The sounds of ashes

      Вечер уже успел забрать в свои объятия предшествующий ему день, плавно и постепенно окрашивая небо в розовые и оранжевые цвета. Ветер становился холоднее, коварнее, а разговор двух девушек всё никак не желал заканчиваться, настолько много им хотелось обсудить друг с другом. Постепенно они перебрались в особенно отдалённый уголок у самых крайних столов в зале, где почти не было людей. Вовсю оркестр отыгрывал народные и не только песни, вынуждая большую часть из присутствующих отправиться в пляс. Дорожку по которой шла Айрис уже убрали, точно так же, как и цветочную арку, освобождая место для танцев. Вместо неё там стоял стол жениха и невесты, где уже красовался невероятно красивый и вкусный на вид свадебный торт. Но, стоит признать, что новобрачные за этим самым столом особо не появлялись. То и дело Айрис и Иден находились в самом центре танцевальной площадки, кружась и от души веселясь в такой чудесный вечер. Мельком она видела отца, который в компании своих давних друзей громко смеялся и вспоминал истории из молодости, а Уильям Бабингтон, известный целитель, то и дело поправлял его, если мужчина начинал слегка приукрашивать собственные подвиги.       Свадьба проходила как нельзя лучше. Атмосфера праздника и веселья, казалось, пропитала собой целый остров. Словно каждый человек в Ирландии пил сегодня за здоровье жениха и невесты.       Висенья тоже пила своё любимое эльфийское вино и в какой-то момент перестала считать сколько конкретно бокалов успела осушить. Девушка не была пьяна, но разговаривала куда более открыто и охотнее, чем в любой другой день.       — Оттяпал руку? Ты не шутишь?       О’Дану отрицательно покачала головой и провела правой рукой по левой, наглядно показывая.       — Всё предплечье. Отцу пришлось сотворить ему новую руку. Серебряную.       — О, Мерлин! — щеки Беллатрисы уже горели после выпитого вина, но после услышанного карие глаза британки разгорелись куда ярче, выражая дикий восторг. — Я даже не знаю подобного заклинания! И твой брат получил такое красивое увечье! Очень надеюсь, что когда-нибудь в бою я получу такое же!       Висенья удивлённо раскрыла рот и проморгалась, словно не могла понять, шутка это, или всё-таки нет.       — «Красивое»? Я правильно расслышала, что ты сказала «красивое увечье»?       Беллатриса взяла свой бокал с ближайшего к ним стола и кивнула. Они, само собой, абсолютно не знали, кому это место принадлежало, но гость к столу за время разговора ни разу не подошёл. Так что без зазрения совести девушки заказывали закуски и напитки, пустую посуду после которых эльфы тут час же забирали по их приказу.       — Да, а ещё сказала, что хочу такое же, — Висенья на мгновение бросила взгляд на её лицо и громко рассмеялась, заставляя Лестрейндж возмущённо взмахнуть руками, от чего красное вино едва не опрокинулось на белую скатерть. — А что в этом такого? Шрамы украшают бойцов! Увечье является доказательством того, что ты выжил в тяжёлой схватке! Это огромная честь!       — Не знаю. Это всё звучит очень здорово, но я бы не хотела себе шрам на лице, например. А вот если в таком месте, где его закрывает одежда…       — Так суть шрамов в том, чтобы привлекать внимание! Какой толк от царапины на заднице, если её все равно никто не увидит?! — в укромном уголке по всему залу вновь разлился истерический смех, и Белла махнула в её сторону рукой, как бы говоря, что всё это бесполезно. — Ну, тебя, белоручка. Шрам на лице она не хочет. Если бы он был, то, быть может, ты поняла бы, каково живётся женщинам, которых природа не наградила миловидным личиком. Тебе это было бы даже полезно. За всё время нашего разговора я постоянно чувствую в нашу сторону сальные взгляды, — тёмные глаза Беллы прошлись тяжёлым взглядом по остальным гостям, словно она была готова вновь засечь нарушителей, а после метнулись к её красному платью. — Обязательно было выражаться в платье цвета спелого помидора или это было твоё взвешенное решение?       Висенья была готова громко рассмеяться ещё раз, но у неё уже просто не было на это сил. Рёбра болели, лёгкие брали воздух со свистом, а на глазах появились слёзы.       Черта, которая безумно нравилась ей в Беллатрисе Лестрейндж — её прямолинейность. Никаких ненужных любезностей и бестолковых комплиментов. Она всегда говорила всё так, как оно есть.       — Это традиция. Все О’Дану одеваются в красное и чёрное на подобные праздники, — она еле как смогла успокоить дыхание и лукаво посмотрела в бледное лицо британки. — А подначки насчёт сальных глаз оставь при себе. Вполне себе может быть, что это не я привлекаю к этому углу мужское внимание.       Белла театрально закатила глаза.       — А кто, по-твоему, я? — несколько секунд прошли в молчании, и поняв, что как раз это девушка и имела в виду, Лестрейндж фыркнула. — Смешно, меня тут никто и знать не знает. Да и чем я могу их привлечь? Похоронным нарядом?       — Своей красотой, — вдруг неожиданно серьёзно ответила Висенья. — И платье на тебе смотрится просто отлично. Прическа к нему безумно идёт.       Беллатриса прикрыла глаза и на секунду отвернулась от неё, О’Дану показалось, что румянец на её щеках стал чуть ярче.       — Английским мужчинам взять бы у тебя пару занятий о комплиментах. Родольфус скуп на подобные слова, — она всего на мгновение вдруг о чем-то задумалась, а потом гордо приподняла подбородок вверх и чётко спросила. — К слову об этом, ты подумала над моим предложением?       Висенья до конца осушила свой бокал и с лёгкой грустью посмотрела на остатки вкуснейшего вина на его донышке.       — Ты о предложении спуститься на кухню и выпить всё оставшееся вино самим?       Такое предложение, и правда, выдвинула Беллатриса около двадцати минут назад, но теперь от чего-то решила от этого гениального плана отказаться.       — Я о поездки в Англию. Помнишь, я предлагала тебе перед своим отъездом, — Висенья нахмурилась. Кажется, что-то такое она действительно припоминала. — Тебе бы понравилось там. Рабастан, младший брат моего мужа, в первый же день точно принёс бы букет каких-нибудь особо пахучих цветов, он дикий романтик. А Игорь Каркаров от счастья на стену бы полез от того, что его «муза» всё-таки решила его навестить, — голубые глаза послали в её сторону полный непонимания взгляд и губ британки коснулась лёгкая улыбка. — Он стал писать стихи. Говорит, что знакомство с тобой его подтолкнуло на это. Смешно до колик. Когда я случайно прочла первый, то чуть со смеху не умерла. Честное слово, поэт из него никакой.       С Игорем Каркаровым она никогда особенно не контактировала, только если пересекалась ненароком в коридоре или во время трапезы. Информация, что человек, с которым она знакома совсем мало, нашёл в ней свою музу, сильно польстила, но в большей степени всё-таки рассмешила.       — Не думаю, что смогу посетить Англию в ближайшее время, — мысль эта вызвала в ней лёгкую досаду, от факта того, что с Лестрейндж они снова расстаются на неопределённый срок. — И не думаю, что посещу когда-нибудь. Только если смогу вырваться уже после свадьбы.       Беллатриса тяжело вздохнула.       — Жаль… — она тоже осушила свой бокал и слегка прищурилась, ощутив вкус вина на кончике языка. — В штабе практически нет волшебников моего возраста. То есть, совсем нет. Всего три женщины на целый штаб, включая маму и меня. Остаётся Ванесса, наш целитель. И то она старше меня почти на десять лет, — британка довольно вяло щёлкнула пальцами и тот час же подле неё появился эльф-домовик с пустым подносом, на который обе поставили пустые бокалы. — Сама понимаешь, не с кем поговорить.       О’Дану горько усмехнулась.       — Я понимаю. Мне иногда тоже не с кем поговорить.       С громким хлопком эльф исчез в воздухе и Лестрейндж задумчиво устремила взгляд в то место, где он исчез. После выпитого вина мысли её явно пошли по совсем другому пути. Далеко от Англии.       — А зачем вам столько домовиков? Ведь у вас не такая уж и большая семья.       Девушка пожала плечами.       — Семья — нет, а поместье — да. Это очень древнее здание и оно требует постоянного ухода. Как правило, эльфы, что живут тут, потомки домовиков, которые служили моим предкам, первым из О’Дану. Здесь выросло не одно их поколение. Тем более, у нас частенько останавливаются гости.       — Ого, совсем как у моей тётки, Вальбурги. В их семейном доме головы эльфов используют как украшения, вывешивают на стену одного за одним, — Висенья скривилась от этих слов, но захваченная размышлениями Беллатриса этого не заметила. — Не знаю точно, сколько их было, но уж точно не больше, чем в Хогвартсе. Хорошо помню, как я в первый раз забралась на кухню замка, а там их целая колония!       Что-то в голове громко щёлкнуло.       — Поселение домовиков? В Хогвартсе?       — О, да. Я ведь уже рассказывала тебе, не помнишь? Самое большое в Великобритании.       Кажется, о чем-то подобном британка действительно вскользь упоминала, но тогда информацию эту О’Дану слишком важной не посчитала. Но теперь, когда далеко не один день она провела в размышлениях, куда бы пристроить несчастного Кири, решила расспросить об этом как можно подробнее. Но все её планы оборвал вежливый кашель и разговор их тут час же прервался.       Висенья обернулась и столкнулась с внимательным взглядом Аластора.       — Прошу меня просить за прерванную беседу, — его рука взметнулась в воздухе вместе с тем, как по помещению заиграла красивая, медленная мелодия. — Но я украду у вас Висенью ненадолго, мадам Лестрейндж?       Беллатриса в досаде поджала губы, но всё же кивнула, и в последний раз обменявшись с ней взглядом, направилась в сторону своего места за столом. Две статные женщины, сёстры Мироу, с нескрываемым восторгом ждали, когда молодая девушка вновь составит им компанию, чтобы рассказать той ещё тысячу сплетен, которые им удалось услышать за этот долгий вечер.       Признаться, выходить с Кемпелом на медленный танец она не сильно хотела. На душе остался крайне неприятный осадок от его злобных подначиваний о «списке её ухажёров», которого, вообще-то, никогда и не существовало. Что кузен, конечно же, знал. За всю свою жизнь Висенья никогда и никого не любила, не считая мимолётных увлечений, которые крайне быстро заканчивались. Девушка воспринимала такие ситуации из своего прошлого как горький опыт, на котором училась, но не приравнивала их к чему-то серьёзному. Слышать подобные слова от далеко не последнего человека в её жизни было крайне неприятно и даже немного обидно, ведь со своей стороны Висенья ничего подобного себе не позволяла, хотя могла бы.       