***
Тепер, коли знаю твій погляд — Я поглядів інших не бачу! Назавжди єдиний мій клопіт — Аби з голови її не впав жоден волос!
Бумбокс «Твій номер/Плющ»
Он впервые встречает её прохладным весенним утром, когда каждый вздох морозного воздуха всё ещё приносит боль, опаляя лёгкие остатками жгучей затяжной зимы. Она сидит под большим раскидистым дубом, опираясь спиной на тёмно-коричневый ствол дерева, и с ленивой отрешённостью наблюдает за небом и редкими пёстрыми облаками, что проплывают по тёмно-светлой глазури, смывая звёзды с тусклого полотна ночи. Над ними разгорается рассвет. Яркие, словно пламя в кузнице, которое ему посчастливилось увидеть пару дней назад, или свет маяка, который привёл уже не одного заблудшего путника домой, лучи солнца расцветают на небе, окрашивая бледные тучи в ярко-оранжевые и кроваво-красные цвета, на фоне которых практически полностью теряются волосы девчушки. Рыжие, словно кто выжег их огнём, щедро присыпав сверху светом звёзд, которые мерцали каждую ночь на тёмном полотне неба, с лёгкостью затмевая собой острый полумесяц. Вилли ни разу в жизни не видел подобных волос. Он не понимает, как кому-то может посчастливиться родиться с подобными волосами, а не с тем мышьим цветом, с которым родился он. И само собой, он не понимает, какого орка она не работает. — Эй, ты! Она реагирует не сразу. Словно не понимает, что обращаются именно к ней. Медленно поворачивает голову в его сторону и вскидывает одну бровь в удивлении, окидывая его прищуренным взглядом тёмно-голубых глаз. — Это ты мне? Её голос звонкий и практически детский, да и на вид ей не более десяти лет. «Столяра. Или рыбака. Для дочери кузнеца слишком плохо одета», — отстранённо думает Вилли, размышляя о том, где старик Фурин мог её найти. Одежда на ней была явно добротной, хоть и слегка потрёпанной, и зашитой заботливой рукой. Но у её семьи явно были проблемы с деньгами, раз они отправили дочь работать на конюшню, а не позволили учиться грамоте, которую бесплатно преподавали каждое утро в ратуше Дейла. Старик Фурин явно был достаточно пьян для того, чтобы согласиться на девчонку, и всё ещё не столь трезв, чтобы понять, что он натворил, и отправить рыжеволосую восвояси. А до того момента, пока старик очухается, Виллу нужен был помощник. А деньги и честная оплата работы — это уже были не его проблемы. — Ты видишь здесь кого-то ещё? Вставай, нечего разлёживаться. Вынесем эти вёдра, а затем я расскажу тебе, что к чему. И не думай отлёживаться, раз ты девчонка. Должна была знать, на что идёшь, если уж согласилась на подобную работу. Вторая рыжеватая бровь присоединяется к первой, но Вилли уже этого не видит. Покрепче перехватывает ручку ведра с естественными последствиями жизнедеятельности коней и направляется к ближайшей дурнопахнущей яме, где заканчивалась судьба половины яблок, которые им доставляли из садов Сумеречного леса и Эребора. Вторая половина успешно отправлялась на рынок Дейла стариком, а Вилли получал свои законные три процента за молчание, которых ему хватало на поесть и прикупить себе новую обувь раз в пару месяцев. В отличие от этой девчушки у него не было семьи, которая могла бы дать ему пинка под зад и отправить работать в конюшни. У него была только крошечная комната на чердаке, которую он делил время от времени с другими работниками, которые могли выдержать старика дольше недели и не сбегали на второй день, и кони, которых он считал если не своими друзьями, то путниками, с которыми можно было обсудить несправедливость жизни при глупой болтовне у костра, прежде чем их дороги расходились в разные стороны. Кони отправлялись в Эребор, в Железный Горы, в Морию, в Городскую Стражу Дейла и к солдатам, а Вилли оставался грести остатки жизнедеятельности животных и надеяться на то, что старик на этот раз будет достаточно выпившим для того, чтобы заплатить ему не три монеты, а хотя бы целых пять. Но Фурин был тем ещё орком. Вилли едва заметно вздрогнул, когда рядом послышался закономерный звук завершения жизненного цикла яблок. Девчушка