***
Фрерин ощущает угрозу в тот самый момент, как только заходит в полутёмный зал вслед за Нори, освещённый только одной-единственной напольной лампой и моментально замирает, встретившись взглядом с тёмными прищуренными глазами гнома в центре комнаты, которого ещё мгновение назад и в помине не было. В гноме нет ничего особенного. Аккуратно подстриженная борода, потрёпанная, но чистая одежда, и ленивые движения. Они замирают друг напротив друга в абсолютной тишине, которую первым нарушает Нори. — Шрам, позволь представить тебе наследника трона Эребора, сына старшего принца Фили, кронпринца Фрерина, — гном не склоняет головы. Он даже не меняется в лице. Лишь сощуривает глаза, превращая их в две тонкие щели тёмного цвета, окидывая Фрерина пристальным взглядом с ног до головы. — Фрерин, позволь представить тебе Шрама. Златовласый гном вскидывает бровь, и спрашивает, не отводя взгляда от насмешливых глаз перед собой: — Что мы здесь делаем, Нори? — Он будет тебя тренировать. Фрерин удивлённо моргает. — Тренировать? Меня? Зачем? Меня и так тренирует Двалин. Чему меня может научить… Фразу он не успевает закончить, так как весьма трудно говорить лежа на спине с пляшущими чёрными точками перед глазами, из-за встречи затылка с полом, и тонким кинжалом, прижатым к горлу. — Всё ещё думаешь, что мне нечему тебя научить, Высочество? — насмешливо тянет гном, Шрам, сильнее вдавливая холодную сталь в горло. В наступившей за этими словами тишине Фрерин буквально слышит, как тонкая струйка крови стекает по шее, смешиваясь с потом, и разбивается на сотни мелких капель при встрече с каменным полом. Гном проводит клинком по холодной коже, покрытой потом, ещё один раз, прежде чем ловко, одним-единственным слитным движением, подняться с пола, и, спрятав кинжал в рукаве длинного пальто, протянуть руку в сторону всё ещё лежащего на спине Фрерина. — То, как учит тебя сражаться Двалин — это конечно хорошо, малец, но иногда на кону может оказаться нечто большее, чем твоё благородство и честь в бою. Уяснил, Высочество? — Уяснил, — выдохнул сквозь зубы Фрерин, прежде чем ухватиться за протянутую руку.***
Фрерин хотел бы сказать, что ни разу в жизни не пользовался приёмами, которые Шрам выбил ему с обратной стороны черепной коробки, но это было бы не правдой, как и то, что этот наглый, дерзкий, говорящий то, что приходит ему в голову, гном, не вызывал в душе кронпринца ничего другого кроме чувства уважения.***
Что такое «страх» Фрерин впервые узнаёт, когда Вирил застывает каменным изваянием посреди замёрзшего озера. — Тише, девочка, тише, — едва слышно шепчет старший из принцев, трепля недовольно фыркнувшего пони по гриве и надёжно привязывает животное к ближайшему дереву, прежде чем сделать несколько шагов в сторону своего брата. Вокруг царит тишина, а в воздухе витает холод и едва слышимые горькие нотки дыма сигнальных костров. Снег скрипит под тяжёлыми ботинками и если бы не треск тонкого льда, то Фрерин мог бы с лёгкостью наслаждаться зимой, царящей вокруг. Но единственное, о чём он может думать в этот самый момент, так о собственном брате, застывшем посреди проклятущего озера. — Вирил, — молодой гном вскидывает голову и Фрерин с ходу тонет в тёмном, всепоглощающем взгляде, полном страха. — Прости. Я просто хотел побыть один. Прости, что я сбежал, — произносит Вирил, и делает резкий шаг вперёд. — Стой, — тут же произносит Фрерин и Вирил как по волшебству замирает. Лёд скрипит. Звонкий, яркий звук разносится на всю округу и если бы не сердце, стучащее под самой глоткой, — этим можно было бы наслаждаться. — Не суетись, — тихо, но так, чтобы его можно было бы услышать, произносит Фрерин, снова делая шаг вперёд, прислушиваясь к малейшему изменению в звонкой песне зимы. — И медленно иди в мою сторону. Вирил кивает и медленно переставляет ноги. Сперва правую, а затем левую, всё также продолжая бормотать. — Прости, что я сбежал. — Ничего, — кивает головой Фрерин, протягивая руку, когда между ними