Её пальцы нехотя легли в его ладонь, и Кемпел сжал ту, выводя её в центр зала, где уже собралось несколько таких же пар. Краем глаза она увидела Идена и Айрис, которые тоже собирались станцевать, какой там по счету, танец за этот вечер.       Взгляд зелёных глаз пытался поймать её, но Висенья упорно продолжала смотреть куда-то в сторону. Держала спину прямо, с достоинством, и не собиралась говорить этому нахалу и слова, ровно до того момента, пока не услышит слова извинений.       Всего секунда и одна из его рук легла на женскую талию, в то время как нежная ладонь коснулась его плеча, становясь в нужную позицию для вальса. Оба знали каждое движение наизусть, так что даже не особо следили за тем, что вытворяют их ноги. Только готовились следовать знакомым мотивам.        Первый же аккорд отдался стуком каблуков, который отозвался эхом от стен приёмного зала. Танцующие образовали круг, собирая вокруг себя бесчисленное количество фигур и глаз, что внимательно следили за каждым движением.       Вёл Аластор.       — Милая леди больше со мной не разговаривает?       Он говорил достаточно громко, чтобы О’Дану его услышала, но не настолько, чтобы слова эти достигли ненужных ушей сквозь мотивы нежной мелодии.       Она показательно отвернула от него голову и промолчала. Исполняла движения танца с профессиональной быстротой и точностью, вынуждая кузена подстраиваться под её темп. То и дело по помещению отбивался ритм вальсовых шагов.       «Раз, два, три. Раз, два, три…»       Висенья танцевала хорошо и точно знала, что в эту минуту приковывала к себе внимание не только из-за своего наряда. Легкость, воздушность и грациозность следовала за ней подобно шлейфу вечернего платья.       — Я позволил себе грубую дерзость в твою сторону, но пойми, что я просто хочу, чтобы ты была в безопасности, — несколько шагов вдоль образовавшегося круга, и он прокрутил её в воздухе в первый раз. — Все мы понимаем, что тучи над нашими головами начинают сгущаться       Снова ладони на талии. Снова на мгновение ноги девушки оторвались от земли и голубые глаза слегка сощурились, посылая к лицу кузена полный обиды взгляд.       — Ты хочешь не моей безопасности, а держать рядом с собой, как послушного зверька, — шаг, а после ещё два. — Если думаешь, что сможешь сделать из меня покорную и домашнюю жену, то сильно ошибаешься. В таком случае будет лучше сразу сказать отцу, что брак между нами невозможен.       Аластор поднял руку выше и плавным движением вынудил её повернуться, а потом профессионально вернул в прежнее положение.       — Считаешь, что брак между нами невозможен?       — Ты хочешь слепить из меня идеальную картинку, — тут же горячо выпалила она то, что уже очень давно вертелось у неё на языке. Мысль, которая преследовала её весь этот вечер. — Совсем как отец не хочешь замечать, что я такая, какая есть. И этого уже никак не исправить.       Рука на тонкой талии сжалась ещё сильнее, в настойчивой попытке прижать Висенью к себе чуть ближе, чем того позволял обычный вальс, но она упорно не замечала этих негласных просьб, двигаясь всё так же твёрдо и точно.       — Ты ошибаешься, — с очередным поворотом её длинные волосы едва не полоснули Аластора по лицу, но он не обратил на это и малейшего внимания. — Всё что я вижу и сейчас, и наблюдаю вот уже много лет, мне безумно нравится. И я согласен исполнить любой твой каприз, если это будет делать тебя счастливой, — от подобного признания щеки девушки запылали, и до этого воинственный вид её явно перестал выглядеть убедительно. А указывала на это нахальная улыбка, что тут час же коснулась губ Кемпела, стоило ему заметить такую реакцию на свои слова. — Характера стервознее и упрямее я, конечно, ещё не встречал. Но будь ты послушной и покладистой, то перестала бы походить на ту весеннюю, которую я очень хочу когда-нибудь увидеть перед собой в белом платье.       Музыканты отыгрывали последние ноты. Такой трепетный и чувственный танец заканчивался.       — Ал, — и снова она не могла подобрать слов. Совсем как тогда, в трактире, от таких личных разговоров растерялась, словно маленькая девочка у школьной доски. — Нам нужно обсудить это, но не сегодня. Не сейчас…       Пары остановились. Лицо её приобрело бордовый оттенок от слишком быстрого темпа и замешательства, в которое её к очередной раз поставил кузен. Пришло время мужчинам подарить поцелуй своим дамам.       — Я уже говорил тебе, что не сделаю ничего против твоей воли, — Аластор галантно отвёл руку за спину и слегка наклонившись преподнес девичью ладонь к своим губам, оставляя на нежной коже горячий поцелуй. — И буду ждать ответа сколько потребуется.       Сначала Висенья решила, что ей показалось, что в обычно надменном лице Кемпела появилось нечто мягкое, нежное. Но мгновенно поняла, что блеск в глазах Аластора не был игрой света. Что краснота на его щеках была такой же настоящей, как и её собственная. Всё это было искренне.       По-настоящему.       — Я обещаю подумать, — резкий порыв огромной волной поднялся в её душе. Мозг на несколько мгновений полностью отключился, заставляя чему-то светлому, пока совсем маленькому, дать Аластору в ответ хотя бы каплю взаимности. Одна из её рук невесомо коснулась скрытого мантией плеча, а сама девушка приподнялась на носочки, быстро целуя Кемпела в щетинистую щеку. — Но дай мне слово, что подобные претензии ты говоришь мне в последний раз.       