« —…если она посчитает, что ты достойна, то ты получишь дар, другим людям недоступный. Тебе нужно принести то, что она позволит тебе забрать. Это и есть твоё испытание.»
Нет. Совсем не то.«— О, все дороги в этом лесу ведут только в одно место, дитя. Ты поймёшь, когда придёт время.»
Видимо, это оно и есть. Наверное, не нужно пытаться опираться на обычные ей выводы и рассуждения. В этом лесу живёт древнейший народ Ирландии. Эта земля пропитана их историей, её историей. Висенье заплели косы, нарисовали на лице руны, сделали похожей на Туата Де Дананн, и мыслить она должна так же, как и они. Полагаться не на материальное, а духовное. Лёгкие взяли в себя воздух и со звучным свистом она выдохнула, чувствуя, как лесная свежесть проникает всё глубже и глубже. «Выбора нет. Либо так, либо никак…» Бросив на злополучный камень последний взгляд девушка развернулась и направилась вправо, огибая колючий куст ежевики и устремляясь дальше, в самую глубь. Сложно было сказать, как долго она шла только вперёд. Бесцельно бродила по лесу, осматривая окружающую её природу и пытаясь найти хоть что-то, что могло бы послужить так называемым «даром», который лес позволит ей забрать с собой. И несмотря на то, что Унаге в последнем своём напутствии то и дело употребляя слово «она», которое с понятием «лес» совершенно не вяжется, Висенья не придавала этому особого значения, списав такую ошибку на плохой английский старой волшебницы. Удивительно, что Туата Де Дананн вообще на нём говорят, да ещё и довольно разборчиво. Так что девушка то и дело проходилась взглядом по начинающим надоедать остролистам, соснам, ярко-жёлтым лютикам и чёрным ягодкам бузины. Именно этих растений было тут в изобилии, ведь такие яркие цветы и аппетитные ягоды были ужасно ядовиты для любого живого существа, включая лесных жителей. Никто из местных обитателей есть их не рисковал, от чего округа была почти полностью усыпана яркими лепестками, издалека невольно напоминая лучи яркого солнца. К слову, о нём. Сквозь плотный занавес из высоких деревьев едва ли проглядывалось чистое небо. По её ощущениям прошло не больше часа, но невольно девушка словила себя на мысли, что обстановка вокруг неё меняется. Воздух становится холоднее, морознее, птицы летают всё реже, а прочие звери вроде зайцев и белок, которых она периодически замечала где-то впереди, уже довольно давно перестали попадаться ей на глаза. По спине невольно прошла неприятная дрожь. «Вечереет, а она так ничего и не нашла. Унаге точно не обрадуется, принеси ей Висенья в кармане сломанную ветку или раковину от улитки. Это должна быть какая-то особенная вещь. Если конечно этот «дар» вообще является чем-то физическим. Может, она имела в виду какое-то знание, которое девушка должна получить от прогулки по лесу?..» В любом случае, единственное прозрение, которое она получила, пока что представляло собой твёрдое намерение найти себе место ночлега и хотя бы попытаться развести тут огонь. В лесу всегда воздух холоднее, а насколько сильно температура опустится ночью она не могла даже представить. Ей уже хотелось завернуться в любимую мантию поплотнее. Неожиданно желудок её протяжно завыл, призывая к активным действиям. И поесть, конечно же, не просто же так эльф поднял её посреди ночи. Совсем скоро, к огромной своей радости, помимо уже привычных звуков леса О’Дану вдруг начала слышать лёгкое журчание. Мягкий, звонкий, полный жизни звук, который издавал лесной ручей. Он быстро огибал выступающие камни, направляясь куда вниз по склону, и уже через несколько минут следования за ним она увидела небольшое озеро. Совсем маленькое, но невероятно чистое, ярко мерцающее дрожащими зайчиками в свете уходящего солнца. Возле него почти не было деревьев, и наконец Висенья смогла без препятствий увидеть чистое небо. Виды эти лишний раз заставили её убедиться в правдивости теории о скором наступлении ночи. Широкий небосвод уже успел окраситься в оранжевые и розовые оттенки, вот-вот готовясь уступить своё место россыпи из звёзд. Решив, что место это идеально подходит для ночлега, она остановилась и огляделась вокруг. Конечно, в выживании она понимала мало, а если быть конкретнее — не понимала совсем ничего, но источник хоть какой-то воды поблизости от себя давал небольшую надежду. В случае острой необходимости Висенья хотя бы может попытаться поймать себе рыбу, даже несмотря на то, что она понятия не имела, как это делать. Что уж говорить о готовке. Всю свою жизнь О’Дану прожила в большом поместье, где всегда была самая вкусная еда и тёплая постель. Готовить ей никогда не приходилось, а уж тем более думать о том, как пережить ночь в лесу совсем одной. Тот факт, что в лесах Ирландии фауна была довольно безобидной, радовал её в этот день как никогда прежде. Одни только лисы, куницы, выдры, олени, зайцы, и прочие грызуны. Никто действительно опасный к месту её ночлега пожаловать не должен. «Разве что, дикие кабаны…» Постепенно начинало темнеть. С горем пополам Висенья кое-как перетащила к самому первому ряду деревьев у озера трухлявое бревно и села на холодную землю, опираясь на то спиной. Делать лагерь на берегу озера после мысли о кабанах она не решилась, и устроилась немного поодаль, в тени деревьев, чтобы никто не смог заметить её. Обзор на спокойную гладь озера и всю окружающую его территорию был просто отличный. Единственной проблемой, до сих пор, оставался её завывающий желудок и куча листьев, коры, каких-то сухих щепок и хворост, который девушка экстренно собрала и обложила камнями, совсем как в деревне Туата Де Дананн. Правда, толку от этого было мало, ведь как его зажечь без помощи магии она абсолютно не знала. Маглы, вероятно, наверняка изобрели очередной способ для более лёгкого розжига, но Висенья всю свою жизнь знала только одно заклинание, которое в эту минуту активно пыталась применить. — Инсендио! Рука то и дело поднималась в воздух, выпрямляя ладонь, но ничего не происходило. А с каждой минутой в лесу становилось всё холоднее и холоднее, заставляя зябко кутаться в ткань мантии. — Инсендио! — снова ничего. Образующее огонь заклинание совсем не работало, и изо рта девушки вырвался странный звук, выказывающий негодование. — Инсендио! Ну! Снова ничего. Даже совсем слабого дымка над поверхностью листьев не появилось, и она едва не взревела, окончательно теряя терпение. Вот уже десять минут Висенья билась над этой кучей мусора, а заклинание работать совершенно не хотело. В отличие от «Акцио», которое у неё получилось осуществить без волшебной палочки спустя пару попыток, поджигающее заклятье не желало поддаться ей даже несмотря на то, что О’Дану проговаривала то вслух. У неё просто не получалось. «Какая же глупость!» Вдруг с жаром подумала она. «Весь этот день, эти идиотские косы и факт её нахождения здесь — глупость! Для чего вообще она делает всё это, для кого? Чтобы доказать. Но что? Что она достойна стать следующей? Никогда этого не будет! Отец не сделает её наследницей! Никто не будет уважать её так, как они уважают Идена! Она тут совсем одна, занимается не пойми чем, в попытке пережить эту ночь, хотя все её старания ни к чему не приведут! Висенья — женщина, и жить ей с этим до конца её дней!» Рука опустилась в бессилии, и девушка крепко сжала губы, всеми силами борясь с желанием обречённо расплакаться. Чувствовала она себя так, словно из последних сил гребёт в наполовину утонувшей лодке. Все её отчаянные попытки хоть как-то спасти положение ничего уже не исправят. Не умея плавать она точно отправится камнем ко дну, если кто-то не подаст ей руку помощи. Но добровольцев для такого милосердного жеста поблизости не наблюдалось. Ни одной живой души не наблюдалось, которая смогла бы хоть как-то помочь ей. Самообладания хватило только на то, чтобы весь день брести не жалея ног, а вот что делать дальше Висенья абсолютно не знала. Уже давным-давно потерялась в чёртовом лесу и больше всего на свете хотела попасть домой. Увидеть Мейлу на пляже и вновь ощутить себя под защитой. Защитой своей кровной сестры и поместья, что было ей таким родным и одновременно чужим. «Интересно, Мейла чувствует её страх? Ощущает, как одиноко она, Висенья, себя чувствует?» Вероятно, чувствует. Чувствует и не понимает, как её наездница может испытывать страх в таком месте, как лес. Ведь дракон защищает лес, а лес защищает дракона. Даёт возможность добыть себе еду. Выжить. Она и не заметила, как стала вести внутренний диалог с собой словами отца. Но, вероятно, только сейчас она целиком поняла их смысл. «Пусть, она не наследница, но уж точно ничем не хуже отца и брата…» Рука снова поднялась в воздухе, а взгляд устремился на сухую кучу листьев перед собой. «Я тоже их крови. Я тоже дракон…» — Инсендио! В миг она что-то почувствовала. Волна жара прошла по её руке и высвободилась за её пределы, а маленький костёр перед ней резко разгорелся, вырывая из девичьей груди звонкий смех. — Получилось! — она не верила своим глазам, и как можно быстрее поспешила поднести к тому ледяные руки, чтобы скорее согреться. — Не могу поверить! Пока ещё слабый жар приятно прошёлся по нежной коже, и девушка блаженно прикрыла глаза. Всё её тело успело замёрзнуть, а теперь каждую мышцу приятно покалывало от соприкосновения с пламенем. Будто бы глубоко внутри наконец проснулась жизнь, что погрузилась в глубокий сон от безнадежности и страха, которые вот уже не один час заполнили всё её сердце. В тепле и уюте всё казалось не таким враждебным и страшным, озеро невероятно прозрачным и красивым, а в мозгу вдруг зажглась лампочка.« — Палочка тебе не понадобится. Лес испытывает морально, проникает глубоко внутрь, огибая самые тёмные части души. Палочка тебе никак не поможет, только ты сама.»
