Февраль. 1948 год.
Это было, на удивление, холодное утро. День этот нёс за собой небывалое количество надежд, должен был принести радость и счастье в сердца обитателей дома О’Дану, но чуда этого так и не произошло. Крошки-волшебники хлопотали не покладая рук в главном зале поместья, тихими голосочками обсуждая услышанное одним из них меньше чем полчаса назад: — Не получилось. Яйцо так и не треснуло, — тихо пищала эльф по имени Нира, — хозяин положил его в кроватку маленькой мисс, надеялся, что на первый день рождения это всё-таки произойдёт. Ах, как он расстроился! А как опечалена дорогая хозяйка! Небывалое горе в семье! Небывалое! — Думай, что говоришь, Нира! — вдруг грубо осадил её другой эльф, который вместе с ней и ещё несколькими помощниками расставлял тарелки к предстоящему завтраку. — Горе, горе! Уши тебе за такое отрезать надо! — оба боязливо огляделись по сторонам, боясь увидеть за спинами кого-нибудь из своих хозяев, но, когда стало ясно, что никто в главном зале так и не появится, тот продолжил. — Наш хозяин хоть и расстроен, но жив и здоров! Так же, как и хозяйка и двое их детей! Это единственное, что должно волновать хорошего эльфа-домовика, так что помалкивай! Сегодня мисс Висенья празднует свой первый день рождения, не мешай нам работать! Мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы не печалить хозяина ещё больше в этот чудесный день. Другие домовики согласно закивали головами и с осуждением принялись коситься на стушевавшуюся Ниру, от чего та даже виновато сглотнула. — Без сомнений, день сегодня радостный, — она схватилась за вилки и принялась быстро раскладывать те по местам, голос её от напряжения стал звучать ещё выше. — Нира только хочет сказать, что ничего подобного раньше никогда не случалось. Моя бабушка служить О’Дану, моя мать и тётя, и они говорили Нире, что ни разу ещё новорождённый ребёнок в семье не получал своего дракона. — она вдруг захныкала и из огромных, ярких глаз по щекам покатились крупные слезы. — От чего же такое несчастье досталось нашему хозяину? Сначала проклятье, а теперь это! Происходит что-то очень-очень нехорошее! Все эльфы вокруг отвлеклись от своих дел и с настоящим ужасом уставились на дрожащую фигуру Ниры. Худые, словно две палочки, ручки схватились за чистые края своего одеяния и принялись вытирать мокрые щёки, но толку от этого было мало. Она всё плакала и плакала, и когда вдруг где-то отдалённо раздались звуки чужих голосов её резко потрясли за плечи, заставляя прийти в чувства. — Как у тебя только язык повернулся?! Ты плохой эльф! Очень плохой эльф, Нира! — та вдруг замерла и словно остолбенев уставилась на товарища перед собой. Похоже только сейчас поняла, что, в порыве чувств, успела наговорить. — Если хозяин узнает, услышит, что ты говоришь о нём и его семье, не сносить тебе головы! — домовик отпустил её и отступил на шаг, оглядывая всех собравшихся. Плечи его гордо выпрямились, а следующие слова прозвучали настолько решительно, что сразу стало понятно, что говорит он абсолютно искренне. — О’Дану — достойнейшие волшебники. И служить им — величайшая честь для эльфа-домовика! Наш хозяин добр и терпелив к нам, и в такое нелёгкое время мы должны отплатить ему тем же, — он строго глянул на тяжело дышащую Ниру и угрожающе указал пальцем в её сторону. — Это так ты его благодаришь? Разносишь слухи по нашему дому? Та умоляюще посмотрела на него и отрицательно покачала головой из стороны в сторону. — Нет, я не… Резкий хлопок вдруг вынудил всех испуганно подпрыгнуть. Кое-кто даже выронил позолоченный графин из рук, создавая ещё больше шума. — Убирайте! Сейчас же убирайте всё со столов! — это был Кири. Самый главный эльф-домовик и личный помощник Эйны О’Дану. — Вы! — он вдруг указал на двух эльфов в самой дальней части зала и те мгновенно бросили все свои дела, готовые к новым поручениям. — Приготовьте всё к завтраку на двух персон в комнате хозяина Идена и побыстрее! — те мгновенно прокрутились в воздухе и с громким звуком исчезли, — Вы, двое, соберите еды и питья хозяину в дорогу, и не забудьте подготовить детское питание! Вчера хозяйка давала нам распоряжение приготовить для маленькой мисс овощной суп. Через десять минут всё должно быть готово. Выглядел Кири, если говорить откровенно, неважно. Большие глаза ошалело бегали по лицам других крошек-волшебников, на чистом фартучке откуда-то появилось грязное пятно. Говорил он быстро и нервно, и уже было собрался тоже трансгрессировать, как вдруг заметил, что распоряжения его выполнять не особо спешат. Все поражённо замерли на месте и уставились на него такими взглядами, словно Кири только что сказал, что на глазах у Анвелла сломал его волшебную палочку. — Для вас нужно особое приглашение? — взвизгнул он, активно жестикулируя. — Быстро убирайте всё со столов! — ещё три эльфа наконец-то сдвинулись с места и начали собирать обратно все поставленные кубки, тарелки, вилки и графины, — А ты, — он указал рукой в сторону в конец испугавшейся Ниры, — и ты, — на её товарища, который совсем недавно ту поучал, — займитесь едой в дорогу для хозяина. Они отбывают через полчаса. — Но, Кири! — вдруг вскрикнула эльф, из-за чего получила несколько довольно красноречивых взглядов точно меж громадных глаз. — Как же так? Ведь сегодня день рождения мисс Висеньи! Куда хозяин отправляется? — Дело это явно не для любопытных ушей Ниры, — фыркнул в ответ тот. — Хозяин не желает, чтобы кто-то знал об его отъезде, — он внимательно оглядел весь зал и похоже понял, что все из присутствующих крайне хотят знать хоть какие-то существенные подробности. — Он, в компании жены и мисс Висеньи, покидает родовое гнездо до вечера, это всё что Кири может сказать вам. Хозяин Иден останется тут вместе с Дариной. Всего-то удивление на их лицах сменилось искренним недоумением, но прежде чем хоть кто-то успел подать голос Кири исчез, оставив после себя ещё больше вопросов, чем было до этого.***
Когда стрелка настенных часов остановилась на десяти утра, на первом этаже Тир на Нога, прямо перед большими дубовыми дверями, в ожидании застыла фигура красивой женщины. Подол её платья слегка касался каменных плит холодного пола, тёплая мантия чёрного цвета накрывала её хрупкие плечи, а бледные губы тихо напевали слова колыбельной, пытаясь успокоить безудержно плачущего ребёнка у себя на руках:
«Спи, моя кровь, моя дочь.
Моё солнце и ночь.
Спи, пока солнце взойдёт.
Спи, пока море зовёт.
Моя жизнь, ты — награда.
Всех вокруг ты отрада.
Жемчужина сердца, огонь ты души.
Видь пред глазами прекрасные сны.»
Ярко-зелёные глаза с облегчением заметили, как с каждой строчкой девочка в её руках переставала хмуриться и медленно успокаивалась, вслушиваясь в голос матери так, словно в год отроду действительно понимала, что та ей говорит.«Весенняя девочка, нас защити.
От бед и горестей отгороди.»
Мелодичный голос разбавлял шум ветра за окном, но Эйне казалось, что её дочь от этих звуков сонливо моргала. Ручки и ножки её больше не дёргались, и малышка сонно зевнула, осторожно устраиваясь на её руках.«А я буду рядом, сохранять твой покой.
Кошмаров ужасных не слышим мы вой.»
Эйна почти не дышала. С каждым словом понижая тон до тихого шёпота. Ее руки крепко прижимали ребёнка к своей груди, и только лишь одной ладонью она могла осторожно, еле касаясь, поглаживать девочку по спине. Надеясь, что эти движения помогут заснуть ей куда быстрее.
«Засыпай, огонь мой, души.
Тихо и крепко-крепко засни.
Пусть яркими всполохами греют огни.»