На секунду он застыл, словно не мог поверить в происходящее, и всего-то ухмылочка на его губах медленно, но уверенно растянулась в улыбку до самых ушей.       — Если ты этого хочешь, то конечно, — он вдруг облизнул губы и отвёл взгляд в сторону, словно не хотел видеть реакции на следующую фразу. — Я понимаю, что не в праве тебе указывать, но всё-таки мне бы очень хотелось быть единственным мужчиной, который дарит тебе украшения.       Рубин на её груди издевательски блеснул в свете парящих солнышек и Висенья поспешила поправить тот, чтобы лишний раз не раздражать глаз кузена.       — Тогда тебе стоит подарить мне хотя бы одно, — пары вокруг них уже начались расходиться, а Кемпел тихо рассмеялся и покачал головой, как бы говоря, что эту любительницу драгоценных камней не исправит даже могила. — А насчёт этого колье… это просто подарок, который ничего не значит.       На лице Аластора промелькнуло облегчение, в то время как что-то издевательски шептало ей прямо на ухо:       «Значит. Ещё как значит.»       Конечно, подарок этот не был любовным, чего и боялся услышать кузен, но значение имел довольно личное. А маленький, заключённый навеки в этом колье кроваво-красный камень, который и не был камнем вовсе, был тому подтверждением.       Кто-то вдруг окликнул его из-за спины и кузен отвернулся от неё, протягивая руку для рукопожатия, в то время как Висенья быстро шмыгнула прямо в веселящуюся толпу, намереваясь выйти на каменную площадку, чтобы подышать свежим воздухом. Большая часть из гостей уже была сильно пьяна и пробраться мимо них незамеченной было крайне сложно. То и дело её останавливали, окликали, приглашали на очередной танец, но девушка вежливо всем отказывала и упорно шла дальше, через время всё-таки достигнув прохладного холла. Уже начало вечереть. Глубокая осень принесла за собой холод и сырость, так что уже к шести часам вечера сумерки вот-вот были готовы накрыть полотном верхушки деревьев и скал. День сегодня был пасмурный и туманный, так что глаза едва различали самые последние из ступеней длинной лестницы.       Когда она достигла площадки в лицо ударил холодный ветер, который заставил её зябко поёжиться.       Температура воздуха была для лёгкого платья точно неподходящей, но Висенья очень надеялась, что этот холод сможет её отрезвить и заставит работать голову после произошедшего в приёмном зале, в котором с каждым мгновением становилось всё жарче и жарче. Там буквально было нечем дышать.       Она на секунду прикрыла глаза и в мозг ударила эмоция высшего наслаждения, которую лично она испытать сейчас точно бы не смогла.       Мейла вот-вот собиралась устроиться в любимой пещере и сладко уснуть до следующего утра. С наступлением рассвета она совсем не показывалась, из-за большого количества чужих в поместье, в то время как Нуаду гордо парил в небе над заливом, вынуждая прибывших в изумлении поднять головы и раскрыть рты.       «Да уж, совсем как она, Мейла не любила привлекать к себе лишнее внимание от посторонних, и, по возможности, старалась среди праздника полного чужаков найти уединённый уголок.»       Вместо темноты перед глазами яркими красками возникли моменты недавнего танца, и Висенья вновь подставила горящее лицо под порывы осеннего ветра.       «Наверное, тянуть больше нельзя. Нужно действительно подумать и дать ему свой ответ. Сегодня узами брака связали себя Иден и Айрис, а совсем скоро…»       Эта мысль, от чего-то, вызвала в ней нервную дрожь. Даже несмотря на то, что мозг упорно твердил, что варианта ещё лучше у неё просто нет.       «Конечно, нужно сказать «да». Дать официальное согласие и жить свою спокойную жизнь бок о бок с человеком, который её правда любит. А то, любила ли его она, не так уж и важно. Быть любимой гораздо лучше, чем любить самой. Возможно, со временем чувства появятся сами…»       Где-то в груди огромной волной разлилась невыносимая тоска и Висенья расстроено поджала губы.       «Потрать всю оставшуюся жизнь на сидение в точно такой же клетке и молча рожай наследников одним за одним, ты же этого хочешь?»       — Мисс О’Дану?       Знакомый голос заставил её быстро раскрыть глаза и обернуться, наблюдая, как высокий мужчина в тёмных одеждах медленно и не спеша выходит на едва освещаемую светом из окон площадку, держа в своих руках два бокала с дорогим вином.       То ли от холода, то ли от его появления по спине прошла крупная дрожь.       «Вечно он появляется в минуты её душевных терзаний. Будто чувствует, что она особенно уязвима сейчас…»       — Как у вашего жениха хватило совести оставить вас в одиночестве? — британец поравнялся с ней и прошёлся по её дрожащей фигуре изумлённым взглядом, на его плечах, в отличие от неё, была тёплая мантия. — Ещё и на холоде. Мистер Кемпел манерами не отличается.       — Аластор тут не при чём, — тут же заступилась за кузена девушка. — Я захотела побыть в одиночестве, потому и ушла от него. И он не мой жених.       В ответ раздалось удивлённое:       — Не ваш? Но разве ваш отец не собирался объявить о помолвке? — Лорд протянул ей один из бокалов, но она отрицательно покачала головой. — Не любите вино?       — Не пью больше никаких жидкостей из чужих рук, Милорд, не обессудьте.       