— Только я сама… — одними губами произнесла она. — конечно… И только сейчас осознание это накрыло её с головой. Сегодня, завтра, и всегда Висенья может рассчитывать только на себя. Хватит ждать от кого-то верных решений, хватит доверять свою жизнь и судьбу в руки других людей. Ей уже целых двадцать лет, и поступать она может так, как посчитает нужным. Хватит бояться делать ошибки, разочаровать. Она имеет на это право. Имеет право прожить свою жизнь так, как ей этого хочется. После пережитого стресса и переживаний аппетита не было совершено, но желудок её то и дело скручивало от чувства голода, прося хотя бы немного подкрепиться. И вместе с тем, как костёр перед ней окончательно разгорелся оранжевыми языками пламени, девичьи пальцы отодвинули мешающую ткань мантии и раскрыли сумочку, которая всё это время висела на её плече. Когда-то давно принадлежала она Эйне, и на памяти девушки мама брала её с собой в любые походы, которые не ограничивались землями Тир на Нога. К ней были применены расширяющие чары, и лично Висенья таскала этот элемент гардероба туда, куда только могла. Мало того, что она просто нравилась ей, так ещё и для походов к Мейле была атрибутом по-настоящему незаменимым. О’Дану частенько хранила там различные зелья, книги, что собиралась прочитать в компании кровной сестры, и ещё тысячу мелочей, которые могли бы в теории пригодиться ей во время общения с довольно вредным драконом. Только вот сейчас она не могла и вспомнить, когда в последний раз просматривала её содержимое. У Кири до его ухода была крайне раздражающая привычка перебирать ту и выбрасывать, по его мнению, ненужный мусор, который молодой хозяйке точно не пригодится. Частенько в утиль уходили довольно важные элементы, на которые девушка рассчитывала в тот или иной момент, и к огромной ярости не находила, уже зная, кто именно провел генеральную чистку в её любимой сумочке. Пальцы перевернули сумочку и потрясли ту, вытряхивая довольно скудное содержимое на свои колени. Сказать, что вещей тут было не густо, это не сказать ничего. Наполнение любимой сумочки составляло собой одну довольно потрёпанную заколку, которую Висенья надевала исключительно для работы с Мейлой и считала давно утерянной, деревянный гребень, серебряный нож, который после долгой дороги она всё-таки положила сюда, и флягу с водой. Удивить смогло маленькое, круглое зеркальце, стеклянная колба с жёлтой жидкостью внутри и бумажный пакет, из которого пахло так вкусно, что не сдержавшись девушка просунула в тот руку и нащупала большой, увесистый сэндвич, который выглядел так аппетитно, будто бы над ним трудились десятки самых лучших поваров мира. Ну, или убеждён в этом был её пустой желудок. Разом позабыв о всех правилах этикета и прочей ненужной чепухе, она принялась жадно есть. Пожалуй, только в тот миг, когда еда наконец начала поступать по пищеводу, Висенья поняла, как же сильно проголодалась на самом деле. Вероятно, с этими чудаковатыми косами, рунами на лице, диким видом и громадным сэндвичем в руке она походила на одну из спятивших волшебниц, что просили милостыню на улицах Дублина, но ей было абсолютно плевать. Сейчас её волновал только жар от костра, поющий в наслаждении желудок и приятная сонливость, которая последовала за плотным ужином. «Будь всё так же хорошо с самого начала, то она вполне могла бы хорошенько отоспаться на свежем воздухе ещё несколько часов назад.» Когда от сэндвича почти ничего не осталось голубые глаза всё-таки снизошли до того, чтобы лениво изучить вещи у себя на коленях. Ничего такого, чтобы могло её заинтересовать, она не увидела. Хотя… Девушка взяла в руку зеркальце и попыталась рассмотреть в том свое отражение. Выглядела она, мягко сказать, как фрукт не первой свежести. Две длинные косы растрепались, никакого румянца, кожа на лице была белой, даже какой-то болезненной, а под глазами залегли тёмные тени. Кое-где проглядывались едва заметные ранки и царапины после борьбы с ветками, один только символ она всё никак не могла различить. Лес накрыли сумерки, а света от костра было недостаточно, чтобы рассмотреть тот детальнее. Сейчас Висенья видела чётко только своё уставшее от такого приключения лицо и черную полоску, которую Унаге провела на её лбу. В отражении зеркальца что-то блеснуло, и она опустила туда взгляд, беря в руку стеклянный пузырёк с чем-то жёлтым. Размер его едва достал длине её мизинца, и О’Дану пришлось преподнести руку к огню, чтобы понять, что это вообще такое. «Бадьян! Это настойка бадьяна!» Радости не было предела. Сейчас она была готова расцеловать Кири при следующей их встрече за то, что несмотря на свою вредную привычку копаться в её вещах, домовик никогда не выкидывал зелья, которые она регулярно брала с собой. Конечно, эльф не знал, для чего те нужны, и потому решал их просто не трогать, но в эту самую ночь этот маленький пузырёк мог спасти ей жизнь. Раньше Висенья специально брала его, чтобы в случае несчастных случаев экстренно заживлять раны или ожоги, что она ненароком получала от Мейлы, но сегодня эта маленькая капелька зелья могла стать для неё спасительным лекарством. В ситуации опасной для жизни у неё была возможность спастись, а это не могло не радовать. Она всё ещё с восторгом рассматривала колбочку в своей руке, как вдруг край порванной мантии пошевелился и ноги её что-то коснулось, вынуждая медленно перевести взгляд на землю, ожидая увидеть там самую обычную полевую мышь. Но это была явно не она. Это было что-то, что медленно и тяжело скользило по усыпанной листьями земле. Плавно, не спеша перемещалось волнообразными движениями и еле слышно то ли трещало, то ли шипело. До Висеньи не сразу дошло, что она видит. В наступающей ночи ей едва удалось рассмотреть это существо. Ведь длинное тело было полностью покрыто чёрными, абсолютно гладкими чешуйками, и только лишь их зеленоватый блеск от размеренных движений мог помочь сфокусировать на них взгляд среди тёмной земли. А ещё… Они не водятся на территории Ирландии. Чёртовых змей на этом острове и в помине нет! Страх сковал всё её тело, и голубые глаза расширились в ужасе. Сердцебиение участилось, животный ужас перед существом, которое раньше она видела только на страницах учебника, отключил её разум как от рубильника. Вынуждая просто сидеть и перепугано наблюдать за чёрной змеёй, которая всё ползла и ползла на разведённый костёр, то и дело задевая её ногу своим гладким телом. «Мерзость…» Даже несмотря на то, что Висенья не могла назвать себя слишком брезгливой, перед змеями у неё с детства был животный страх. Всю свою жизнь она бок о бок прожила с драконами, но испытывала ужас от существа куда менее опасного. Просто было в них что-то. Это тело без каких-либо конечностей, чёрные пустые глаза, острые зубы и яд, который мог запросто убить человека. Конечно, большая их часть не ядовита, но в эту секунду О’Дану подумалось, что эта точно убьёт её, не моргнув и глазом. И зря она возложила столько надежд на экстракт бадьяна. «Просто не шевелись. Она приползла на свет. Скоро должна исчезнуть сама.» Но сам факт, что неоткуда возьмись на острове, на котором не бывает змей, она появилась, её, мягко сказать, беспокоил. Ещё и такая странная, абсолютно чёрная. Ведь у большинства из них яркий, узорчатый окрас. Небольшая, примерно двадцати дюймов в длину. Откуда она могла взяться здесь? Именно в этом лесу? Ответ пришёл сам. «В этом лесу странно абсолютно всё. Волшебные туманы и лабиринты в дикой природе тоже не часто встречаются…» Змея тем временем медленно подползла к костру и словно зачарованная остановилась перед ним. Хвост её скручивался в скользкие кольца. Передняя часть тела поднялась, и голова остановилась перед костром, замирая в таком положении. Будто она что-то видела в нём, смотрела внимательно, осознанно. Нога в волнении едва заметно дёрнулась и пузырёк с настройкой упал на землю, меняя атмосферу вокруг мгновенно. Змея повернулась на вибрации и грозно зашипела, открывая клыкастую пасть, а Висенья ахнула. Руки её схватились за шершавую поверхность бревна у себя за спиной, готовясь вот-вот удирать со всех ног, а дикий взгляд смотрел в глаза чёрной змеи, не веря в реальность происходящего. У неё были красные глаза с вертикальным зрачком. Абсолютно точно залитые только алым цветом. Змея вдруг двинулась в её сторону, и девушка отчётливо ощутила, как голова начинает кружиться. Руки принялись резко и отрывисто бросать в