В целом нечто странное (или Уэнсдей-мультиверс)

Уэнсдей Аддамс считала себя аналитиком, способным беспристрастно наблюдать за фактами и замечать закономерности, которые помогут ей разгадать тайну. До определённого момента это было правдой, если только её упорство не переходило в одержимость, а упрямство и гордость не ослепляли её, когда она не замечала деталей. Проблема заключалась в том, что она не могла обнаружить никаких дополнительных факторов в тех обстоятельствах, в которых они сейчас оказались, и её разум совершал кувырки. Кто-то воспользовался каким-то заклинанием, которое явно играло с законами Вселенной. Этот кто-то мог и не быть студентом Невермора. И каким-то образом всё это вращалось вокруг неё, словно её версии из других реальностей, появляющиеся без всякой закономерности. А может быть, так и было? Не помогало и нездоровое любопытство, которое пробуждалось в ней всякий раз, когда она встречала одного из своих вариантов. Ей стоило больших усилий сдержаться, чтобы не завалить двух своих младших версий вопросами. Уэнсдей всегда была человеком с очень чётким представлением о том, какой будет её жизнь. Эта траектория могла претерпевать значительные изменения, как, например, долгожданное появление разноцветного оборотня. Но даже несмотря на эти изменения, Уэнсдей Аддамс всегда помнила о том, кто она и как она появилась на свет. Так что встреча с собственными отражениями давала неожиданную возможность для анализа и самоанализа. Хорошо это или нет — покажет только время. Ву и Фрайдей были как две крайности. Ву больше напоминала ей саму себя, но в подростке чувствовалась тёмная ярость, которую Уэнсдей испытывала лишь в очень редких случаях. А Фрайдей? Фрайдей была похожа на Энид, родившуюся в семье Аддамс, что само по себе было интересной мыслью. А теперь — новенькая, которая, казалось, наблюдала за Уэнсдей и Энид с тем же аналитическим интересом, несмотря на, казалось бы, тоскливое и сонное выражение её лица. «Тёмные круги под глазами просто великолепны», — подумала Уэнсдей. — «А эта чрезвычайная бледность… Кажется, я немного завидую». Она решила, что лучше всего начать официальный контакт. Выйдя из-за спины Энид и всё ещё держа в руках старинный том по магии, Уэнсдей поприветствовала новоприбывшего лёгким кивком. — Уэнсдей Фрайдей Аддамс, я полагаю. — Действительно. И ты тоже… — новоявленная коллега начала обводить взглядом Уэнсдей, — Ммм, старший возраст? Хронологическая разница или изменения в датах рождения? — Я родилась в пятницу, тринадцатого октября две тысячи шестого года, — подтвердила Уэнсдей. — Я тоже! О, либо происходит хрональный сдвиг между измерениями, либо они не параллельны в потоке пространственно-временного континуума. Мой год — две тысячи двадцатый. — Э-э-э… А сейчас две тысячи двадцать четвёртый, — добавила Энид, вклиниваясь в разговор. Новая Уэнсдей повернулась к ней. — Очаровательно, — сказала она, когда в её глазах мелькнул интерес, — Ты… Возможно, ты ликантроп? Энид не скрывала своего удивления. — Как ты…? — Когда ты говоришь, ты показываешь свои зубы. Идеальная форма, клыки исключительно выражены, но не настолько, чтобы указывать на вампиризм. Во всём твоём языке тела есть намёк на что-то инстинктивное и животное. Несмотря на внешне безобидный нрав, всё в тебе говорит о том, что ты — хищник. И в знак того, что я нервничаю из-за моего появления, ты удлинила когти, а затем втянула их. Кстати, отличное сочетание лака для ногтей. Энид бросила косой взгляд на свою Уэнсдей и недоверчиво улыбнулась. — Боже, да она ещё больший умник, чем ты. Уэнсдей в ответ подняла бровь. — Это не соревнование, Энид. — Конечно, нет! — воскликнула младшая, потирая руки. Её голос постепенно менялся с монотонного на более живой и слегка маниакальный. — Это возможность! Шанс приступить к изучению самых тёмных рубежей науки и раскрыть секреты Мультивселенной! Какой метод был использован, чтобы переместить меня сюда? Ускоритель частиц? Кто-то сделал что-то невыразимое с тахионами? Уэнсдей показала ей книгу, которую держала в руках. — Магия. Выражение лица безумного учёного Уэнсдей снова стало похожим на разочарование. — А, другие тёмные искусства. Несмотря на всю их привлекательность, отсутствие логической стройности никогда не вызывало у меня интереса. Нет ничего увлекательного в том, чтобы нарушать границы человеческого знания, используя чит-коды. — Это выходит крайне занимательный разговор, но, возможно, нам стоит продолжить его в нашей комнате и ввести в курс