***
— Несите упоры! — Лучники, прикрывайте с тыла! — Сейчас прорвутся! — Осторожней! — Я беременна. Бильбо недовольно хмурится и, собравшись с силами, открывает глаза, когда среди выкриков, которые за последние несколько часов он успел выучить наизусть, мелькает что-то новое. Первое, на что он натыкается взглядом: бабочка. Ярко-жёлтая. В крапинку. Она преспокойно сидит на ребре, торчащем из раскуроченной грудной клетки одного из стражников и нехотя взмывает ввысь, когда женщина в пышном тёмно-бордовом платье, покрытом кровью и гарью, накидывает на мёртвого гнома плед, чтобы тот не маячил перед глазами детей, забившихся в угол одного из малых залов ратуши Дэйла. Бабочка парит. Медленно перелетает с одного трупа к другому, мелькает ярким пятном среди посеревших от страха детских лиц, практически сливается с кровавыми разводами на доспехах стражников, и Бильбо даже теряет её из виду на несколько мгновений, когда бабочка оседает на ярко-рыжих волосах Тауриэль, которая замерла возле одного из окон на верхней террасе, неестественно подогнув под себя ошмётки из кожи, сухожилий и костей, которые всего несколько часов назад были её рукой. Бледная эльфийка пристально всматривалась во что-то вдалеке, скорее всего, силясь рассмотреть движение у самой кромки горизонта, за которым начинались владения Трандуила. Бильбо ничего не думает по этому поводу. В его голове нет никаких мыслей, а единственное, на чём он может сфокусироваться: жёлтая бабочка, преспокойно парящая над хмурым Нори, смотрящим куда-то в прострации, под крепкой хваткой которого из стороны в сторону мечется Лай, из горла которого вырываются крики вперемешку с кровью, которые, впрочем, практически не слышно на общем фоне рыданий и выкриков стражников, пытающихся удержать крепкие дубовые двери. Слой дерева — единственное, что отделяло людей, гномов, детей, хоббита и эльфийку от смерти. Одна из подручных Оина, совсем ещё девчушка лет пятнадцати, снова со всей силы нажимает на грудь Лайа, из которой фонтаном бьет кровь, как будто она знает, что делает. Тот ещё несколько раз дёргается под руками Нори, прежде чем замереть. Бильбо сразу же отводит взгляд в сторону, не желая знать, поднимется ли его грудная клетка ещё раз, делая очередной вздох, или нет. — Отец Баин? — спрашивает он, чтобы хоть что-то спросить. Женщина, сидящая рядом с ним на полу, в пышном зелёном платье и гладкими ярко-рыжими волосами, заплетёнными в замысловатые косы, ещё раз проводит окровавленной тряпкой по клинку в своей руке, прежде чем кивнуть головой. — Да. — Мммм, — глубокомысленно изрекает Бильбо, наблюдая за бабочкой, скорее всего, решившей, что ей не место среди обречённой на смерть толпы. Она медленно поднимается всё выше и выше, выше напуганных детей, раскуроченных тел, умирающих людей и гномов, которым бессильные целители, лишённые хоть каких-то снадобий, не могли помочь. Она поднимается выше стражников, возводящих баррикады у двери и выше лучников, крепкой хваткой сжимающих стрелы, которые нужно приберечь на последний бой. Бабочка поднимается всё выше и выше, пока и вовсе не исчезает за густым чёрным дымом, который окутал собой весь Дэйл, затмив даже солнце. Бильбо моргает. Как глупо умереть, не увидев напоследок кристально-чистого неба, высящегося над Одинокой Горой впервые за всё лето. — Дайте мне посмотреть, — произносит женщина, протягивая руку в сторону живота Бильбо, к которому тот прижимает насквозь пропитанную кровью тряпку. — Нет, — просто отвечает хоббит, не отрывая взгляда от серо-бледного камня одной из стен. Руки замирают. — Ваше Высочество, я должна… — Ты должна была пойти с ним, Мирэйна, — прерывает женщину на полуслове Бильбо, впервые за всё время, за эти ужасающие несколько часов смотря ей в глаза. — Ты и Нори должны были пойти с ним, а не возвращаться за мной. Махал, вы ведь даже не знали, был ли я жив на тот момент или нет. Мирэйна покорно опускает руки, отводя взгляд в сторону от выцветшей карей пары, в которой не было и проблеска света, а лишь обречённость того, кто потерял смысл своей жизни. — Мы не могли поступить по-другому, — отвечает