с лёгкостью опорожнила тяжёлые вёдра и поставила их на землю рядом с собой, с интересом наблюдая за кучей конского говна. — Зовут-то тебя как? — спросил Вилли, для того чтобы хоть что-то спросить, одновременно с этим смахивая пот со лба. — Рэйна, — ответила та спустя несколько мгновений, словно не сразу поняла вопрос, окидывая Вилли ничего не значащим взглядом. Мальчишка кивнул головой. — Меня Виллом зовут. Будем работать вместе, если ты не сбежишь через два дня. Старик тебе уже всё пояснил? Жалованье три серебряных. Два в начале месяца и один в конце. В твои обязанности будет входить чистка стойл и выгул коней каждое утро. Если у тебя нет места, где спать, то будем делить одну комнату на двоих. Чердак, но жить можно. Если понравишься тётке Руне, которая готовит для Городской Стражи, то ещё и похлёбку сможешь получать по утрам. Что скажешь? Он очень надеяться на то, что рыжеволосая согласится. До черты, за которой осталось только повеситься из-за того количества работы, что он выполнял каждый день, его отделяло желание хоть раз побывать за пределами Дейла. Одним глазком взглянуть на все те чудеса, о которых рассказывали торговцы караванов, которые нескончаемым потоком прибывали из всевозможных мест Средиземья, надеясь подороже продать свои товары. Но 34 серебряных всё ещё не были теми деньгами, на которые можно было бы начать новую жизнь. Виллу вряд ли хватит этого даже на то, чтобы купить достаточно еды и вещей с собой в путь. — Ну, чего молчишь? — начинается злиться Вилли, когда девчушка так ничего и не отвечает. — Согласна или нет? Если нет, то… — Во сколько нужно начинать работать? — перебывает она его на полуслове, уверенно встречаясь своей яркой синевой с его выцветшей серой парой. Вилли непонятно зачем врёт и называет время за два часа до рассвета.***
Она, на его удивление, приходит за 10 минут до назначенного времени. Молча выныривает из тьмы деревьев, которую с трудом разгоняют тусклые масляные лампы, и замирает в нескольких метрах от Вилли. — Орк тебя дери! — вскликивает мальчишка от неожиданности, потирая ушибленный о стойло лоб. Лошади, что удивительно, практически никак не реагируют. Лишь несколько из них отрываются от своего скудного завтрака и лениво поднимают головы, выпуская из ноздрей белый пар, прежде чем вернуться к еде, скорее всего, не заинтересовавшись в происходящем вокруг. — Ты чего так пугаешь? Рэйна задумчиво склоняет голову на бок, окидывая ничем не значащим взглядом пространство вокруг себя, прежде чем сосредоточить своё внимание на Вилли. — Что мне делать? — спрашивает девчонка. Она в той же одежде, что и вчера, но сегодня её волосы собраны в низкий тугой хвост, что является несомненным плюсом, если она не хочет замазать их в конское дерьмо. — Память отшибло? — проворчал Вилли. — Я ведь вчера всё рассказал. Вон лопата. Вон вёдра. Начинай работать. Девчушка лишь кивает головой и сразу же берётся за работу, не проронив за весь оставшийся день больше ни слова.***
Они неплохо срабатываются друг с другом. Она молчаливая и не надоедливая, и, что самое главное, с лёгкостью выполняет всю порученную работу и никогда не жалуется. Каждый день приходит до рассвета, молча выполняет всё, о чём говорит ей Вилли, и так же молча уходит, ещё до того, как придут дневные работники. Никогда не остаётся на ночь и ничего не рассказывает о себе. Вилли очень надеется на то, что она не сбежит спустя месяц.***
— Держи, — произносит он спустя недели три после знакомства, протягивая в её сторону чёрствую булочку, которую ему удалось стащить с прилавка вчера вечером, пока зазевавшийся торгаш говорил с другим покупателем. Девчонка удивлённо моргает, но всё же отряхивает руки от сена и хватается за еду. И смотрит на неё. — Ешь, — бурчит Вилли, впихивая в рот вторую булку и запивая всё это водой. — Ты ж никогда ничего не жрёшь. Всё утро ходишь голодной. — Не думала, что подобную еду раздают в ратуше Дейла. Это первый раз за все три недели, когда она произносит чуть больше, чем просто да или нет. Вилли фыркает. — Там