***
Несмотря на попытки убедить самого себя, что всё отлично и он ни о чём не сожалеет, Бильбо так и не смог уснуть. В его разуме по кругу проносились одни и те же мысли, начиная от скорой свадьбы до списка блюд, которые нужно утвердить и передать Бомбуру в кратчайшие сроки, и заканчивая наличием дров в гостевых комнатах, потому что эреборские ночи всё ещё оставляли желать лучшего. С первыми лучами солнца невыспавшийся и уставший хоббит сгрёб со стола распоряжения и приказы для гномов и людей на несколько ближайших дней и отправился в увлекательное путешествие по Эребору под названием «обычный рабочий день». Бильбо продолжал говорить самому себе, что всё в порядке. Продолжал улыбаться, раздавать распоряжения и советовать Дори, какой цвет гардин лучше выбрать. О чём он вообще думал? Хоббит из Шира, равно стоящий рядом с Королём-под-Горой? Потомком самого Дурина Бессмертного? Бред. А Беллона? Красивая и элегантная гномка? Это была та константа, в которой нуждался Эребор на этапе восстановления. Как будто теперь всё хорошо. Она станет символом того, что Король-под-Горой может подумать теперь и о собственном сердце, а не только о том, будет ли есть его народ больше одного раза в день или нет. Со всеми этими мыслями, роящимися в голове, Бильбо решил поступить так, как поступил бы любой благородный хоббит на его месте. Он решил сделать вид, что проблем не существует и, сбросив все свадебные приготовления на матерящегося Бофура и молчаливо кивающего Бифура (который, само собой, ворчал о чём-то на кхуздуле, и Бильбо впервые был рад тому, что не знает гномьего языка), решил, что день отдыха не сделает никакой беды, которую он не смог бы исправить. Потом. Бильбо затерялся среди рабочих Бомбура, впервые за весь год готовя что-то собственными руками, а затем молча уминал слегка подгорелую сдобу на лестнице между этажами, наслаждаясь вкусом, знакомым ему с самого детства. Прошли не более нескольких часов ничегонеделанья и прогулок по нижним уровням города, когда Бильбо преспокойно шагал себе по прохладному серому камню, попеременно откусывая то пирожок с вишнями, то сдобную булочку и наткнулся на того, кого уж точно не ожидал увидеть в ближайшее время. — Гэндальф? — поражённо выдохнул Бильбо и тут же закашлял, подавившись едой. Волшебник слегка улыбнулся и похлопал хоббита по спине. — Рад тебя видеть, мой дорогой Бильбо. Жаль, что мы встречаемся при столь печальных обстоятельствах. Бильбо нахмурился, отмахиваясь от руки Гэндальфа, с помощью которой тот явно вознамерился отправить его к праотцам. — Печальных? Что может быть лучше свадьбы? Гэндальф ничего не ответил, но его долгое молчание говорило о многом. — Я пришел, чтобы исполнить церемонию, — через несколько мгновений произнёс волшебник, задумчиво качая головой. — Несмотря на мои личные возражения против этого союза. Впрочем, я нашёл тебя не для нравоучений и исповедей, а для того чтобы узнать, как дела у моего самого дорогого друга. Бильбо был мастером рассказов и умельцем в плане избегания возможных проблем, поэтому он поступил так же, как поступил бы любой другой добропорядочный хоббит на его месте: соврал, напрочь игнорируя собственное сердце, громко стучащее под самой глоткой. — Я в полном порядке. — Вы дураки, — фыркнул Гэндальф. — Оба. Ты и тот гном, который именует себя королём. Бильбо устало вздохнул. — Почему мне кажется, что речь зашла о Торине? — Потому что так оно и есть, — ответил Гэндальф, задумчиво постукивая посохом по серому камню под ногами. — Он настолько утонул в жалости к самому себе, что мне физически больно находиться рядом с нашим благородным королём. Бильбо лишь покачал головой, не желая обсуждать сейчас Торина в каком бы там ни было ключе, и медленно зашагал в сторону лестницы, прекрасно понимая, что отдыху пришёл конец. — Давай на этом моменте мы и закончим твои попытки наставления на истинный путь глупых смертных, и ты расскажешь мне, какие вести принёс с Запада. — Я принёс новости из твоего дома, — ответил волшебник, подстраиваясь под неспешные шаги хоббита. — Тебе очень повезло, что Дрого вовремя спохватился и выкупил твой дом на торгах практически со всем содержимым. Но, увы, столовое серебро твоей матушки безвозвратно утеряно. Бильбо нахмурился. — Лобелия, орк её дери. Гэндальф весело фыркнул, на мгновение блеснув глазами из-под полей своей безразмерной шляпы. — С каких пор ты стал так выражаться, Бильбо? Хоббит устало вздохнул, наблюдая за приближением двух стражников, которые явно шли в их с Гэндальфом сторону. — С тех самых пор, как начал иметь дела с гномами и чересчур любопытными