До ушей донёсся звук, который она никогда бы не спутала ни с одним другим. Тихое сопение крепко заснувшего ребёнка. — Спи… — женщина шептала одними губами, чувствуя в душе небывалое облегчение. — спи... Висенья в её руках окончательно обмякла и Эйна позволила себе устало прислониться головой о холодную стену рядом. Её горячая кожа с вечной прохладой каменных стен создала неприятный контраст, но сейчас ей было абсолютно все равно. Настолько тяжёлого утра у неё не было уже очень давно. Подумать только, всего несколько часов назад она открыла глаза с чувством лёгкого предвкушения и радости. Сегодня их дочери исполнился ровно год, и по такому случаю планировался праздничный банкет с немыслимым количеством приглашённых гостей. Музыка, танцы, вкусная еда и питьё. Пусть и Висенья никогда не вспомнит этого, но Эйна действительно хотела для своих детей только лучшего. Искренне желала устроить дочери праздник, да ещё и Иден без умолку твердил, что наконец-то к ним в гости приедут его друзья мальчишки, такие же дети ирландских чиновников. Но, как оказалось, зря она возвела столько радужных надежд на этот день. Целое утро она провела в переживаниях и беспокойствах. Вот уже несколько часов всё поместье стояло на ушах, а Анвелл прямо сейчас в срочном порядке писал извинительные письма своим гостям. Сообщая им о том, что праздника этим вечером в Тир на Ноге не будет. И будто этого было мало! С наступлением рассвета и без того беспокойная Висенья плакала не переставая, словно почувствовала, что именно с её персоной связаны переживания родителей. Эйна и без того спала довольно мало, полностью посвятив себя воспитанию двоих детей, а с новорождённой дочерью управиться было не всегда легко. Несмотря на своё имя вместо марта, первого месяца тёплой весны, родилась она в конце февраля, немного раньше положенного срока, ровно год назад. И с тех пор буквально каждая живая душа в доме была занята только тем, чтобы дни её жизни проходили легко и беззаботно. Лучшие целители специально для неё изготавливали укрепляющее зелье первые месяцы, чтобы здоровью девочки больше ничего не угрожало, домовики разыскивали в поварских книгах самые невероятные варианты для её питания, а Дарина чутко и внимательно занималась с ней каждый вечер, чтобы научить Висенью говорить как можно быстрее. И это работало. Висенья и правда развивалась быстрее обычных детей. К году уже вместо лепета произносила нечто отдалённо напоминающее слова и, хоть и не очень уверенно, вместо того, чтобы стирать коленки об пол, предпочитала неуклюже шагать и абсолютно осознанно, Эйна не сомневалась в этом, строила рожи своему брату, когда тот начинал её передразнивать. Каждый гость их поместья непременно улыбался, наблюдая за ней, а Анвелл гордо называл дочь своей жемчужиной, настолько очаровательным ребёнком Висенья была. И всё было бы хорошо, если бы не одно «но». Ей уже целый год, а своего дракона Висенья так и не получила. И это было так странно. Так страшно и так неправильно. Эйна искренне старалась об этом не думать, действительно пыталась убедить себя саму, что ничего это не значит. Рано или поздно в семье должно было появиться какое-то исключение. «Но, боги, почему именно её дочь?» Она так надеялась, что быть может на первый день рождения чудо всё-таки произойдёт. Что яйцо, подготовленное специально для неё, всё-таки треснет. Пусть с опозданием, пусть такого никогда не происходило прежде, это всё не важно. Главное, чтобы её дочь, её маленькая Висенья, не стала человеком, которого будут всю жизнь винить в том, что именно на ней та магическая связь, что связывала О’Дану с драконами, оборвалась. Стоило ей подумать об этом, как девочка в её руках вдруг дёрнулась и ярко-зелёные глаза чётко увидели, как брови её нахмурились, и без того пухлые губы слегка надулись, и ушей женщины достиг звук, который она распознала как недовольство. — Ничего, — тихо проговорила она и прижала ребёнка к себе чуть крепче, — это не значит ничего. Я люблю тебя любой. Мы все любим, — материнские губы осторожно коснулись нежной кожи лба, и Эйна на секунду прикрыла глаза. Она понимала, что дочь совсем не понимает, что она хочет сказать ей, но очень надеялась, что быть может где-то на краю подсознания почувствует, отложит глубоко в памяти. — Я никому не позволю навредить тебе, Висенья. Никогда, и ни за что. Весь этот год она и Анвелл провели в догадках и предположениях. Каждый божий день её душу терзала сотня сомнений, но в одном она была абсолютно уверена. Даже если вся Ирландия ополчится на них, пусть даже целый магический мир встанет против, правоту и честь своих детей она была готова отстаивать до последнего, даже если ей придётся ради этого умереть. Громкий хлопок и Висенья мгновенно проснулась, меньше чем через секунду по коридору вновь раздался детский плач, и Эйна чуть было не расплакалась сама, только вот от бессилия. — Кири! — женщина принялась лихорадочно качать девочку на руках, в попытке хотя бы чуть-чуть её успокоить. — Она ведь только заснула! — Простите, простите, хозяйка! — домовик виновато опустил уши и протянул ей небольшую сумочку. Было видно, что он искренне не хотел расстраивать волшебников, которым служил. — Кири только хотел сказать, что всё готово. Горячая еда и питьё в дорогу собраны тут. Как вы и просили. Она слегка наклонилась, чтобы взять зачарованную сумочку из рук эльфа, как вдруг Висенья резко замолчала. Внимательно вгляделась в него и быстрее, чем кто-либо успел среагировать, протянула маленькую ручку и схватила ни в чем не виноватого Кири за длинный нос, начиная тянуть за него, словно за дверной колокольчик. — Висенья! — Эйна кое-как оторвала её руки от носа домовика и голос её мгновенно приобрёл строгие нотки. — Так нельзя делать! Посмотри, — женщина указала в сторону потирающего покалеченный участок тела эльфа, — ты сделала Кири больно. Девочка повернула голову вправо, нахмурилась, словно задумываясь о чем-то, и посмотрела на маленькую фигурку перед собой. Кири уже успел прийти в себя и с энтузиазмом произнёс: — Ничего, хозяйка. Кири совсем не было больно, маленькая мисс ещё не понимает… Но она не дала ему закончить, перебив: — Нет, Кири. Я хочу, чтобы с детства она знала, что любое существо заслуживает уважения. Причинить боль очень легко, а вот быть милосердным куда сложнее, — женщина села на корточки и поставила малышку на ноги перед собой. Её пальцы осторожно взяли руку девочки и выпрямили её, начиная медленно подносить ту к лицу домовика. — Вот так, осторожно. Касаться ведь можно и по-другому. Сначала пальцы, а потом и вся ладошка опустилась на щеку эльфа. Эйна внимательно наблюдала за её реакцией. Казалось, что Висенья была по-настоящему заворожена таким опытом. Её рот широко открылся, а большие глаза, не отрываясь, смотрели в такие же большие глаза Кири. — Кири такое же живое существо, как и ты. Он тоже плачет, когда ему грустно. Тоже смеётся, когда весело. — на этот раз девочка сама протянула свободную руку к его лицу. Совсем как ей показали, нежно и осторожно. Похоже боясь навредить снова. — В нем так же течёт магия. Совсем как в тебе. Она всё стояла так, с восторгом в глазах осматривала домовика перед собой со всех сторон, начиная от носа, на который совсем недавно совершила такое варварское нападение, и заканчивая кончиками больших ушей. Так прошло несколько долгих секунд, а потом Висенья быстро проморгалась и… Звонко и искренне рассмеялась. Тем самым детским смехом, который звучал так громко и искренне. Что-то в лице Кири показалось ей забавным до колик, но такая реакция была намного лучше гнева или желания вновь потянуть того за крючковатый нос. — Молодая мисс совсем ещё непоседа, — когда эльф начал говорить девочка эмоционально раскинула руками и рассмеялась ещё громче, будто бы её привело в шок, что такая интересная штука может ещё и говорить. — Кири уверен, она будет достойной волшебницей. Эйна благодарно улыбнулась ему, и ровно в этот момент звуки восторга Висеньи нарушили чужие шаги и все, включая девочку, повернули головы в конец длинного коридора. Навстречу им приближалась высокая фигура в тёплой мантии, с каждой секундой позволяя тени отступить с лица Анвелла О’Дану. В такое морозное, зимнее утро могло даже показаться, что это шапка из снега накрыла его голову, настолько сильно выделялись белёсые волосы на чёрной одежде мужчины. Стоило Висенье увидеть, кто конкретно направляется к ней, как тут же все прочие дела были ей напрочь заброшены. И она, конечно же громко смеясь, неуклюже направилась в сторону любимого папы. Не забыв по пути несколько раз плюхнуться на пятую точку. — А, вот и ты, услада моих глаз, — сильные руки легко, словно пушинку, подняли девочку с земли, и она мгновенно принялась лепетать что-то абсолютно несвязное, схватив отца за шею, да и ещё и явно ждала от него бурной реакции. — Да, что ты говоришь! Так всё и было? В ответ ему раздалось нечто, явно выражающее подтверждение. Эйна поднялась на ноги и наблюдала за этой картиной, отчётливо ощущая, как где-то в груди начинает разливаться приятное тепло от этого зрелища. Целых полчаса она пыталась успокоить детскую истерику. Что только не перепробовала, а её дочери было достаточно всего-навсего увидеть отца, чтобы оставить все свои переживания на потом. «Папина дочка.» Она поняла это довольно давно. Конечно, вряд ли Висенья осознанно выбирала между ними любимого родителя, но с первых дней своей жизни она на подсознательном уровне тянулась к Анвеллу, в то время как Иден, старший их сын, напротив, к Эйне. Хотя, конечно же, они с мужем любили их двоих абсолютно одинаково. — Ну, и утречко... — он устало потёр переносицу свободной рукой, в то время как Висенья очень сосредоточенно