остаётся расстояние всего в несколько шагов. — Отец с матерью не злятся. Мы просто хотим вернуть тебя домой. Вдалеке слышатся возгласы других поисковых групп, людей и гномов, которые прочесывают близлежащий к Эребору лес, в поисках одного из четырех принцев Эребора. Фрерин крепко обхватывает Вирила за рубашку и делает первый шаг назад, утягивая брата за собой. — Вот так, молодец, — тихо произносит золотой принц Эребора, и когда до берега остаётся всего несколько метров звон меняется, превращаясь из воздушного и лёгкого, в то самое, что невозможно спутать ни с чем. Фрерин действует на голых инстинктах. Он со всей силы дёргает брата на себя и толкает его в сторону берега как раз в тот самый момент, когда под ногами проваливается лёд, а откуда-то сбоку раздаётся душераздирающее, полное страха, испуганное, практически детское: — Фрерин! Златовласый гном успевает сделать лишь один-единственный глубокий вздох, прежде чем над его головой смыкается вода. Ноги и руки тут же сводит судорогой, а отчаянные попытки сдёрнуть с себя тяжёлую шубу не приносят ничего, кроме потерянного воздуха и драгоценного времени, которого остаётся не более пары секунд. Фрерин делает ещё несколько попыток сдёрнуть с себя одежду, прежде чем тьма резко подбирается откуда-то сбоку, мигом затмевая собой всё вокруг и не оставляет никаких сил на сопротивление. То, как его дёргают на поверхность несколько рук, а затем тащат куда-то, — он уже не чувствует. Следующее, что видит Фрерин, — обеспокоенное лицо Вафа, который несколько раз бьёт своего принца по лицу, пока тот наконец-то не открывает глаза, а затем начинает сдёргивать с того мокрую одежду с помощью нескольких подручных. — Вирил, — едва слышно шепчет Фрерин и пытается встать. — Да не суетись ты, дурень, — фыркает Вафа, с лёгкостью отправляя своего принца обратно на землю. — Эй, малец, а ну гони сюда! — бросает темноволосый гном куда-то в сторону, и через мгновение в поле зрения Фрерина оказывается Вирил. — Прости, Фрерин, прости, — поспешно шепчет младший из принцев. Светловолосый гном с трудом поднимает руку и притягивает к себе брата, соприкасаясь с ним лбом. — Всё нормально. Просто не сбегай больше никуда, не сказав перед этим никому ни слова, хорошо? — Фрерин дожидается судорожного кивка, прежде чем снова видит перед собой лицо Вафа. — Ты ведь в курсе, что в нашей культуре обмен одеждой означает то самое? — даже не пытаясь сдерживать себя, произносит Фрерин, когда его лучший друг стаскивает с себя тяжёлое пальто, и укрывает старшего из принцев по самый подбородок. — Ну, наконец-то ты заметил, что я подкатываю к тебе шары на протяжении всех этих лет, — фыркает темноволосый гном, прежде чем бросить куда-то через плечо: — какого орка вы все застыли? Сообщите о нашем местоположении королю и старшим принцам! Фрерин закрывает глаза, когда вокруг разносится звук рога, знакомый до последних нот.***
Впоследствии, тот самый, первобытный и ничем не прикрытый страх, Фрерин испытывает ещё два раза в жизни. В тот самый момент, когда разведывательная группа возвращается с половиной личного состава и без его брата, и когда он сидит между Вафой и Вирилом на протяжении двух суток перед покоями в королевском крыле, из которого поспешно выходят служанки с окровавленными простынями, сменяясь Оином, Тауриэль и королем Трандуилом и молясь Махалу лишь о том, чтобы первый вздох его ребёнка не стоил последнего вздоха его жене.***