волшебниками, — пробурчал он и кивнул двум гномам, — Драмфэр, Фликфарт, у меня есть хоть шанс на то, что вы не по мою душу? Оба гнома, замерев в двух шагах от Бильбо и Гэндальфа, синхронно поклонились и покачали головами. — Мастер Бифур слегка… — замялся один из стражников, молодой гном, с длиной ярко-рыжей бородой, заплетённой в замысловатые косы, — поспорил с людьми, развешивающими гобелены в зале королей. И… — И? — глубокомысленно спросил Бильбо, предчувствуя неладное. — И теперь у нас нет гобеленов, — закончил второй гном, с двумя парными клинками за спиной и первыми нитями серебра в волосах. — Его Высочество принц Кили попросили найти вас как можно быстрее пока, цитирую: «Бофур не начал войну». Бильбо с усталостью провёл ладонью по лицу и развернулся к преспокойно стоящему Гэндальфу, который с интересом рассматривал что-то на потолке. — Ты хотел поговорить о чём-то ещё, помимо моих манер и столового серебра моей покойной матушки? Если нет, то, Гэндальф, я вынужден откланяться и попросить, — кивок в сторону стражников, — кого-то из доблестных защитников Эребора показать тебе покои, так как думается мне, что ты не успел ещё отдохнуть с дороги. Волшебник задумчиво хмыкнул и, покопавшись несколько мгновений, вытащил откуда-то из глубин своей безразмерной мантии длинную продолговатую коробку. — Подарок от Дрого, — пояснил Гэндальф в ответ на недоумённый взгляд Бильбо. — Несколько носовых платков и различные семена. Твой родич хороший хоббит. Бильбо взял коробку из рук Гэндальфа и с осторожностью её открыл, ощущая, как сердце пускается в пляс, пытаясь прорваться сквозь рёбра, когда его взгляд наткнулся на десятки различных свёртков светло-серой бумаги, подписанных знакомым почерком, и два аккуратно сложенных носовых платка.«Помидоры». «Лук». «Яблони». «Клубника». «Те непонятные синие ягоды, название которых я всё не могу запомнить».
«Где бы ты ни был, Бильбо, пускай частичка Шира всегда будет с тобой», — единственная строка, поспешно выведенная на сложенном вдвое клочке бумаги, словно Дрого и не хотел её писать, но неожиданно передумал в самом конце, горькой полынью осела где-то внутри Бильбо, наводя на дурные мысли о слёзах тоски. Дрого никогда не был красноречивым и предпочитал отмалчиваться, находясь в шумной компании, и эта одна-единственная строка означала для Бильбо больше, чем любые трёхметровые письма, которые могла бы написать ему Лобелия в попытке наладить «родственные отношения». — Спасибо, — прошептал Бильбо, пряча коробку в карман, прежде чем тряхнуть головой, прогоняя ненужные мысли. — Не забудь поздороваться с Трандуилом. Он будет рад видеть тебя. — Само собой, хотя, думается мне, что он больше хочет попробовать мою настойку, — задумчиво пробормотал волшебник. — Не хочешь проводить меня? Бильбо тряхнул головой. — У меня слишком много работы. Драмфэр, — стражник-гном, который до этого самого момента всецело делал вид, что очень заинтересован в серой каменной кладке, мигом оказался рядом, едва услышав своё имя, — проводит тебя к Трандуилу. Гэндальф нахмурился. — Почему ты организуешь свадьбу? Чем вообще занята Дис? — Чем-то, что, я уверен, жизненно важно для благополучия королевской семьи, — отрезал Бильбо, ясно давая понять, что он не собирается обсуждать принцессу Эребора в каком бы то ни было ключе. — А теперь, Гэндальф, если ты не против, я должен пойти и спасти одну гномью свадьбу от полного краха, а Эребор от угрозы войны. Волшебник вздохнул. — Удачи, мой мальчик. — Спасибо. Возможно, она мне понадобится, — ответил Бильбо уже в спину уходящему волшебнику, который неспешно шагал вслед за стражником-гномом. — Насколько ты говоришь, всё плохо, Фликфарт? Второй стражник-гном, который остался рядом с Бильбо, обречённо вздохнул. — Мастер Бифур весьма… далеко послал мастера Бофура и ушёл работать в шахты, вместе со своими рабочими. Бильбо задумчиво хмыкнул, наблюдая за длинным серым балахоном, владелец которого скрылся за поворотом. — Терпеть не могу свадьбы, Фликфарт. — Вы думаете, их любит хоть кто-то, кроме жениха, невесты и гостей, которым нужно лишь одеться и выйти в зал, мастер Бильбо? — ответил гном с тяжелым вздохом. Бильбо кивнул. — Что поделать. Удел таких хоббитов и гномов, как мы с тобой, просто тихо делать своё дело, в процессе спасая Эребор от войны. Бильбо вместе с Кили, которому всё же удалось спасти несколько гобеленов, и парой десятков слуг работали до самого позднего вечера, попеременно оттаскивая от рабочих Бофура, который никак не мог успокоиться и всё время лез с претензиями к одному из людей, которых нанял Дори в качестве помощников. Но единственное, о чём мог думать хоббит на протяжении всего этого времени, — призрачный запах цветущих ширских садов и теплота, идущая от одной-единственной строчки, в спешке написанной на клочке бумаги и отправленной на далёкий восток хоббитом, чья нога, в отличие от Бильбо, никогда не ступала дальше Шира.***