пыталась оторвать застёжку на его зимней мантии. — Чтобы разослать всем письма пришлось отправить трёх почтовых сов. Одна бы просто не унесла столько бумаги, ещё и настолько дикое количество адресов не запомнила, — голубые глаза встретились с зелёными радужками жены, и складка между густых бровей мгновенно разгладилась. — Готова? — Да, — Эйна вдруг напряжённо поджала губы и куда тише спросила, — Иден сильно расстроен? Анвелл кивнул, как и она он чувствовал себя виноватым за то, что из-за обстоятельств им пришлось отменить торжество, которое так сильно ждал их сын. — Да, но я постарался объяснить ему, что ситуация срочная. Сегодня не последний день, когда он сможет увидеть своих друзей, но не знаю, действительно ли он понял, или просто сделал вид, — и заметив, как глаза напротив удрученно опустились в пол, добавил. — У нас нет выбора. Я боюсь, что если не сделать это сегодня, то драгоценное время будет упущено. Несмотря на то, что выражение лица женщины явно показывало, что вся эта затея ей совсем не нравилась, она послушно кивнула и вдруг поняла, что совсем забыла об одной вещи. Крайне важной вещи. — А, где ларец? Мы ведь должны взять его с собой? — Всё тут, — мужчина кивнул в сторону дорожной сумки, надетой через плечо. Из-за того, что Висенья была уже не такой уж и маленькой Эйна за ней ту просто не заметила, — портал тоже у меня. Нам уже пора отправляться, кто знает, сколько времени это займёт. Женщина лихорадочно поправила собственную сумочку на плече и пересекла расстояние между ними в несколько шагов. Руки быстро застегнули на все пуговицы тёплый комбинезон, который она специально оставила расстегнутым, чтобы девочке не было жарко, и завязала на подбородке шапочку. Погода там, куда они держали путь, обещала быть очень холодной. Было принято решение, что до пункта их назначения Анвелл будет держать Висенью на руках. Как минимум, росла она не по дням, а по часам, и слишком долго держать её, как когда-то, Эйна уже просто не могла. А как максимум, никто из них не знал, насколько хорошо она перенесёт путешествие через портал. Пусть произойдёт это на руках у отца, у которого сил удержать её в этом вихре будет гораздо больше. Эйна чувствовала, как её пробирает нервная дрожь, как материнское сердце колотится о рёбра, но в какой-то момент на укрытое тканью плечо легла большая ладонь, и она подняла полный отчаяния взгляд на мужа. — Всё будет хорошо, — голос его звучал твёрдо и неосознанно ком в её горле немного уменьшился, — я тебе обещаю. Дорога выдалась крайне тяжёлой. После того как волшебный водоворот отпустил их, они оказались на обдуваемой холодными ветрами равнине. За много километров их окружала только трескающаяся под ногами трава и замерзшая земля, но Эйна не стала задавать никаких вопросов. Она безоговорочно верила своему мужу, доверяла как никому на свете, и убедившись, что после перемещения через портал Висенья отделалась только лёгким шоком, надела на руки перчатки и пошла следом за ним. Конечно, она догадывалась, куда конкретно они направляются, но Анвелл не мог сказать ей этого прямо. Да и, если говорить открыто, женщина не была уверена, будут ли вообще рады ей люди, к которым они придут за помощью. Она — Кемпел, и рождение двух наследников О’Дану и фамилии мужа никак этого факта не меняет. Она родилась в другой семье, и присоединилась к роду детей Дану по фактам брака, не крови. Очень многое, во что был посвящён Анвелл, ей не рассказывалось. По сей день она не знала тайны того самого кровного ритуала, не могла сказать ни одного разборчивого слова на древнеирландском и, понятное дело, пока был жив Вирмас, почивший дракон её мужа, и близко к тому не подходила, но и очевидного отрицать не могла. Сама мысль, что её любимый мужчина — покоритель драконов. Что пусть не у неё, но у их совместных детей будут свои собственные, её завораживала. Это звучало как что-то невероятное, и даже наличие волшебной палочки в кармане мантии уже много лет не могло поменять её мнения. Беспокоило только одно. Иден в первый же день своей жизни получил Нуаду, и был связан с ним как положено традициями. Золотое, словно из драгоценных камней, яйцо раскололось в ту самую минуту, когда её сын издал первый в своей жизни крик. Почему же с Висеньей так не вышло? Что пошло не так? «Быть может, проблема в ней? В Эйне?» Мало того, весенняя девочка родилась не весной, так ещё и кроме голубых глаз явных черт О’Дану не унаследовала. Благо, Анвелл в отцовстве дочери абсолютно не сомневался и любые попытки оспорить родословную Висеньи пресекал сразу же. Но разговоры об этом ходили. Эйна прекрасно знала, что велись они за их с мужем спиной, и тот факт, что такая непохожая на родственников по линии отца, родившаяся раньше положенного Висенья так своего дракона и не получила, наталкивал окружение на одну, конкретную мысль. Что родила её Эйна от другого мужчины и что её дочь является ребенком вне брака. Бастардом, проще говоря. Конечно же, было это не так. Она любила своего мужа, и вопреки указам родителей расторгла устроенную ими помолвку, выйдя замуж за Анвелла. Но ведь любопытным языкам свою правоту не докажешь, и лишь только появление дракона могло разом пресечь все гнусные слухи. Женщина не знала, как много времени они шли только вперёд. С самого утра Анвелл был непривычно молчалив для себя, погруженный в собственные мысли, а она не спешила нарушать эту тишину. Каждый вздох отзывался в воздухе облачком пара, порывы завывающего ветра кололи кожу на её лице и заставляли покраснеть щёки, а покрытая льдом земля трескалась под их ногами. Зима в этом году выдалась невероятно холодной для Ирландии, и все со дня на день ждали появление снега, но только не Эйна. Она искренне считала себя любительницей тепла, и любые холода, пусть даже и не самые лютые, переносила крайне плохо. Так что совсем скоро она начала ощущать, как нос её перестаёт терять чувствительность, а ноги замёрзли. Примерно раз в десять минут они останавливались, чтобы проверить, как чувствует себя Висенья. Благо, совсем скоро ей надоело рассматривать здешние виды, и в окружении тепла и монотонной дороги она очень быстро уснула, пуская слюни на мантию отца. Большую часть дороги Эйна провела в собственных мыслях и вернулась в реальность только тогда, когда её глаза вдруг стали замечать помимо жёлтой травы и тёмной земли засохшие жёлуди, шишки, еловые ветки и гроздья перезрелой рябины. Женщина подняла голову и увидела вдалеке, сквозь туман, смутные очертания большого леса. Сразу стало понятно, что прочие ветки и листья унесло ветром именно от него. «Странно, что она не заметила его сразу. Кажется, что только недавно она вглядывалась вдаль, пытаясь высмотреть вдалеке пункт их назначения.» Признаться, этот странный факт сейчас волновал её мало. Все мысли были заняты куда более важными вещами. — Мы пришли, — Анвелл первым нарушил образовавшуюся тишину, останавливаясь и внимательно вглядываясь в туманные виды впереди. — Вероятно, они уже знают, что мы здесь. Должны встретить сразу же, как мы зайдём в лес, — он повернул голову к ней и неожиданно улыбнулся. Зная своего мужа наизусть она точно могла сказать, что он жутко волнуется, но скрывает это из последних сил. — Я буду говорить. А ты постарайся не привлекать к себе много внимания, хорошо? Сама понимаешь, они ревностно охраняют свои секреты от тех, кого считают чужими. — Хорошо, — Эйна нервно облизнула сухие губы и глубоко вздохнула, — я сделаю всё, если они смогут помочь. Пара секунд в полной тишине, и она ощутила, как пальцы мужчины решительно сжали в цепкой хватке женскую руку, и он повёл её за собой, точно в нечёткие очертания, окутанные плотным туманом. Казалось, что идут они прямо в центре всего и одновременно ничего. Две фигуры с каждой секундой всё сильнее и сильнее окутывало белое облако. Да настолько, что в какой-то момент Эйна с ужасом поняла, что лёгкий туман постепенно поглощал вокруг себя всё с такой силой, что она едва могла различить очертания мужа перед собой. Чётко она видела только свою руку в чёрной перчатке и его пальцы, что крепко её держали. Сомнений не осталось, этот туман волшебный. Что-то вроде зачарованной защиты от любопытных путников и тех, кому тут делать явно нечего. И похоже только тот, кто действительно знал куда он направляется, мог различить в этой мгле нужную ему дорогу. Определённо, будь она тут совершенно одна, то Эйна давно поддалась бы панике, но мысль, что рядом самый надёжный и самый родной ей человек, заставляла её исправно шагать дальше. Их общая цель была ей надеждой и маяком, к которому она так хотела добраться. Через несколько минут воздух в лёгкие начал поступать намного легче, шаг мужчины перед ней перестал быть таким быстрым, и она увидела впереди мощные стволы деревьев, хвойные кусты и протоптанную тропинку, которая вела дальше, вглубь. — Отлично, — тихо проговорил Анвелл, — мы почти у цели. Она очень хотела бы ему ответить, но стоило им на несколько футов углубится в лес, как любопытство всё-таки перебороло голос разума, и она обернулась. И тут час же успела об этом пожалеть. От шока морозный воздух чуть было не встал ей поперёк горла и невольно ноги её подкосились, а глаза поражённо уставились перед собой. Тот самый туман, из которого всего мгновение назад они сумели выйти, исчез. Его не было. Вместо него за их спинами распростирался абсолютно такой же тёмный лес, сквозь который не было видно даже маленькой капли света. «Что за?..» Вот теперь ей стало по-настоящему страшно. Мозг упорно твердил, что это всего-навсего защитные чары. Но такой магии видеть ей в своей жизни никогда ещё не приходилось. Да и с каждой секундой Эйна ощущала, словно сама природа не рада их появлению