сторону костра всё, что попадало ей под руку. Зеркало, фляга, гребень, в ход пошло абсолютно всё, до чего у неё была возможность дотянуться. Только вот заставить себя убежать она не смогла. Страх и ужас сковал всё тело, а чёрная змея всё приближалась и приближалась. Медленно скользила по усыпанной листьями земле, а после по поваленному бревну, прямо к ней. Изо рта едва не вырвался истерический крик, когда тяжесть чешуйчатого тела коснулась тонких пальцев, а после и всей руки, медленно двигаясь дальше. Свою возможность трусливо сбежать она уже упустила, и сейчас делала лучшее, что могла в этой ситуации — не шевелилась. Беспокойно дышала, глаза заслезились от страха, но рука даже не дёрнулась, когда змея стала медленно и тягуче обвиваться вокруг неё словно дьявольские силки, поднимаясь всё выше, к лицу. «Боже, её укусят прямо в лицо! Эти ядовитые зубы вонзятся ей прямо в щеку!» Только вот, стоило черному, длинному телу подняться на уровень с побелевшим лицом, как змея вдруг остановилась и вгляделась в неё. Что для её вида была абсолютно нетипично. Как только Висенья перестала издавать ненужный шум она вновь просто заинтересованно ворочала головой и смотрела, будто пыталась изучить что-то крайне интересное. Складывалось ощущение, что, как и она, маленькая змейка ощущала что-то подобное впервые. И не могла понять, что с этим чувством делать. Когда О’Дану наконец поняла, что кусать её никто не собирается, раскрыла глаза чуть шире и убедилась, что чёрная змея всего-то смотрит на неё. Никакого давления на руку она совершенно не чувствовала, что означать могло только то, что нарушительница её уединения свою потенциальную жертву никак не сжимала. Хотя могла бы. — Так… — тихо прошептала она, боясь отводить взгляд от двух красных огней, что смотрели ей прямо в глаза. — что тебе нужно? Конечно рассчитывать на то, что гостья поймёт её язык, точно не приходилось. Даже в волшебном мире со змеями могли говорить только змееусты, которых со времен Слизерина совсем не осталось. Но почему-то девушке показалось, что маленькая змея у неё на руке поняла, чего добивается от неё человек, и повернула голову в сторону костра, снова в тот вглядываясь. — Ты хочешь к огню? Ответа она не получила, но у этой змеи явно имелись странные влечения к горящему костру, и О’Дану решила, что чем быстрее она поймёт, что той вообще здесь нужно, тем будет лучше. Висенья медленно и осторожно поднялась, опасливо отводя от себя руку как можно дальше, и в два шага оказалась у трескающегося костра, не без отвращения наблюдая, как чешуйчатый хвост на руке принялся вибрировать в волнении, разнося по округе тихий треск. «Ядовитая. Точно ядовитая.» Змея всё тянулась к огню, и Висенья пришлось сесть на корточки, чтобы сквозь собственный страх внимательно рассмотреть её. Никаких признаков агрессии по отношению к ней змея больше не выказывала, так что украдкой голубые глаза осматривали её длинное тело, черную чешую и, конечно же, красные глаза. Если бы не инстинктивный страх перед ней, то О’Дану даже смогла бы найти в этом существе долю собственной красоты. Действительно, чешуя её в оранжевом свете переливалась всеми оттенками зелёного. В какой-то момент, когда в пламени костра особенно сухая ветка громко треснула, делая на секунду свет чуть ярче, девушке вдруг показалось, что ярко-алый цвет змеиных глаз знаком ей. Где-то она уже видела эти глаза. Только вот отчаянно не могла вспомнить, где именно. «Она тянется к огню, как интересно… подобное поведение вообще встречается в их природе?» Змея резко повернула голову и посмотрела ей прямо в лицо. Висенья поймала себя на мысли, что очарована её красотой, и даже эти неестественного цвета глаза перестали так сильно пугать её. Всё в ней было красиво. Магически притягивало к себе, заставляя утратить бдительность. Вряд ли эта странная сцена длилась больше нескольких секунд, но этого с головой хватило, чтобы Висенья растеряла всякую внимательность, а змея вдруг молниеносным движением открыла пасть и сделала выпад вперёд, пытаясь её укусить. Произошло всё мгновенно. Ровно в ту секунду, когда девушка наконец поняла, где уже видела эту ярко-алую вспышку. Точно так же, как и британский Лорд змея подождала момента, пока она станет уязвима, и ударила первой, но промахнулась. Темные косы взметнулись вправо, уворачиваясь, наконец-то инстинкт самосохранения сработал на отлично, и свободная рука быстро принялась стягивать с себя змею, которая с каждой секундой пыталась сжать её кольцами всё сильнее и сильнее. Чешуйчатая голова вновь вернулась в прежнее положение, по округе прокатилось угрожающее шипение, но прежде чем она успела сделать ещё один выпад последнее из колец расслабилось, и девушка сбросила змею с себя прямо в горящее пламя разведённого костра, к которому та так сильно тянулась. Висенья упала на землю, сильно ударившись спиной, и в ужасе принялась отползать обратно к бревну, наблюдая, как чёрное тело змеи поглощают языки пламени, а среди них начинает проглядываться что-то… Чёрные образы поднялись над огнём пылью, мгновенно растворяясь в темноте ночи. Ещё шесть таких же змей извиваясь, скаля ядовитые зубы и яростно шипя, поднялись над огнём и в мгновение ока исчезли так, словно их никогда и не было. Стало очень тихо. Даже шелеста леса, звуков ночных птиц, сверчков и дрожащей глади озера не было слышно. Лес словно бы опустел в одну секунду, оставляя из живых существ тут только её и весело танцующие языки жаркого костра. «Что это было?!» Она глубоко дышала, как от тяжёлой пробежки, и ошалелым взглядом смотрела в то место, где секунду назад на её глазах в воздухе растворилось шесть угольно-черных змей. «Что это, мать твою, было?!» На ватных ногах О’Дану подползла к костру, ожидая увидеть там медленно погибающее в огне тело змеи, но её не было. Абсолютно ничего кроме собранного ей же хвороста и сухих листьев. Змея просто пропала. К горлу подступила дурнота. Спина покрылась холодным потом, и она кинулась лихорадочно собирать брошенные на земле вещи сумку, то и дело оглядываясь по сторонам. «Это последняя капля. Всё, пора удирать отсюда. Оставаться тут больше нельзя.» Она торопливо затушила костёр и поправив сумку на плече в последний раз огляделась вокруг. До появления тут этой змеи лес нисколько её не пугал. Но теперь ей действительно казалось, что вся природа вокруг замолчала. Со всех сторон Висенью окружала абсолютная тишина. Все звуки, что долетали до её ушей, издавала она сама, а после того, как единственный источник света окончательно исчез, она едва могла различить толстые стволы деревьев перед собой. Ночь эта была, на удивление, тёмной и мрачной и вместе с тем, как завитушками к небу поплыл белый дым, она быстро зашагала вдоль берега, как можно дальше от этого странного места. Видела она плохо, трава то и дело громко шелестела под её ногами, в то время как мозг думал о случившемся, пытаясь найти хоть какой-то смысл. Определённо, это была не обычная змея. Если смотреть на это с учетом всех странностей, что происходили с ней в этом лесу, то можно было предположить, что чёрная змея была одним из тех самых «испытаний», о которых говорила Унаге. Точно так же, как и с её скитаниями ранее, здешние духи хотели что-то ей показать. Как вынудили Висенью всё-таки ступить с собственной тропы, так и послали к ней это странное создание. Непонятно только, зачем. Что из увиденного О’Дану должна была понять? Змея была словно зачарована сотворённым её руками огнём. Смотрела на тот, как на какого-то заклинателя, но стоило ей коснуться желаемого, как змея погибла и разделилась ещё на шесть таких же змей. А ещё, чёткая ассоциация её красных глаз с глазами Волдеморта закрепилась ещё чётче после того, как змея усыпила её бдительность и при первой же возможности попыталась напасть. Очень похоже на поведение британского Лорда. «Ну, целых шесть Волдемортов по этой планете гулять явно не может. И от одного проблем было с каждым днём только больше. Эти образы пытались донести до неё что-то другое, только пока непонятно, что…» Голова шла кругом. На более глубокие мозговые штурмы сил совершенно не было, так что Висенья уныло плелась куда-то вперёд, и сама толком не понимая, что ожидает найти. «Довольно странно, что именно прообраз Лорда встретился ей этой ночью. Вполне себе ожидаемо было бы увидеть тут Эйну, отца или брата, но уж точно не человека, настоящее имя которого она до сих пор и не знала…» Рука