Бильбо не был уверен, который час ночи царил снаружи Эребора, когда с усталым вздохом отодвинул рукопись о путешествии в сторону и откинулся на спинку стула, пытаясь размять затёкшую шею. Сон был единственным спасением хоббита от того бедлама, что сейчас царил в его жизни. Но из-за глупых мыслей, которые роились в его голове на протяжении последних дней и начинались от «Торин женится на Беллоне через 12 часов», до «почему Оин не попросит Дори, чтобы тот попросил у Нори, чтобы тот в свою очередь попросил (пригрозил) главе гильдии шахтёров, чтобы те уступили тот несчастный клочок бесплодной земли (из-за которой Бильбо всё ещё не мог закрыть вопрос разделения территории) целителям», и заканчивая «почему солнце встаёт на востоке, а не на западе и почему небо голубое», — сон превратился в роскошь, которую Бильбо не мог себе позволить. Потому что в таком случае все эти мысли грозились поглотить его целиком. Поэтому он решил потратить весь вечер, работая над рукописью о путешествии, но из-под пера всё время выходило что-то пресное и до боли нудное. В конечном итоге Бильбо разочаровался в собственной склонности к письму и сочинительству. Перерыв, включающий в себя чай Дис и сдобу Бомбура, в мыслях прозвучал весьма соблазнительно. Бильбо потёр уставшие, покрасневшие глаза и поднялся со стула, думая о том, что, возможно, было бы неплохой идей наведаться к стражникам Двалина и сыграть с ними в шахматы, так как Дис, мальчики и остальные члены Компании, скорее всего, были слишком заняты, если не подготовкой к свадьбе, то сном. Поэтому тихий стук, раздавшийся со стороны двери, стал полной неожиданностью для хоббита. Бильбо устало выдохнул и поплёлся в сторону источника шума. Только один недовольный гном мог припереться к нему в столь поздний час, несмотря на скорую свадьбу. — Оин, видят Эру и Махал, я не могу больше в этом участвовать! — начал Бильбо ещё на подходе к двери. — Сколько раз тебе говорить: нет, ты не можешь убить мастера Драмхэра просто из-за того, что он отказался отдавать тебе кусок той земли. И вот скажи мне, на кой она тебе сдалась? Это что, принцип такой у гномов, отжать побольше, даже то, что тебе даром не нужно? Оин… Хоббит рывком распахнул двери и застыл, замолкнув на полуслове. Потому что за дверьми оказался далеко не целитель. Торин, в простой хлопковой рубашке и штанах, словно только что побывал на спарринге с Двалином или с кем из стражников, со слегка всклокоченными волосами и уставшим, выгоревшим взглядом, молча кивнул и произнёс: — Эй. — Эй, — эхом отозвался Бильбо, до побледневших костяшек вцепившись в косяк двери. Торин молча проследил взглядом за рукой Бильбо, задержавшись на пальцах, слегка запачканных в чернилах, и, окинув взглядом комнату, скорее всего, заметив открытую, наполовину исписанную книгу, спросил: — Не можешь уснуть? — Что ты здесь делаешь, Торин? Гном ничего не ответил. Молча рассматривал хоббита на протяжении нескольких долгих минут, словно не видел его тысячу лет, а не пару суток, прежде чем кивнуть головой куда-то вглубь комнаты. — Пустишь? Бильбо, взвешивая все варианты «за» и «против», решил, что идёт оно всё к варгу под хвост. Торин и раньше постоянно приходил к нему в гости до всей этой катавасии со свадьбой. Он молча отошёл в сторону, давая Торину пройти в свои покои, и рывком закрыл двери вслед за гномом. На ключ. Для надёжности. Потому что королю нечего делать посреди ночи в покоях хоббита из Шира, хоть и своего советника, когда он должен жениться на принцессе другого клана меньше чем через сутки. У Бильбо было не слишком много комнат. Прихожая, в которой они с Торином сейчас находились, нужник, маленькая библиотека, словно её предыдущий владелец не слишком увлекался чтением, и поистине огромный чулан, в котором вперемешку было свалено всевозможное оружие, всякая всячина для ухода за садом, который примыкал к спальне, и какие-то инструменты для работы по камню. Но первое, что сразу же бросалось в глаза, как только нога гостя переступала порог личных покоев Бильбо: огромная стена, лишённая каких бы там не было рисунков, кроме ровных строк кхуздула, выведенных серебром, которые занимали собой практически весь серый камень. У хоббита не поднялась рука, чтобы завесить непонятные, но от этого не