она правду. — Если бы мы оставили вас одного, то, как бы мы смогли смотреть в глаза Его Величества? — А как теперь мне смотреть в глаза Фили и Беллоны, когда мне придётся сказать им, что их единственный сын мёртв? — горько спрашивает Бильбо. У него нет сил даже на то, чтобы плакать. — Вы не можете знать этого, — тут же отзывается Мирэйна, смотря в прострации куда-то прямо перед собой. — В тот момент большая часть орков ещё не успела проникнуть вглубь Дэйла, кроме того, с принцем Фрерином отправился мастер Фарин и тринадцать членов Королевской Стражи, — она на мгновение замолчала. — Я верю в то, что он жив. И вы должны поверить. Бильбо ничего не успевает ответить, так как перед ним кто-то неожиданно присаживается и резво его приподнимает, предоставляя одному из целителей доступ к ране. В глазах темнеет на одно-единственное мгновение, а в ушах стоит громкий гул, которому даже удаётся заглушить собой плач и стоны раненных. — Вот и всё, — преувеличенно весело произносит знакомый голос на ухо. Нори с осторожностью возвращает Бильбо в сидячее положение, и крепкая хватка исчезает в то же самое мгновение, как хоббит откидывается спиной на прохладную стену, — а то не хочу, да не буду. Так дела не делаются, Ваше Высочество, — с кривой усмешкой, которая, впрочем, не находит отражения в его глазах, заканчивает Нори, усаживаясь напротив Бильбо и Мирэйны. Хоббит молча наблюдает за тем, как Нори достаёт трубку из кармана и пытается высечь искру скользкими от чужой и своей крови руками. Эта идея, впрочем, быстро ему надоедает, и гном с раздражением отбрасывает в сторону трубку и кремний, сосредотачивая прищуренный взгляд на Бильбо и Мирэйне. — Всё злишься? — хрипло спрашивает Нори, опираясь руками о колени. Ярко-красная капля срывается с кончиков его пальцев, разбиваясь о лужицу крови возле ног гнома, и на мгновение, одно-единственное, Бильбо видит перед собой белокурого ребёнка с пронзительными синими глазами, в которых застыли слёзы, когда тот впервые в своей жизни порезал палец, и с долей негодования и недоумения уставился на каплю крови, мерцающей на бледной коже. — Это и есть кровь, дедушка Бильбо? — Ваше Высочество, — Бильбо вздрагивает и моментально распахивает глаза, не помня, когда он успел их закрыть. Хотя разве плохо, что он на мгновение решил уснуть? Судя по хмурому взгляду Нори, да, плохо. — Говори со мной. Ты не должен засыпать, — произносит гном. — Точно не при такой кровопотере. Бильбо, который хочет так и поступить, говорит: — Мирэйна беременна. Нори давится воздухом и несколько раз бьет себя рукой по груди, прежде чем хрипло спросить: — Что? Погоди, как такое вообще возможно… — Тебе рассказать, как делаются дети, Нори? — фыркает Мирэйна, подтягивая под себя ноги и опираясь подбородком о колени. Гном на мгновение замолкает, и последующий разговор походит на допрос, или, на крайний случай, нелепые попытки отца разузнать, как там обстоят дела в жизни его взрослой дочери. — Ты беременна? — Да. — Точно? — Да, Нори. — Кто отец? — Баин. — Баин? Это точно? — Да. — Не могла кого получше найти? — Нори, — прерывает гнома на полуслове хоббит, не давая задать следующие, абсолютно бесполезные и ненужные вопросы, в попытках отвлечь себя и окружающих от вони крови и стонов раненых. — Что с Лайем? — Вряд ли доживёт до утра, — тут же отзывается гном, — впрочем, как и мы. Бильбо зачем-то кивает. Раз, затем второй, и посильнее надавливает на тугую повязку на своем животе, надеясь, что боль хоть немного его отрезвит. Она не помогает. — Ты не сказала Баину о том, что беременна? — спрашивает Бильбо, заставляя себя моргать. С каждым разом делать это становится всё сложнее и сложнее. — Нет, — трясёт головой Мирэйна. — Почему? Женщина усмехается. — Он единственный сын короля Дэйла. Его наследник. И ему точно не надо ребёнка от человека без прошлого и будущего. Нори фыркает. — Сколько пафоса. Будущее у тебя, как у одного из послов Эребора, вполне себе прозрачное и понятное. И весьма, позволь заметить, весьма небедное. Кроме того, когда это мы все успели забыть о том, что король Бард не очень-то и