здесь. Вокруг не было даже слабого порыва ветра, но то и дело высокие деревья угрожающе качались над их головами, ветки скрипели, а на коже чувствовался чей-то враждебный взгляд. — Анвелл… Она произнесла это одними губами и крепко сжала его руку в своей. Сама не знала, что хотела ему сказать, но этого и не потребовалось. Стоило их взглядам встретиться, как мужчина тоже остановился и приблизился к ней, обеспокоенно вглядываясь точно в лицо. Настолько, должно быть, перепуганный вид у неё был. — Ничего не бойся, — в голосе его проступила мягкость, а свободная ладонь легла на холодную щеку. — Пока я рядом, с тобой ничего не случится. Женщина громко вздохнула, перевела взгляд за его спину, и сердце её упало. За спиной Анвелла стоял человек. А если говорить точнее, женщина. Она была высока, фигура её стройна, красивое лицо раскрашено белой краской в странные символы, значение которых Эйна не знала. Волосы её были белы, как снег, заплетённые в косы они достигали ей почти до талии. Одета в невероятно красивое, отливающее на солнце изумрудами, платье. И стоило только Эйне подумать о том, как должно быть загадочной женщине холодно глубокой зимой гулять по лесу в одном лишь платье, как вдруг взгляд её опустился на совсем голые ноги, что твёрдо стояли на промёрзлой земле. В руках незнакомка крепко держала что-то похожее на деревянный, обвиваемый лозой, посох. И стоило их взглядам встретиться в воздухе, как та подняла руку с посохом и тяжело опустила, разнося по округе звучный стук. — An Dragon, — Анвелл мгновенно развернулся в её сторону, но не решился подойти ближе, — cad atá uait anseo? — Tá do chabhair ag teastáil uaim, — он говорил с ней без тени страха, в то время как Эйна была готова в любую секунду достать из кармана волшебную палочку. — Le do thoil, Ganteka. Níor tharla sin. Níor scoilt an ubh. Мужчина указал рукой на спящую Висенью у себя на руках и женщина, имя которой Гантека, оценивающе приподняла подбородок вверх, взглядом светлых глаз рассматривая её. — An bhfuil bliain caite cheana féin? — Анвелл кивнул, и она сделала несколько шагов к нему, от чего Эйна, сама того не понимая, нервно дернулась. — An bhfuil sí ar cheann againn i ndáiríre? An bhfuil tú cinnte faoi sin? Женщина вскинула руку в воздух и дотронулась пальцами до детской шапочки на голове Висеньи, похоже собираясь снять ту, но на чистом инстинкте её мать, словно дикое животное готовое к нападению, сделала протестующий шаг, и сухая ветка под ногой треснула, издавая хоть и короткий, но громкий звук. Оба повернули головы в её сторону, но Эйне было глубоко наплевать. Диким взглядом она смотрела на чужие руки, касающиеся головы её дочери, и в страхе, не за себя, но за свою кровь и плоть, глубоко дышала, держа правую руку у кармана мантии. Всё это ей очень не нравилось. Как никогда женщина чувствовала, что, если придется, она готова драться не на жизнь, а на смерть. Одно резкое движение и волшебная палочка ударит первым заклинанием. — Эйна, — голубые глаза Анвелла предупреждающе следили за её рукой у кармана. Мгновенно тот переключился на идеальный английский, — не надо… Его перебил резкий голос: — Я не причиню твоему дитя вред, — на удивление, незнакомка тоже заговорила на английском, хоть и с сильным акцентом. — Я здесь, чтобы оказать помощь. Ярко-зелёные глаза медленно перевели взгляд с руки на голове её дочери на лицо Гантеки. На удивление, только сейчас Эйна заметила, что ей не больше тридцати лет. А это значило, что и у неё самой, скорее всего, есть дети. Наверное, именно поэтому она смотрела на неё с таким пониманием, и как вдруг показалось Эйне, сочувствием. Знала, какие сильные противоречия сейчас борются друг с другом в её душе. Зрительный контакт длился не больше трех секунд, но её рука послушно опустилась, а грудь сделала глубокий вдох. «Такой долгий путь не может пройти напрасно.» Гантека тем временем осторожно развязала завязки у детского подбородка и Анвелл аккуратно повернул Висенью к ней лицом, от чего та сперва сонно зашевелилась, а после того как почувствовала, что головной убор с неё снимают, окончательно проснулась, сопроводив свое пробуждение громким зевком. Глаза женщины напряжённо сузились. — Dubh… Она осторожно перебирала тёмные волосы в своих руках. И хоть Эйна и не поняла, что она сказала, но только по выражению лица было ясно, что она сомневается, точно ли Висенья О’Дану. Она долго и напряжённо что-то рассматривала на лице девочки, пока та блаженно потягивалась на руках отца, и похоже только сейчас заметила такое пристальное внимание к своей персоне. Сначала большие голубые глаза оглядели голые ветки деревьев над головой, после спустились к тёмным кустам, а только потом к лицу женщины перед собой. Причём, всегда такая шумная и активная Висенья сейчас вела себя подозрительно тихо. Просто с интересом смотрела в глаза незнакомки и только потом, после довольно долгого молчания, изо рта её вырвался короткий звук, причём с вопросительной интонацией. Словно она спрашивала новую знакомую: «Кто ты?» — Do iníon. Женщина выпрямилась, но брови её нахмурились только больше. — Tá a fhios agam. Анвелл взглянул на жену и перешёл на английский, чтобы и она могла понять, о чем идёт речь. — Как такое могло произойти? Я надеялся, что это случится сегодня, в её день рождения. Неужели у неё никогда не будет дракона? Женские пальцы покрепче стиснули посох в своих руках, и она покачала головой, явно задумываясь о чем-то. — Такого быть не может. Нужно показать её Унаге, — повисла пауза и придя к какому-то выводу она поманила их рукой. — За мной идите. Оба. Привела их Гантека на светлую поляну, обустроенную под нечто похожее на поселение. Довольно просторная, с маленькими самодельными домами и собственными плантациями. Людей тут проживало не слишком много, но Эйна успела заметить как совсем маленьких детей, так и подростков, и стариков, причём у каждого взрослого был свой собственный раскрас на лице, как она поняла, обозначающий принадлежность к определённому виду работы. К примеру, у совсем молодого парня, явно не старше двадцати, нарисованные белым рисунки значительно отличались от другого мужчины, который нёс на своих плечах недавно пойманных рыб. Понятное дело, поздней зимой о никаком выращивании пропитания не может быть и речи, но должно быть, в тёплые времена года, с тем, что они будут есть завтра, у этих людей никаких проблем не было. Особенно если учитывать, что в глухом лесу с большой вероятностью можно найти какого-нибудь упитанного кабана или оленя. Проще говоря, полная изоляция от цивилизации этим людям явно никак не мешала. Но посмотреть на тех, кто не был похож на них, им было крайне интересно. Гантека вела их на другой конец поляны, так что, они смогли привлечь к себе довольно много внимания. Чуть ли не каждый оставлял свои дела и с расширенными глазами смотрел, куда направляются такие чудаковатые пришельцы, а маленькие детки, что играли в салки до их появления, даже побежали за ними, по большей части с интересом разглядывая её и Висенью. Если до этого Эйна могла только предполагать, куда они с Анвеллом держат путь, то сейчас она знала наверняка, куда именно попала. Догадалась, что это за люди, а деревянная статуя, что стояла недалеко у места для костра, только была тому подтверждением. Свысока на них смотрело лицо женщины, которую Эйна узнала сразу же. Абсолютно такое же лицо она наблюдала каждый божий день на витражах Тир на Нога и порой задумывалась над тем, насколько много видят эти глаза. Богиня Дану здесь была изображена с капюшоном на голове, в руках она держала один из своих даров, котёл Дагды, способный накормить всех нуждающихся, и тепло улыбалась. У её ног лежала еда, украшения и, на удивление, свежие цветы. Похоже, что совсем недавно поселенцы делали Великой Матери подношения. Поселенцы? Наверное, правильнее будет сказать: «Туата Де Дананн». Древнейший народ богини Дану, который по сей день хранил вверенные им секреты и тайны. Эйна сама лично читала о них в учебниках ирландской мифологии и сейчас не могла поверить, что хоть и маленькая, но всё же часть такого древнего клана до сих пор жива. Если О’Дану были связаны с Великой Матерью косвенно, то эти люди сотни лет соблюдали все необходимые ритуалы и традиции, и по сей день жили так, как было велено той, кого они боготворили. Конечно, в определённые дни Анвелл тоже делал подношения ей, и все О’Дану, Кемпелы, Дугалы, Гвидионы и прочие знатные дома Ирландии сохраняли свою веру в неё, но тем не менее, жили в ногу со временем. Вели обычную жизнь обычных волшебников, ведь Дану была лишь крохотной её частью. Они относились к этому как к старой традиции, чтили и почитали то, во что верили их предки, но тут ситуация была совершенно другая. Для этих людей их богиня была смыслом их жизни, а главной её целью — трепетно охранять те знания, что они от неё получили. Ни у одного из них не было волшебной палочки, но женщина отчётливо ощущала сильное скопление магической энергии в этом месте. Она буквально чувствовала то на своей коже. — Пришли, — Гантека привела их к самому большому, и как казалось на первый взгляд, богатому дому в поселении. Находился он на самом краю поляны, у леса, и создавал ощущение того, что живёт в нём кто-то очень важный. Это был единственный дом в округе сделанный только из камня, а вместо соломы крыша его была покрыта досками. — Заходите. Она толкнула дверь рукой, и та скрипнула, пропуская их с Анвеллом внутрь. В лицо ударил непривычный жар и Эйна даже ощутила на коже приятные мурашки от этого контраста. Всё-таки, после долгого пути вновь оказаться в тепле было крайне приятно. Внутри хижина выглядела хоть и довольно скромно, но чисто. На полу не было