крепко держалась за рукоять серебряного кинжала, глаза напряжённо смотрели под ноги, как вдруг Висенья поняла, что что-то слышит. Что-то постороннее, неестественное. Это было похоже на тихий, утробный гул или рык, который отдавался со всех сторон и сразу, вынуждая её опасливо смотреться. «Неужели опять?» Тело её напряглось в ожидании нового нападения, и девушка остановилась, внимательно вглядываясь в темноту перед ней. Звук всё не исчезал. Заставил в её душе ощутить нечто знакомое. Когда-то давно она уже слышала его. С замиранием сердца она поняла, что совсем слабая полоска лунного света всё-таки сумела просочиться сквозь плотную шапку из листьев справа от неё, и в этом самом месте колючие кусты и толстые стволы деревьев выглядели не так, как обычно. В лесу и без того было настолько темно, что она едва могла различать слабые образы и очертания вокруг себя, но именно там глаз будто бы застилала непонятная пелена. Ближайшие к ней деревья поглотила стена тумана, от чего те стали похожи на высокие колонны, низкие кустарники больше напоминали размазанное пятно, а между ними, прямо к ней, медленно сминая под собой траву направлялось нечто. Границы существа были нечёткими, размытыми, но даже сейчас Висенья точно могла сказать, что это было что-то внушительных размеров, на четырёх высоких лапах и с двумя большими крыльями по обеим сторонам от тела. Ступало тяжело и медленно. И с каждым таким шагом коленки О’Дану вот-вот были готовы начать боязливо трястись. — Мейла? — отчаянная мысль о кровной сестре появилась в воспалённом от страха мозгу, но пальцы крепче сжали металл в своих руках. Все предупреждающие датчики в сознании вот-вот были готовы загореться красным цветом. — Это ты? Конечно, она никак не могла оказаться здесь, но эта абсолютно бредовая идея заставляла её держаться за здравый рассудок. Прищурить глаза и напрячь слух до его максимальных возможностей. Ей казалось, что она слышит тихий свист, с каким берут в себя воздух огромные лёгкие, характерные удары чешуйчатым хвостом по земле и то, как дракон готовится вот-вот полоснуть по ней струёй огня, чтобы в мгновение убить свою желанную цель. Возможно, как раз потому, настолько сосредоточена она была, Висенья сразу же уловила момент, когда что-то изменилось. Над головой пролетела ночная птица, сверчки вновь запели свои громкие песни, ручей неподалёку опять принялся весело журчать, ударяясь о камни, а вместо звука смертоносных когтей, что касались сырой после дождя земли, она вдруг услышала топот копыт. Образ, как она думала, дракона перед ней становился всё чётче и чётче, и слишком поздно до неё наконец дошло, что прямо к ней несётся величественных размеров олень. То, что она сперва приняла за крылья, на самом то деле являлись массивными и острыми рогами, направленными в её сторону. Вместо чешуи тело его покрывала коричневая шерсть, карие глаза смотрели точно в её, а земля принялась дрожать с каждой секундой его приближения. В воздухе повис звук, который она различила как боевой клич, и то, что произошло дальше, случилось неописуемо быстро. Олень, что был ростом почти с неё, ускорил шаг и едва не задел Висенью рогами, но неосознанно она сделала то, что должна была. Единственное, что могла бы предпринять в подобной ситуации. Сердце пропустило несколько привычных ударов, странное, первобытное чувство захватило её с головой. И впервые за всю свою жизнь О’Дану сама, без помощи Мейлы, отчётливо ощутила, как в ней просыпается что-то животное. Очень похожее на то, что она чувствовала в те моменты, когда кровная сестра неосознанно захватывала её разум. Адреналин заставил кровь в жилах кипеть, страх за свою жизнь встал выше любых принципов и устоев. Этой ночью проявлять слабость она больше не собиралась, усвоив урок. Сегодня, сейчас, здесь была только она и животное, что пыталось её убить. А ещё острый нож, который, казалось, заклинанием вечного приклеивания намертво прилип к коже ладони. Стоило величественному оленю максимально приблизиться, как тело её поддалось в сторону. Совсем как на тренировках она увернулась от нападения как раз в тот момент, когда враг был готов сделать решающий удар. Животное поднялось на задние лапы, и поняв, что это её последний шанс, в свете луны ярко блеснуло серебряное лезвие, в миг заливая всю правую руку и часть лица тёплой кровью, рассекая бок оленя от шеи до рёбер. Он взревел от боли и ударил задними ногами, но на этот раз избежать атаки не получилось. Увесистое копыто попало прямо по рёбрам и О’Дану свалилась на землю. Из глаз полились слезы, резкая боль пронзила грудную клетку, и она едва смогла перекатиться подальше, в страхе, что олень ударит снова. Алая кровь стекала по её лицу, каким-то чудом не попадая в глаза. Всё капала и капала с подбородка прямо на землю, не собираясь останавливаться. Дыхание спёрло, девушка буквально чувствовала, как что-то внутри неё сломалось, и не могла толком пошевелиться, не ощущая адской боли в области рёбер. В глазах двоилось, во рту появился ужасный, металлический привкус, и на секунду ей пришлось зажмуриться, чтобы победить накатившую дурноту. Даже воздух вместо приятной свежести леса насквозь пропитался запахом крови. Этим отвратительным запахом смерти. «Он сломал ей ребра. Олень сломал ей ребра…» Земля под ней завибрировала, и краем глаза девушка увидела, как олень упал на бок, не в силах стоять на ногах. Слышала, как он хрипит в предсмертных муках, какие противные, влажные, звуки издавала его рана каждый раз, когда он пытался вновь подняться. Совсем рядом с ней лежал окровавленный нож и любимая сумочка. Ремень на ней порвался, и в процессе драки она слетела с девичьего плеча. Её рука вытянулась, изо всех сил пытаясь взять ту, но кончики пальцев едва касались мягкой поверхности, так и не дотягиваясь до заветной цели. Висенья с усилием попыталась приподняться, но ощутила такую невыносимую боль, что больше не стала храбриться и позволила горячим слезам скопиться в уголках своих глаз. Каждое, даже самое малое, движение, попытка сделать глубокий вдох или хоть как-то поменять положение, отдавалась жаром во всём её теле. Кожа в той области, куда пришёлся удар, мгновенно отекла, что просто дотронуться до неё не представлялось возможным. — Акцио! — даже говорить удавалось с трудом. Вместе со словами грудная клетка её сильно хрипела. — Акцио бадьян! Стеклянный пузырёк вылетел из сумочки прямо в её руку и всего на секунду девушка ощутила небывалое облегчение, пока сквозь гул в собственных ушах вдруг не поняла: «Бадьян помогает только при кожных повреждениях. Внутренние переломы заживить он не сможет…» Сложно было описать, каких размеров разочарование разом обрушилось на неё. Как сильно она себя корила, что не решилась убежать от спятившего оленя, приняв его появление тут за ещё одно испытание. «Даже если это оно и было, Висенья его точно не прошла. Вместо «дара» в награду за свою идиотскую храбрость получила только пару-тройку сломанных рёбер и ещё одну причину не спать по ночам. Этот чёртов олень точно будет сниться ей в кошмарах.» Волшебного исцеления ждать не от кого, и даже сама Висенья не могла себе помочь, так что, плотно зажмурив глаза она задержала дыхание и рывком села, мгновенно получая в темноте перед собой яркие круги. «Нужно найти выход отсюда. Вернуться в деревню и попросить там лечения…» Мир перед глазами сильно кружился из-за нехватки кислорода. Густая кровь уже успела засохнуть на её лице и руках, создавая на коже крайне неприятное ощущение. Прямо сейчас она чувствовала себя так, словно её прокрутили в мясорубке, а после переживали, оставляя в таком состоянии. За собственной болью она и не заметила, как из-за ближайших деревьев вдруг показались два больших глаза карего цвета, следом за ним уши, пятнистая морда, одна нога, другая. Из леса к ним вышла высокая и грациозная лань, боязливо принюхиваясь. Стоило ей увидеть едва живого оленя на земле, как она тут же издала низкий звук, в котором Висенья услышала страх. Она не смогла бы объяснить и сама себе, каким именно образом поняла это, но оказалась права. Убедилась в этом когда увидела, как борясь со страхом и ужасом перед человеком лань, не отрывая от неё взгляда, шаг за шагом приблизилась к сородичу и найдя источник его боли принялась зализывать кровавую рану, в попытке спасти ему жизнь. В этот раз, дыхание перехватило не только из-за сломанных рёбер. Следом за ней из тени деревьев показались