Маг любезно улыбнулся и щёлкнул пальцами, отдавая лишний бокал эльфу с подносом в руках, который возник тут с громким хлопком, а после вновь исчез в воздухе.       «Пить что-то принесённое Волдемортом? Нашёл дурочку.»       — Могу понять такую осторожность. Разумные опасения, — О’Дану вновь отвернулась от него к вечерним видам залива, в то время как маг в несколько шагов сократил оставшееся между ними расстояние и остановился по правую руку от неё, вальяжно попивая алкоголь из своего бокала. — Так что, кандидатура мистера Кемпела в качестве вашего жениха больше не рассматривается?       — Рассматривается, — выпитое вино и быстрый танец вынудил жар разлиться по всему её телу, сознание приятно плыло, заставляя девушку чувствовать себя расслаблено даже в присутствии британского Лорда. Сейчас она мало задумывалась над тем, что говорит. — Но пока все ждут окончательного решения моим женихом он, всё же, не считается.       Звуки музыки и гул толпы долетал до двух фигур на каменной площадке приглушённо, в эту минуту куда более чётко оба слышали звуки волн, шелест листвы и тихие песни морозного ветра, что игриво и настойчиво прохаживался по женским плечам и юбке вечернего платья.       — Решения?       В голосе Волдеморта послышалась вопросительная интонация и Висенья взглянула на него. Губы её расплылись в лёгкой улыбке.       — Да, решения. Моего согласия, если быть точнее.       Мужчина усмехнулся. Его тёмно-голубые глаза скользили по девичьему лицу, словно он силился по эмоциям разобрать правдивость этих слов, а когда понял, что говорит она правду, бровь мужчины удивлённо приподнялась.       — А вы его давать не слишком хотите?       — Верно.       — От чего же?       — Моя независимость мне дороже счастья семейной жизни, если вы понимаете, о чем я, — Висенья понимала, что на утро, вероятно, очень пожалеет о своих словах, но в эту секунду они рвались из неё наружу без разрешения хозяйки, выдавая Лорду хоть и малую, но крупицу того, что её беспокоило. — Иногда мне хочется гораздо большего чем то, что Дану для меня уготовила.       Маг, теперь уже полностью, повернулся к ней и во взгляде его промелькнула заинтересованность.       — Амбиции — это хорошо. Куда печальнее, если волшебник, имея любые возможности к развитию, предпочитает довольствоваться тем малым, что у него уже есть. Человек, который хочет добиться высот в жизни, способен на невероятные вещи, Висенья, если он действительно этого желает.       — Так случилось с вами? — вопрос вылетел из её рта быстрее, чем она успела удержать тот на корке мозга. Девушка и сама толком не знала, что именно подтолкнуло её на попытку вывести британца на откровения. Быть может, дело было в эльфийском вине, а может в опьяняющей атмосфере, которой был пропитан весь этот вечер просто насквозь. — Вы тоже захотели чего-то большего?       Несколько секунд мужчина сверлил её внимательным взглядом, а после медленно кивнул, тщательно подбирая слова.       — Да, так всё и было. Меня не устраивало то немногое, чем наградила меня жизнь, и я решил сделать всё, чтобы иметь блага, которые были для меня недоступны.       Где-то на краю её сознания скользнула мысль, что речь идёт явно не о деньгах. Маловероятно, что наследник самого Салазара Слизерина хотя бы раз в жизни чувствовал голод или жил в нищете. Должно быть, Лорда всё его детство любили и лелеяли целые армии нянек и смотрительниц вроде Дарины, желая вырастить достойного приемника одного из основателей.       — Вы ведь говорите не о материальных благах, верно? Долго и упорно учились, чтобы добиться того уровня колдовства, какой имеете сейчас? — на секунду ей почудилось, что тень недовольства промелькнула на его бледном лице, но желание узнать как можно больше пересилило все опасения, позволяя ей говорить дальше. — Боюсь представить волшебный потенциал потомка Слизерина.       Лорд на секунду прикрыл глаза и улыбнулся. Висенья поняла, что все её аргументы пролетели мимо цели. Больше эту тему мужчина развивать точно не станет.       — Я говорю о том, что всегда добиваюсь чего хочу, мисс О’Дану, вне зависимости от количества времени, которое может мне понадобиться, — говорил он, конечно, о создании личного штаба и становлении главой британского сопротивления. По крайней мере, Висенье очень хотелось в это верить. — Но для этого мне пришлось оставить старую жизнь и начать жить новой. Без прошлого.       Она едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Эти слова сложно было назвать даже намёком.       — Хотите, чтобы я поступила точно так же?       — Хочу, — без капли стыда заявил он. — И вы хотите этого же, просто не решаетесь сделать. Боитесь реакции отца и остальных членов семьи.       Напряжение скапливалось между ними с каждой секундой. О’Дану понимала, что приятное чувство расслабленности постепенно сменяется опасением. Разговор уходил в крайне опасное русло.       — Нежелание разочаровывать людей, что дороги мне, это не трусость, Милорд, а ответственность. Ответственность перед семьёй и Ирландией, которую я понесу, согласно традициям…       — Согласно желанию Анвелла, а не традициям, — бесцеремонно перебил её тот, продолжая сверлить растерянное лицо Висеньи требовательным взглядом. — Только вот, он особо не считается с вашими.       