грязи, вдоль стен под потолком висели засушенные травы и шкуры животных, к своему огромному удивлению она смогла заметить довольно-таки толстый хвост единорога и оленьи рога. Всевозможные пузырьки с зельями украшали настенные полки, в воздухе витал приятный запах еды, а в самом её центре лежал ковёр, на котором сидела пожилая женщина. Помимо морщин на её лице также были изображены какие-то рисунки, руки сложены перед собой в странном жесте, словно она молилась, а покрытые сединой волосы закрывал головной убор, очень напоминающий то ли корону, то ли диадему, только сделан он был, опять-таки, из веток деревьев, совсем как посох. Рассмотреть более детально возможности совсем не было, Эйне пришлось даже слегка прищуриться, ведь комната была погружена в загадочный полумрак, освещая фигуру женщины стоящими перед ней свечами. Сомневаться не приходилось, Гантека привела их к самому мудрому и уважаемому члену общины. То бишь, к вождю. — Tá brón orm cur isteach ort, a Unage, ach tá an scéal seo an-phráinneach. — Анвелл прошёл вперёд и опустился на колени перед женщиной, но та не открыла глаз. Казалось, что неожиданный визит в её обитель нисколько не беспокоит её. — Cuimhnigh cad a tharla bliain ó shin? Пожилая волшебница улыбнулась, всё так же, не открывая глаз. — Is cuimhin liom gach rud, a chara Anwell. Is cuimhin liom gach rud a tharla roimhe seo, cad atá ann anois agus cad a tharlóidh ina dhiaidh sin, — веки её тяжело поднялись и необычайно яркие глаза впились точно в лицо её гостя, рассматривая то с интересом. — Tá tú tar éis dul in aois. Мужчина тяжело вздохнул и на секунду прикрыл глаза. Сейчас ему было совсем не до смеха. — Unage, ubh… — он кивнул в сторону с интересом рассматривающей чужие убранства Висеньи.— Níor oibrigh sé. Та, в ответ, задумчиво почесала сухими пальцами подбородок, и после короткой паузы произнесла: — Ar thug tú leat é? Анвелл кивнул и опустив дочь ногами на пол принялся доставать что-то из своей дорожной сумки. Эйна же наблюдала за ними замерев у входных дверей и боялась издать хотя бы одного лишнего звука. Всё-таки, её муж был абсолютно прав. Для них она — чужак, и удивительно, что ей вообще позволили пройти в эту деревню, что уж говорить о том, что прямо сейчас она своими глазами наблюдала за действиями их вождя. Конечно же, вряд ли Унаге забыла о ней, но пока она не вмешивалась в их с Анвеллом диалог, выгонять её особенно не спешили. Тем временем, из сумки показался усыпанный рубинами ларец, который абсолютно точно не поместился бы в ту без помощи расширяющих чар. Анвелл поставил тот перед волшебницей и снимая защелки поднял тяжёлую крышку, открывая глазам присутствующих невиданное по своей красоте зрелище. На бархатной подложке лежало драконье яйцо. Ярко-зелёное, с маленькими чешуйками, оно переливалось в оранжевом свете свечей как тысяча изумрудов, заставляя на секунду поверить в то, что и его поверхность, под стать хранилищу, усыпана бесчисленным количеством дорогих камней. Стоило тому попасть в поле зрения Висеньи, как девочка, сражённая такой красотой, принялась тянуться к нему, но раньше, чем детские пальцы успели дотронуться до скорлупы, взяли его другие руки, куда более старые. — Aisteach… — Унаге принялась вертеть то в своих руках. Словно хотела убедиться, что ей не соврали. Что на поверхности яйца, и правда, так и не появилось ни одной трещины. — I ndáiríre aisteach… Ярко-зелёные глаза Эйны с нетерпением перебегали с лица Анвелла на лицо женщины. Из их диалога разобрать она смогла совсем немного, только те слова, что были схожи с современным ирландским, и просто сгорала от нетерпения услышать наконец какой вердикт им вынесут. Узнать ответ на вопрос, который мучил их уже целый год. Старуха что-то тихо шептала. Внимательно рассматривая зелёное яйцо в своих руках и в какой-то момент закрыла глаза. Из сухих губ стали вырываться звуки, похожие на песню. Унаге произносила нечто, растягивая каждое слово, водила сухой ладонью по шершавой поверхности яйца, словно пытаясь считать что-то с него. Будто бы водя пальцами по строчкам раскрытой книги, которую с трудом могла прочитать. В какой-то момент она замолчала и тяжело подняв руку, опустила ту на голову Висеньи. Ровно секунда, а после её голос нарушил образовавшуюся тишину: — Ní hí, — женщина отстранилась и пальцем указала сначала на беззаботно топающую ногами девочку, а после на яйцо, — ní bhaineann an ubh seo léi. В эту же секунду замеревшую у дверей Эйну заставило вздрогнуть резкое: — Что ещё значит «не принадлежит»?! — Анвелл мгновенно вскипел, переходя на крик. Он дёрнулся, намереваясь подняться, грудь мужчины тяжело вздымалась, ярко-голубые глаза с яростью смотрели в лицо старой женщины, похоже за собственным гневом он даже не заметил, что перешёл на чистый английский. — Она — моя дочь. В тот день, когда вы выбрали меня, я сделал то, что было нужно. Я вынес из леса два яйца! Год назад ты, сидя на этом самом месте, сказала, что нужно подождать! А сейчас выясняется, что это и не её яйцо вовсе?! Висенья в его руках громко заплакала, то ли из-за неожиданности, то ли от того, что гнев отца настолько сильно её напугал, и побежала в сторону выхода, расставляя руки для объятий матери. Эйна тут же подхватила её и принялась успокаивающе гладить девочку по спине, в попытке не дать испугу перерасти в истерику. — Lig do chuid feirge ar shiúl, — Унаге нахмурилась, и глаза её слегка сощурились. Висенья рыдала уже просто навзрыд, и похоже, что пожилую колдунью это сбивало с мысли. — Tóg an cailín thar an tairseach agus teacht. Caithfimid labhairt fós. Мужчина резко поднялся на ноги и быстро развернувшись направился к выходу. По лицу Анвелла, по каждой мимической морщинке, с уверенностью можно было сказать, что он зол. Даже больше, невероятной силы гнев распирал его. Сильные руки крепко сцепились в кулаки, желваки на лице проступили куда сильнее обычного, а мантия неслась за ним, словно тёмные крылья. Сейчас Эйна точно могла сказать, что в такой праведной ярости своего мужа она не видела ещё никогда. Будь почивший Вирмас тут, то от деревни не осталось бы и камня на камне. Он настойчиво подтолкнул её к выходу, и женщина первой пересекла каменный порог, с удивлением отмечая, что небо над их головами уже успело окраситься в ярко-оранжевые и розовые цвета. Что означать могло то, что совсем скоро наступит вечер, а завтрашний день вновь будет очень холодным. Руки её, по привычке, осторожно качали плачущую дочь, в то время как Анвелл отвёл их куда-то за хижину, видимо не хотел, чтобы местные докучали им, и остановился возле двух поваленных деревьев. Очень вероятно, что в летнее время тут было что-то вроде зоны для отдыха. Между ними располагалось небольшое углубление для костра, а рядом, накрытые покрывалом, дрова. — Пока придётся вам подождать меня здесь. Унаге не выносит сильного шума, — он забрал несколько дров из общей кучи и бросил в яму, на дне которой уже лежали угли. — Много времени это не займёт, но вот-вот начнёт холодать ещё больше. А мне очень хотелось бы уйти отсюда до темноты. Голос его так и звенел напряжением, но мужчина очень старался не подавать вида, в то время как его жена немного рассеяно пыталась успокоить дочь на своих руках. Из кармана мантии показалась волшебная палочка и в следующее мгновение раздалось заклинание: — Инсендио! — костёр разгорелся языками пламени, и он впервые за долгое время посмотрел Эйне прямо в глаза. В глубине их она чётко смогла рассмотреть сожаление. Сожаление за то, что он позволил себе в её присутствии показать, как сильно отсутствие дракона у Висеньи, всё-таки, его беспокоит. — Садитесь поближе к костру. Уже скоро отправимся домой. Но женщина не сдвинулась с места, напряжённо выпрямляя спину. «Неужели из-за этого он будет любить её меньше? Из-за чего он так зол? Висенья ведь не виновата в том, что от неё не зависит.» — Что там произошло, Анвелл? И в этот раз скажи мне всё, так, как оно есть! — она решительно приподняла подбородок вверх, намереваясь получить все необходимые ей ответы прямо здесь и сейчас. И пусть даже не думает отнекиваться. — Что она сказала тебе? И слепому было прекрасно видно, что отвечать он совершенно не хочет. Но похоже, что у Эйны был настолько непреклонный вид, что, в кои-то веки, Анвелл О’Дану не стал спорить с ней, а послушно приблизился, заглядывая прямо в глаза. — Она сказала, что это яйцо ей не принадлежит. Вероятно, поэтому оно и не треснуло. Эйна моргнула, обдумывая то, что услышала. — И что из этого? — резко спросила она. — Разве это что-то меняет? Мы ведь решили, что сделаем это только для того, чтобы не упустить возможный шанс. Условились, что если и правда ничего изменить не получится, то это ничего в нашей жизни не поменяет… Понимая, в какую сторону идёт разговор, Анвелл резко перебил её, не дав закончить. — Так и есть. Но весь этот год я надеялся, что нам выпадет шанс всё исправить. Мне выпадет… Мужчина громко сглотнул и отвернулся в сторону поляны. Там, в самом её центре, люди собирались вокруг деревянной фигуры. Кажется, по округе даже стали слышны звуки музыки. Поселенцы явно собирались закончить этот день песнями и танцами в честь Богини-Матери. Зелёные глаза внимательно разглядывали лицо мужчины, которого она так любила и уважала, и с каждой секундой до мозга доходило осознание, почему именно для него так важно было сделать всё правильно. Любимый и единственный сын своего отца, на которого возлагали столько надежд. Всю его жизнь окружение ждало от него невероятных свершений и великих деяний. Так много ответственности было возложено всего на одного человека, и осознавать, что по воле богов именно один из его детей, почему-то, не получил то, что ему положено