невозможно что-либо ухватить. Слишком много людей, которые любят бесплатно поесть. Она задумчиво склоняет голову набок, и молчит несколько мгновений, прежде чем произнести: — Ты её украл? — Нет, купил, — снова фыркает Вилли, допивает воду в несколько глотков. — Долго стоять будешь? У нас роботы непочатый край. Она молча ставит булку на стойло, рядом с пустой чашкой, и так же молча разворачивается, направляясь в сторону лопат и вёдер. — Слишком честная? — кричит ей в спину Вилли, непонятно почему чувствуя злость. — Нет. Просто не хочу есть то, что было отобрано у другого, — отвечает Рэйна, не поворачивая головы, и уходит к лошадям, оставив Вилли в одиночестве.***
В тот же вечер Вилли по привычке ворует булки. Поспешно запихивает их себе в карманы и сворачивает за угол, прежде чем замереть. — Идиот, — фыркает мальчишка спустя несколько мгновений тишины, не обращаясь ни к кому конкретно, прежде чем развернуться. Он возвращает одну из булок на место, пока грузный торгаш смотрит куда-то в сторону, а через несколько мгновений снова получает её обратно, заплатив две медные монеты.***
— Держи, — он бросает ей булку на колени, когда они ненадолго отвлекаются от работы, чтобы передохнуть. Она удивлённо моргает, даже не делая попыток притронуться к еде. — Я купил её, а не украл, — ворчит Вилли, прежде чем Рэйна успевает произнести хоть слово. — Так что твои принципы не пострадают. Девчушка кивает головой. — Спасибо, — произносит она, прежде чем прикончить свой скудный завтрак в несколько быстрых укусов.***
Он больше никогда не ворует еду.***
От старика Фурина несёт выпивкой не несколько миль вокруг, и он лишь задумчиво теребит заросший подбородок, когда Вилли зовёт Рэйну, чтобы та получила свои законные три монеты за месяц работы. Рыжеволосая девчушка застывает в нескольких шагах от Вилли, с готовностью встречаясь взглядом с Фурином, который выше неё раза в полтора. — Я и вправду нанял тебя? — хрипло спрашивает старик. Рэйна кивает и коротко отвечает: — Да. Старик кивает, и следующий вопрос обращён уже к Вилли. — Она и вправду тут работает? Вилли кивает. — Да. И довольно хорошо. «В отличие от тебя она знает, с какой стороны держаться за лопату», — Вилли, само собой, этого не говорит, потому что дорожит своей работой. Старик снова задумчиво трёт подобие бороды, прежде чем кивнуть головой в последний раз, и отсыпать из глубин своих штанов пять серебряных монет. — Орк с вами. Вилли считает это высшим уровнем похвалы на которую только способен Фурин.***
Их рабочие утра, в основном, проходят в молчании. Рэйна приходит до рассвета, молча выполняет свою работу, они делят один завтрак на двоих (Вилли пытается не показать своего удивления, когда девчушка притаскивает булку свежеиспечённого хлеба), а затем так же молча расходятся. Вилли — на чердак, Рэйна — туда, куда она обычно уходит. Спустя месяц или полтора в их молчании начинают проскальзывать первые нотки подобия разговора. Сначала глупое и рабочее: сколько яблок сегодня съели лошади, и сколько дерьма им придётся убирать завтра, какая погода и что выпечка подорожала на две монеты. Затем Вилли рассказывая ей о том, что у него нет родителей, о том, что хочет увидеть мир за пределами Дейла, и о том, что старик ещё тот орк. Он рассказывает, что любит рассвет больше, чем закат, что ему нравится звук дождя, барабанящего о крышу, и запах свежескошенной травы. Она ничего не говорит. Поначалу. Затем рассказывает о том, что не любит заплетать волосы и стирать одежду. Говорит, что ей нравятся лошади, и она хотела бы прокатиться хотя бы на одной при случае. Спустя полтора месяца Вилли знает, что она не любит запивать выпечку водой, но любит наблюдать за первыми лучами восходящего солнца, которое окрашивает листья в багровые цвета. Она наблюдает за этим, казалось бы, обычным действием, которое совершалось уже на протяжении столетий, несколько минут каждое утро, прежде чем снова возвращается к работе. В один из дней Вилли замирает в шаге от неё, и молча наблюдает за рассветом, пытаясь понять, что столь завораживающего находит в этом Рэйна.***