совсем маленькие оленята. Ножки их были такими тоненькими, что они едва могли держаться на тех без дрожи. Шерсть больше напоминала пух с характерными узорами, большие уши едва умещались на пока ещё маленькой голове, а чёрные глазки с интересом осматривались вокруг, совсем как их мама, внимательно принюхиваясь. Сердце её сжалось, когда голубые глаза увидели, как один из оленят подошёл к ней и с тихим фырканьем обнюхал руку и кинжал, который причинил сегодня столько боли. Отнял у него отца. Теперь она поняла, почему олень, не слишком агрессивное животное в дикой природе, вдруг напал на неё. Висенья, сама того не понимая, подошла к месту ночлега его семьи слишком близко, и отец встал на защиту своей территории. На которую она, будучи чужаком в этом лесу, по ошибке зашла. С усилием девушка поднялась на ноги и трое маленьких оленят тут же отпрянули от неё, разбегаясь в разные стороны. Их мать, в свою очередь, с ужасом смотрела прямо в её лицо, но упорно продолжала проходиться шершавым языком по кровоточащей ране. Грациозные ноги сильно тряслись, уши в страхе дрожали, но она не сдвинулась ни на дюйм, стараясь спасти отца своих детей до последнего. Одна из рук крепко держалась за ребра, пытаясь хоть как-то унять эту невыносимую боль, в то время как другая чуть крепче сжала маленькую колбочку с жёлтой жидкостью. «Он может мне понадобиться. Иметь при себе бадьян в такой ситуации — невероятная удача. Пусть сломанные ребра он не залечит, но кто знает, что ещё её ждёт в этом лесу…» Девушка отвернулась и, стараясь не смотреть на умирающего оленя, сделала первый шаг. «Это я убила его. Но ведь не я напала первой. Мне пришлось. Я защищалась. Пыталась спасти свою жизнь…» От чего-то мысль эта отдалась в сердце тупой болью. Осознание содеянного обрушилось на неё огромной лавиной, вынуждая на подкорке мозга ощутить вину и жалость к ни в чем не виноватому животному. Что-то дёрнуло её посмотреть. Обернуться в последний раз. Тихие хрипы достигли её ушей, тело его больше не дрожало, а дыхание перестало быть частым и отрывистым. Лёгкие явно брали в себя воздух через сильнейшие муки. Он потерял слишком много крови и просто лежал на земле в ожидании скорой смерти. Лежал в окружении своей семьи и просто смотрел на неё своими невероятно огромными, чистыми глазами. Она не знала, могут ли вообще олени плакать, но шерсть вокруг его глаз была мокрой. Он ждал, ждал несмотря ни на что, что Висенья поможет ему. Что такое существо, как человек, сможет облегчить его страдания. Но в эту минуту девушка даже не думала о том, чтобы вновь взять в руки нож. Вероятно, с её стороны это было бы милосердно — не оставлять его медленно и долго ждать собственной кончины, а закончить всё одним ударом, но она не могла. Чувствовала себя так плохо не сколько физически, сколько морально. Живое существо умирало по её, Висеньи, вине. Его семья стоит тут и не знает, останется ли он жив. Услышь эти мысли Иден, то сказал бы, неверное, что она спятила. Жалеть животное, которое так тяжело ранило её. Но ведь и Висенья, поддавшись страху, ударила. Оба нанесли друг другу раны, но уже совсем скоро она поправится, а он — нет. Несмотря на то, что животным была не она, Висенья совершила поступок не человеческий. Забрала чужую жизнь. Олень всё смотрел ей прямо в глаза. И в отражении его зрачков она увидела себя саму.«дракона отличает большое сердце. Помни об этом…»
В несколько шагов девушка пересекла оставшееся расстояние, и грациозная лань испуганно отскочила, тем не менее, не убегая как можно дальше в лес. Только остановилась немного поодаль и смотрела, как фигура в тёмной мантии медленно опустилась на колени рядом с раненым оленем и с характерным звуком открыла стеклянный бутылёк. Стоило этому звуку эхом повиснуть в воздухе, как голова оленя слегка приподнялась, но нежная ладонь легла на его шею и ощутимо надавила удерживая. На удивление, тот не пытался никак сопротивляться, похоже настолько мало сил у него осталось, что ни одна из сильных ног даже не дёрнулась в попытке оттолкнуть, когда причинивший ему вред человек подошёл слишком близко. Не понаслышке Висенья знала, что заживление с помощью бадьяна приносит сильную боль, но по сравнению с тем, что ему уже пришлось ощутить этой ночью, жжение зелья ему, вероятно, покажется приятным покалыванием. Девушка медленно опустила колбу, и первая капля достигла раны тут же начиная дымиться и пузыриться. После второй изрезанная кожа начала стремительно зарастать, покрываясь характерной коркой, а после ещё нескольких от раны не осталось и следа, представляя её глазам абсолютно здоровый бок с гладкой, коричневой шерстью на нём. «Ей зелье уже не поможет, так пусть хоть кому-то спасёт жизнь этой ночью.» Как только девушка окончательно залечив оставленную ей же рану поднялась на ноги олень поднялся тоже, и повернув голову обнюхал то самое место, будто бы не мог поверить собственным глазам. Вся его семья ждала его у деревьев, и напоследок он ещё раз посмотрел своими магическими глазами ей прямо в глаза. И в какой-то момент, пусть боги будут свидетелями, О’Дану отчётливо заметила, как он едва заметно склонился в её сторону, будто бы выражая искреннюю благодарность. И не веря собственным глазам она кивнула ему, наблюдая, как он тут час же помчался куда-то в лес, оставляя её в полном одиночестве. Она всё ещё смотрела ему вслед, сжимая уже пустую колбу в своей руке, и едва удерживаясь на ногах из-за боли, как вдруг поняла, что стоило оленю скрыться с её поля зрения где-то вдалеке, в том месте, где пропал его силуэт, стала проглядываться широкая полоска света. Очень широкого. Даже больше, сквозь неясные очертания природы вокруг она отчётливо увидела там свободное пространство. Которое очень напоминало открытую поляну. «Деревня!» Рука быстро подняла брошенную сумку, и не обращая никакого внимания на боль Висенья помчалась вперёд, даже не вспомнив об серебряном ноже, что так и продолжил лежать на земле, в окружении пятен крови и зелёной травы. С каждым шагом поляна приближалась всё ближе и ближе. От усталости девушка едва разбирала дорогу, то и дело спотыкаясь о камни и цепляясь за колючие кусты, но настойчиво шла к своей цели, на подкорке мозга ощущая крайне странное чувство. Вперемешку с облегчением и радостью от своего спасения О’Дану снова казалось, что в эту секунду она испытает навязчивое чувство дежавю. Вероятно, измученный испытаниями мозг истощился настолько, что воспринимал окружение вокруг себя как что-то знакомое. После стольких часов в компании леса и полного одиночества обманывал её, выдавая желаемое за действительное. Совсем как при выходе из тумана Висенья слегка дрожала всем телом от тёплого потока в груди, какой возникает при воспоминаниях о матери, о Кири, и всему тому, что ей было так дорого. Ощущение дома, места, где ей ничего не могло угрожать, абсолютно не вязалось с болью в сломанных рёбрах и тяжёлому дыханию. Она не должна была этого ощущать. Не должна и всё. Но ощущала. Её кровь чувствовала тут свои корни. Участок земли тянул её к себе как магнитом, и она послушно шла туда, отключая здравый рассудок. Не пойми откуда взявшийся ветер пробирался под мантию и бил по глазам, вынуждая те начать слезиться. Она едва могла видеть, но с каждой секундой своего приближения вдруг стала замечать вырванные с корнем деревья, практически чёрные участки земли, которые больше походили на… «Сожжённые?» Ничего подобного поблизости от деревни она до этого не наблюдала, но пыталась себя успокоить тем, что местные поселенцы наверняка жгут лишний мусор со своей территории, или же проводят ещё какие-либо манипуляции, которые могли оставить такие следы. Была готова поверить во что угодно, только бы не оставаться больше в этом лесу. Так что, когда лунный свет показался ещё ближе, а поляна полностью открылась перед ней, девушка едва не простонала вслух, когда поняла, что ошибалась. Это была не деревня. Да, поляна, но в отличие от поселения Туата Де Дананн абсолютно пустая, хоть и такая же большая. В центре её расположился гигантский валун, который человеческий глаз едва мог заметить глубокой ночью, ведь был он абсолютно чёрным. Чёрным как сама ночь и невероятно большими, будто бы скала эта вдруг появилась тут из ниоткуда. Просто выросла из земли. В свете луны ей казалось, что этот камень блестит. Блестит как ночное небо, что расположилось над её головой. Интерес и любопытство пересилили любые