Фрерин впервые узнаёт, что такое желание, когда пересекается взглядом со светловолосой гномкой на ужине, в честь собственного совершеннолетия. Она яркая и запоминающаяся, одетая в тёмно-синее платье, гофрированное серебряными нитями. У неё звонкий смех, соблазнительная улыбка и, в общем-то, красивое лицо, обрамлённое золотыми кудрями, в которых переливаются смарагдовые звёзды-бусинки. Если бы не тёмный, прищуренный взгляд пустых ярко-зелёных глаз и несколько кинжалов, которые можно увидеть, только если поднапрячься и знать, где искать — можно было бы и вправду поверить, что это просто ещё одна красивая гномка, меняющая партнёров на каждый новый танец. — Шрам очень сожалеет о том, что не может присутствовать на сегодняшнем вечере, поэтому, прислал тебе подарок в качестве извинения, — Мирэйна появляется как всегда бесшумно, застывая справа от Фрерина. — Как будто бы он пришёл, даже если бы не был по другую сторону Мглистых Гор, — хмыкает гном, переведя взгляд на обладательницу тусклых седых волос. Он всё ещё помнит, как они терялись на фоне ярко-красного заката, всего лишь каких-то… двадцать? тридцать? лет назад. — Ты ведь знаешь, что быть в центре внимания — это не для него, — хмыкает Мирэйна, прикасаясь на мгновение к лицу Фрерина кончиками пальцев, — иди, Высочество, и ни о чём не думай. Наваждение исчезнет ещё до рассвета, и даже псы не смогут учуять его. «Ты можешь верить ей. Она никому об этом не расскажет. Никто не сможет надавить через неё на тебя, так как даже я не знаю её имени». Фрерин кивает головой и на мгновение прижимается губами к изрешечённой шрамами и прожитыми годами коже рук. — Спасибо. Она окидывает Фрерина прищуренным взглядом зелёных глаз, когда он замирает перед ней после очередного танца, прежде чем протянуть руку. У неё нежная бледная кожа, с едва заметными шрамами на ладонях, которые теряются на фоне грубых и глубоких, которыми покрыта вся её спина.***
На протяжении всей дальнейшей жизни Фрерин чувствует к этой женщине много чего, начиная от уважения и заканчивая едва уловимым презрением с нотками жалости, которые напрочь растворяются в небытие в тот самый момент, когда тёмный взгляд Шрама, тает, превращаясь в патоку, когда он называет Рифу своей женой посреди пустыни, с хмурым раненым Нори в качестве глашатая Махала и с не менее хмурыми и ранеными Вафой и Вирилом в качестве выдающих и принимающих сторон. Фрерин, с энтузиазмом сдирающий поджившую корку с колена, не чувствует в тот момент ничего, кроме радости за две заблудшие души, которые наконец-то обрели покой.***
Когда Фрерин встречается взглядом с лазурными глазами темноволосой гномки, в чистом, но всё же слегка потрёпанной и явно старом платье, то не чувствует ничего. Абсолютно. — Кто это? — спрашивает златовласый принц, кивая в сторону хмурой гномки, возле которой стоит, скорее всего, её мать, о чём-то с энтузиазмом разговаривая с Главой Гильдии Камнеломов. — Шо? — отстранённо спрашивает Вирил, одновременно с этим запихивая себе в рот сразу несколько кусков хлеба, и запивая всё это холодной водой. Фрерина передёргивает. — Ты не пробовал сесть за стол и нормально поесть? — У меня нет на это времени, — чавкает младший из братьев, утирая лицо рукавом тренировочной рубашки, которую так и не соизволил сменить после занятий с Двалином, изрядно удивив своим видом прибывших в Эребор гостей, которые явно не ожидали увидеть наследника трона подгорного королевства с лопатой в руках и по колено в грязи, ибо «если эти грядки увидит дедуля Бильбо, то мы с вами все отправимся в славные залы Махала раньше времени и по частям». — Это леди Лони и леди Руни, дочь и жена покойного Главы Гильдии Ткачей в Синих Горах. — Того самого, что умер при невыясненных обстоятельствах? Вирил фыркает, одновременно с этим распихивая по карманам хлеб и ветчину. — Того самого, что напился и помер, захлебнувшись собственной рвотой, перед этим полностью проиграв всё своё состояние в карты. Его вдовушка пытается повыгодней пристроить свою дочь, чтобы закрыть все долги, даже в Эребор ради этого приехала, но никому из благородных господ, обжирающихся сегодня икрой, не нужна не шибко смазливая гномка без приданого. Я ушёл, не скучай, братец! — гном резко развернулся и ещё до того, как Фрерин успел хоть что-то сказать, скрылся за поворотом. — Вот дурень, — фыркает старший из братьев, и тут же растягивает губы в улыбке, когда к нему подходят несколько леди со столь длинными и замысловатыми именами, что Фрерин даже не делает попыток их запомнить.*
