***
— Махал, смилуйся. Если я должна помереть и оставить Эребор в твоих руках, то, скорее всего, мне придётся жить вечно, — произнесла темноволосая гномка, выдыхая дым из лёгких и одновременно с этим переставляя очередную фигуру на шахматной доске. — И вечно капать мне на мозг, Нара? Быстрее помирай и оставляй мне наследство, — фыркнул Вафа, задумчиво почёсывая только начавший затягиваться порез на лице (оставленный новичком и бывший предметом насмешек со стороны Нори и наследного, что б его, принца), не отрывая взгляда от бледно-серого короля, к которому непозволительно близко подобралась чёрная, словно вылезшая из самых низов Эребора, пешка. — Засранец, — беззлобно ответила гномка, делая очередную затяжку. Вафа благополучно проигнорировал чужое высказывание. С годами он научился неплохо сдерживать себя в присутствии этой женщины. В воздухе отчётливо ощущались нотки первой осенней прохлады, смешанные с серым дымом, тонкими струйками поднимающимся от домов с кроваво-красными крышами из черепицы, и скрывающимися в низких, свинцовых тучах. Лето, наполненное теплом и яркими красками, нехотя скрылось за горизонтом, уступая место осени, которая уверенно надела на себя венок царствования и сразу же добавила в окружающий мир слякоть, серость и голые ветви деревьев, мельтешащие скелетами на пронзительно завывающем ветре. До главного праздника осени осталось менее трёх дней и весь Эребор, как и Дэйл, потонул в суматохе и запахе свежей выпечки. Знамёна союзников, висящие наравне с ярко-белым дубом на синем фоне, над ветвями которого высились Звёзды Дурина, виднелись за несколько миль от Эребора. Вафа ненавидел всё это, поэтому решение пойти к Наре, и переждать все эти празднования Дня Дурина и встречу глав союзных королевств у неё, было самым разумным и правильным. Нара, обладающая скверным характером (из-за которого к ней никто и не совался в гости, за исключением Его Величества и Его Высочества консорта Бильбо) и домом в самом центре Дэйла, не то, чтобы была против такого расклада, но, само собой, даже не собиралась упускать шанс попрактиковать своё остроумие, которое у неё не смогли отнять ни года, ни седые волосы, ни три отстранения от занимаемой должности, подписаны лично рукой короля. Нара, сощурила глаза, молча следя за тем как бледно-серый король уверенно уходит к краю доски, подальше от вражеских фигур, и Вафа мысленно застонал, предчувствуя неладное. Годы общения с этой невыносимой гномкой научили его чувствовать неладное спинным мозгом. — Новый чай? — выпалил Вафа, чтобы сказать хоть что-то, и тут же застонал, уже не мысленно, понимая насколько нелепо это звучит, даже для его собственных ушей. Нара насмешливо фыркнула и потянулась за прозрачной чашкой из грубого стекла, разрисованной мелкими бледно-синими цветами, слегка потёртыми от времени. Лепестки кривыми и некрасивыми линиями переплетались друг с другом, образуя кляксы, в контурах которых с трудом можно было рассмотреть хоть что-то, и если бы Вафа самолично не сделал это подобие чашки, то и не догадался бы о том, что должно быть изображено на её поверхности. Гном моргнул. Это была первым, после клинка, выкованным в кузнице под руководством Двалина, что он сделал собственными руками и первым, что он, тогда облезлый щенок без единого гроша в кармане и родственника за плечом, подарил ей. Гномке, у которой было всё. — Махал, смилуйся, — фыркнула Нара, отставляя чашку в сторону и одновременно с этим делая ещё одну затяжку. — Разве этому я тебя учила? «Новый чай», — насмешливо выдохнула гномка, выпуская дым из лёгких, — ты ведь прекрасно знаешь, что я не изменю успокаивающим сборам мастера Оина. Вафа, поежившись под взглядом тёмно-серых глаз, тряхнул головой, прежде чем заговорить чёткими и рублеными фразами, словно на докладе перед Двалином, не отрывая взгляда от шахматной доски. — Его Величество, король Трандуил, был размещён в гостевых покоях восточного крыла, вместе со всей свитой. К нему был представлен сопровождающий в лице мастера Ори. Лорд Даин сообщил, что прибудет с опозданием. Ему навстречу было выслано два отряда, так как на границе с владениями короля Трандуила были замечены орки. Лорд Феонер прибудет согласно оговоренным срокам и… — Как там поживает принц? Рука Вафа замирает над конём всего лишь на одно мгновение, прежде чем он небрежно пожимает плечами, одновременно с этим делая ход. — Принц Фили в добром здравии, насколько мне известно. Если у тебя развился маразм, то позволь напомнить, что у всех членов Совета есть разрешение, подписанное лично королём, на посещение покоев членов королевской семьи. Так что ты можешь в любой момент пойти и засунуть свой любопытный нос в… — Я не о старшем принце говорю, — выдыхает дым из лёгких Нара и едва заметно дёргаем губами в подобии на улыбку, не отрывая тёмного взгляда от гнома, сидящего перед собой. — Ты ходить-то будешь? — Не заговаривай мне зубы. — Принц Кили так же в добром здравии и… — Вафа. — Я без малейшего понятия, что там с Фрерином. Надеюсь, он уже помер и кормит червей где-то на дне… — Как там принц