Девушка громко фыркнула, окончательно потеряв терпение. — Будто вы считаетесь! Будто хотя бы один мужчина в этом доме считается! Я женщина, Милорд. А в моей семье женщина слушает то, что ей говорят мужчины. Слушает и подчиняется.       Уши её разгорелись от гнева, и девушка отвернулась, обхватывая собственные плечи руками. Теперь всего-то прохладная погода постепенно превратилась в морозную, и стоять тут в одном платье ей было действительно холодно. Всё тело потряхивало то ли от ярости, то ли от совсем не летнего ветра. Брови напряжённо свелись к переносице, а желание как можно скорее остаться наедине достигло своего апогея, подкладывая в мозг мысль наплевать на все любезности и просто уйти. Оставить британца наедине со своими вечными вопросами и желанием покопаться в её особенно кровоточащих ранах.       — Какой смысл в том, чтобы слушать и подчиняться, если вы не будете делать этого искренне?       Висенья едва не простонала и рывком повернулась к нему, теряя терпение.       «Ну, сколько можно? Почему каждый их разговор не может пройти по-человечески? Неужели он не мог начать расспрашивать её о погоде на завтра? Это, что, так сложно?»       — Дело в контроле, Милорд. В контроле над семьёй, другими ирландскими семьями, и всей страной. Пойди я против семьи, что подумают прочие чиновники, когда узнают об этом? Что мой отец даже дочь не может в узде удержать? Как, по-вашему, они станут доверять ему собственные судьбы, если не будут уверены, что он в силах их защитить?       Повисло молчание, а она успела сто раз пожалеть, что не покинула площадку сразу же, как увидела высокую фигуру напротив входных дверей.       — Безоговорочное подчинение — это прекрасно, — он вдруг сделал шаг к ней, и голубые глаза напряжённо проследили за этим движением. — Самая могущественная сила из всех, что только можно представить. Но подчинённые должны верить в вашего отца и желать идти за ним по своей воле. Объединённые общими целями.       Его руки метнулись к застёжке мантии, как показалось девушке, поправляя её.       — А ваши люди искренне верят в вас, Милорд? Делают это по своей воле?       — Само собой. Мои подчинённые верят мне и верят в меня. Потому и согласны на правила нахождения в штабе. И с мнением своих людей, Висенья, я стараюсь считаться.       О’Дану вдруг удивлённо округлила глаза в момент, когда мужчина рядом с ней неожиданно, без предупреждений, снял с плеч тёплую мантию, осторожно отряхивая ту в своих руках.       «Нашёл время для чистки одежды…»       — То есть, чтобы вы начали считаться с моим, мне нужно вступить в вашу организацию? — Висенья иронично выгнула бровь и уголок её губ насмешливо приподнялся. — Боюсь, что такие условия мне совсем не подходят.       Его глаза всё ещё внимательно рассматривали ткань мантии в своих руках и не отвлекаясь от этого занятия Лорд задумчиво проговорил:       — Почему же? Большой особняк, собственная спальня и уборная, вкусный обед по расписанию. Многим волшебникам, которые покидают свой дом в погоне за свободой, не удаётся пожить в таких хороших условиях, — мгновенно замечая, как лицо девушки приобрело поражённое выражение, он усмехнулся. — Что же ещё нужно вашей нежной душе?       В голове у Висеньи все беспокойные мысли разом стихли, заставляя помимо его голоса слышать в собственных ушах лишь одну. Это было осознание. Осознание, которое словно гром среди ясного неба прибило её к земле, не позволяя сдвинуться с места.       «Боги, это не игра. Не упрямство и хитроумные планы, как она решила с самого начала. Этот человек действительно не понимает, что держит её здесь. Не видит причин оставаться тут.»       — Мне нужна семья. Люди, которых я люблю. Люблю несмотря ни на что. И буду делать всё, чтобы они жили в мире и благополучии.       В глазах Волдеморта тут час же появилось пренебрежение, а уголок его губ напряжённо дрогнул. Будто бы любое проявление сентиментальности вызвало у него приступ чесотки.       — Так, всё дело в любви? И только в ней?       Она тут же кивнула.       — Конечно. В мире нет ничего важнее любви. Без неё в жизни нет смысла.       Несмотря на полный скептицизма взгляд девушка продолжала твёрдо смотреть ему прямо в глаза, абсолютно уверенная, что в этом вопросе её позицию ни кому на свете, включая вездесущего Лорда, пошатнуть не получится.       «Пусть ещё никогда в своей жизни она не знала и не чувствовала настоящей любви. Не той, что она ощущала к отцу, брату, и всем остальным, но точно знала, что она существует. Ей посчастливилось увидеть ту сегодня собственными глазами.»       Несмотря на то, что слова её волшебнику явно не понравились, он подошёл совсем близко. И прежде чем она успела хотя бы попытаться возразить, набросил ей на плечи снятую мантию, закрывая голую кожу от порывов ветра. Мысли её были заняты размышлениями, и Висенья толком и не успела понять, что случилось, как вдруг стала ощущать на себе приятную тяжесть плотной ткани и тепло, что последовало следом за ней.       — Вы сильно переоцениваете силу любви, Висенья, совсем как Анвелл, — его руки опустились чуть ниже и в несколько движений застегнули застёжку на чёрной мантии, вырывая из её груди поражённый вздох. — В нашем мире существуют вещи намного сильнее. Драконы, например.       