менее прекрасные и, наверное, важные когда-то для кого-то письмена, гобеленами. Торин застыл прямо напротив этой самой стены. Его тело было напряжено словно струна, а рука всё время дёргалась в сторону, словно он желал прикоснуться к рунам хотя бы самыми кончиками пальцев, но не решался на это. Раньше он всегда игнорировал письмена, просто быстро проходил мимо, желая побыстрее оказаться в саду. Но сейчас снаружи царила темень, а по ночам в саду было слишком холодно для прогулок. Бильбо каждый вечер накрывал бледные и хилые растения надбитыми кувшинами, чтобы те не замёрзли. — Зачем ты пришёл, Торин? — снова повторил свой вопрос Бильбо, замерев в нескольких шагах от Короля-под-Горой. — Я пришёл вернуть тебе книгу, — произнёс Торин, и только сейчас Бильбо заметил в его руках маленький томик с тёмно-красной обложкой. — Я не давал тебе книгу. — Нет, не давал, — согласился гном, не отрывая глаз от рун кхуздула. — И всё же я пришёл её тебе вернуть. Между ними повисла тишина. Вязкая, липкая и неприятная. У них всегда было о чём поговорить друг с другом. Будь то погода, шалость, которую совершили принцы, или бурчащий Двалин. Всегда. Но это «всегда» вдруг стало «тогда», оставив между ними пропасть. Огромную пропасть из невысказанных желаний и бессилия. — Хочешь чаю? — спросил Бильбо, чтобы сказать хоть что-то, и, не дожидаясь ответа, направился к всё ещё тёплому заварнику, стоящему на столе. — Только если с мёдом, — согласился Торин и добавил: — это Фрерин сделал. — Что? — удивлённо спросил Бильбо, на секунду отрываясь от чашек. Торин всё ещё стоял к нему спиной, но теперь его рука любовно проходилась по стене, отслеживая пальцами замысловатые линии родного языка. — Эти руны выбил мой брат, Фрерин, — пояснил Торин, прежде чем провести рукой по стене в последний раз и повернуться к Бильбо. Гном медленно подошёл и с осторожностью положил никому не нужную из них книгу на столик, прежде чем усесться в кресло. — Не знал, что у тебя есть родной брат, — произнёс Бильбо, ставя перед гномом чашку с чаем и банку мёда. Хоббит не припоминал, чтобы Торин или кто из друзей упоминал это имя. — Он мёртв, — просто ответил Торин, словно уже давно смирился с этим фактом и принял боль, что несла в себе потеря одного из членов семьи. — Уже очень много лет. Бильбо молча кивнул головой. «Мне жаль» — были идиотскими и неуместными словами, сказанные каждым, кто не знал, как правильно отреагировать на подобные известия, но хотел сказать хоть что-то. И подобные слова точно уж не нужны были Торину. Поэтому Бильбо сделал то, что делал в любой непонятной ситуации — заговорил. — Каким он был? — Фрерин, — задумчиво протянул Торин, откидываясь на спинку кресла, и несколько секунд, молча, с интересом рассматривал серый потолок над головой, как будто паутины трещин были весьма захватывающим зрелищем, прежде чем с улыбкой произнести, — был Фрерином. Сумбурным, постоянно радостным и способным принести свет одним лишь своим появлением. Я вижу его в Фили и Кили, как во внешности, так и в поступках. Иногда сходство столь большое, что от этого становится физически больно, — Торин задумчиво хмыкнул. — Возможно, это связанно с тем, что Фрерин был не намного старше моих племянников, когда погиб. — Битва? — тихо спросил Бильбо, усаживаясь в кресло и любуясь гномом, который впервые за все эти недели выглядел умиротворённым. Как будто только вот в этом кресле, в покоях Бильбо, распивая с хоббитом полуостывший чай, Торин смог почувствовать себя в безопасности. — Битва, — кивнул головой Торин, всё так же любуясь потолком. — «До сей поры при воспоминании о ней орки содрогаются, а гномы плачут». «Крики матерей были слышны за Великим западным морем, в тот день, когда народ Дурина потерял двух королей и золотого принца Эребора», — немного зло добавил гном, явно декламируя строки из какой-то книги. — Писцы сделали из нас героев. На самом деле мы были лишь выжившими, — пояснил Торин, с усталостью массируя виски, — горсткой гномов, которым повезло выжить при Азанулбизаре. Или не повезло. Это уже с какой стороны посмотреть: считать везением жизнь, когда все твои родные мертвы. Бильбо лишь кивнул в ответ, молча наблюдая за водоворотом внутри чашки чая, который подхватил два зелёных листка со дна и теперь с восторгом кружил их по кругу, не давая приблизиться друг к другу. Но и деться они никуда не могли. Двое пленников, вынужденные вечно кружить, не в силах противостоять столь мощной стихии, как судьба. — Что там написано? — спросил Бильбо, откидываясь на спинку кресла и отставляя в сторону чашку с чаем и глупые мысли. — Ты