вопросы, и Висенья подошла к нему чуть ближе, внимательно всматриваясь. «Что это вообще такое? Кусок скалы? Уголь? Откуда он тут взялся?» Чем ближе она подходила, тем отчётливее понимала, что камень имеет очень необычную форму. Кое-где проглядывались новые грани и пересечения, будто бы части одного целого. «Может, именно здесь Туата добывают для себя уголь? Поэтому он такой странный, надломленный…» Следующим до мозга дошло, что поверхность его точно не походила ни на одну известную ей горную породу. Сплошь и всюду камень покрывали твёрдые, чёрные чешуйки. Земля слегка вибрировала, будто бы от тихого дыхания огромных лёгких. Грани валуна размеренно, едва заметно, вздымались, а ноздрей достиг характерный запах, который Висенья никогда и ни за что не смогла бы спутать. Такой запах создавал огонь, которым дышат драконы. Именно так пахнет Мейла и абсолютно любой представитель их вида. Жаром и смертью. «Не может быть…» Глаза панически скользнули вверх и к своему ужасу теперь она действительно увидела там начало огромного, гигантского, крыла. «Невозможно…» Вдруг валун пошевелился и прямо на неё уставились два огромных жёлто-оранжевых глаза с вертикальным зрачком. Земля под ногами содрогнулась, деревья принялись дрожать, а неимоверных размеров коготь полоснул по земле рядом с ней, помогая дракону повернуться. Страх заставил её стоять на одном месте, глаза широко раскрылись, а панический крик застыл глубоко в горле. Чёрный, как смоль, до этого спящий, исполинский дракон выгнул длинную шею и остановил голову прямо перед ней, скаля полную зубов пасть. Жёлтые, длинные и невероятно острые. Зловоние пасти опалило побелевшее лицо, заставляя ощутить дикое желание бежать изо всех ног, но что-то её держало. Вынуждало не отрывая глаз смотреть на это ужасное, но вместе с тем невероятно величественное, создание. Определено, этот дракон был в разы больше Нуаду. Выпрямись он во весь рост, то от кончика носа до чешуйчатого хвоста занимал бы целую поляну. Он даже не потрудился подняться на лапы, только лишь повернулся в её сторону, а уже грозил вот-вот возвыситься над верхушками самых высоких деревьев. Мейла, по сравнению с ним, выглядела не больше домашней кошки. Роговые отростки на спине и шее слегка дрожали, указывая на напряжённость. Толстый, всё ещё поджатый к телу, хвост молотил по обугленной земле. Девушка не могла в полной мере увидеть величину его крыльев, но чтобы поднять таких размеров рептилию в воздух они должны одним только взмахом сотрясти целый лес, а людей, что жили тут, оставить без крыш и домов. Яркие глаза сверлили её настороженным взглядом и в какой-то момент взгляды их встретились в воздухе, создавая зрительный контакт. Эти глаза. Этот взгляд был таким умным, совершенно осознанным. Не взгляд дикого зверя, а очень умного существа, которое точно знало, кто именно нарушил его сон. Кто стоит перед ним прямо сейчас. Чешуя на носу сильно стерлась, и Висенья заметила, что двигаться дракону было довольно тяжело, но всё же медленно и со свистом он вдохнул ночной воздух, глубоко выдыхая. Убеждаясь, что гостем был именно О’Дану. Стоило её запаху, её крови, достичь ноздрей дракона, как тот перестал угрожающе скалиться и снова впился взглядом в её глаза. Висенья смотрела тоже. Смотрела и не понимала, почему именно этот взгляд так сильно знаком ей. Почему всё происходящее сегодня проходило на давно забытый сон, который когда-то давно она уже видела. Как так получилось, что смотря на покрытую чешуёй морду мозг подкладывал картинки разноцветных витражей родного поместья. Именно того, на котором была изображена красивая женщина с точно такими же умными, великодушными глазами. Видела образы Дану высеченные из тёмного дерева в виде статуи в деревне поселения, с цветами и подношениями у её ног. Богиня-Мать свысока следила за своими бренными детьми. Направляла их на правильный путь. Совсем как сейчас. — Sinsir… — с каждым словом она убеждалась в этом всё сильнее. Всё естество девушки буквально вопило об этом. — Danu... Дракон не шевелился, но в глубине ярких зрачков, этих больших глаз, она нашла правильный ответ. В эту секунду Висенья была уверена, что смотрит на земное воплощение божества, веру в которое в ней взращивал отец. Веру в которое они сохраняли на протяжении не одного поколения, и от осознания этого не обращая никакого внимания на жар и боль в груди опустилась на колени и склонила голову так низко, как только могла. Точно так же, как поступала, когда просила ту о помощи, милосердии, когда читала в её честь молитвы. Когда умоляла принять там, в загробном мире, её мать с честью и почестями, которые она заслужила. Прямо на неё смотрела богиня Дану. Богиня-Мать, которая дала их семье кров и дом. Которая дала защиту и невероятный дар в виде связи с огненными лошадьми. Первыми из драконов. Она существовала. Пусть не в том облике в котором все привыкли её представлять. Но она была здесь. Из плоти и крови. Висенья чувствовала, как горячее дыхание опаляет волосы на её макушке, но не решалась пошевелиться. Зажмурила глаза и надеялась, что прародительница просит ей ужасную ошибку. Не обратит внимания на то, что она нарушила её правила. Наконец теперь все слова Унаге сложились в один, большой пазл. Касались гранями друг друга и создавали яркую картину её глупости и беспечности, ведь ещё с самого начала ей сказали всё, что было необходимо знать. Дали столько подсказок, сколько вообще возможно.«если она посчитает, что ты достойна, то ты получишь дар, другим людям недоступный. Тебе нужно принести то, что она позволит тебе забрать. Это и есть твоё испытание.»
Она. Она. С самого начала речь была именно о Дану, которая испытывала Висенью всё это время. Посылала испытание за испытанием, чтобы понять, достойна ли она того самого дара. И все попытки вернуться в деревню, бороться с магией, с самого начала были обречены на провал, ведь все пути в этом лесу ведут только в одно место. К ней. Теперь она поняла, что за странное чувство преследовало её весь этот день. Это было скопление особенной, нечеловеческой магии, которой была пропитана вся земля тут просто насквозь. В эту секунду девушка отчётливо ощущала, что совсем рядом с ней находится заключённая в оболочку магическая мощь неведомой силы. Она чувствовала ту под кончиками пальцев. А вместе с ней и траву, которая вдруг затряслась под её руками. Глаза Висеньи заслезились от страха неизвестности, и она ещё сильнее зажмурила глаза, боясь поднимать голову. «Она сделала то, чего делать было нельзя. Взяла с собой оружие и едва не убила им живое существо. Не прошла испытание.» О'Дану чувствовала кожей этот пронзительный взгляд. Каждой клеточкой тела ощущала, что дракон возвышается над ней, как нога человека возвышается над маленьким муравьём, готовясь вот-вот того раздавить. В ушах вдруг прозвучал женский голос. Нежный, до боли знакомый. Сложно было сказать, был ли этот голос всего-то пением ночных птиц или шумом ночного ветра, но отчётливо О’Дану расслышала только:« — Поднимись…»
Тяжело она оперлась о колено и медленно выпрямилась, вновь прикладывая руку к покалеченным рёбрам. Но боль эта была ничем по сравнению с тяжестью вины, которая рвала душу в клочья за совершенную ошибку. Вновь смотреть ей в глаза не хотелось, но что-то подсказывало, что выбора у неё не было, и голова девушки поднялась, а глаза медленно скользнули к оранжевым глазам дракона. Дыхание перехватило и тугой узел внизу живота распустился, позволяя свободно вздохнуть. Она смотрела на неё с теплотой. Так, как только матери могут смотреть на свое дитя. Одно из крыльев медленно приподнялось, и стоило отброшенной им тени исчезнуть, как Висенья увидела в куче обугленной земли, веток и сухой травы большое, светло-голубое яйцо. Она никогда не видела драконьих яиц, ведь никто из их драконов потомства не давал, но выглядело оно так, словно было усыпано капельками свежайшей росы. В лунном свете чешуя, что покрывала поверхность яйца, ярко мерцала, приковывая взгляд. Оно одиноко лежало там совсем одно, и видя это зрелище впервые в жизни, девушка мгновенно поняла, что это кладка. — Beannacht-Máthair… — одними губами прошептала она, — Máthair… От изобилия открытий голова начинала кружиться, а весь привычный мир, казалось, рухнул подобно карточному домику. Неожиданно. Резко. Без каких-либо предупреждений. «Богиня-Мать. Насколько прямо это было с самого начала. Мать драконов.» Собственные мысли перебило чужое:«Оно твоё по праву…»
