой ситуации… — Больше, чем ты думаешь, я звала тебя три раза. — Правда? — спросила Энид, недоумевая. Уэнсдей на мгновение уставилась на неё таким взглядом, какой бывает у неё, когда она пытается что-то понять или разгадать секрет. Её глубокие тёмные глаза смотрели на Энид с таким напряжением, что в прошлом оборотню было бы неловко, но сейчас она чувствовала себя так спокойно. Энид не смогла сдержать улыбку. — Я в порядке, Уэнс. Просто в моём мозгу начинает прокручиваться мысль о том, что нас снова будет окружать безумие. — Со мной ты всегда окружена безумием, твой маленький люпиновый мозг уже должен привыкнуть к нему, — ответила Аддамс с лёгкой ухмылкой на губах, — но пойдём, нам лучше не терять времени… Любые другие слова, которые она собиралась произнести, исчезли с её губ, когда она коснулась каменной стены у входа в убежище Белладонны, готовая начать свой спуск. Глаза Уэнсдей Аддамс закатились, а шея вывернулась. Её тело, ставшее вдруг неподвижным, как у трупа, начало заваливаться назад, и только рефлексы Энид не позволили молодой женщине удариться о твёрдую землю, подхватив Уэнсдей на руки. Видение. С момента последнего раза прошло немало времени. Она не скучала по ним. Это было быстро, фрагментарно и неточно. Небо ночное, но звёзды другие. Это прошлое. Фигура в капюшоне скользит в тени, пока они не достигают статуи По. Пальцы дважды щёлкнули. Ещё тени, полки с книгами. Рука в перчатке берёт старый фолиант в пыльном переплёте. Уэнсдей не видно названия книги, но корешок у неё малиново-красный. Она не может разглядеть лицо фигуры в капюшоне. Нет формы. Не студент? Чужие руки сжимают книгу так, словно на кону стоит их жизнь. Человек поворачивается, чтобы уйти, он собирался выставить себя на всеобщее обозрение, его лицо будет… Уэнсдей резко проснулась. Первое, что она заметила, — тепло тела, обнимающего её. Только это, а также успокаивающий запах вишни, ванили и выдержанного дерева, который всегда окружал Энид, не позволило Аддамс издать разочарованное ворчание. Поэтому она довольствуется возмущённым вздохом. Подняв голову, она увидела голубые глаза Энид Синклер, на лице которой была написана озабоченность. — Видение? — спросила оборотень, помогая ей сесть. Уэнсдей кивнула, заметив, как скованность покинула её мышцы, оставив после себя неприятное покалывание, которое, как ни странно, было приятным. — Кто-то вошёл сюда неопределенное время назад за последние несколько месяцев. Я не могу точно определить дату, но уверена, что это было в недавнем прошлом. — Имеет ли это какое-нибудь отношение к тому, что мы ищем? — спросила Энид. — Не знаю. Но опыт подсказывает мне, что когда мои видения не являются случайными прихотями, они обычно связаны с последней интригой, грызущей мой разум, словно трудолюбивый червь, — сказала Уэнсдей. — Кем бы он ни был, он взял книгу из библиотеки Белладонны. Нам лучше проверить полки и список произведений в архиве. Пара начала спускаться по лестнице в темноту прохода. Вскоре они добрались до центральной комнаты, штаб-квартиры и места встреч Общества Белладонны. Одно из самых больших разочарований, с которым Уэнсдей столкнулась за время учёбы в Неверморе. Некогда могущественное тайное общество превратилось в частный клуб элитных студентов. Древние ритуалы сменились частными вечеринками. Правда, когда ситуация потребовала от них помощи в спасении Академии, они воспряли духом. Можно даже сказать, что члены клуба были если не её друзьями, то хотя бы терпимыми людьми. Или знакомыми. Некоторые из них. Но Аддамс так и не удалось избавиться от горечи, что они не смогли справиться с по-настоящему зловещим культом. Какая упущенная возможность. Старейшие библиотечные полки располагались по кругу, расширяясь от центральной комнаты. Она была достаточно хорошо освещена. — Ты знаешь, где нам нужно искать? — спросила Энид, идя по следам Уэнсдей. — Организация довольно хаотичная, но из предыдущих посещений я помню, что большинство магических текстов находится в этом направлении, и моё видение дало мне небольшой проблеск этой области и… А. Здесь. Полка была заметно старше остальных. Книги на ней были сложены вертикально и горизонтально, между корешками были зажаты свободные страницы и лежали рулоны пергамента. А в самом центре, словно открытая рана, зияла дыра, свидетельствующая об отсутствии одной не самой толстой книги. — Должно быть, это… Смотри, Энид, это часть коллекции, — сказала Уэнсдей, указывая на остальные тома, переплетённые в одинаковые малиновые обложки. Уэнсдей схватила один из двух томов, расположенных рядом с пустым местом. Интуиция заставила её взять более поздний, тот, который должен был стать томом, следующим за отсутствующим. Она поднесла фолиант к губам и подула, сдувая пыль с обложки. На обложке серебряными буквами было выгравировано название на английском языке.