Фрерин не вспоминает о той самой темноволосой гномке до того самого момента, пока ему не нужно зайти к Бомбуру на кухню. — Бомбур, — с порога начинает принц, не отрывая взгляда от бумаг в своих руках, — счетоводов опять что-то напутали в доставках. И теперь мы никак не влезаем в… — Фрерин осекается, напоровшись взглядом на застывшую фигуру посреди кухни, которая явно не могла принадлежать старому другу. — Ваше Высочество, — она изящно склоняет голову, выказывая уважения своему принцу, но не более того, прежде чем вернуться к нарезанию овощей. Нож равномерно стучит по разделочной доске, а из печи тянет чем-то сладко пахнущим и обстановка-то, в общем, знакомая до зубного скрежете, но Фрерин всё равно замирает, не понимая, почему эта девушка кажется ему чужой на этой кухне. Словно ей здесь совсем не место. Словно… то же самое Фрерин наверное бы чувствовал, если бы Вирил задержался на ужине больше, чем на пятнадцать минут. Потому что дочь покойного главы одной из гильдий, работающая на кухне, может вызывать лишь удивление и ничего более. — Что вы здесь делаете? — спрашивает Фрерин и до него самого доходит сколь глупый это вопрос только когда гномка разворачивается, отряхивая руки от зелени, и слегка приподнимает одну бровь. — Работаю. Между ними наступает тишина, прерываемая лишь потрескивание поленьев в камине и быстрой музыкой в главном зале, которая слышится даже сквозь слои серого камня. — Одна? — оторопело моргает Фрерин. Гномка пожимает плечами. — Сегодня ведь день Дурина. Все празднуют. — Кроме вас, — подмечает очевидное принц. — И вас. Мне нужно работать, — словно это всё объясняет, отвечает девушка, и снова возвращается к нарезанию овощей. — Вы хотели что-то передать мастеру Бомбуру? Фрерин кивает. — Я не нашёл его в главном зале и решил, что он здесь. Сможете ему передать? — махает бумагами принц, прежде чем поставить их на стол. Гномка вскользь мажет взглядом по написанным словам, прежде чем кивнуть головой. — Доброй ночи, — произносит Фрерин на секунду застывая в дверях. — И вам, Ваше Высочество, — прилетает ему уже в спину.*
Фрерин лишь удивлённо моргает в ответ на слова Бомбура о том, что «ты сделал просто превосходную работу с бумагами, парень, и избавил меня от лишней головной боли». — С какими бумагами? — Ну, — неопределённо машет рукой куда-то в сторону Бомбур, — с теми, где счетоводы напортачили в доставке зерна. Фрерин кивает. — Не за что.*
— Спасибо. Она даже не вздрагивает, а лишь молча разворачивается, отряхивает руки от муки и склоняет голову в лёгком поклоне. — Ваше Высочество. За что? — За бумаги. Вы здорово мне помогли. Она удивлённо моргает, скорее всего, не привыкшая получать благодарность за свою работу. — Не за что.*
Шрам — первый, с кем говорит Фрерин. — Да ты издеваешься, — бурчит гном, когда Рифа забирает со стола вино, сменяя его двумя кубками чистейшей родниковой воды. — Оин сказал, что тебя нужно пить больше жидкости. Жидкости, которая не является вином, — отвечает гномка уже откуда-то из соседней комнаты, и через несколько мгновений Фрерин чувствует запах жареного мяса. — На ужине не останешься, Высочество? — Ты уж извини, малец, не то, чтобы я не рад тебя видеть, — произносит Шрам слегка поддаётся вперёд, сощурив глаза, ещё до того, как Фрерин успевает хоть что-то ответить, — но что ты забыл в моём доме? Фрерин молча вынимает из кармана сложенную вчетверо бумажку и ставит её на столе перед Шрамом. Тот хмурится ещё больше и несколько раз тыкает в неё пальцем, прежде чем развернуть, быстро пробежаться глазами по нескольким скупым строчкам, вскинуть бровь в удивлении, и поднести пожелтевшую бумагу к пламени свечи. Всё это занимает не более нескольких секунд. — Это то, что я думаю? — хмыкает Шрам, в конце, опираясь руками о стол. Фрерин пожимает плечами. — Кто знает. — Останешься на ужин? — Само собой. Когда это потомки Дурина отказывались от бесплатной еды?*