Они вместе встречают рассветы каждое утро, на несколько минут отрываясь от работы, чтобы полюбоваться этим, действительно, прекрасным и завораживающим моментом рождения нового дня.***
— Почему ты не живёшь в доме для детей? — спрашивает Рэйна во время перерыва, когда они по привычке плюхаются на траву, всё ещё слегка важную от утреннего тумана, разделяя один завтрак на двоих. — В том, который спонсируется самим королём Эребора? — спрашивает Вилли, откинувшись на ствол дерева и с интересом наблюдая за белыми облаками, в неспешном темпе проплывающими над их головами. — Королевской семьей. — Что? — переспрашивает мальчишка, на мгновение отрывая взгляд от неба. — Дома для детей спонсируются не королём, а всей королевской семьёй, — поясняет Рэйна, с энтузиазмом заплетая кривоватое подобие венка из сочной зелёной травы и желтых кульбаб, заполонившими всё пространство вокруг старого дуба, шелестящего листвой на ветру. — Один орк разница. Не хочу, — фыркает Вилли и потягивается, прежде чем вскочить на ноги. — Идём, пора за работу. — Почему так? — с интересом спрашивает Рэйна, даже не делая попыток подняться вслед. — Они ведь обучают грамоте, дают крышу над головой и помогают найти работу после… — Мне только двенадцать, — прерывает её на полуслове Вилли. — Они не отправляют детей в таком возрасте работать. А мне нужны деньги, ты ведь знаешь. Кроме того, я умею считать до тридцати — этого достаточно. Она задумчиво склоняет голову набок, отставляя венок в сторону. — Ты не умеешь читать? — Неа. — Хочешь, я научу тебя? Вилли замирает, и с удивлением смотрит на неё. — Ты умеешь читать? Рэйна пожимает плечами и кратко отвечает: — Да. Мальчишка задумчиво теребит свои мышьячие волосы, прежде чем тряхнуть головой. — У меня нет на это времени, Рэйна, — немного зло отвечает он, чтобы хоть что-то ответить. Остаток дня они проводят в молчании.***
На следующий день она притаскивает книгу. Толстую и увесистую, с сотнями чуть пожелтевших страниц, исписанных аккуратным (насколько может судить Вилли) почерком. Картинок нет совсем, поэтому, о чём в ней идётся, мальчишка может только догадываться. — Что это? — как бы невзначай спрашивает Вилли, всем своим видом пытаясь не показать своей заинтересованности. — Ты не настолько глуп, чтобы не понять, что это такое, — тут же отвечает Рэйна, открывая книгу на первой странице. — Я ведь сказал, что не хочу… — начинает закипать мальчишка, не понимая, почему Рэйна не понимает банального «нет». — Здесь рассказывается о местах за пределами Дейла, — прерывает его девчушка на полуслове. Вилли замирает, так и не донеся траву до ясел следующей лошади. Животное, тёмно-бурого цвета, с белыми капельками по бокам, недовольно фыркает и трясёт хвостом, смачно проезжаясь по лицу Вилли. — Орк тебя дери! — фыркает мальчишка и замирает, словно по волшебству, когда вокруг разносится яркий смех, который длится не больше нескольких мгновений, сменяясь едва заметной улыбкой. Это первый раз, когда он слышит её смех. — Ну, так что? — спрашивает Рэйна, всё ещё слегка улыбаясь. — Уверен, что не хочешь узнать, что там за пределами Дейла? Вилли, наконец-то, приходит в себя и трясёт головой. — Отстань и иди работать, — он трёт непонятно почему горящие щёки и возвращается к раздаче еды.***
Всеобщий — сложный и запутанный набор символов, которые прекрасные поодиночке и в небольших словах, но просто ужасны, когда из них нужно составлять предложение. — … б-ы-л к-о-р-о-н-о-в-а-н запятая к-а-к к-о-р-о-л-ь М-о-р-и-и запятая п-о-с-л-е о-т-р-е-ч-е-н-и-я от п-р-е-с-т-о-л-а с-в-о-е-г-о д-я-д-и запятая к-о-р-о-л-я К-и-л-и, — Вилли громко стонет, и с осторожностью откладывают книгу в сторону, прежде чем упасть в буйную зелень, среди которой где-не-где мелькал вереск. — Я никогда не смогу этого сделать. — У тебя прекрасно получается, — тут же отвечает Рэйна, по молчаливой традиции заплетая венок. На этот раз из вереска, травы и каких-то непонятных белых цветом, с красноватым оттенком, которые она