давно сбросил с себя звание контрабандиста? Давай так, — заговорщически произносит Нори, поддаваясь вперёд и протягивая Мирэйне руку, — ты расскажешь обо всём Баину, если мы выживем. Идёт? Женщина весело фыркает и хватается за протянутую ладонь крепкой хваткой. — Идёт. Ваше Высочество? Бильбо открывает глаза, которые успел закрыть, не помня, когда он это сделал. Снова. Две пары глаз, тёмно-синие и светло-зелёные, с одинаковой долей беспокойства смотрят на него. Нори и Мирэйна всё так же крепко держатся за руки, и до Бильбо только спустя несколько мгновений доходит, что они от него хотят. Хоббит протягивает вялую и тяжелую руку вперёд, с трудом держа себя в вертикальном положении, и опускает её между ладоней Нори и Мирэйны. — Замётано, — преувеличено бодро восклицает гном, одновременно с этим стягивая с себя пальто и накидывая его на едва ли как-то отреагировавшего на это хоббита. — Я верю, что Фрерин жив, Бильбо, — произносит Нори, крепко прижимаясь своим лбом ко лбу хоббита, — я верю, что он в безопасности рядом со своей матерью и… — Посмотри вокруг, Нори, — прерывает гнома на полуслове Бильбо, — никто из нас не в безопасности. Нори хмыкает и в последний раз проводит ладонью сквозь золотые волосы, покрытые пылью и кровью, прежде чем подняться на ноги и кинуть взгляд в сторону Мирэйны. — Присмотришь за ним, хорошо? Женщина кивает уже в спину уходящему шпиону, который резво теряется в толпе обречённых на смерть гномов и людей. — Только не засыпайте, Ваше Высочество. Бильбо ничего не отвечает. Он молча закрывает глаза, отгораживаясь от раны в своём животе, от ярких зелёных и не менее ярких синих глаз, полных беспокойства, от вони начавших разлагаться трупов, от криков стражников, плача детей, обречённости, въевшейся под кожу вперемешку с едким дымом, от стального привкуса крови на языке, от рычания варгов за дверью и гнилой речи орков, желая лишь одного — покоя.***
Пол под ногами — деревянный. Это первое, на что обращает внимание Бильбо, как только открывает глаза. Он с удивлением рассматривает знакомый, но разом с тем какой-то чужой, пол своего дома. Ему кажется это неправильным. Потому что пол в его доме холодный. Каменный. Устеленный тяжёлыми ворсистыми коврами, в которых утопают маленькие детские ножки. Бильбо оторопело моргает. Детские? Какого орка детские? В его доме нет детей и… — яркий звонкий смех, первые неуверенные шаги, золотые волосы, развевающиеся на ветру, и пронзительные синие глаза — Бильбо поражённо выдыхает. Он знает этого ребёнка. Откуда он его знает? Что-то мелькает у самой границы сознания. Что-то неясное и расплывчатое, но разом с тем яркое и солнечное. Тёплое. «Ну же», — думает Бильбо, чувствуя невыносимую боль в голове. Как будто кто-то не хочет, чтобы он… Имя этого ребёнка. Имя важно. Имя всегда важно. Истинное имя. Бильбо мотает головой. Боль нарастает всё больше и больше. Бред. У хоббитов нет второго имени. Оно есть только у… — глухие ноты чужого языка, которые с лёгкостью срываются с его языка, маленькая детская ручка, крепко ухватившаяся за его палец, и звон колоколов, эхом расходящийся на мили вокруг — Бильбо поражённо выдыхает, не понимая, как он мог хоть на миг забыть об этом. Ребёнка зовут… — Бильбо, это ты? Все мысли исчезают, не оставляя после себя ничего, кроме пустоты. Мама. Бильбо делает шаг, затем второй, медленно приближаясь к полуоткрытой двери, единственному источнику света в кромешной тьме, которую он почему-то не замечал до этого самого момента. Двери с лёгкостью поддаются, и через мгновение Бильбо замирает посреди гостиной родительского дома. Всё кажется таким обычным, что ему становится практически тошно от этого. Отец, сидящий в кресле и курящий трубку, и мама, чье тихое пение раздаётся со стороны кухни, смежной с гостиной. Это всё кажется неправильным. Даже проклятущий ворсистый зеленый ковёр под ногами кажется неправильным. Потому что… потому что в его доме нет зелёных ковров. Боль в голове нарастает, и Бильбо прислоняется к стене, растирая ладонью ноющие виски. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Бунго, делая очередную затяжку и одновременно с этим переворачивая страницу увесистой книги, не обращая ни малейшего внимания на состояние своего сына. Боль исчезает. Бильбо удивлённо моргает. В комнате почему-то нет стула или кресла, на которое он мог бы сесть, чтобы поговорить с отцом. — Что ты имеешь в виду? — оторопело спрашивает Бильбо. — Я вернулся домой. — Разве? — выгибает бровь Бунго, бросив в сторону сына один-единственный взгляд, прежде чем снова вернутся к своей книге. — Да, — уверенно отвечает Бильбо, не понимая, что за странные вопросы задаёт отец. — Я вернулся домой. — Откуда? — тут же следует вопрос. — От… — Бильбо замолкает. В голове пусто. Нет не единой мысли. Он не может вспомнить. Но, он ведь только что был у… Бильбо болезненно выдыхает, когда к слегка отступившему звону в голове, добавляется невыносимая боль в животе. Он съезжает по стенке вниз и прячет голову в коленях, желая лишь одного, чтобы всё это побыстрее закончилось. Лишь бы боль исчезла. — Она не исчезнет, милый. Бильбо отрывает голову от коленей, встречаясь взглядом с тёплой карей парой. Мама, пропахшая сдобой и ванилью, стоит рядом с входом на кухню, опираясь плечом о косяк двери и вытирая руки полотенцем, перекинутым через плечо. На ней знакомое белое платье с тёмно-бордовыми цветами, а в глазах, как всегда, царит безграничная любовь с нотками раздражения, в которой Бильбо тонет без остатка. — Что? — удивлённо переспрашивает хоббит, когда до него доходит смысл слов, сказанных матерью. Она выгибает губы в знакомой улыбке. — Боль не исчезнет, дорогой. Пока ты жив — она будет твоим вечным спутником, как тела, так и души. — А если я хочу, чтобы она исчезла? — тут же спрашивает Бильбо, потому что сейчас это и вправду его единственное желание. — Нельзя, — отзывается Бунго, аккуратно закрывая книгу и откладывая её в сторону, прежде чем сосредоточить на сыне тёплые, тёмно-карие глаза. — Ещё слишком рано. — Слишком рано для чего? — удивлённо спрашивает Бильбо, снова подымаясь на ноги, когда боль немного стихает. — Для того чтобы остаться с нами, — с лёгкой улыбкой добавляет мама, как будто это и так понятный всем факт. — Тебе нужно идти. — Куда? Я и так дома, — качает головой Бильбо, не понимая, почему его родители говорят всё это. — Нет, ты ещё не дома, — Белладонна делает шаг вперёд, словно хочет приблизиться и обнять сына, но тут же замирает как вкопанная, когда её муж предостерегающе произносит, вынимая изо рта трубку: — Белладонна. — Тебе нужно идти, Бильбо, — с яркой, но от чего-то не менее грустной улыбкой добавляет мама. — Куда? — снова спрашивает Бильбо. — Сын, — хоббит переводит взгляд на отца, всё ещё сидящего в кресле и не делающего никаких попыток для того, чтобы приблизиться. — Где, — с нажимом спрашивает хоббит, выделяя первое слово, — мы с твоей мамой сейчас находимся? Бильбо удивлённо моргает. — В каком смысле где? Вы… — две ухоженные могилы, укрытые одеялом из мелких бледно-синих цветов — Бильбо поражённо выдыхает. — Вот поэтому, — с едва заметной, грустной улыбкой, произносит Бунго. — Ты и должен идти. Бильбо кивает раз, затем второй, прежде чем развернуться к двери и рывком её распахнуть. За ней нет ничего, кроме тьмы, и лишь вдалеке что-то мелькает. Но это «что-то» настолько призрачное и неясное, что Бильбо решает не сосредотачивать на этом внимание. — Вы ведь будете здесь, когда я приду в следующий раз? — спрашивает Бильбо, не поворачивая головы и чувствуя предательские слёзы, бегущие по щекам. Запах ванили раздаётся куда ближе, как и материнский голос: — Мы будем здесь всегда, милый. Бильбо кивает головой в последний раз, прежде чем сделать уверенный шаг в кромешную тьму.***