Фрерин узнает о том, что Лони неплохо владеет мечом спустя месяц после их знакомства, когда застаёт её тренирующейся в одном из малых залов посреди ночи. — Тебя ноги подводят. Она вздрагивает и по-детски заводит руку с клинок за спину, прежде чем видит, кто перед ней, и выдыхает. — Это ты. Фрерин пожимает плечами, скрещивает руки на груди и опираясь о косяк двери. — Это я. Ты знаешь, что делает Двалин с теми, кто тренируется без его ведома? — Наслышана, — фыркает гномка, направляясь к стойке с оружием, чтобы вернуть клинок на законное место. — Что ты там говорил о ногах? — Хочешь спарринг? Гномка удивлённо моргает. — С тобой? Сейчас? Фрерин пожимает плечами, прежде чем сделать первый шаг к центру комнаты. — А почему бы и нет?*
Следующий — дедушка Бильбо. Он слегка щурится, когда Фрерин заходит в комнату, и отставляет увесистую книгу в сторону, хлопая на ковёр рядом с собой. Принц плюхается на указанное место и сразу же растекается по полу, чувствуя, как расслабляются напряжённые мышцы. — Ты считаешь, что это не самый разумный выбор? — спрашивает гном спустя несколько минут тишины. Сверху раздаётся звонкий смех. — Поверь мне, — это как раз не тот вопрос, в котором ты должен спрашивать совета других. Твоя ведь жизнь. Фрерин устало вздыхает. — Слушать собственное сердце и вся дребедень в подобном роде? — Что-то типа того. — Расскажешь сказку? — Твою любимую? — Её самую. Фрерин укладывается головой на чужие колени и прикрывает глаза, наслаждаясь звуками знакомого с детства голоса и нежными прикосновениями рук к волосам. — Жил-был в норе под землей хоббит. Не в какой-то там мерзкой грязной сырой норе…*
— Мама нашла кого-то. Фрерин замирает, так и не донеся бутерброд до рта. — Кого? Лони качает головой из стороны в сторону и кидает горсть мелких камней в бушующий под их ногами поток, который с огромной скоростью проносится под мостом, направляясь в сторону Дэйла. — Без малейшего понятия. Кого-то из гильдии ткачей. — Ты можешь отказаться… — Фрерин замолкает на полуслове, когда встречается взглядом с уставшими глазами. — Не могу. И ты это прекрасно знаешь. Проценты по долгу отца накапливаются каждый день, а мы с матерью даже их не в состоянии оплатить. А ещё нужно на что-то жить. Фрерин кивает головой и откладывает бутерброд в сторону. Сейчас ему в горло не залезет и кусок. — Кроме того, — продолжает гномка с грустной улыбкой, — не каждый гном согласится взять в жёны девушку без приданого, не шибко заметной внешности и по уши в долгах. Они сидят в абсолютной тишине до самого заката.*
«Ты красивая», — хочет сказать Фрерин, но он не решается на это.*
Трус.*
Мама следующая. — Ты знаешь, кем я приехала в Эребор, — произносит Беллона, не отрывая глаз от бумаг в своих руках, как только Фрерин усаживается на соседнее кресло, — давно забытым обещанием. Нежеланной невестой. Когда я разорвала помолвку с Его Величеством, отец лишил меня содержания и любого наследия полагавшегося мне по праву рождения. Я была практически никем, когда твой отец взял меня в жёны. — Не говори так, — хмурится Фрерин, — ты была Главой Второго Совета. Беллона весело фыркает, мазнув по нему взглядом на мгновение. — Даже Глава Второго Совета не дотягивает до уровня будущей королевы в глазах многих… — гномка недовольно поджимает губы. — Многих. — Бред. — Бред. — Делать так, как велит мне сердце? — И почему я слышу слова Бильбо в твоих речах, сын мой?*
Они все вскакивают со своих мест, как только Фрерин заходит в комнату. Мама Лони, гном, который является то ли восьмым заместителем Дори, то ли сто тринадцатым, его жена и их сын, который выглядит больше заинтересованным в еде перед собой, чем в будущей супруге. — Ваше Высочество, — кланяются гномы наперебой. Все до единого. Кроме Лони, которая застывает где-то на заднем фоне, с подобием цветов в руках, которые Фрерин сорвал с клумбы на главной площади Дэйла. Она вскидывает бровь. «Какого орка ты творишь»? Фрерин передёргивает плечами. «Пришёл тебя спасать». Фырканье Лони в абсолютной тишине напоминает по своему звуку звон спустившейся тетивы. — Ваше Высочество… принц Фрерин, присаживайтесь, — начинает суетиться мать Лони, пытаясь освободить место за крошечным столом. — Не нужно, — останавливает её Фрерин, взмахом руки, — я на самом деле пришёл поговорить с леди Лони по очень важному вопросу, касающемуся поставок продуктов на кухню. Лони вскидывает вторую бровь. «Идиот». Фрерин снова пожимает плечами. «Что поделать».*