притащила с собой. — Ты это сказал и в тот раз, когда я перепутал слово «пруд» и «труп», — фыркает Вилли, наблюдая за кристально чистым небом над их головами. — Этот Кили, почему он отрёкся от престола? Книга, как оказывается, совсем без картинок, написанная каким-то писцом очень много лет назад, пересказывала краткую историю Эребора и Дейла, начиная от времён падения Смауга. Благодаря Рэйне, которая, на удивление, знала книгу чуть ли не наизусть, он узнал о Смауге, о короле Торине, сумевшего отвоевать два павших королевства и о хрупком хоббите, который правил как равный, вместе со своим мужем. Он узнал сотни, тысячи историй. Узнал, сколь кровопролитной и ужасающей была Великая Осада, и сколь много сил и времени понадобилось людям и гномам, чтобы полностью восстановить своё королевство. Он узнал о затяжных зимах, наполненных тьмой и обречённостью, и о первых днях весны, когда мир снова возвращался к жизни. Ему, в отличие от Рэйны, которая наверняка уходила по ночам в место, которое она называла домом, не было кому рассказывать подобных историй. — Он ведь любил эльфийку, леди Тауриэль, — Вилли вздрогнул, выныривая из собственных мыслей, и сосредоточил своё внимание на Рэйне, пытаясь понять, о чём он вообще говорит. — И никогда не хотел быть королём. Он взял на себя ответственность за Морию, так как его племянник всё ещё был слишком мал и отдал престол, когда принц Вирил стал достаточно готовым для управления королевством. Вилли слегка хмурится. — Я всё равно не понимаю. Почему нельзя было назначить какого-то наместника из Совета? Или дворян? Со стороны короля Фили было столь глупо рисковать собственным братом, отправляя его в… — У гномов, — Рэйна слегка хмурится, — у них… интересная культура. Они с готовностью пойдут на смерть за своим лидером. Но король не сможет заработать их уважение, если не будет готов сделать то же самое ради своего народа. Вилли с интересом наблюдает за её пальцами, которые быстро перебирают мелкие бледные цветы, стягивая их в тугой узел. — Странный народ. Рэйна пожимает плечами. — Какой есть.***
— Что это? — спрашивает Вилли в один из жарких летних дней, когда они прячутся от жгучих солнечных лучей под раскидистым дубом, возле которого встретились в самый первый раз. Рэйна лениво приоткрывает один глаз, и вопросительно уставляется на него. Мальчишка кивает головой. — Висит у тебя на шее. Она переводит взгляд вниз, несколько раз моргает, прежде чем понимает, что Вилли имеет ввиду. — Это подарок моего отца, — поясняет девчушка, снимая с шеи тонкую нить, на которую нанизано что-то на подобии деревянной бусинки с несколькими грубыми непонятными символами, слегка стёртыми от времени. — Интересно, — Вилли протягивает руку, чтобы дотронуться до бусинки, но Рэйна резко отдёргивает руку в сторону, не давая ему этого сделать. Вилли удивлённо моргает, напарываясь на прищуренный взгляд тёмно-синих глаз, в которых бушуют первые отголоски летней бури. — Это… личное. Я не хочу, чтобы кто-то трогал это, — поясняет Рэйна, снова пряча бусинку за отворотом рубашки. — Извини, — произносит Вилли, удивлённый подобным проявлением эмоций с её стороны, и спрашивает, чтобы хоть как-то перевести разговор в другое русло: — Что означает эта бусинка? Ну, я имею ввиду, — он непонятно почему смущается, не в силах выразить собственную мысль и качает головой из стороны в сторону, — забудь. Идём работать. Он вскакивает с места и скрывается среди любимых молчаливых лошадей, чувствуя, как спину жжёт чужой любопытный взгляд.***