по праву рождения, должно быть, очень тяжело. — А оно того стоит? — она коснулась ладонью покрытой щетиной щеки и вынудила его вновь вернуть свое внимание к ней. Очень надеясь, что он в полной мере осознает суть её слов. — Взгляни на неё, Анвелл. Посмотри, — она наблюдала, как его глаза медленно опустились к заплаканному лицу дочери. За это время Висенья успела немного успокоиться, но до сих пор с опасением смотрела в лицо папы и слегка, абсолютно по-детски, икала. — Она всё чувствует. И чтобы ты не говорил, всё понимает, я точно знаю. Наконец мимические морщины на его лице разгладились, и Анвелл попытался коснуться пальцем пухлой щеки, но Висенья боязливо прижалась к матери, с опаской в глазах сверля лицо напротив. — Папа тебя напугал, да? — против воли губы его расплылись в улыбке. Кто бы мог подумать, что в год от роду дети, абсолютно осознанно, могут обижаться. — Не бойся, дочка, я никогда не причиню тебе боль. И никому другому не позволю. Всё-таки он смог стереть с детской кожи дорожки слез и осторожно коснулся губами её лба. Разочарование настолько сильно поглотило его, что он совсем забыл, что страдает от произошедшего далеко не он, а только один человек — Висенья. Что не ему придётся справляться с последствиями, а ей. Пусть пока дочь слишком мала, чтобы понять это, но он будет делать всё, чтобы она не чувствовала себя обделенной, неправильной. И теперь уже не важно, что Унаге скажет ему. — Не знаю, чтобы я без тебя делал, — большая ладонь мягко легла на лицо его жены, зелёные глаза которой смотрели на него с такой нежностью, что казалось и сам Анвелл чувствует, как что-то подозрительно похожее на ледник, который сидел глубоко внутри начиная с рассвета, тает. Исчезает под гнетом её любви, поддержки и веры в него. —Я самый счастливый человек в Ирландии. Эйна рассмеялась и к щекам её припал жар. «Как же она любила, когда он говорил ей подобные вещи!» Быстрее, чем она успела хоть что-то сказать, губ её коснулся быстрый поцелуй и Анвелл ушёл, оставляя их вдвоём возле жаркого пламени разведённого костра. Было принято решение не тратить и без того малое количество оставшегося времени на бестолковое ожидание, а вместо этого заняться полезным делом. А конкретнее — накормить и без того невероятно терпеливую для самой себя Висенью. День был довольно долгий и тяжёлый, так что и сама Эйна была бы не против немного перекусить, что уж говорить о совсем маленьком ребёнке. Благо, среди всех этих переживаний в её голове промелькнула мысль попросить эльфов собрать им в дорогу хоть что-то съестное, просто потому что довольно необычные ужины поселенцев очень чувствительному желудку ребёнка не подойдут. Так что, она удобно устроилась на одном из поваленных деревьев, поближе к огню, и посадила дочь к себе на колени, начиная рассматривать содержимое своей сумочки. — Так, что тут у нас, — рука нащупала нечто подозрительно похожее на пергамент и почти сразу же носовые рецепторы уловили запах запечённого мяса, — кажется, нам собрали целый банкетный стол! Так и оказалось. Помимо обычного ужина, причём на двоих персон, в сумочке нашлись яблоки, целых четыре банана, несколько тостов, заварные пирожные и две фляги. Одна — с водой, вторая — с вином. Но помимо прочих вкусностей на дне сумочки обнаружилась ещё и чаша с овощным супом, которую явно положили сюда специально для Висеньи. — Так, нет, это нельзя, — женщина быстро выхватила из рук девочки связку бананов и не без усилий запихала ту обратно в сумку. Причём, звук был такой, словно по пути эта самая связка сбила ещё несколько тяжёлых вещей. — Уже слишком поздно. Давай-ка лучше покушаем это, — детская ложка зачерпнула побольше бульона с чаши и направилась в сторону недовольного таким скудным ужином лица. — Вперёд, Висенья, давай. Ещё через несколько минут борьба за право съесть что-нибудь сладенькое была проиграна, и малышка послушно открывала рот навстречу горячему супу, то и дело довольно чмокая. Небо постепенно окрашивалось в тёмные оттенки, вот-вот готовясь уступить главенствующее место звёздам. Ночные обитатели леса просыпались на охоту, а Туата Де Дананн развели большой костёр, гораздо больше их скромного огонька, прямо в центре поляны и водили вокруг него хороводы. Пели, играли на флейтах и танцевали. Даже отсюда Эйна слышала их весёлые крики, смех и улюлюканье. Порой ей тоже очень хотелось жить так же. Скрыться от всех где-то глубоко в лесу и никогда больше не показываться никому на глаза. Все эти показательные приёмы, балы и банкеты, какой в них смысл? Если можно просто двигаться в такт музыке так, как того требует сердце. Пусть глупо, пусть нелепо, но так легко и свободно. Ах, как же ей хотелось иногда забрать из Тир на Нога, такого холодного и мрачного, своих детей и вместе с Анвеллом уйти куда-то, где их никто не знает. Где нет никаких правил, проблем, ритуалов и драконов. Где Иден и Висенья могли бы провести свое детство с такими же детьми, как и они. Веселились бы с обычной детворой и не знали никаких печалей, в её понимании такая судьба для них была бы гораздо лучшей, чем устроенная родителями жизнь. Висенья тем временем спустилась с её колен и сосредоточенно рассматривала что-то среди черноты кустов и деревьев, но погруженная в свои мысли матушка этого не заметила. Только завороженно смотрела на расплывчатые фигуры у большого костра, находясь словно в трансе. Сколько времени прошло, а Тир на Ног по сей день не смог стать ей домом. Она родила Анвеллу двое наследников, а стены его родового дома давили на неё, словно в клетке. И только лишь искренняя любовь, действительно настоящая, по-прежнему держала её там. Больно было признаваться в этом даже себе самой, но Эйну разрывало внутри от противоречий. Она не видела жизни без своей семьи. Не могла даже представить, что её мужа и детей не будет рядом, но всеми фибрами души ненавидела ту жизнь, которой ей приходилось жить ради них. Эти вечные собрания, нескончаемая политика, страх за своих близких сдавливал горло и не давал нормально дышать, а от осознания, что где-то там, возможно, по сей день прячутся сторонники Гриндевальда она не могла спокойно спать. Ложиться в постель и не бояться, что из-за знаменитой фамилии и статуса Анвелла все они, в один прекрасный день, могут просто не проснуться. — Эйна! — кто-то грубо потряс её за плечо, и она резко выдохнула. Посторонние звуки вновь раздались в ушах, и она ошарашенно обернулась, сталкиваясь с обеспокоенным взглядом мужа. — Где Висенья? — Что? Висенья? — одна из её рук все ещё держала детскую ложку, в то время как вторая крепко вцепилась в уже остывший суп. Женщина опустила взгляд, и злосчастная чаша выпала, разливая содержимое по холодной земле. — Она… она же только что была здесь! Эйна вскочила на ноги и в панике принялась осматривать поляну. Её нигде не было. Висенья пропала.***
Крохотные ножки неуклюже шагали по усыпанной сухими листьями земле вдоль тёмных деревьев. Хвойные кусты, что размером были больше их гостьи, угрожающе шелестели и покачивались от зимнего ветра, но целиком и полностью поглощённая интересом девочка не обращала на это никакого внимания. Воспалённый захватывающим приключением разум пока ещё не был способен понять, в какой опасности сейчас находится его хозяйка. Все инстинкты самосохранения словно бы отключились, вынуждая Висенью медленно шагать только вперёд на голос, который позвал её совсем недавно. Такой похожий на голос мамы, он вёл её за собой вглубь опасного леса. И от чего-то девочка повиновалась ему, сама толком не понимая, что же она хочет здесь найти. В какой-то момент она зацепилась за торчащий из земли корешок и едва не упала, с трудом удержав равновесие.« — Иди, дитя. Иди ещё дальше. Ты найдёшь её там…»
Сложно было сказать, был ли этот голос всего-то пением ночных птиц, шелестом крыльев летучих мышей или топотом маленьких лапок других обитателей, но звучал он со всех сторон и сразу, словно сам лес говорил с ней. Мягко и настойчиво направлял совсем ещё маленькую О’Дану к чему-то. Чему-то, что ей необходимо было увидеть собственными глазами. Висенья совершенно не чувствовала страха, и даже отсутствие рядом родителей, от чего-то, совсем не беспокоило её. С каждой минутой в глазах становилось всё темнее и темнее, но именно сегодня, сейчас, такие жуткие в другой день сумерки нисколько не пугали её. Девочка доверчиво шла дальше своим собственным, пока ещё неуклюжим, шагом, не ощущая холода, не ощущая совершенно ничего кроме трепета где-то в крохотной груди. Высоко над головой быстро пролетела ночная птица, задевая крыльями маленькие ветки деревьев, и те обломались, накрывая градом не прикрытую ничем голову ребёнка. Висенья остановилась и нахмурившись попыталась убрать с себя ненужный мусор, но вместо этого широко распахнула и без того большие глаза. Наблюдая за зрелищем, которого никогда в своей жизни не видела. Сквозь плотную шапку высоких деревьев падали белые хлопья. Будто бы маленькие звёздочки они осыпались на неё прямо с неба. Висенья конечно не знала, что это такое, но раскрыв рот смотрела как эти блестящие хрусталики касались земли, постепенно накрывая ту белым покрывалом. Как окружение вокруг неё стремительно менялось, становясь намного светлее и мягче. Чувствовала, как те касаются её щёк и ресниц, и от восторга даже весело взвизгнула. Только что, прямо на её глазах, загадочный хрусталик приземлился ей прямо в ладошку и исчез, словно по волшебству. Девочка и сама не знала, сколько времени она провела вот так, просто пытаясь поймать руками это загадочное явление, как вдруг женский голос послышался снова. Такой же бархатистый и нежный, как и первый снег:«Обернись…»