На несгибаемых ногах, совсем маленькими шагами Висенья приблизилась к кладке и взяла в руки яйцо. Ощущение было абсолютно такое же, какое бывало, когда она гладила тело Мейлы. Шершавые, острые чешуйки, от соприкосновения с которыми ты чувствуешь странный, неконтролируемый жар. «Испытание пройдено. Она всё-таки справилась.» Но от чего-то сердце её не пронзило волной облегчения. Напротив, всё становилось куда сложнее и запутаннее. Что теперь будет дальше? Как жить со знанием того, что ей удалось сегодня увидеть? Сонливая усталость не оставляла никакой возможности на куда более глубокие размышления. Сейчас больше всего на свете девушка хотела вернуться домой. Она покрепче схватилась за яйцо и в последний раз подняла взгляд на дракона, вновь склонившись перед той, чья кровь текла в её собственных жилах. — Go raibh maith agat, fuil mo chuid fola. Та медленно склонила голову в ответ и проводила взглядом удаляющуюся фигуру в чёрной мантии, которая постепенно исчезла в темноте густого леса.***
Яркое пламя тихо потрескивало и размеренно колыхалось от зажжённого костра. Постепенно небо светлело, готовясь накрыть землю оранжевыми лучами рассвета, но никто в деревне не спал этой ночью. В центре поляны, неподалёку от высеченной из дерева статуи Дану, собрались люди, что ждали возвращения совсем юной девушки, ушедшей в лес уже много часов назад. Туата Де Дананн тихо перешёптывались между собой, то и дело поглядывая в сторону леса и рассуждая, вернётся ли она вообще. Кто-то предполагал, что злые духи не приняли её за дитя их народа, и утащили в потусторонний мир, где забрали её лицо. Кто-то говорил, что той могло не посчастливиться встретить диких животных, а кто-то с надеждой шикал на предполагающих худшее, ведь был уверен, что в этот раз испытание проходит так долго только потому, что лес тщательно проверяет нового О’Дану, чтобы не допустить роковой ошибки. Людей и разговоров было много, но кое-кто из них, те, у кого не было символов на лицах и длинных кос, заговорить не решались. Высокий мужчина с россыпью мелких шрамов на лице стоял неподвижно и напряжённо сверлил опушку леса ничего не выражающим взглядом. Рука крепко опиралась на излюбленную трость, стоять ему было тяжело, но на любые уговоры закончить своё дежурство волшебник только качал головой, вот-вот надеясь увидеть среди них знакомый силуэт. В то время как его сын примерно раз в полчаса вскакивал со своего места у костра и делал обход вокруг поляны, опасаясь, что его младшая сестра может быть ранена и просто не сможет дойти до ожидающей её толпы, упав замертво где-то в высоких кустах. Её не было слишком долго. Ночь уже заканчивалась, а Висенья в деревню так и не вернулась. С Анвеллом они перебросились от силы парой слов и больше не говорили. Оба не хотели попросту сотрясать воздух и напряжённо ждали, то и дело вздрагивая, когда в свете факелов из леса быстро выбегали зайцы и лисы. Когда воздух постепенно начал теплеть, а местные жители успели затушить большой костёр Иден вновь обошёл границы поселения, и в очередной раз не заметив даже самых маленьких признаков возвращения Висеньи, крепко сжал палочку в своих руках и направился в сторону неподвижно стоящего отца, окончательно теряя терпение. «Его хватило на всю ночь. Всю ночь вместо поисков они, как болваны, сидели тут среди кучки аборигенов и бестолково ждали. С ней могло случиться что угодно, а отец в очередной раз даже палец о палец не ударил!» Снова выбрал бездействовать. В очередной раз заставил в себе разочароваться. Если всю свою осознанную жизнь Иден уважал и почитал своего отца, никогда даже не ставив его решения под сомнения, то теперь с каждым днём он видел, что Анвелл давно уже перестал следовать собственным наказам и урокам, которым его обучал. Никогда даже не пытался бороться, с возрастом стал мягкотел и слаб. В то время как год за годом ковал своего сына в раскалённом железе. И даже теперь, когда на кону стояла жизнь его дочери, он не делал абсолютно ничего. Вместо того, чтобы взять за шиворот старуху и потребовать, чтобы та помогла найти им Висенью, послушно ждал её возвращения, словно не понимал, что шанс того, что она сможет выжить там без волшебной палочки, крайне невелик. Благо, он успел дать ей свой нож. Хоть какую-то защиту. Тихий голос в сознании вдруг проговорил: «Или ты нарочно сделал это? Не хочешь, чтобы заняли такое желанное место под солнцем?» Нет. Конечно же нет. Все их рассказы о духах, испытаниях леса и прочей чепухе - чушь собачья. Возможно вождь их поселения и обладает каким-то даром, раз она смогла только взяв его за руку узнать об убийстве одного из Уравнителей, но это единичный случай. Не могут эти люди быть духовно связаны со всей местной флорой. Это просто невозможно. Они рисовали руны на своих лицах, заплетали волосы в косы и ходили полуголые глубокой осенью, едва ли к их советам можно прислушиваться... Только вот, с первого своего появления здесь Иден отчётливо ощущал нечто странное. Словно на этой земле находились потоки магии, которые он чувствовал на своей коже. То и дело слова старухи крутились у него в голове в тот момент, когда он впервые увидел сестру проходящую к ним сквозь толпу. Волосы её были заплетены в чудаковатые косы, значение руны на лице заставило уголок губ едва заметно дрогнуть в раздражении, а восхищенные взгляды, что были устремлены ей в спину, подняли в его душе волну ярости. Конечно, она вряд ли заметила это, но все они смотрели на неё как сошедшее с небес божество. Верили в то, что она станет следующей. Что отец действительно выберет её наследницей. «Смешно, наследник он, и мнение кучки фриков это никак не изменит. Отец всю жизнь твердил ему, что именно он станет следующим. Не сможет же он от своих слов отказаться?» Что-то склизкое, мерзкое, будто шипящая змея, внутри прошептало: «Или сможет? После нескольких ошибок уже готов отдать заготовленное для него, Идена, место сестре? Забыл, вождь племени сказала, что видит в её сердце зависть? Как думаешь, к кому?» Что-то дёрнуло его это сделать. Что-то, чему он и сам не смог бы дать внятного объяснения. Он любит её. Любит всем сердцем, но только от одной мысли, что отец может выбрать её, дал ей свой серебряный нож, прекрасно зная, что никакого оружия проносить в этот лес нельзя. Иден слышал об этом уже дважды. «Нет, я просто хочу её защитить, - пытался мужчина убедить сам себя, - я сделал это, чтобы она смогла побороться за свою жизнь…» «Или ты подставил её? Родную сестру… — твердил в голове голос. — и сейчас не можешь найти себе места от того, что прекрасно понимаешь это…» Стоило ему подойти ближе, как сухая ветка под ногой громко хрустнула, но Анвелл не обратил на это никакого внимания, продолжая стоять всё так же прямо и неподвижно. — Я иду искать её, — без каких-либо предисловий начал Иден, — сколько часов прошло, а её всё нет! Если на неё напали дикие звери? Или она заблудилась, и не может найти дорогу обратно? Тут час же в ответ раздалось тихое: — Она должна справиться со всем сама. Это её испытание. Висенья может вернуться в любой момент, а когда это случится, мы должны ждать её здесь. — Если это случится, — едко поправил Анвелла сын, — отец, она совсем ещё девочка. Висенья слишком незрела и неопытна для подобных «испытаний». Отправлять её туда одну, без волшебной палочки, было ошибкой. Она погибнет там. Наконец мужчина обернулся на него и теперь Иден отчётливо увидел накрывшую лицо волшебника тень усталости. Сколько часов он вот так, молча, стоит тут в ожидании дочери? — Ты недооцениваешь её, Иден. Висенья сильнее, чем кажется, всегда была такой, — видя, что слова эти собеседника совсем не убедили, он твёрдо добавил, — лес не позволит тебе найти её, сын. Смирись с этим. Любая попытка отправиться на поиски будет неудачной. Абсолютно все поисковые чары не работают тут так, как нужно. Лучшее, что мы можем сделать для неё — это ждать, и верить, что она сделает всё правильно… После этих слов чека терпения была сорвана, запуская вслед за этим цепную реакцию, совсем как от ручной гранаты. — Тебе плевать, что дикие звери могут обглодать её в этом чёртовом лесу до костей?! Подчиняешься шайке неандертальцев, когда на кону стоит жизнь твоей дочери?! — из палочки в руке посыпались оранжевые искры от гнева своего хозяина. Будь Нуаду в эту секунду здесь — то вместе с поляной уже спалил бы соломенные крыши домов, не оставляя в живых