Он падает. — Ваше Высочество! Позовите целителей! Я не могу его разбудить! Несётся вниз сквозь боль, которая разрывает его тело на части, и тьму, которая со всей силы сжимает его лёгкие, прорастает к горлу и не даёт сделать ни единого нормального вздоха. — Не смей, Взломщик! Чтоб тебя! Бильбо! Тьма мягкая, манящая и столь желанная. С каждой секундой, с каждым новым мгновением, проведённым в её объятьях, Бильбо всё меньше и меньше вспоминает о том, что ему нужно сопротивляться. — А неплохая-то хрень получилась. Падение прекращается. Бильбо открывает глаза. Под ногами знакомый каменный пол и не менее знакомый синий ворсистый ковёр. В комнате царит полутьма, но Бильбо всё равно без труда её узнаёт, хоть и не был здесь уже шесть лет. Он медленно подходит к креслам возле камина — единственному источнику света, — между которыми стоит низкий стеклянный столик, и садится в одно из кресел, так как второе занято знакомым-незнакомцем. — Тебе и вправду нравится? — спустя несколько мгновений тишины спрашивает Бильбо, не отрывая взгляда от серой стены, исписанной рунами кхуздула. Гном с пронзительными синими глазами и буйством светлых волос на голове кивает. — Да, получилось, конечно, немного слащаво, но и так сойдёт. Бильбо весело фыркает. — Слащаво? А ты как хотел закончить? В лучшем духе гномьих легенд? Вместо «они прожили долго и счастливо и умерли в один день», оставить только «они умерли в один день»? Гном задумчиво хмурится. — А почему бы и нет? Как по мне, получилось бы весьма неплохо. У Бильбо почему-то совершенно пропало желание спорить. — Может быть, но мы уже никогда не узнаем об этом, Фрерин. Златовласый гном, Фрерин, хмыкает. — Тут ты прав, но я рад наконец-то с тобой познакомиться, Бильбо из Эребора. Хоббит улыбается. — Как и я, Фрерин из Эребора, — он замолкает, прежде чем тут же добавить: — Я умер, да? — Ещё нет, — качает головой гном, — но очень скоро ты это сделаешь, если так и продолжишь болтать здесь со мной. Между ними на несколько мгновений повисает тишина, прерываемая лишь тихим потрескиванием поленьев в камине и чьими-то отдалёнными возгласами, в которых Бильбо чудится своё имя. — Они скучают по тебе. Дис и Торин. Каждую секунду всей своей жизни, — Фрерин, скорее всего, и так знает об этом, но Бильбо хочет потянуть время ещё немного, прежде чем боль снова вернётся. Гном кивает головой. В его непослушных волосах всего лишь несколько бусинок. Бильбо знает большинство из них. Светло-зелёная, обозначающая его как члена королевской семьи, тёмно-фиолетовая — наследник престола, коричневая, практически чёрная — лучник, жёлтая — кузнец. Они красиво сочетаются друг с другом, бусинками-звёздами сверкая в золотых волосах. Все, кроме одной. Деревянной и простой. Она одиноко свисает на самом кончике косы, и гном всё время прикасается к ней кончиками пальцев, словно… Бильбо моргает. Он уже где-то видел её. — Как и я по ним. Как бы мне ни хотелось, — преувеличенно бодро произносит золотой принц Эребора, давно умерший и превратившийся в прах, вырывая Бильбо из собственных мыслей, — продолжить с тобой здесь болтать, ты должен идти. Тебе ещё рано распивать чаи вместе со своими родителями. Бильбо удивлённо моргает. — Ты знаешь моих родителей? — Само собой, — с усмешкой отвечает гном, — ещё немного — и я уделаю твоего отца в шахматы. А теперь, — Фрерин кивает в сторону двери, — иди. Мы никуда не денемся. Бильбо кивает. Раз, затем второй, прежде чем медленно подняться на ноги, игнорируя вновь вернувшуюся боль, и направиться в сторону двери. — Мне передать что-то Дис и Торину? — спрашивает он, замерев перед дубовой поверхностью. Сзади слышится смешок. — Пускай они лучше проведут своё время, слушая шестилетнего пацана, когда вернутся обратно в Эребор, а не россказни давно умершего принца. Бильбо поражённо выдыхает, ощущая сквозь слои одежды громко трепыхающееся сердце, но, прежде чем он успевает развернуться, чтобы спросить, узнать, что гном имеет в виду, пол под его ногами проваливается, а всепоглощающая боль затмевает сознание, не оставляя после себя ничего, кроме пустоты.***