Малышка повернула голову и вдруг увидела полоску лунного света, что освещала что-то тёмное и неясное впереди. Это было похоже на гигантских размеров валун, который тоже успела накрыть пока ещё тонкая, белая шаль. Странно было то, что стоял он совершенно один и даже деревьев вокруг него не было, будто именно тут всё живое давно сгинуло. Висенья потопталась на месте и неуверенно пошла в ту сторону, то и дело нелепо спотыкаясь. Впервые детское сознание посетила эмоция отдалённо напоминающее сомнение, но эхо знакомого голоса вновь встряло в памяти, вынуждая ту отойти на второй план. Даже от обычных воспоминаний о нем по рукам и ногам распространялось приятное тепло, делать шаг за шагом ей было легко как никогда прежде, а холодная погода вокруг будто бы обходила малышку стороной, почти заставляя её против воли чувствовать себя в безопасности. Словно невидимые руки не давали ей устать и упасть, не оставляли возможности испугаться. С каждым шагом она приближалась к нему всё ближе и ближе, и стоило девочке только выступить из тени деревьев, как она сразу же оказалась на освещаемой лунным светом поляне. Абсолютно пустой, совершенно необитаемой. Тут не было ничего кроме чёрной, словно сгоревшей, травы и исполинского камня, больше напоминающего не весь откуда взявшийся холм. На его фоне девочка походила на крохотного муравья, отчаянно пытавшегося обойти препятствие, которое было ему не по силам. Первый шаг. Только приблизившись можно было разглядеть, что в тех местах, где камень ещё не был сильно покрыт снегом, просматривались странные чешуйки, что в лунных отблесках отливали красно-коричневой бронзой. Второй шаг. Поверхность земли слегка вибрировала от глубокого дыхания, отпугивая лесных обитателей от этого места как можно дальше. Третий шаг. Валун вдруг пошевелился и на крошечную фигуру Висеньи уставился ярко-оранжевый, огромный, глаз, вынуждая ту замереть просто мгновенно. Ночную тишину нарушило грозное рычание, что согнало целую стаю птиц с ближайших деревьев и то, что изначально было ей принято за неодушевлённый предмет, постепенно стало принимать свои очертания. Почти такие же чёрные, как и сама ночь, когтистые лапы, длинный, покрытый отростками, хвост. Большие, перепончатые крылья были прижаты к телу неимоверных размеров рептилии. Длинная шея вытянулась в сторону девочки и морда загадочного существа зависла в паре футов от её лица. Несмотря на то, что зверь всё также лежал на земле после недавнего сна, не вытягиваясь во всю свою высоту, был он настолько велик, что казалось взмах его крыльев мог вырвать сразу сотни деревьев вместе с корнями. Чешуя его была настолько черна, что если бы не падающий с неба снег, то Висенья никогда и ни за что не смогла бы заметить его. Зубы длины достигали равной боевым мечам, а рога на его голове невольно вызывали ассоциацию с самим дьяволом. Таким же безжалостным и опасным. И эта кровожадная пасть была расположена настолько близко к ней, что малышка чувствовала на своём лице его зловонное дыхание. Слышала в собственных ушах как зверь втягивает воздух через лёгкие и яростно рычит, видела как он скалится, и была готова нестись со всех ног обратно, к хижине. Страх заполонил её сердце полностью, в глазах собрались истерические слезы, но что-то не давало ей уйти. Ноги словно припечатало к усыпанной снегом земле, не позволяя пошевелиться. Конечно, она не знала, что конкретно за магия не давала ей и одной возможности на побег. Может, банальный ступор или какое-нибудь другое волшебство, но одно она понимала наверняка. Угольно-черное создание явно не радо её появлению здесь. Смотрит внимательно, с осторожностью, медленно и размеренно молотит по земле хвостом, но, почему-то, не нападает. Скалит острые зубы, предупреждающе рычит, но не двигается с места, словно оно понимало, что настолько крошечный человек, как Висенья, не сможет причинить ему никакого вреда. Перед глазами вместо острых зубы вдруг появилась пережитая этим утром картина. Безобразное лицо с большими глазами и смешными ушами, а после руки матери, что осторожно показали ей, как нужно касаться того, что изначально вселяло в тебя страх и ужас. Не бездумно бить, а изучать, чувствовать. Совсем ещё маленькая ладошка поднялась в воздухе и игнорируя абсолютно все предупреждающие маячки в мозгу девочка сделала то, чему успела научить её мама. Аккуратно приподнялась на носочки и положила ладонь на нос дьявольского зверя. Тот моргнул, впиваясь в неё взглядом ярко-оранжевых глаз ещё пристальнее, из ноздрей и пасти пошёл пар, что слегка опалял своим жаром её нежную кожу. Висенья смотрела тоже. Завороженная она широко распахнула глаза и не могла отвести взгляда. Стоило ей только коснуться чёрных чешуек как она ощутила что-то странное, что-то, чего она пока ещё не могла понять. Словно зверь этот был человечнее многих людей, мудрее, мог понимать гораздо больше любого из них. Пасть его закрылась, и он выпрямился, заставляя её отступить на несколько шагов. Сейчас зверь возвышался даже над самыми высокими верхушками зелёных деревьев. Одно из исполинских крыльев слегка приподнялось, словно он собирался взлететь, но в следующую секунду произошло нечто другое. Стоило только конечности слегка приподняться над землёй, как вдруг из её тени показалось что-то совсем маленькое и яркое. Это нечто выделялось кроваво-красным пятном на белом снегу и по размеру было едва ли больше взрослой кошки. Тело его было таким же чешуйчатым, хвост пока ещё совсем коротким, но глаза такими же пронзительными и оранжевыми, совсем как у его матери. Ярко-красная ящерица осторожно, чуть ли не на цыпочках, приближалась к ней. По обе стороны от тела у неё тоже были крылья, но перепонки на них ещё не успели приобрести своего цвета. Голова была слишком большой для тонкой шеи и пока ещё не сформированного тела, что со стороны казалось словно ящерка едва может держать ту на весу. Торчащие рога больше напоминали две назревшие шишки, а красная чешуя в лунном свете переливалась очень мягко и плавно. Сразу стало понятно, что сейчас зверь боялся не меньше её, дрожал то ли от холода, то ли от страха, но интерес и любопытство явно занимали в его душе главенствующее место. Как и она, никогда в своей жизни он не видел такого диковинного существа, но до жути хотел с ним познакомиться. Стоило маленькой ящерке приблизиться к ней, как Висенья нетерпеливо сделала шаг. Снег захрустел под её ногами, и та в испуге прижалась к земле, с ужасом в ярко-оранжевых глазах смотря на неё снизу-вверх. Вина мгновенно кольнула детское сердце. Впервые в своей жизни Висенья ощутила, что её могут бояться. Она хотела что-то сказать. Незрелый разум пытался вспомнить хоть одно слово, которому её старательно учили изо дня в день, но те упорно не желали слетать с её губ. Шестерёнки в мозгу крутились с бешеной скоростью, пытаясь понять, что же ей делать, пока вдруг перед глазами на манер колдографии не появилось одно, совсем лёгкое: — Киса! От звука её голоса зверёк с интересом повернул голову. Будто бы пытался понять, что от него хотят. — Киса! Киса! Девочка присела на корточки и потянула руки к забавной зверюшке. Та настороженно обнюхала её ладони, комбинезон, а после и всё лицо, и похоже убедившись, что никакой опасности нет, ящерка сама пошла к ней на руки, позволяя поднять себя с земли. На ощупь тело её было очень мягким и гладким, совсем как кожа ребёнка, да и вела она себя точно как человеческий малыш, скрывалась в безопасности под крылом матери, пока та не позволила наконец покинуть убежище. Совсем ещё дитя, как и она. В голове появилась мысль, что ей давно уже пора возвращаться, и Висенья отступила в сторону леса с новым другом на руках. Ярко-голубые глаза в последний раз посмотрели на оранжевые, что с высока всё ещё наблюдали за ней, и она слегка поклонилась в сторону зверя. Любой человек, что появлялся в их доме, непременно склонял голову перед её отцом, и Висенья не раз видела это. Но сейчас она находилась в чужом доме, где хозяева встретили её благосклонно. Так что, сделала она это от чистого сердца, подпитываемая примером проявления уважения, которое наблюдала собственными глазами. Зверь склонил голову ей в ответ, и она быстро развернулась в сторону чащи, вновь ступая в тень деревьев и постепенно в той исчезая. Всё это время безмолвная мать наблюдала за ней, и что-то было в её взгляде. Что-то тяжёлое и печальное. Словно бы она знала, что видит своего ребёнка в последний раз.***