Вирил? Её темный взгляд плавится, словно патока, превращаясь во что-то тёплое и нежное, в которое хочется нырнуть тут же и с головой. В такие моменты Вафе совсем не хочется врать. Не ей так уж точно. — Фрерин тебе сказал, да? — сдаётся гном, всматриваясь сквозь окно на шпиль Одинокой Горы, возвышающийся над Дэйлом. — Нет, — Нара улыбается. Едва заметно и так, как умеет только она: слегка приподнимает кончики губ, склоняет голову на бок и выдыхает дым из лёгких, который сразу же окутывает Фрерина со всех сторон, въедаясь под самую кожу. — Просто, ты выглядишь отвратительно счастливым. — Потому… — гном улыбается в ответ, не в силах себя сдержать. Не тем, кривым и искаженным оскалом, который, появлялся на его губах каждый раз при какой-то пошлой шутке, сказанной между стражниками, а яркой и полноценной улыбкой, которой он позволял появиться на своём лице только при этой женщине. — Потому, что я счастлив, Нара. — Любишь его? Вафа ничего не отвечает. Молча поднимается со стула и, забрав свою и опустевшую чашку напротив, направляется в сторону кухни. — Нара, — произносит гном, замерев в дверях. — Хм? — выдыхает гномка, по новой расставляя все фигуры на шахматной доске, судя по звуку. — Спасибо тебе. — За что? — За всё, — слегка пожимает плечами Вафа, прежде чем скрыться в недрах кухни. Её слова, приглушенные слоем дерева и смущения, всё равно достигают его ушей. — Влюблённый дурень. Вафа даже не собирается с ней спорить. Потому что в этом мире был ещё один гном, которому он готов был улыбаться так же, как и Наре.***
Вафа выдыхает дым из лёгких, молча наблюдая за низкими тёмными тучами, проплывающими над притихшим Дэйлом, среди которых время от времени мелькают крылья ворон. Один из них, отделившись от общей стаи, медленно спланировал гному, одиноко стоящему на одном из многочисленных бастионов Эребора и, усевшись на парапет, молча уставился на Вафу тёмными глазами-бусинками. — Может, в следующей жизни она переродится одной из вас, — гном медленно поднимает руку, чтобы не спугнуть притихшую птицу, и неспешно проводит рукой сквозь иссиня-чёрные перья. — И будет полностью свободной. Ворон задумчиво склоняет голову на бок, словно и вправду понимает всё до последнего слова, прежде чем выждать ещё несколько мгновений, недовольно тряхнуть крыльями и взмыть вверх, возвращаясь к своим братьям. — Долго ещё там стоять будешь? Несколько мгновений тень за его плечами не подаёт никаких признаков жизни. Спустя два или три удара сердца бледный солнечный луч всё же выхватывает из тьмы возле входа в Гору два ярких сапфира, которые горят жизнью и детской непосредственностью, выделяясь на фоне рыжих, огненных волос. — Я хотела поиграть с тобой, но папа и дядя Вирил сказали, что ты сейчас не можешь этого делать, — она выступает из тьмы, ярко освещая собой всё пространство вокруг, разгоняя любые тени, царящие в Эребора, и задумчиво склоняет голову на бок, не отрывая от гнома перед собой пристального взгляда синих глаз. — Они сказали, что ты в трауре. Что это значит? Вафа задумчиво хмыкает и машет рукой, подзывая её поближе. Принцесса Эребора тут же оказывается рядом, прячась от ветра в недрах чужого пальто. — Снова сбежала с урока? — игнорирует её вопрос капитан Королевской Стражи Казад-дума, проводя рукой сквозь яркие, поцелованные огнём волосы. Она ребёнок. Всего лишь ребёнок, которому придётся когда-то надеть на себя корону и всё бремя правителя самого могучего гномьего королевства на востоке. Вафе не нравится это. Она должна навсегда остаться принцессой; тенью за спинами своих братьев, готовая в любой момент стать опорой, но точно уж не щитом, принимающим первые удары. Но у Фрерина и Лони другое мнение на этот счёт. — Ты ведь уедешь скоро, да? — она протягивает руку, в надежде поймать снежинки, мерцающие в одиноком танце на ветру, но тут же терпит неудачу, когда рядом пролетает ворон, отбирая у наследной принцессы Эребора возможность рассмотреть вблизи первый снег. Вафа кивает головой, молча наблюдая за её следующей попыткой. — Ты ведь знаешь, Беллона, что я и Вирил должны уехать в скором времени. Нельзя оставлять Морию без короля и капитана Королевской Стражи надолго. — Я хочу поехать с тобой, — она забавно хмурит нос и недовольно супит брови, когда очередная снежинка минует её ладонь. — Ты ещё слишком мала для столь длительных путешествий. Нужно подождать ещё немного. Но, — Вафа на мгновение замолкает и тянется рукой в недра своего пальто, чтобы через мгновение явить взоры ярких синих глаза чашку из тёмного толстого стекла, с грубыми и некрасивыми кляксами, бывшими когда-то мелкими синими цветами, потрёпанную временем. — У меня есть для тебя подарок. Белонна обхватывает чашку своими крошечными ручками и с трепетом выдыхает, словно это и вправду красивая вещь: — Она красивая. Спасибо. Вафа тускло улыбается, прежде чем ещё раз потрепать её по волосам и, подняв на руки самое главное сокровище Эребора, скрыться в недрах Одинокой Горы, спасая детские щёчки от первых морозов. — Мама сказала точно так же, когда я подарил ей эту несчастную чашку.***