Первое, на что натыкается взглядом Бильбо, как только открывает глаза, девочка. Совсем ещё малышка лет двух с тёмными кудрявыми волосами, которая сидит прямо напротив трупа мужчины, которому не хватает руки, и с увлечением играет с завязками на его рубашке. Она хмурится и дёргает всё сильнее и сильнее, скорее всего, пытаясь оторвать завязки и присвоить себе свою новую игрушку. Бильбо с трудом открывает пересохший рот, чтобы позвать хоть кого-то и попросить увести девчушку куда-то… в другой угол с меньшим количеством трупов. Но ему не удаётся этого сделать, так как его тут же приподнимает крепкая пара рук, и кто-то с силой вливает ему в глотку воду. Он вяло сопротивляется, но против прищуренного взгляда зелёных глаз у него нет никаких шансов. Капли столь драгоценной сейчас воды стекают по подбородку и шее, оставляя после себя грязные разводы на пыльной коже, и исчезают где-то между жгучей зеленью знакомых глаз и серым полом. Лишь когда фляга с водой полностью пустеет, Нори и Мирэйна выпускают Бильбо из своих крепких объятий. — Решил кинуть нас всех здесь, Высочество? — с тусклой улыбкой спрашивает гном, прислоняя Бильбо к стене. — Бросишь вас тут, — хрипло, с трудом отвечает Бильбо, не узнавая собственный голос. — Забери её оттуда, — добавляет он, кивая в сторону ребёнка, играющегося с завязками на трупе. Нори удивлённо моргает несколько раз, прежде чем медленно повернуться всем туловищем, скорее всего, из-за нового глубокого пореза на шее, и молча встать. — Что я пропустил? — спрашивает Бильбо, наблюдая за тем, как Нори с лёгкостью подхватывает на руки ребёнка и несёт в другую сторону зала, мимо забаррикадированной двери, трупов и смертельно уставших мужчин, женщин и гномов. Мирэйна, слишком бледная и истощённая за эти несколько прошедших часов (дней? недель? это и вправду сейчас было важно?), слегка пожимает плечами. — Орки притихли. Взяли нас в осаду. Скорее всего, ждут таран или кого из гоблинов, — Бильбо только сейчас замечает неестественную тишину, которую нарушают только стоны раненных и детский плач. — Восточная группа, ну, те, кто сражались в восточной крепости, скорее всего, пали. Тауриэль не слышит и не видит там ничего, кроме орков. Несколько мелких очагов ещё держатся на западе. Но, — женщина снова пожимает плечами, — за исключением этого, — мы одни. Бильбо заторможенно кивает головой, переводя взгляд на верхнюю террасу. Тауриэль, — яркая и сверкающая, звонко смеющаяся в присутствии Кили и Торина, гордо встречающая любые недоброжелательные взгляды, — сидит прямо на полу, прислонившись к стене, подогнув под себя остатки правой руки, крепко сжимая левой пустой колчан. Она медленно открывает глаза, словно чувствует чужой взгляд. Бильбо и Тауриэль молча смотрят друг на друга, прежде чем хоббит кивает головой куда-то в сторону от эльфийки, на окно, сквозь которое виднеется лишь бескрайний горизонт и сожжённый до основания город. Сквозь которое не виднеется ни одного знамени союзных сил. Тауриэль качает головой из стороны в сторону, снова прикрывая глаза. Бильбо молча кивает в ответ. У него нет ни одной мысли по этому поводу. Как будто бы его мысли что-то изменили бы. — Как бы ты назвала ребёнка? — спрашивает Бильбо, чтобы спросить хоть что-то. Мирэйна задумчиво склоняет голову набок. — Если бы мы выжили? — Бильбо ничего не отвечает. — Мальчика Бранданом, а девочку… — она задумчиво постукивает окровавленным пальцем по губам, — не знаю. Почему-то я уверенна, что это мальчик. — О чём болтаете? — преувеличенно бодро произносит вернувшийся Нори, плюхаясь перед ними на пол. — Девочка. Имя, — моментально спрашивает Мирэйна, слегка сощурив глаза. — Мида, — тут же отзывается Нори. — Имя твоей матери? — спрашивает Бильбо, на мгновение, одно-единственное, переведя взгляд на свой живот. Тугая повязка насквозь пропитана кровью, а руки, слишком бледные, кажутся какими-то чужеродными отростками, которые пытаются не дать вытечь из тела Бильбо драгоценным крохам жизни. Плохо. — Да, — отвечает Нори, прикрывая глаза и откидываясь спиной на деревянные ящики, которые непонятно каким образом успели оказаться возле Бильбо. — Ужасная женщина, и, видит Махал, то, что я сижу сейчас перед тобой — только её заслуга, — Нори задумчиво хмурится, — ну, ладно, возможно, ещё и Дори. Бильбо кивает. — Та бусинка в волосах Бифура, — спрашивает он, вспоминая о своём то ли сне, то ли галлюцинации разума, чье тело потеряло слишком много крови. — Ну, та, деревянная, — поясняет Бильбо в ответ на недоумённый взгляд Нори, — откуда она? Гном пожимает плечами. — Без понятия, Бифур, если вдруг он и помнит, кто её подарил, никогда не рассказывал об этом. Бильбо снова кивает. И замолкает. У него больше нет сил на какие бы там ни было разговоры.***
