Patisserie | Кондитерская

      Ты не глупая. Ты читала «Дракулу» в старшей школе, и, несмотря на то, что это было десять лет назад, ты до сих пор помнишь основные моменты романа. Вот почему ты не особо удивляешься, когда однажды приходишь домой после работы, а Клаус уже там.       Он включает свет, когда ты вешаешь сумочку. Он не ведет себя как злодей из фильмов.       — Ой, — говоришь ты, — ты пришел.       — Ты пригласила меня войти.       — Не навсегда, — ворчишь ты. Ты обдумываешь, как пройдет этот вечер, и решаешь, что на самом деле не хочешь, чтобы тебя снова покусали.       — Хочешь поужинать? — ты спрашиваешь. — Я думаю, ты ешь человеческую еду.       Клаус выглядит озадаченным.       — Иногда да.       Ах, так он может.       — Фантастика.       Ты проходишь мимо него, все еще сидящего в кресле, и направляешься к своей крошечной кухне. Он следует за тобой. Она не достаточно велика для двух человек, но вы поместились.       — Мне нарезать помидоры? — Ты даешь ему нож и разделочную доску. На его лице снова появилось то странное пустое выражение. Он делает то, что ты просишь, и ты с раздражением замечаешь, что он нарезает их ровными, одинаковыми кубиками. Ты тщательно нарезаешь лук, прежде чем добавить его в миску с помидорами и базиликом. Ты ставишь воду для макарон на сильный огонь.       — Ты можешь принести макароны? — спросишь ты, — В шкафу, на верхней полке.       Клаус подчиняется твоей просьбе и кладет пачку на стойку.       — Мне кажется, очень тяжело готовить изо дня в день, учитывая, что ты занимаешься этим и на работе.       — Я по большей части кондитер, — сухо говоришь ты. Тишина задерживается на мгновение. — Я думаю, что каждый иногда чувствует от этого усталость, но лично мне готовить весело.       Губы Клауса кривятся в улыбке. — Это твой способ сказать, что ты скучала по мне?       Смех вырывается из тебя против воли. — Я не думаю, что когда-нибудь буду скучать по тебе.       — Почему нет?       — Я не думаю, что жертвы обычно скучают по убийцам.       — Ужасно неприятно слышать это от человека, чью жизнь я спас.       — Это не считается, ты все еще подвергаешь ее опасности.       — Хм, неужели? — Он слишком близко. Ты чувствуешь, как от него исходит тепло, и пытаешься отойти. В какой-то степени ты даже удивляешься, тому что он такой теплый.       — Я в этом уверена, — говоришь ты, избегая его взгляда, измельчая два зубчика чеснока, а затем задаешься вопросом, сможет ли он его съесть.       Ты спрашиваешь, а он просто смеется.       — Смогу, — говорит он. — Большинство вещей в книгах и фильмов к нам неприменимы.       Что бы это ни значило. Ты не собираешься рисковать и дальше расспрашивать. Клаус прислоняется к стойке, следя за тобой глазами.       — Кажется, ты меня не боишься.       — Думаю, нет. Мы встречаемся уже в четвёртый раз и ты меня еще не убил.       — Ты хочешь сказать, что я теряю свой шарм?       Ты пожимаешь плечами. — Когда в фильмах я много раз вижу злодеев, я перестаю их бояться.       —Тебе следовало бы меня бояться, — предупреждает он опасно тихим голосом. — В конце концов, я монстр.       Ты узнаешь еще один факт о Клаусе. Он драматичен.       — Монстры не обедают салатом с макаронами, если ты продолжишь вести себя как монстр, я выставлю тебя на улицу. — Он ничего не говорит, пока ты кладешь макароны в уже кипящую воду. Твое сердце бьется чаще. Ты ждешь, что он разозлится, но нет.       Клаус по большей части игнорирует тебя, пока ты готовишь, предпочитая ковыряться у тебя на кухне. Тебе хочется спросит зачем, но понимаешь, что тебе все равно. Или, по крайней мере, не хочешь, чтобы тебе откусили голову. Он издает торжествующий звук, когда перебирает твои полки.       — Эй дорогуша, откуда это? —Клаус держит банку чая.       — Из магазина.       — Это вербена.       — Вербена…это чай, — говоришь ты в недоумении, — Я думала ты предпочитаешь кофе.       Он скалит на тебя зубы, и ты понимаешь, что насмехаться над Клаусом было плохой идеей.       — Подожди, — запоздало говоришь ты, — Это как-то связано с твоей… — ты делаешь неразборчивое движение рукой, — Ситуацией?       — Какая у меня ситуация? — вежливо спрашивает он.       — Знаешь, вампирская.       — Да, это как-то связано с моей, как ты так красноречиво выразились, «вампирской ситуацией», — говорит он. — А теперь не хочешь ли ты ответить на вопрос, прежде чем я покажу тебе какие-нибудь «вампирские штучки»?       Ты пожимаешь плечами и возвращаешься к своему салату. — Я действительно не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказала. Я люблю чай с вербеной по вечерам, он успокаивает.       — Значит, ты купила его по собственному желанию?       Ты бросаешь на него косой взгляд. — Да, причем довольно много. Он дешевле, чем ромашка.       Видно, что это не тот ответ, которого ожидал Клаус. Чувствуешь, что ему неприятно узнать, что вербену можно просто купить в магазине. Ты не совсем уверена в назначении вербены для Клауса, но подозреваешь, что это нехорошо. Он смотрит на тебя дольше, чем тебе нужно. Ты отводишь взгляд.       — Макароны готовы, — объявляешь ты. Ты сливаешь воду и выключаешь конфорку. Клаус сидит за тобой, сидя на барной стойке. Странно видеть гостя на ужине, зная о его кровожадных наклонностях.       — Вот, — говоришь ты, обслуживая его.       Он протыкает один из помидоров вилкой. — Ты ничего сюда не положила, да? — легкомысленно спрашивает он, но видно, что он наблюдает за тобой. Ты морщишься.       — Ты имеешь в виду вербена? — недоверчиво спрашиваешь ты. Он смотрит на тебя, пока ты садишься, и ты можешь точно сказать, шутит ли он. — Зачем мне это делать?       Из твоей тарелки поднимается пар, и ты берешь навильник.       — Ты ведь думала об этом, не так ли? — он размышляет, — Почему все-таки не подложила вербену?       — Тебе еще нужна причина, помимо того, что травить гостей как минимум некрасиво? — криво спрашиваешь ты. — И что я предпочитаю пить чай, а не есть его. — Клаус даже ухмыляется на это.       — Помимо это глупости, да.       Ты откусываешь еще один кусочек, чтобы отложить ответ, просто потому что его у тебя нет. Будь кто-то на твоем месте, он подобрал бы хороший ответ. К сожалению, ты всего лишь ты. И ты никогда не была красноречивой. Он все время смотрит на тебя, темные глаза бродят по твоему телу и достигают глаз. Ты хочешь отвести взгляд, но боишься, что он подумает, что то, что ты скажешь дальше, — ложь.       — Я не такой человек, — признаешься ты, — я не из тех, кто любит «око за око».       — Значит, ты трусиха.       Ты смотришь на него, улыбка замерла на губах. — Если тебе хочется так думать, то конечно.       Ты задаешься вопросом, как нужно жить, чтобы считать, что не мстить — это трусость.       Клаус смотрит на тебя какое-то мгновение так, словно не знает, что с тобой делать. (Странно, думаешь ты, что вампир считает тебя странной.) Наконец он отводит взгляд и начинает есть.       — Это довольно вкусно, — комментирует он.       Ты стараешься не закатывать глаза. — Это моя работа, — говоришь ты, слегка преувеличивая. Он просто смеется над твоими словами.       Клаус, как выясняется, не такой плохой гость, если не угрожает тебе. Разговор начинает напоминать не общение нападавшего и жертвы, а общение со старым другом. Странно, ты это понимаешь.       — Значит ли это, что ты перестанешь меня калечить? — спрашиваешь ты, неся посуду в раковину.       Клаус мычит. — Что ты имеешь в виду?       Ты бросаешь на него укоризненный взгляд. — Я имею в виду, — говоришь ты, — что я запрещаю тебе сначала приходить ко мне на ужин, а затем кусать меня за шею.       — Обычно меня не волнует чье-либо разрешение.       Твое недовольство ничто по сравнению с гневом, читающимся в его взгляде. Он как будто готов вцепиться в тебя.       — Дело не столько в разрешении, сколько в манерах, — говорите ты.       — Понятно, — говорит Клаус, — некоторые говорили, что мне их не хватает.       — Манерам учатся.       — В таком случае я приложу усилия. Но, — он прижимает тебя к стойке, — мне следовало сказать тебе, что я верю в принцип «око за око».       Ты не можешь заставить себя посмотреть ему в глаза, он в последний раз загнал тебя в угол. Выхода нет.       — Что-то подсказывает мне, что ты веришь в принцип « голова за глаз», — заявляешь ты, глядя прямо в его глаза. Он смеется над этим и отступает. Ты судорожно дышишь.       — Как бы весело мне ни было, пора идти, — говорит он.       — Чем займешься, кого планируешь убить? — ты спрашиваешь.       Он усмехается. — Что-то вроде этого. До скорой встречи.       Ты оборачиваешься, чтобы ответить, но он уже ушел.       Как драматично…       Завариваешь себе чашку вербены с медом и запираешь дом на ночь. Ты убираешь остатки ужина и моешь посуду. Когда ты заканчиваешь, кухня почти сверкает. Ты делаешь еще глоток чая. Это успокаивает. Ты задаешься вопросом, почему Клаус продолжает возвращаться в твою жизнь, сколько времени ему понадобится, чтобы сделать это снова.       Ты не чувствуешь ожидаемого страха или отвращения.       Но ты не знаешь, как к этому относиться.