дела остальных и Вещь, — вмешалась Энид. — Как всегда, ты — голос разума, mio sole, — сказала Уэнсдей. Взгляд, которым она одарила волчицу, мог показаться раздражённым, но Энид увидела в нём привязанность. То же самое можно было сказать и о новичке, которая бросила на них пару любопытных взглядов. — А… брачные ритуалы, — прошептала она, прежде чем слова Энид оформились в её сознании: — Другие? Похожие на нас в данной ситуации? Энид с улыбкой кивнула. — Да, у нас в комнате уже ждут две другие Уэнсдей — Ву и Фрайдей..... О, точно, тебе нужно прозвище! — Ммм, я полагаю, чтобы избежать путаницы на случай, если вам придётся привлечь внимание одной из нас. Логично. Энид стояла в задумчивости, касаясь пальцем губ, глядя на новую Уэнсдей. — Посмотрим… умная, явно учёная, халат… Что ты думаешь о «Доке»? — Нет, — ответила она, — из всех ограниченных прозвищ, которые я могу получить, только один человек имеет право использовать это прозвище. Она опустила глаза, и на мгновение Уэнсдей и Энид увидели на её бледном лице отпечаток тоски и, возможно, беспокойства. — Нидлер, — сказала она после нескольких секунд молчания, в течение которых аура мрачной усталости, казалось, вновь овладела её нравом, — Зовите меня Нидлер. — О… Это потому, что ты любишь иголки? — спросила Энид. Из уст Нидлер вырвалось лёгкое фырканье, которое могло бы сойти за усмешку. — Да, это один из вариантов, — сказала она, — но мне особенно нравится один, — добавила она шёпотом. Уэнсдей бросила на неё знающий взгляд, но ничего не сказала. — Ну, можно сказать, что вы уже знакомы с Уэнсдей. Я Энид. Энид Синклер. — Ужасно приятно познакомиться с тобой, Энид. Вскоре они втроём уже шли обратно, направляясь к выходу из библиотеки Белладонн. Нидлер снова задавала вопросы, её врождённое любопытство вновь дало о себе знать. — Значит, это учебная академия для чудаков, уродов и прочих изгоев? — спросила она, — Впечатляет. В моём родном измерении такому месту были бы очень рады. — Где ты учишься, Нидлер? — с неподдельным любопытством спросила Энид. — До двенадцати лет я находилась на домашнем обучении. Мы даже не знали, что находится за воротами наших владений, — пояснила Нидлер. Уэнсдей и Энид обменялись взглядами. Похоже, Аддамсы из того измерения были более изоляционистами, чем семья Аддамс из этого. — В прошлом году всё изменилось, и с тех пор я хожу в государственную среднюю школу. Отвратительное место, пустота академического ничтожества. Но урок биологии интересен и даёт мне возможность разрушать барьеры самой смерти вместе с жабами. — А… это звучит… весело? — Некромантия, основанная на электрических импульсах, всегда таковой и является, — удовлетворённо ответила Нидлер, когда они вышли на улицу и направились на площадку. — Кстати, Энид, у меня к тебе вопрос. — О, чёрт. — Боюсь, я не захватила с собой ни оружия, ни надёжных арбалетов. — Нет! Это выражение! — Это значит, что вы можете свободно спрашивать, — добавила Уэнсдей. — А, понимаю, — сказала Нидлер, — но я хотела попросить у вас разрешения, чтобы в случае твоей смерти во время моего пребывания в этой реальности… я могла бы провести твоё вскрытие? Я никогда не изучала анатомию ликанов. — Что?! — Нет. Никто, кроме меня, не будет делать вскрытие моей девушки-оборотня, — презрительно сказала Уэнсдей. — Уэнсдей! — Хм, подтверждение моим подозрениям, — спокойно сказала Нидлер, хотя в её голосе прозвучало что-то лёгкое. — Полагаю, вы пара. — Действительно, — ответила Уэнсдей. — Не знаю, как в этом измерении, но в моём уже давно не было оборотней в родословной Аддамсов. Тетя Лисистрата жила примерно в середине тысяча семисотых годов, если я правильно помню, — сказала Нидлер. — Образцовая женщина. Она сожрала продажного священника во время особенно бурной Вальпургиевой ночи. — В этом измерении ситуация аналогичная. В семье нет оборотней с тех пор, как кузен Ригоберт погиб на охоте в тысяча восемьсот двадцать первом году, — пояснила Уэнсдей, бросив на Энид напряжённый взгляд. Волчица заметила это и с любопытством наклонила голову. Уэнсдей снова заговорила, слегка хрипловатым тоном, ни на секунду не отрывая взгляда от Энид. — Это то, что я намерена исправить в будущем. Любой словесный ответ, который могла бы дать Энид, сводился к жалобному поскуливанию. Оборотень продолжала идти, заметив, что Уэнсдей смотрит на неё, её лицо покраснело до ушей, а на губах заиграла нервная, но эйфорическая улыбка. На этот раз из уст Нидлер вырвался небольшой смешок. — Хех, почти достойно отца.