Лорд убрал руки, но отходить от неё не спешил. Сложно было сказать, как много, или скорее мало, расстояния было между ними. Ей пришлось поднять голову вверх, чтобы смотреть британцу только в лицо. Он был выше её почти на голову, со стороны главных дверей за широкой спиной её фигуру совсем не было видно, она знала это наверняка. Маг окутывал её, медленно и тягуче, как зыбучие пески мучительно затаскивают в свои объятия потерявшегося путника, не давая ему возможности хотя бы пошевелиться. Сдвинься Висенья хотя бы на один жалкий дюйм, то касалась бы своей грудью его груди. Так близко всего-то знакомые не стоят. Не говорят о настолько откровенных вещах и не уступают дамам свои личные вещи.       — Вы ошибаетесь, — голос её сам собой стал тише, маска уверенности постепенно спадала с покрасневшего лица, заменяясь лёгкой паникой. Конечно, никто не держал её тут насильно, но совсем как тогда, в кабинете, О’Дану на корке мозга ощущала, что просто уйти отсюда ей не позволят. — Никогда искреннее не любили, раз говорите так. Многие готовы убить ради любви. Или умереть.       На мгновение в его глазах промелькнула алая вспышка, но в этот раз она была точно уверена, что это не отблеск горящих свечей, ведь тут не было ничего. Ничего и никого кроме них двоих и странного чувства, что закручивалось в ней на манер водоворота, поглощая все прочие мысли. Ей было интересно, что же маг будет делать дальше. Она боялась этого и одновременно хотела. Хотела узнать, чем этот разговор закончится.       — Разве что только глупцы.       Правая рука Волдеморта взметнулась к её волосам, и девушка против воли крупно вздрогнула, когда ощутила лёгкое прикосновение совсем рядом с ухом. Сперва она решила, что маг вот-вот заправит ей прядь волос за ухо, но это оказалось не так. В ту минуту, пока она смотрела в его глаза, на тёмные волосы села одна из заколдованных бабочек, что вылетела из главного зала, а О’Дану этого даже не заметила. Краем глаза она проследила, как на указательном пальце Лорда появилась яркая бабочка и проводила ту затуманенным взглядом. Поражённо рассматривая её прекрасные крылья.       Сердце затрепетало подобно ещё одному гостю их разговора и ярко-голубые глаза поднялись к его глазам.       «Раз к глупцам себя не относишь, тогда, что забыл тут? Что тебе нужно?»       — Милорд, что вы делаете тут?       Бровь мужчины взметнулась вверх.       — Я получил приглашение совиной почтой и прибыл на свадьбу, Висенья. Я думал, что вы понимаете, как это работает.       Щеки девушки мгновенно вспыхнули.       — Конечно же, понимаю! Речь не об этом! — её реакция Волдеморта явно повеселила, в то время как девушка была готова скорее провалится под землю. — Я имею в виду, что вы делаете тут, со мной. В разгар праздника, — в горле пересохло, пульс застучал в ушах от выжидающего взгляда, направленного ей прямо в глаза, — потанцевать с вами было много желающих.       — Как и с вами, — тут же парировал он, — так, почему вы не танцуете?       Висенья решила ответить честное: — Слишком шумно и жарко. Я не люблю долго находиться в толпе.       — Как и я, — бабочка взлетела в воздух, и британец мягко улыбнулся, протягивая руку ладонью вверх. — Предлагаю исправить наше положение.       Ноги едва не подкосились.       Это было слишком.       — Вы приглашаете меня на танец?       — Приглашаю, — Лорд кивнул и взгляд его от голубых глаз скользнул чуть ниже, от чего девичьи губы мгновенно стало неприятно жечь. — Вы ведь не станете мне отказывать?       Висенья против воли облизнула пересохшие губы и громко выдохнула, пытаясь справиться с эмоциями.       «Всего один танец. Всего один. Ничего страшного ведь не случится?»       Холодный воздух площадки накалился до предела, голова закружилась, и она подняла руку, намереваясь коснуться кончиками пальцев протянутой ладони, как вдруг со стороны главных дверей послышался крик.       Даже не крик. Вопль. Испуганный вопль женщины. И не просто женщины, а…       — Айрис? — Висенья узнала голос кузины без труда и оба повернулись к открытому холлу, уставившись туда напряжёнными взглядами. — Что происходит?       Со стороны главного зала послышалась какая-то возня. Крики, топот десятка ног и звук отодвигающейся посуды и стульев.       Паника застряла где-то в груди и О’Дану на уровне инстинктов ощутила, что что-то произошло. Все мысли ушли на другой план, ноги сделали было шаг, но вдруг холодные пальцы схватили её за запястье, заставляя девушку остаться на месте.       — Будьте здесь, — до этого бархатистый голос мгновенно стал холодным и твёрдым, полоснув что-то повисшее между ними на манер острого ножа, в клочья разрывая интимную атмосферу. — Я узнаю, что там случилось.       Но этого не потребовалось.       Шум голосов становился всё громче и громче, в голосах женщин и мужчин отчётливо слышалась паника, кто-то кричал, выкрикивал слова, которые она не была в состоянии разобрать, и в тот момент, когда высокая фигура британца сделала шаг к открытым дверям, в холле вдруг показался человек. Невысокого роста, в тёмной до пола мантии и перчатках. Это был мужчина средних лет с вытянутым лицом и тёмными тенями у глаз. Лицо его было серым, истощённым, да и вся фигура человека напоминала длинного, угловатого паука, что желал скрыться в самом тёмном углу поместья. Он быстро бежал в сторону каменной площадки, и в холле замерцали вспышки заклятий, которые он отражал. Сразу стало понятно, что чтобы не случилось несколько мгновений назад, никто толком ещё не успел оправиться от потрясения, ведь атаки следовали друг за другом едва ли от двух человек.       