о чём? — оторопело спросил Торин, наконец, оторвавшись от созерцания живописного потолка. — На стене, — с лёгкой улыбкой пояснил Бильбо, кивая в сторону надписей на кхуздуле, переливающихся всевозможными оттенками серебра в свете факелов. — Это история. — История? — Бильбо слегка приподнял одну бровь. — Скорее, легенда, — кивнул головой Торин. — О прекрасной принцессе по имени Леофайна и безымянном кузнеце. Они полюбили друг друга, но отец гномки был против подобного союза и выдал её замуж за другого гнома, а её любимого сослал в далёкие необжитые горы добывать камень, где тот и погиб в битве против орков, доблестно защищая границы своего дома, — гном грустно улыбнулся. — Леофайна покончила с собой за день до свадьбы, спрыгнув с маяка, когда узнала о смерти возлюбленного. Вскорости орки захватили владения её горюющего отца и убили каждого на своём пути, стерев с лица земли благородный клан гномов. — Грустная история, — подытожил Бильбо, встречаясь взглядом с васильковыми глазами, в которых царила печаль вперемешку с тоской и затаенной болью. Почему-то Бильбо казалось, что он смотрит в собственное отражение. — Грустная, — согласился Торин, — у гномов, в общем-то, мало счастливых концовок. Фрерин сказал, что его это не устраивает, — гном хрипло рассмеялся, и Бильбо буквально замер, не дыша, завороженный столь любимым и практически забытым звуком, — сказал, что придумает собственную концовку. Счастливую. Где все будут живы и любить тех, кого захотят. Камень его не слушался. Никогда, — добавил гном, отсмеявшись. — Металл — да, но вот камень… — Торин усмехнулся, — Дис сказала, что его надолго не хватит, но это лишь подзадорило Фрерина. Он попросил Бифура научить его основам, а затем стал проводить всё своё свободное время возле этой стены. И видит Махал, поначалу это было ужасно, но со временем он наловчился и стал выбивать по три руны за день. — Он не закончил её? — спросил Бильбо, догадываясь, каким будет ответ, по тому, как Торин вцепился в подлокотник кресла. Сколько бы времени ни прошло и сколь бы сильно ты ни убеждал самого себя, что боль давно позади — это было не так. Воспоминания всё равно прорастали откуда-то из-под рёбер, оплетая стеблями-шипами лёгкие и не давая дышать полной грудью. Кому, как не Бильбо, было знать об этом, который вспоминал о матери каждый раз, когда видел помидоры на фоне изумрудных листьев салата на кухне Бомбура, или вдыхал пряный запах табака, витающий в коридорах. Боль никогда не отступит. Ты просто глушишь её годами жизни и новой болью. — Не успел, — кивнул головой Торин, — дошёл до момента нападение орков на возлюбленного Леофайны, — он на мгновение замолчал, а затем неожиданно добавил, полностью сбивая Бильбо с мыслей: — О каком приглашении говорил Трандуил? Хоббит оторопело моргнул. — Что? — Трандуил, — с нажимом повторил Торин, во взгляде которого появился первые намёки на тёмно-синие тучи, грозящие перерасти в бурю. — О каком приглашении шла речь? Бильбо с интересом приподнял одну бровь, рассматривая слегка недовольного гнома перед собой. — Я не обязан отчитываться перед вами, Ваше Величество, о моих личных беседах с королём Трандуилом. Вместо того чтобы разозлиться, Торин неожиданно хрипло и громко рассмеялся, откидывая голову назад и давая удивлённому хоббиту возможность в полной мере насладиться оголёнными ключицами, маняще мелькающими в вороте не до конца завязанной рубашки. — Это твоя защитная реакция, — отсмеявшись, произнёс гном. Бильбо оторопело моргнул. — Защитная реакция? — Да, — кивнул головой Торин, — каждый раз, когда я делаю что-то, чем ты недоволен, или задаю какие-то вопросы наподобие того, что задал, ты всегда обращаешься мне по титулу. Как будто хочешь показать, что я, хоть и король, но всё же не имею никакого права лезть в твою жизнь или делать что-то, что выходит за определённые рамки. — Я… — удивлённо выдохнул Бильбо. — Я не хотел, чтобы у тебя сложилось такое впечатление, Торин. Ну уж извини меня, — недовольно буркнул он, отворачиваясь в сторону от взгляда, в котором плескалось едва сдерживаемое веселье, так как его хозяин явно наслаждался смущённым хоббитом, — когда ты говоришь мне, что пускай Оин прибьет главу гильдии шахтёров и заберёт себе тот клочок земли, то как мне ещё напомнить тебе, что король не может высказываться подобным образом? — Бильбо раздражённо выдохнул. — Это было просто дружеское приглашение. Трандуил, — пояснил хоббит, наткнувшись на полный непонимания взгляд, — он пригласил меня временно погостить в Сумеречном лесу. Торин медленно кивнул головой. — И ты намерен принять