Науки о множественных реальностях. Том третий: Предупреждения и причины не использовать заклинания из второго тома.

— Типично, — сказала Уэнсдей. — С такими людьми всегда должно быть что-то невероятно идиотское. — Это название звучит тревожно, — пробормотала Энид. — Благодари себя за то, что тебе никогда не приходилось общаться со специалистами по арканным искусствам, mia lupa. Большинство из них — существа, лишённые здравого смысла, — пояснила Уэнсдей. — Они всегда ставят предупреждения после инструкций. Энид нахмурилась. — Ты хочешь сказать, что эта книга, — сказала волчица, указывая на томик в руках Уэнсдей, — не украдена только из-за предупреждений об инструкциях к заклинаниям, содержащихся в предыдущем томе? — Именно так. — Но это значит… — Что где-то там есть кто-то, кто, возможно, даже не является частью этой Академии, играющий с силами, выходящими за пределы человеческого понимания, и с тканью Вселенной по причинам, которые мы не можем разглядеть. — И как, чёрт возьми, это привело к тому, что начали появляться твои версии из других реальностей? — спросила Энид. — Каковы были их намерения? — Что ж, querida. Это главный вопрос, лежащий в основе нашей головоломной проблемы, — сказала Уэнсдей. Энид почти видела их. Шестерёнки в голове её девушки. Выражение её лица, которое другим показалось бы невыразительным, но для Энид светилось интенсивностью охотника, обнаружившего добычу. Уэнсдей Аддамс нашла ещё одну загадку, которую нужно разгадать, и Энид знала свою одержимую партнёршу достаточно близко, чтобы понять: ничто не остановит её, пока она не разберётся со всем этим. Ни расписание, ни комендантский час, ни общественные устои не смогут остановить Уэнсдей в этом состоянии. И вдруг — звук. Не громкий, но отчётливый. Щелчок пальцами. Энид снова почувствовала дрожь по спине и повернулась, максимально обострив все свои чувства. Она не видела искажений в воздухе, но могла различить остатки дыма и звук вытесняемого воздуха, когда пустое пространство вдруг оказалось занято телом. На этот раз, по крайней мере, ей удалось сдержать желание выпустить когти, но в горле раздалось волчье рычание. Уэнсдей выглянула из-за спины Энид, и её глаза снова расширились от интереса. — О, ещё одна. Новичок, должно быть, была близка по возрасту к Ву, может быть, чуть младше. Четырнадцать, может, пятнадцать лет. На ней было простое чёрное платье с белым воротничком, чрезвычайно строгое. Ещё больше поражал белый халат, похожий на халат ученого или врача, который она надела поверх него. Её косички несколько нездоровой формы заканчивались украшениями, напоминающими висельные петли. И она была очень бледной. Это может показаться незначительной деталью. В конце концов, все Уэнсдей были более или менее бледными. Но эта была просто потрясающей: её кожа была абсолютно белой, мраморной, трупной. Энид видела древних вампиров с более ярким цветом кожи. На её лице не было ни аналитического хладнокровия Уэнсдей, ни сдержанного гнева Ву, ни открытой радости Фрайдей. На нём было выражение странной безмятежности, почти изнеможения, хотя в её глазах читался слабый интерес и недоумение, когда она осматривала окружающую обстановку. Наконец её внимание переключилось на Уэнсдей и Энид. — Приветствую вас, — сказала она. Её голос был монотонным и спокойным. — Учитывая моё внезапное появление и сходство с одним из вас, я могу только предположить, что стала жертвой какого-то мультивёрсного перемещения. Я ошибаюсь? Энид посмотрела на Уэнсдей с вопросом в глазах. Уэнсдей слегка кивнула, передавая ей роль пресс-секретаря. Блондинка повернулась к новоприбывшему коллеге и мягко покачала головой. — Нет, ты попала в точку. В глазах новоприбывшей что-то блеснуло. На её лице появилась небольшая улыбка. Это не была улыбка радости или искреннего счастья. Уэнсдей сразу же узнала её. Точно так же улыбался её отец, когда взрывал свои игрушечные поезда, точно так же улыбалась мать, когда кормила Клеопатру, точно так же улыбался Пагсли, когда мог играть с C-4, и так же улыбался дядя Фестер… ну, почти всё время. Улыбка Аддамса, очарованного тем, что им нравится больше всего. Уэнсдей сразу поняла, что новоприбывшая, должно быть, была безумным учёным, когда та начала потирать руки и прошептала: — Очаровательно.