Висенья застыла и смотрела в его лицо, пытаясь вспомнить, видела его ли среди гостей.       Видела. Видела ещё в самом начале церемонии, но отчаянно не могла вспомнить, кто это.       — Не убивайте! — провозгласил по холлу голос отца. — Он нужен живым! Он может привести нас к ним!       Человек всё отражал и отражал летящие в него заклятия, спиной пятясь в сторону выхода, и в какой-то момент он обернулся, впиваясь взглядом в направленную ему в спину палочку Лорда. Глаза его поднялись от волшебной палочки к лицу Висеньи, что стояла у лестницы и перегородила ему дорогу, и в эту секунду лицо его исказилось в ярости. В до этого пустых глазах она увидела лютую ненависть, словно у бешеного животного, и мужчина развернулся в их сторону, громко выкрикивая:       — Авада Кедавра!       Страх застрял в горле. Зелёная вспышка показалась перед глазами, и она попыталась увернуться, но бесполезно. Слишком поздно опомнилась, слишком медленно среагировала. Успела только упасть на колени и закрыть глаза, слыша предсмертный свист убивающего в собственных ушах.       «Бах!»       Рядом с её лицом что-то разлетелось на куски. Лорд заклятием оживил одну из статуй, и горгулья спрыгнула с башни, закрывая Висенью собой. Заклинание угодило изваянию точно в голову, и та отлетела, с громким стуком покатившись по каменной лестнице. Девушка открыла глаза и увидела, как место на шее горгульи перед ней, где мгновение назад была голова, дымиться от мощи заклятья, как Лорд отводит от неё палочку и направляет на преступника, но ворвавшийся в холл Иден уже опередил его. Лицо брата побелело от ярости, волшебная палочка сбила человека в чёрном с ног, и тот упал. Но прежде чем он сделал хотя бы одну попытку подняться Иден настиг его, и принялся абсолютно по-магловски бить человека кулаками прямо в лицо, разбивая собственные руки в кровь.       Девушка брала в воздух словно рыба на суше, открывала и закрывала рот не в силах ничего сказать или сделать. Перед глазами её брат до смерти избивал человека, а в ушах на манер громкоговорителя кричало ужасное осознание:       «Ещё секунда, и в неё бы угодило убивающее. Ещё мгновение и её бы убили.»       — Иден! — Анвелл едва мог быстро идти, на покрытом шрамами лице появилась гримаса боли, а трость в его руке напряжённо тряслась. — Он нужен нам живым!       Но сын его совсем не слышал. И даже дюжина мужчин, что появились в холле сразу за Анвеллом, нисколько его не отрезвили. Он всё бил и бил человека в чёрном по лицу, до того момента пока тот совсем не перестал пытаться оказывать хоть какое-то сопротивление. Наконец О’Дану взял его за грудки и потряс с такой силой, что голова неизвестного бессильно качнулась в воздухе.       Её едва не стошнило, когда Висенья увидела вместо вытянутого лица кровавую кашу, из которой вырывались слабые хрипы.       — Ты пытался их убить! — Иден кричал что есть мочи, и где-то на окраине леса громко взревел его дракон, подпитываемый яростью своего хозяина. — Ты пытался убить мою жену и сестру! И ответишь за это!       Люди столпились у входа в праздничный зал, и к огромной радости девушка увидела там единственную фигуру в белом платье. До смерти перепуганная Айрис держалась за руку брата и полным ужаса взглядом смотрела на мужа, что был не в себе. В эту секунду Иден, и правда, совсем не походил на привычного им человека. Руки крепко сжимали ткань мантии, костяшки на них были разбиты в кровь, глаза горели лихорадочным огнём, что желал сейчас только одного — убить. Убить того, кто покусился на его родных.       Кто-то охал, женщины плакали, а мужчины смотрели за тем, что будет дальше. И среди этого непрекращающегося гама вдруг послышалось:       — Дракон громко рычит, но тихо умирает, — слабо, даваясь собственной кровью, сказал человек на полу. Его пустые глаза сверлили взглядом полное ненависти лицо Идена. — И О’Дану умрут так же тихо. Один за другим. Мы всех вас заберём, — мужчина попытался рассмеяться, но не смог, безразлично наблюдая за тем, как Иден достал из кармана палочку и направил её ему прямо в лицо, предупреждая. — Освободим Ирландию от драконьих выродков!       — Это один из Уравнителей, — Анвелл стукнул тростью об пол, заставляя всех замолчать. — Отведите в подземелье. Нужно его допросить. Он сможет рассказать нам о них больше полезной информации…       Его голубые глаза посмотрели в лицо сына, чья волшебная палочка напряжённо тряслась, сдерживаясь из последних сил, а после медленно опустилась и мужчина поднялся, вызывая у лежащего на полу смех.       — Правильно, слушай отца, мальчик. Быть может, тогда твою куколку мы в живых и оставим…       — Авада Кедавра!       Мелькнула зелёная вспышка, а голова говорящего откинулась на пол, мгновенно погрузив всё поместье в молчание. Его пустые глаза смотрели точно на то место, где всё так же бессильно сидела на каменной площадке Висенья, и не веря в то, что происходит, она видела в его тёмных глазах отражение наступившей ночи и смерти, которая пришла сегодня в это поместье.       Смерти, которая пришла сегодня в её дом.