приглашение? — Не знаю, — пожал плечами Бильбо. — Точнее, не сейчас уж точно. Через пару месяцев после свадьбы? Возможно. Когда передам Беллоне все свои обязанности. Предложение Трандуила, — Бильбо старательно избегал взгляда Торина, — весьма щедрое. А провести время в двух великих королевствах, ознакомиться с их народами и культурой — это слишком много для одной жизни, чтобы отказываться от столь заманчивого предложения, — хоббит глубоко вздохнул и решил перевести столь щекотливую тему, как его возможный уход, в другое русло. — На кой Оину вообще сдался тот кусок земли? — Они с Драмхэром были знакомы ещё до падения Эребора, — пояснил Торин, протягивая руку в сторону остывшей чашки с чаем, — и всегда собачились обо всём на свете. Это просто… — гном на мгновение замолк, делая несколько глотков, а затем продолжил, отложив чашку в сторону, — привычка двух старых ворчунов. Бильбо нахмурился. — Они враждуют? Торин усмехнулся. — Драмхэр лишился руки и обжёг половину лица, вытаскивая Оина из Эребора во время нападения Смауга. А наш целитель чуть не лишился жизни, защищая Драмхэра в Азанулбизаре. Оину, — Торин провёл ладонью по груди, практически от самой шеи до ног, — раскурочили всю переднюю часть тела. Наверное, — задумчиво протянул гном, — можно сказать, что они лучшие друзья. Извини, — неожиданно произнёс Торин и враз стал похожим на старца, который видел слишком много и теперь желал лишь одного — покоя. — Мне не стоило спрашивать тебя о Трандуиле. Нужно было отдать тебе его и сразу же уйти, — гном потянулся рукой куда-то вглубь своих штанов и явил миру и взгляду Бильбо тонкий вычурный кинжал. — Это подарок. От меня. Тебе, — Торин протянул кинжал хоббиту и тот с осторожностью ухватился за рукоятку, покрепче перехватывая оружие из рук гнома. Клинок был маленьким. И лёгким. Явно сделанным не для руки гнома. Металл мягко переливался в свете масляных ламп всевозможными оттенками серебра: начиная от практически чёрного, напоминающего тьму, что время от времени царила в глазах всех потомков Дурина, заканчивая светло-голубым, который разливался по небу, возвышающемуся над Эребором, в преддверие рассвета. Но больше, чем красота и лёгкость клинка, Бильбо привлекли семь звёзд Дурина, раскинутые над ветвями столетнего дуба, что были вытеснены на рукояти кинжала. Знак королевского рода. Символ правящей династии Эребора. Бильбо задумчиво перекинул клинок из правой ладони в левую, прежде чем до него дошло, что тот явно сделан не из обыкновенного металла. — Мифрил? — Мифрил, — кивнул головой Торин. — Я приказал найти последние залежи этого металла в Эреборе и сам перековал его на кинжалы. Для Дис, Фили и Кили. — И для меня, — Бильбо с осторожностью отодвинул клинок в сторону, встречаясь взглядом с Торином. — И для тебя, — согласился гном. — Зачем ты подарил мне мифриловый кинжал, Торин? Гном ничего не ответил. Он задумчиво изучал поверхность дубового стола, и его взгляд, так же, как и взгляд Бильбо, мелькал от полупустой чашки с чаем до кинжала и бесполезной книги и так по кругу. «Сад и огород», — Бильбо с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться вслух, когда прочёл название, с осторожностью выведенное чьей-то заботливой рукой на тёмно-бордовой поверхности. — Что бы ты ответил, если бы я сказал, что люблю тебя? Бильбо резко вскинул голову, встречаясь взглядом со светло-васильковыми глазами, и поражённо выдохнул. Мир замер. Отошли на задний план любые звуки и запахи, цвета потускнели, все мысли вылетели из головы, словно по щелчку какого-то волшебника, кровь набатом стучала в ушах, и важным было лишь одно — не упасть в обморок от нехватки воздуха, который с трудом пробивался в лёгкие, больно раня своего владельца по пути. — Что? — тихо, чуть сипло спросил Бильбо, просто чтобы удостовериться в том, что он всё правильно расслышал. — Ты расслышал, — пожал плечами Торин, не сводя с хоббита пристального взгляда, следя за каждой реакцией чужого тела, начиная от полных удивления карих глаз и заканчивая слегка трясущимися руками. Бильбо не мог бы с точностью сказать, что за эмоции он сейчас ощущает. Но об одном он мог судить с уверенностью. Сквозь радость, лёгкую тоску и толику печали, тёмной мрачной тучей возвышалась злость вперемешку с яростью. — Как ты смеешь? — чуть ли не прошипел Бильбо. — Что? — оторопело спросил Торин, явно не ожидая подобной реакции. — Как ты смеешь заявляться в мои покои посреди ночи, Торин, и задавать подобные вопросы? — Бильбо вскочил со своего места и зашагал из стороны в сторону, от одной серой стены, история на которой никогда не будет