Перед ним сидит девочка. Яркие рыжие волосы развеваются на ветру, а в васильковых глазах пляшет озорной огонёк. Она преспокойно болтает ногами в воздухе, сидя спиной к обрыву на парапете одного из восточных бастионов Эребора. Небо над их головами синее и бескрайнее, без единой тучки, и лишь вороны восточных башен нарушают царящую вокруг тишину. — Эй, — тихо произносит Бильбо, боясь спугнуть ребёнка. — Эй, — эхом отзывается девочка, растягивая губы в улыбке. Бильбо замирает. Он знает её. Откуда он знает её? — Кто ты? Девочка звонко смеётся, и её смех походит на первое дуновение весеннего ветерка после долгой и затяжной зимы. — Ты знаешь, кто я, — отвечает она. Бильбо качает головой. — Нет, не знаю. Она задумчиво склоняет голову набок. — Что ты здесь делаешь? — Я умер, скорее всего, — озвучивает Бильбо единственную разумную мысль, что витает сейчас в его голове. — Бред, — фыркает девочка, и в этом её одном слове Бильбо видит отражение всех, кто хоть когда-то был ему дорог. Он видит Торина с его насупленными бровями, Дис с её прищуренным взглядом и Даина с его неумеренной любовью к горячительным напиткам. Он видит Кили и слышит его звонкий смех, он чувствует под ладонью сталь парных клинков Фили и тепло взгляда Нори, когда тот смотрит на Двалина или своих братьев. Он видит яркие рыжие волосы Беллоны и маленького светловолосого мальчика, которого та крепко прижимает к своей груди. Он видит зоркие глаза Тауриэль и блестящие наконечники её стрел. Бильбо видит Мирэйну, которая молча склоняет голову перед хмурым Баином и уходит, оставляя его в одиночестве, с крепко сжатым кольцом в правой руке. Ему даже чудится на мгновение запах ванили, идущий от матери, и отцовского табака. Десятки, сотни лиц пролетают перед его глазами, сплетаясь в один-единственный образ маленькой девчушки с прищуренным взглядом, словно этот ребёнок стал прямым воплощением трудов тысяч людей и гномов на протяжении многих лет. — У меня есть внук, — непонятно зачем говорит Бильбо. Ему почему-то кажется это очень важным. — Его зовут Фрерин. Ребёнок кивает головой, с лёгкостью спрыгивает с парапета, и ещё до того, как её ноги дотронулись до серого камня, Бильбо видит перед собой девушку. Не слишком взрослую, но уже и не в том возрасте, который можно было бы принять за подростковый. За её спиной два знакомых парных клинка, в рыжих волосах блестят не менее знакомые бусинки, а руки крепко сжимают Жало. Жало, которое осталось валяться где-то на улицах Дэйла, когда тот орк проткнул ему живот, и его, едва шевелящего ногами, потащила за собой Мирэйна в сторону ближайшего здания с крепкой дубовой дверью, прикрываемая со всех сторон Нори, Тауриэль и парочкой солдат из Городской Стражи Дэйла. — Откуда он у тебя? — спрашивает Бильбо, встречаясь взглядом с глазами, в которых вместо озорства теперь царит что-то спокойное и уверенное. — Это мой клинок, — отвечает она, словно это и так должно быть понятно; даже её голос теперь звучит по-другому, чем мгновение назад, — он был моим, сколько я себя помню. Бильбо удивлённо моргает. Как такое возможно? — Прости, я бы поговорила с тобой ещё, но мне нужно идти, — произносит она и до Бильбо только сейчас доходит, что гномка стоит в снаряжении Королевской Стражи, к которой её можно было бы отнести, если бы не звёзды Дурина, вышитые на рукавах рубашки. Подобное было позволено только членам королевской семьи. В голове у Бильбо витает сотня вопросов, но он, задаёт, как кажется ему, самый главный из всех. — Куда ты идёшь? — На помощь Синим Горам. Мы должны объединиться с лордом Трандуилом на закате, у границ его королевства. Бильбо моргает. — Трандуил посылает свои войска так далеко на запад? Девушка выглядит удивлённой. — Само собой. Мы ведь союзники. С помощью войск из Сумеречного леса, Дэйла, Железных Холмов, Кхазад-Дума, объединённого королевства Гондора и Рохана мы отобьём Синие Горы у орков и поможем клану