Вьюга во всю бушевала и сдувала с бельевых верёвок вещи и тряпки, тёмная ночь давно наступила. Снег плотной шапкой накрыл крыши домов поселения, костёр больше не горел, но, несмотря на сильную метель, никто из Туата Де Дананн не спешил расходиться по постелям. Все женщины поселения собрались вокруг одной, которая не была им своей. Со своими тёмными как воронье перо волосами и ярко-зелёными глазами она совсем не напоминала им человека их народа, но всё же многие сочувствующе гладили её по плечам, говорили слова поддержки, хоть и большинство их фраз она не понимала. Несмотря на множество отличий кое-что их всё-таки объединяло — материнство. И каждая из женщин с рисунками на лице понимала, что её дети в эту минуту ждут их возвращения в тёплых домах, в то время как у одной, что безудержно плакала уже второй час, совсем ещё маленькая дочка была украдена, как они думали, духами леса. Сердца их переполняла боль и печаль, но большая часть из них верила, что очень скоро девочка всё-таки будет найдена. Их мужчины, во главе с Анвеллом О’Дану, уже давно ушли на поиски в лес, всё ещё не возвратившись. А вот найдут ли они её живой, это уже другой вопрос… Второй час подряд сильная вьюга била хлопьями снега, словно маленькими иголочками, по щекам. Ветер выл подобно раненому животному и выжить маленькому ребёнку в настолько неблагоприятную погоду практически невозможно. Да и не просто ребёнку, а годовалой девочке, которая едва могла долго ходить! Тут и взрослому человеку в глухом лесу потеряться не сложно! Только один человек отделился от общего столпотворения. Унаге села на колени перед деревянной фигурой Богини-Матери прямо в холодный снег и не обращая никакого внимания на вьюгу с закрытыми глазами тихо шептала, прося у той быть милосердной: — Níl a fhios agam do chuid smaointe, a Danú. Ach guímis oraibh, a leanbh geal a thabhairt ar ais do na daoine bochta seo. Cabhraigh léi teacht ar a bealach abhaile, — старая волшебница склонила голову, всё так же не открывая глаз. — Bí ina solas a threoróidh í. Bí i do sciath a chosnóidh. Díreach mar a thóg tú óna muintir agus a muintir í, tabhair ar ais í. Ná tabhair brón isteach i áit chónaithe do leanaí. Женщина открыла глаза и посмотрела в беспристрастное лицо статуи умоляюще, словно надеясь, что та слышит её. — Tabhair dom comhartha. Taispeáin dom cá háit le breathnú. Treo. Но великая и ужасная Дану всё молчала. Смотрела взглядом пустых глаз в глаза вождя и с каждой секундой только лишь больше и больше покрывалась слоем снега, не давая той никаких ответов. Женщина тяжело вздохнула и принялась медленно подниматься на ноги, чувствуя адскую боль в старых суставах, как вдруг со стороны леса послышались крики и отблески оранжевого огня. Один за другим из тени деревьев выходили люди, направляясь к ожидающих их жёнам и дочерям. Унаге же присоединиться к ним не спешила, наблюдая за всем поодаль: — Ничего нет. Она словно испарилась, — Анвелл чуть ли не бежал в сторону вскочившей с места жены и видя полный надежды взгляд сокрушенно покачал головой. — Следящие чары тут не работают, только водят нас кругами. Мы обошли всю близлежащую территорию, и не нашли совершенно ничего. Метель уже успела замести следы, — мужчина беспокойно схватился за голову, в одной из его рук до сих пор была зажата детская шапочка. — Я просто не понимаю, как это произошло?! Сама она не могла уйти далеко, но если бы её утащил дикий зверь, то ты бы услышала. Висенья бы точно кричала! Значит, ушла она по своей воле! Люди зашумели, словно пчелиный улей, и Гантеке пришлось громко ударить посохом о камень, чтобы заставить их замолчать. — Или духи леса забрали её, — женщина подняла свой обвитый лозой жезл и указала им в сторону чащи, сильный акцент её английского бил по ушам. — Если это так, то с ней всё будет хорошо. Духи уже сотни лет благоволят нам, мы живём в содружестве с ними! Анвелл развернулся к ней так резко, что промокшая насквозь ткань дорожной мантии ударила его по лицу, настолько он был взбешён, настолько напуган и настолько в отчаянии. — Но ведь в этом лесу обитают не только духи, правильно, Гантека? Я был там, и своими глазами видел, что живёт там, — несмотря на то, что лицо его было белее снега на сильных плечах, в голубых глазах горела лихорадочная решимость. Мужчина, казалось, просто не может устоять на месте. Он всё ходил туда и обратно вдоль толпы, крепко сжимая в руках волшебную палочку с голубым огоньком на конце. — Я пойду, посмотрю ещё раз. Мы, видимо, что-то упустили. Ну, не могла она просто взять и пропасть! После слов о том, что целой толпе мужчин так и не удалось ничего найти, Эйна просто застыла, пустым взглядом опухших глаз смотря сквозь мужа. — Это я виновата, — одними губами прошептала она. Цвет лица женщины уже даже не походил на чистый лист бумаги, оно стало каким-то серым, осунувшимся, — я не уследила. — голос её сорвался и слезы вновь полились из ярких глаз. Теперь она абсолютно ясно смотрела только на одного человека в толпе, обращаясь к нему. — Анвелл, это наше с тобой наказание! Дану покарала нас за то, что мы целый год не могли оставить эту мысль о ритуале! Безудержные рыдания снова смешались со свистом ветра и вдруг в глазах старой женщины что-то мелькнуло. Она перевела взгляд на статую перед собой и увидела, как одна совсем маленькая ветка, абсолютно точно с зелёным листком на ней, которому не было в мире места лютой зимой, зацепилась за вырезанную из дерева руку, а после сорвалась и приземлилась справа от неё, заставляя повернуть голову в ту сторону. — Не говори глупостей, — несмотря на то, что Анвелл очень старался поддерживать решительный настрой, брови его свелись к переносице, а глаза забегали по опечаленным лицам поселенцев. Большинство из них уже явно не верили, что Висенья вернётся живой. — Я найду её! И пусть я сгину в этом лесу, но я никуда не уйду, пока не увижу дочь своими глазами! Ещё один поток лихорадочных речей перебило тихое: — Такие крайности не понадобятся, — Гантека кивнула куда-то в сторону кусочка леса, что располагался чуть ниже по склону. Прямо напротив места, где в центре поляны стояла деревянная фигура Дану. Унаге медленно шагала туда, что-то высматривая среди толстых стволов, — вот она. Все повернулись в ту сторону и резко пришедшей в сознание Эйне пришлось растолкать всех впереди стоящих, чтобы собственными глазами увидеть то, что показалось ей какой-то иллюзией, обманом, просто потому что это не может быть правдой! Спустя два часа долгих поисков, в сильнейший мороз и ужасную вьюгу из непроглядного, тёмного леса вышла её маленькая Висенья. Совсем ещё кроха она еле как шла по снегу, то и дело проваливаясь в него. Её тёплый комбинезон был покрыт грязными пятнами, на щеке, кажется, была какая-то ссадина, а в руках она держала что-то непонятное, но была невредима. О, Дану! Жива и здорова! — Висенья! Её крик, наверное, слышали если не весь лес, то вся поляна точно. Эйна бегом понеслась точно туда, не обращая внимания на снег и на ветер, сейчас для неё не существовало вообще никаких препятствий, пусть хоть сам Геллерт Гриндевальд появится прямо перед ней собственной персоной! Её зелёные глаза смотрели только на маленькую девочку у опушки леса и не могли в это поверить. Сердце её барабанило о грудную клетку не от бега, а от облегчения, слезы вновь покатились по её щекам, а ком в горле растворился сам собой, наконец-то позволяя ей ровно дышать. Она думала, что потеряла её навсегда. Что из-за собственных амбиций и желаний они потеряли то, что у них уже было. Она краем глаза видела где-то позади дрожащий свет на палочке Анвелла, слышала топот его ног, и тоже на ходу потянулась к карману мантии: — Люмос! Теперь то, что происходило в нескольких футах от неё, женщина могла рассмотреть куда детальнее. Несмотря на то, что появившийся на конце её палочки свет резал глаза она увидела, как Висенья вышла на освещаемую луной поляну и пожилая Унаге подошла к ней, и указала пальцем куда-то в область детской груди, к которой она прижимала что-то, что-то очень странное, что-то… «Красного цвета?» Наконец Висенья заметила их и широко улыбнулась, по ней было видно, что детское сознание смертельно устало. Девочка еле стояла на ногах, но стойко ждала, пока обеспокоенные родители достигнут её, даже не собираясь менять своего положения. — Висенья! — Эйна остановилась на ходу рядом с ней и мгновенно упала на колени, скорее всего, разбивая те в кровь. — Боги, о боги, где же ты была?! Она, конечно, знала, что дочь не сможет рассказать ей об этом, даже если сильно захочет. Она была ещё слишком мала, чтобы складывать слова в предложения, но всё равно несколько раз отрывисто поцеловала её в лоб, словно опасаясь, что та в любой миг снова растворится прямо на её глазах. Материнские руки быстро взяли дочь за подбородок и осмотрели лицо с головы до пят. И сердце её завопило от радости, когда женщина поняла, что похоже своей прогулкой по лесу Висенья отделалась только листьями в волосах и грязной одеждой. Она достигла их куда быстрее Анвелла, и когда тот был уже совсем рядом, девочка вдруг сказала: — Киса! Чётко и раздельно, пусть совсем короткое, но слово. — Что? — и без того большие глаза женщины расширились ещё больше. Потрясений и без того было очень много, но она не могла и подумать, что сегодня, сейчас, её дочь скажет первое в своей жизни слово. — Киса? Она жизнерадостно кивнула и вытянула руки вперёд. — Киса! От неожиданности и ужаса Эйна против воли вскрикнула и схватилась за руку подоспевшего Анвелла. Она в эту секунду шокировано смотрела на то, как её пропавшая дочь, проведя несколько часов совершенно одна в холодном лесу, держала в руках живого дракона. Пусть пока ещё совсем маленького, с не меньшим ужасом сверлящим её своими ярко-оранжевыми глазами, и испуганно поджимающим чешуйчатый хвост, но абсолютно точно настоящего дракона. После стольких лет жизни бок о бок с почившим Вирмасом, после того как она сама лично видела, как растёт дракон её старшего сына, она нисколько не сомневалась в этом. — Откуда?.. — язык женщины заплетался, она не могла вымолвить и слова. — Как?.. Анвелл перевёл не менее поражённый взгляд с дочери на старую волшебницу. В отличие от жены он прекрасно понял, что произошло здесь этой ночью. — Unage, an é seo é? Та медленно кивнула и опустила руку на дрожащее тельце совсем ещё маленького дракона, от её прикосновения тот задрожал с новой силой и поближе прижался к груди Висеньи, настороженно оглядывая присутствующих. — Fuair sí a fuil féin. Ag an am ainmnithe, — женщина на секунду прикрыла глаза и глубоко выдохнула, совсем как тогда, в хижине. — Is baineannach í seo, Mei-La an t-ainm atá uirthi. Rialú. Теперь уже оба сверлили взглядами профиль Унаге, и в каждом из них читался нескрываемый ничем страх. — Rialú? Анвелл словно не верил своим ушам, но старая женщина снова кивнула, наблюдая за тем, как детские пальцы осторожно поглаживают своего нового друга по голове, в попытках успокоить. — Beidh sí an dragan. Beidh Visenya tar éis duit.