закончена, до другой, возле которой стоял письменный стол с ещё одной незаконченной историей. Лишь бы не встречаться взглядом с Королем-под-Горой. — Как ты смеешь говорить подобное, когда через несколько часов станешь мужем Беллоны? Когда назовёшь её своей женой. Ты думаешь, мне легко? Легко делать вид, что всё в порядке? Легко улыбаться и… — Если бы ты спросил меня то же самое, — тихий, но от того не менее громкий голос Торина заставил Бильбо замереть посреди комнаты и со злостью, которая впрочем быстро улетучилась, уставиться на сгорбленную фигуру гнома, который устало смотрел на мифриловый клинок, переливающийся всевозможными оттенками серебра, — то я бы ответил, что люблю тебя. И что последнее лицо, которое мне приснится перед смертью, — твоё. Бильбо пошатнулся и опёрся рукой о каменную кладку позади себя, чтобы не упасть прямо здесь и сейчас. — Я хотел, чтобы ты знал об этом, — продолжил Торин, вставая с кресла и напоследок проведя рукой по кинжалу. — Я люблю тебя, — закончил гном, встречаясь выцветшим, лишённого какого бы там ни было света взглядом с хоббитом, который буквально сросся со стеной, пытаясь не грохнуться на пол от нехватки воздуха. — И мне жаль, что я не смог сдержаться и пришёл к тебе сегодня, — Торин грустно улыбнулся. — Я всегда и всем был должен. С рождения. Своему народу, Трору, отцу, матери. И моя судьба была предрешена с того самого момента, как я сделал первый шаг. Я смирился с этим. Принял свою судьбу и предназначение. Я живу и дышу во благо Эребора. И умру ради него же. Это то, чему меня учили с рождения, и это то, чему я свято следовал на протяжении всей жизни. А потом, — гном сделал шаг и замер, словно напоровшись на стену, когда Бильбо предупреждающе качнул головой, не доверяя собственному голосу, — потом случился ты, и я решил, что имею право на то, чтобы любить тебя. Прежде чем судьба снова напомнила мне о том, что Эребор — на первом месте. Всегда. Торин замолчал и кивнул головой в сторону книги, лежащей на столе. — Поставишь её на полку, хорошо? Это Фрерина. Он сам сделал её. Для кого-то, с кем не успел нас с Дис познакомить. У меня осталось так мало от него, что… — Торин тряхнул головой, — я даже не могу с точностью вспомнить его лицо или звук смеха. А подобные мелочи, — гном махнул рукой в сторону книги, — единственное, что осталось мне в память о брате. И пускай всё, что осталось от деяний «золотого принца Эребора», хранится в этой комнате. В его комнате. Я… я дал тебе эти покои, потому что верю в то, что Фрерин не был бы против этого. Ты ему бы наверняка понравился. Извини, что-то я… — гном покачал головой и, молча развернувшись, направился в сторону двери, — мне не стоило приходить. Отец добивался руки матери восемь раз. Бильбо знал об этом. Как по разговорам, значительно приукрашенным ширскими сплетниками, так и по рассказам Белладонны и Бунго. Восемь раз. Снова и снова, несмотря на отказы, несмотря на насмешки со стороны других хоббитов, без оглядки на рассветы, встречаемые голышом на полях («Не голышом, Бильбо. Твой дедушка любезно оставил мне носовой платок», — всегда исправлял Бунго), как напоминание от Старого Тука о том, что его дочь лучше не трогать, и напрочь игнорируя разговоры о том, что Белладонна далеко не «добропорядочная» хоббитянка и что в ней слишком много спеси. Бильбо бы просто-напросто не родился, если бы отец опустил руки после первого отказа. Если бы решил не связывать себя узами брака с самой младшей дочерью Старого Тука. Его бы не было, если бы мама не поверила в то, что сможет быть счастлива в браке, при этом не подстраиваясь под своего мужа и не завися от его решений. Они решились. Поверили друг в друга. Что мама, что отец. Впоследствии, рассказывая о своём решении, Белладонна часто говорила о том, что «жизнь слишком коротка, мой милый Бильбо, чтобы бояться. Страх — это глубокая яма, в которой тебя не ждёт ничего, кроме тьмы». Они учили его не бояться и с твёрдостью принимать решения. Хочешь своровать яблоки в соседнем саду? Вперёд, но затем беги очень быстро, чтобы старик Гэмфрир тебя не поймал и не выпорол. Хочешь прогуляться по льду? Вперёд, но будь готов к тому, что тебе придётся проваляться с температурой несколько недель. Хочешь отправиться в путешествие, где в конце тебя ждёт огнедышащий дракон? Вперёд, но беги очень быстро, если не хочешь стать закуской для змея. Хочешь остановить Короля-под-Горой, который должен жениться через двенадцать часов? Вперёд, и даже не вздумай бояться или думать о последствиях своих поступков. Тёплые руки матери, пахнущие свежеиспечённым хлебом, на секунду