ни одного живого существа. — Веришь в их сказки о духах, испытаниях, дарах и выборе достойных?! Эти люди — отрезанные от внешнего мира аборигены — и не более того! Деревянная трость ударила по земле, а вместе с этим угрожающе завыл и ветер. Ветки деревьев громко затрещали, вся природа, казалось, впала в ярость после этих слов. — Это место — священно, Иден! Эти люди — наш народ! Ты — их часть! И проявляя к Туата Де Дананн неуважение, ты отрекаешься от своих корней, культуры, отрекаешься от Дану! — голос Анвелла звучал словно раскаты грома, предшествующие разрушающей буре. До этого спокойные волны стремительно поднимались, ударяясь о стену самообладания, оставляя на поверхности той глубокие трещины. — Ты слишком горд, самоуверен! И эти чувства застилают твой взгляд, не позволяя увидеть очевидного! Потому в этом лесу сейчас находится Висенья, а не ты! Дану посчитала её достойной! Оба смотрели друг на друга дикими взглядами. В сердцах обоих поселился ужас и страх, но только один из них знал правду. Знал, что обитает в этом лесу. Когда-то он сам прошёл испытание, и принёс в деревню то, что она позволила ему забрать. — Достойной чего? Голодной смерти в полном одиночестве, без хотя бы маленького шанса на спасение? — губ Идена коснулась кривая усмешка и он отступил на шаг, посылая в лицо отца полный презрения взгляд. — Спасибо, я воздержусь от подобного «дара» и не позволю получить подобный единственной сестре. Мне есть дело до того, что происходит с ней там, — пальцы на трости побелели от того, с какой силой глава О’Дану сжимал ту, стараясь сохранить самообладание из последних сил. Даже если бы он захотел, то не смог бы поднять свою волшебную палочку. Не использовал бы ту против сына, который давно уже заслуживал получить от него жестокий урок. За подобные слова любому другому человеку он бы приказал отрезать язык, — и я не хочу, чтобы она закончила так же, как и мама. По твоей вине. Последняя из волн сделала решающий удар, и стена, что столько времени сдерживала ужасное осознание, окончательно рухнула. Голубые глаза смотрели в удаляющуюся спину мужчины, которого он вырастил, воспитал. Мужчины, который с каждым днём открывался ему с новой, тёмной стороны. Теперь он видел это так чётко, как никогда. Сегодня Анвелл окончательно потерял образ того мальчика, что когда-то смотрел на него с сияющим восхищением взглядом, и действительно слушал то, чему отец пытался его научить. Столько лет слепая вера и гордость жила в его душе, что за ней он перестал замечать, во что Иден превращается. Во что он его превращает. Только что с ним говорил холодный, жадный до власти человек, который считал себя правым во всем. Даже не пытался вникнуть в суть того, зачем именно Анвелл привёл их сюда сегодня. До последнего он надеялся, что в этой деревне, на земле, которая позволила их семье пустить свои корни, он проникнется тем, что необходимо понимать каждому, кто становится во главе их семьи. Духовной силой. Мудростью, которой Туата готовы с ним поделится, но этого не случилось. Для Идена всё происходящее сегодня — всего-то старая, ненужная традиция, которую нужно соблюдать, и не более. Он не чтил людей, что живут тут, не чтил их порядков и правил. Не чтил никого, кроме себя. Голоса из толпы вдруг стали громче, и только сейчас Анвелл перевёл на них взгляд, чувствуя, как сердце пропустило первый беспокойный удар. Поселенцы осторожно поднимались на ноги, с опаской указывая куда-то в сторону леса. Там, в нескольких десятках футах от первых деревьев, сгорбившись стояла Унаге. Невероятно старая, едва способная сохранять вертикальное положение, она смотрела своими пустыми глазами куда-то в темноту, тяжело опираясь о покрытый ветвями посох Гантеки. Смотрела и тихо шептала что-то, но из-за разделяющего их расстояния мужчина не мог понять, что именно. До боли знакомая картина мгновенно дала ему понять, что произойдёт дальше, и он, не жалея сил, быстро направился туда, краем глаза замечая, что Иден тоже почуял неладное и, как и он, поспешил к собирающейся толпе у опушки. С каждой секундой приближения слова Унаге доделали до него всё более чётко, и в момент, когда их разделяло только несколько человек с рунами на лицах, его ушей достигло: — Go raibh maith agat, a Mháthair Mhór, as a bheith cothrom agus trócaireach dá leanbh. Thug sé sin deis di do theach cónaithe a fhágáil agus filleadh abhaile. Lig do bhiotáille na foraoise a bheith ina sciath doscriosta, a ligfidh di teacht ar an gcosán ceart, — сухие губы вдруг расплылись в улыбке и морщинистое лицо женщины разгладилось, — Níl a fhios agam do smaointe ná do rún, ach is dóigh liom go raibh tú sásta, a sinsear na mbeo. — по ушам присутствующих ударил тихий, хриплый смех, — Cailín láidir, borb. Tá siad go léir mar sin. Ó sea! Она вдруг резко смолкла и вместе с тем, как Анвелл добрался к самому началу толпы, он успел заметить, как брови волшебницы нахмурились, а рука взметнулась вверх, указывая куда-то в темноту густого леса. — Thall ansin… Стоило ей произнести это, как несколько десятков любопытных глаз устремились в то место, куда указывала Унаге, пытаясь разглядеть среди кустов и деревьев Висенью. Совсем маленькие дети, лет десяти, даже забрались на плечи своих отцов, чтобы первыми увидеть выходящую из леса фигуру. Все затаили дыхание в ожидании. Те несколько секунд, казалось, вот-вот были готовы вновь растянуться в настоящие часы, но вдруг одна из женщин, что стояла ближе прочих к опушке, вскрикнула, указывая рукой вглубь леса: — Anseo! Seo í! Дыхание сбилось и Анвелл сделал несколько шагов вперёд, поравнявшись с Унаге, и со смесью облегчения и страха стал вглядываться в, казалось бы, непроглядную рощу. Секунду-другую, он был уверен, что жительница поселения ошиблась, но это было не так. Вместе с тем, как первые лучи нового дня упали на верхушки деревьев среди неясных очертаний вдруг стал проглядываться силуэт. Из-за чёрной мантии очертания его были неясными и размытыми, но уже через мгновение Анвелл понял, что это она. Символы на девичьем лице были едва заметны на и без того побелевшей коже. Бурые пятна крови покрывали лоб и часть щеки, переходя вниз, к подбородку. В тёмных косах застряли ветки и листья, мантия сильно порвалась, шаг её был странным, неустойчивым, словно Висенью сильно косило в одну из сторон. Но несмотря на всё это в окровавленных руках она несла большое, небесно-голубого цвета яйцо, которое крепко прижимала к своей груди, словно боялась потерять. Мужчина подорвался было вперёд, но слепая Унаге быстро выставила руку, останавливая его: — Ó thús go deireadh. Caithfidh sí pas a fháil i dtástáil na foraoise gan chabhair, — а после повернула голову, обращаясь к толпе позади себя, — Uisce. Tabhair uisce go tapa. Он видел, что с ней что-то не так. Девичья грудь вздымалась тяжело, беря воздух со свистом. Казалось, что Висенье больно идти, но она упорно продолжала шагать вперёд, словно не видя перед собой абсолютно ничего. Лицо её было совершенно пустым, одни только яркие, совсем как у него, глаза выделялись на исхудалом лице. В них он отчётливо видел осознание. Знал, что ей пришлось пережить там и что узнать. Какие тайны постичь. Стоило ей сделать первый шаг из тени деревьев, как Унаге убрала руку и он, абсолютно не замечая боли в ноге, кинулся к ней, обеспокоенно прохаживаясь по дочери взглядом. — Висенья! — её рука крепко схватилась за его предплечье, и девушка наконец остановилась, всё так тяжело дыша. — Дочка, как ты? Ранена? Блеклые губы болезненно поджались, и она кивнула, поднимая на него взгляд. — Рёбра. Олень сломал мне рёбра. Тут час же отец принялся её успокаивать. Все прочие эмоции, радость, гордость и облегчение заполонил собой липкий страх, стоило ему заметить, в каком состоянии она находится. И даже яйцо, дар, который она смогла получить, едва привлёк его внимание. — Ничего, мы быстро тебя подлатаем, — две совсем ещё юные девушки принесли большую деревянную миску с водой и пока те не подошли совсем близко Анвелл тихо прошептал Висенье прямо на ухо, — Ты не представляешь, как я горд тобой, Висенья. Ты сделала это. Всё наконец закончилось. Девушка, одна из тех, что собирала её на испытание, остановилась перед ней и в беспокойной поверхности воды О’Дану увидела помимо потерявших цвет губ, голубых глаз и ярко-алых капель крови на своём лице руну. Белые, когда-то аккуратные линии складывали из себя только одно слово.«Дракон».