Огнебородых. Бильбо ничего не понимает. Он не уверен, что хочет это делать. — Почему ты ведёшь войско? — сейчас это кажется наиболее логичным и правильным вопросом. Девушка, нет, теперь уже женщина, с первыми нотками серебра в волосах и несколькими глубокими шрамами на лице, пожимает плечами. — Потому что я королева. И только сейчас Бильбо замечает корону. Тонкую и лёгкую, выкованную из серебра и бронзы, лишь с несколькими драгоценными камнями и совсем не выглядящую по-королевски. Корона Торина. Женщина улыбается. — Тебе нужно идти. — Куда? — спрашивает Бильбо. Женщина ничего не отвечает, она лишь молча разворачивается куда-то в сторону горизонта, туда, где виднеются ярко-зелёные деревья королевства эльфов. — Домой, Ваше Высочество. Тебе нужно возвращаться домой. Словно вызванный её словами, над долиной разносится звук рога. Лёгкий и звонкий, словно дуновение ветерка или прикосновение крыльев бабочки, эльфийский рог поёт в едином непрерывном крике, призывая детей леса к бою. Боль в животе становится невыносимой, и Бильбо сгибается чуть ли не вдвое, пытаясь её заглушить. — Иди, прадедуль, — произносит гномка, не поворачивая головы. — Gamut meliku. (1) Всё исчезает в искрящейся белизне, в которой нет и намёка на тьму.***
— Всем перегруппироваться! — Женщины и дети замыкают строй! — Приготовиться! — Держать строй! — За короля и Эребор! — За Дэйл! — Khazad ai-menu! (2) — Вперёд! Бильбо просыпается от того, что кто-то с силой вздёргивает его на ноги, заставляя встать. Тошнота подымается изнутри, но он практически не обращает на это внимания, так как боль в животе во сто крат сильнее, чем была до этого. — Не спать, Высочество! — гаркает на ухо Нори, буквально таща Бильбо на себе к выходу, который до этого люди и гномы завалили всем, чем только возможно, чтобы не дать проникнуть оркам внутрь. К выходу, который теперь все те же люди и гномы стали поспешно разбирать. Бильбо опёрся одной рукой о стену, чтобы хоть немного прийти в себя, и до него только сейчас дошло, что эльфийский рог, который ему послышался в бреду, на самом деле звучит в реальности. И не только он. В тонкие и звонкие ноты вплетается что-то ещё. Грубое и тяжёлое, но разом с тем знакомое и родное. Вдалеке, где-то за границами ратуши, наполненной обреченными на смерть людьми и гномами, слышится боевой клич подгорного народа. — Что происходит, Нори? — спрашивает Бильбо, когда гном снова куда-то его тащит. — Наши союзники пришли нам на помощь, Ваше Высочество, — отвечает вместо гнома Мирэйна, обхватывая Бильбо с другой стороны и закидывая его руку себе на плечо. Бильбо моргает. — Союзники? — Лорд Трандуил и лорд Феонер Огнебород пришли к стенам Эребора во главе своих войск, — отвечает женщина, с благодарностью кивая ближайшему стражнику, когда тот кидает ей клинок, который она с лёгкостью перехватывает. Бледная Тауриэль неожиданно выныривает откуда-то справа, крепко сжимая в единственной из своих оставшихся рук меч. В её глазах, впервые за весь этот ужасающий день, появляется что-то другое, помимо обречённости. Та самая готовность умереть и сражаться, что плескалась во взгляде ребёнка/девушки/женщины, ещё не родившейся, но уже знакомой для Бильбо. — Нужно будет найти Жало, — непонятно зачем произносит Бильбо, когда Нори суёт ему в руки какой-то клинок. — Найдём, — скалится гном, переняв эту привычку от Двалина, — Мирэйна, солнце моё, ты помнишь наш уговор? Рыжеволосая женщина хмыкает. — Так уж и быть, тренировать будущего короля Дэйла рукопашному будешь сам. Бильбо не слышит, что отвечает Нори, да и отвечает ли что-то вообще. Он сосредотачивается на перезвоне оружия, лязге брони, громких выкриках стражников, мрачной уверенности, застывшей на чужих лицах, и протяжных нотах двух рогов, сплетённых воедино в едином непрерывном крике. Он сильнее стискивает клинок в руке, наблюдая за медленно открывающимися дверьми, за которыми защитников Эребора и Дэйла поджидают перекошенные от страха лица орков. Похоже, Фрерину и его родителям придётся подождать ещё немного. Сегодня явно не тот день, когда Бильбо готов снова обнять свою мать.***