обхватили Бильбо, подпирающего собой стену, за плечи; где-то в буйстве золотых кудрей затерялся призрачный поцелуй, а в воздухе отчётливо потянуло отцовским табаком, прежде чем что-то мягко подтолкнуло Бильбо вперёд, заставляя сделать несколько шагов. — Я тоже. Слова повисли в воздухе, и, только когда Торин замер, ухватившись за ручку двери, до Бильбо дошло, что эти слова были произнесены им же. Гном медленно обернулся, устало и слегка удивлённо глядя на Бильбо. — Что? Бильбо сглотнул набежавшую слюну. — Ответ на твой последний вопрос, — хрипло произнёс хоббит. — Если бы ты спросил то, что спросил, то я сказал бы, что тоже… тоже… Торин, я… Гном сделал несколько шагов вперёд и замер, словно наткнувшись на стену. — Если бы, — тихо произнёс Торин, не сводя взгляда с Бильбо, которому всё больше и больше не хватало воздуха, а сердце вот-вот было готово выпрыгнуть из груди, — я спросил, могу ли я тебя поцеловать, чтобы ты ответил? Бильбо отбросил в сторону любые мысли и голос разума, впервые за всю свою жизнь доверяя лишь чувствам и желаниям, прежде чем ответить: — Да. Впоследствии Бильбо так и не сможет ответить на вопрос, кто из них двинулся первым. Они просто шагнули навстречу друг другу. Торин с осторожностью, словно боялся, что тот рассыплется на сотни мелких осколков, обхватил Бильбо за лицо, пристально вглядываясь синими, кристально чистыми, словно небо над Эребором в преддверие рассвета, глазами, которые искрились жизнью и сотнями сдерживаемых эмоций, в чужие, напоминающие по своему цвету яркое весеннее солнце, достающее своими лучами в самые тёмные уголки подгорного королевства. — Ты уверен? — тихо спросил Торин, поглаживая большим пальцем скулу Бильбо. Хоббит лишь молча кивнул в ответ, боясь, что его подведёт собственный голос. Это не было похоже на поцелуй в привычном понимании этого слова. Лёгкое и призрачное, словно дуновение ветерка, соприкосновение двух губ со вкусом тоски, отчаянья и солёного запаха слёз, которое длилось не больше нескольких мгновений, прежде чем Бильбо и Торин оторвались друг друга. Слишком мало и одновременно с этим слишком много для тех, кто не имеет никакого права на нечто большее. — В следующих жизнях мы с тобой переродимся в Шире, — откуда-то сверху, укутывая в тёплый кокон из столь нужной сейчас поддержки, не давая окончательно провалиться в жалость к самому себе, послышались едва слышимые, практически на грани шёпота, слова. — Будем выращивать с тобой маргаритки в собственном саду и продавать помидоры на рынке. Сможем любить друг друга и не думать о том, что это неправильно или запретно. И умрём тихо и мирно в своей постели глубокими стариками. Бильбо, глубоко вдохнув запах пота вперемешку с лёгкой ноткой дыма кузницы и пылью тренировочного зала, которые накрепко сплелись друг с другом, осев на коже Торина, спросил: — И ты сможешь? — Выращивать маргаритки? — переспросил Торин, зарываясь носом в отросшие кудри на макушке Бильбо, пахнущие тёплой, прогретой на солнце землёй. — Не уверен, так как мои познания в земледелии весьма скудные, но, думаю, что ты… Бильбо перебил его на полуслове, чувствуя горечь, подбирающуюся к глотке откуда-то с самой груди. — Выращивать со мной маргаритки, ходить на рынок и курить трубку по три раза на день, сидя на лавочке в саду, когда Фили и Кили, гномы, которых ты зовешь братьями, и их потомки будут сражаться и умирать, защищая Эребор. Что тогда, Торин? Тогда ты сможешь со спокойной душой продолжать выращивать маргаритки в нашем саду? Гном ничего не ответил. Лишь покрепче обнял Бильбо за плечи, разделяя одно дыхание на двоих. — Вот видишь, — грустно прошептал хоббит, ощущая под ладонью быстрое и громкое биение чужого сердца. — Мы оба знаем ответ на этот вопрос, Торин. Так они стояли в абсолютной тишине, в комнате давно умершего принца, имя которого уже практически стёрлось под весом времени. Хоббит, который слишком далеко забрёл от родного дома, и гном, который впервые жалел о том, что вернул себе свой дом. — Тебе нужно идти, — тихо произнёс Бильбо, нехотя, но, тем не менее, настойчиво и твёрдо отодвигаясь на несколько шагов от гнома. Торин потянувшись вслед за хоббитом, замер и обречённо кивнул головой, прежде чем второй раз за вечер развернуться в сторону двери. — Я не знаю, как… как это будет, но… не уходи. Останься после свадьбы, Бильбо. Прошу тебя, — произнёс Торин, крепко ухватившись за дверную ручку, словно от этого зависела его жизнь, но, так и не повернув головы. Бильбо молча кивнул, прежде чем хрипло ответить, напрочь игнорируя сердце, громко стучащее под самой глоткой. — Обещаю.***