— И где бумаги? — спрашивает Лони, как только за их спинами закрываются двери кухни. — Какие бумаги? — отрешённо спрашивает Фрерин, занятый поисками какого-нибудь стула на маленькой кухне размером где-то два на два. От планировки этого дома Бифуру наверняка стало бы плохо. — О поставках зерна для кухни, думается мне, — отвечает Лони, скрещивая руки на груди, и опирается спиной о дверцу шкафа. Фрерин, решивший оставить поиски стула в покое, отзеркаливает её позу. — Ты прекрасно знаешь, что у меня нет никаких бумаг. Между ними на несколько мгновений повисает тишина. — Хотя нет, погоди, — чересчур бодро произносит принц, вытягивая из-за пазухи сложенный вдвое лист бумаги и протягивая его Лони, — кое-что у меня всё же есть. Гномка с осторожностью разворачивает бумагу и уже через несколько мгновений судорожно вздыхает, когда смысл написанных слов доходит до неё. — Что… это? — Все долги твоего отца оплачены. Все, до последней монеты. Теперь ты свободна, — пожимает плечами Фрерин, в ответ на полный неверия взгляд. — И вольна делать то, что ты хочешь, — он не дожидается ответа, прежде чем подхватить со стола кусок торта на простой деревянной тарелке, и направится к выходу, бросив через плечо напоследок: — И выходить замуж ради денег, чтобы провести всю оставшуюся жизнь в роли должницы в собственной семье, ты теперь тоже не обязана. Ответ, даже если он и есть, Фрерин не слышит.*
Его брат последний. — Что это? — спрашивает Вирил, плюхаясь на землю рядом с кронпринцем Эребора и, не дожидаясь ответа, запихивает кусок торта себе в рот. Целиком. — Как всё прошло? — чавкает младший из братьев. Фрерин, не отрывая взгляда от облаков, проплывающих над их головами, пожимает плечами. — Не знаю. — Шо он говорит? — спрашивает Вафа, плюхаясь по другую сторону. — Я говорю Вирилу о том, что без малейшего понятия, куда подевались ваши занятия по этикету, на которые мы все ходили в своё время, — хмыкает Фрерин и даже не пытается сдержать улыбки, когда с обеих сторон раздаётся возмущённое «эй». — И всё-таки, — произносит Вирил, с энтузиазмом облизывая пальцы. — А шо здесь непонятного. Она его послала куда подальше и он пришёл к нам поплакаться. — Она отказала тебе прямо при том хлыще? — Котором хлыще? — Сынке Ронара. — При этом хлыще? Как такое вообще возможно? Не, ты у нас конечно не красавец, но и не уродец какой-то. По крайней мере не до такой степени. — Что ты учудил? — Опять лохонулся на ровном месте? — Или не на ровном. — Да не, ему и ровного хватит. Фрерин растягивает губы в улыбке, чувствуя что-то тёплое и мягкое посреди груди, прямо между рёбер. — Как же я вас двоих терпеть не могу. — А мы, по-твоему, что? — Ты что, в самом деле, принёс мне только один кусок торта?*
Когда Фрерин протягивает руку Лони, приглашая её на самый первый танец на празднике в честь Дня Дурина, он, как и при первой встрече, не чувствует ничего. Абсолютно. Потому что трудно распознать и отделить от других эмоций такие чувства как счастье и любовь, когда ты ощущаешь их с самого первого мгновения жизни. Тонешь в них с головой. Ощущаешь их в тёплой, прогретой на солнце земле, звонком женском смехе, запахе ширского табака, звоне натянутой тетивы, стуке кирки о камень и жаре кузницы. Слышишь их в знакомом ворчании в тренировочном зале, в звуке скрещивающихся мечей и в эхе рога, разносящегося на многие мили вокруг. Видишь их в свете сотен звёзд на тёмном, бескрайнем небе и в отблеске кроваво-красных волос. Именно любовь чувствует Фрерин, когда крепко сжимает в своей ладони чужую (родную) и делает первый шаг под звуки заводных мотивов гномьих песен.***