— Первенец. Вилли практически падает с низкого стульчика, на котором он стоял, пытаясь подрезать волосы лошадям, когда откуда-то сбоку раздаётся знакомый голос. — Рэйна, чтоб тебя! — недовольно ворчит мальчишка, встречаясь взглядом с озорным блеском в чужих глазах. Ему всё больше кажется, что она находит какое-то извращённое удовольствие в том, чтобы пугать его. — Что ты там сказала? — переспрашивает Вилли, слезая со стульчика под фырканье лошади, которая, скорее всего, тоже находила удовольствие в том, что его так легко напугать. — Моя бусинка. Она принадлежала ещё моему прадеду и означает, что я первенец в семье. Что я её защитница и наследница, — Вилли удивлённо замирает. Это первый раз за всё их краткое знакомство, когда она начинает подобный разговор и рассказывает о своей семье чуть больше чем ничего. — Здорово, — отвечает Вилли, чтобы хотя бы что-то сказать. — Будь ты принцессой, то это бы означало, что ты станешь королевой? — с усмешкой спрашивает мальчишка и тут же мысленно даёт себе подзатыльник. Шутка глупая, в особенности на фоне того, что они стоят посреди конюшни, а через мгновение пойдут выгребать лошадиное дерьмо. Но Рэйна всё равно улыбается. Слегка растягивает губы в тусклой улыбке и кивает головой. — Да, означало бы.***
— Что такое море? — спрашивает Вилли где-то под конец лета, когда встречает в книге незнакомое слово. Он читает уже практически без запинок, лишь иногда путаясь в новых словах и названиях горных массивов и лесов. — Это место очень далеко от Дейла, — отвечает Рэйна, разламывая свежеиспечённый хлеб на две половины и щедро поливая сверху мёдом, который она притащила утром. Вилли перестал спрашивать у неё, откуда и почему, прекрасно зная, что его расспросы не принесут ничего, кроме потраченного зря времени. — Огромное озеро, которому не видно конца, с тёмно-бирюзовой солёной водой и огромными волнами, которые в ветреную погоду могут достигать нескольких метров в высоту. Вилли задумчиво кивает головой, мысленно пытаясь представить место, о котором рассказывает Рэйна. — Я хотел бы там побывать. Рэйна кивает на еду, разложенную перед ними. — Давай есть. Нам ещё за лошадьми убирать.***
Рэйна не любит, когда к ней прикасаются, а в особенности, когда трогают волосы. Вилли узнаёт об этом спустя полгода дружбы знакомства. В тот день они задерживаются чуть дольше, чем обычно, когда у одной из лошадей случается плохое настроение и животное ломает три стойла и им приходится всё это ремонтировать. Поэтому вполне естественно, что она сталкивается с ребятами из дневной смены. — Ну и делов вы натворили! — вскликивает Брандар, как только заходит в конюшню и видит остатки погрома. — Вот что происходит, когда берёшь на работу детей, — поддакивает Фурин, замирая рядом с другом. Вилли мысленно морщится. Он терпеть не может ни Фурина, ни Брандара, которые считают себя уже шибко взрослыми, несмотря на то, что старшие всего-навсего года на три. — Мы сейчас быстро уберёмся здесь и конюшня ваша, — поясняет Вилли и кивает Рэйне. — Принеси ещё гвоздей и… Закончить ему не даёт возглас Брандара, который замирает в шаге от девчушки. — Так это ты. А я-то думаю, чего это Вилли перестал капать старику на мозг о том, чтобы поменяться утренними сменами с кем-то из нас. Ему здесь есть чем заняться, как оказывается, — он насмешливо фыркает, а Фурин в свою очередь что-то гаденько поддакивает на заднем плане. — Будь у меня такая помощница я бы день и ночь работал. Фурин, ты только глянь на её волосы, словно кто… В следующих несколько секунд происходит сразу четыре события. Первое: Брандар слегка дёргает Рэйну за волосы, второе: Вилли впервые видит отвращение на её лице, третье: Брандар оказывается на земле, четвёртое: к его шее крепко прижимается тонкий клинок, которые Рэйна каким-то невообразимым движением достала из своих сапожек. Всё это занимает не более нескольких мгновений, и ещё столько же уходит на то, чтобы изо рта Брандара стали сыпаться угрозы. — Да как ты… — которые, впрочем, быстро пресекаются Рэйной по корню, когда она посильнее вдавливает клинок в горло, из-за чего на лезвие выступает несколько капель крови. — Ещё раз тронешь меня, — тихо произносит девчушка, абсолютно незнакомая для Вилли сейчас, наклоняясь ближе к лицу Брандара. — И я перережу тебе глотку, уяснил? Тот лишь слегка кивает головой в ответ и через секунду клинок с его горла исчезает, как и сама Рэйна, оставив после себя лишь едва заметный запах свежескошенной травы.***
Она не появляется ни на следующий день, ни через день, ни даже через неделю.***