***
На сайте университета общежитие обещало быть современным, выкрашенным в яркие цвета и со свежим ремонтом в комнатах. На деле же обычная советская постройка, отделанная коричневым утеплителем, видимо чтобы не портила вид с улицы. Внутри обшарпанно, на входе турникет и уставший охранник за стойкой. Комната на пятом, благо лифт работает, и Боря кое-как затаскивает в него чемодан. Отворяет выданным ключом комнату и понимает, что общей картине общежития она соответствует. Три кровати по-над каждой из стен, два стола, свисающие под потолком обои и шкаф с отломанной дверцей, спрятанной за ним же. Соседей ещё нет, две кровати стоят голыми, и лишь на одной небрежно валяется старый плед, даже без подушки. Условия те ещё, а вуз вообще-то столичный и даже известный. Весь день Боря тратит на поход по магазинам, докупая необходимые вещи. Всё ведь из дома не привезёшь, а у него ни кружки, ни зубной щётки, даже постельное забыл взять с собой. Чеки везде выходят приличные, но родители сумму на первое время выделили нормальную, хоть упрекать сына в выборе профессии так и не перестали. На обратном пути всё-таки заглядывает в строительный из чистого любопытства. Два широких рулона серых обоев красуются на стойке со скидкой. Боря решил, что звёзды сошлись. Кое-как донёс многочисленные пакеты до общежития и позвонил отцу, который провёл онлайн-лекцию о том, как правильно клеить обои и что для этого необходимо. Ремонтом Хенкин решает заняться на второй день. Просит у коменданта ведро, покупает клей и валики, сдвигает мебель к середине, забыв купить каких-нибудь клеёнок, чтобы её накрыть, и начинает отдирать старые обои, по туториалам из ютуба и наставлениям отца прилепляя новые. Не сказать, что всё вышло ровно и красиво, но всяко лучше, чем пожелтевшие советские обои в цветочек, что были здесь до этого. У Бори-то семья обеспеченная, он с детства привык в комфорте жить: так, чтобы всегда полный холодильник, большая машина и все хотелки удовлетворялись, если хорошо попросить или принести дневник с пятёркой. Он вниз к коменданту раз пять за день бегал, и лишь на шестой выцепил какого-то мужичка, который согласился приделать дверцу к шкафу. Теперь выглядело всё немного уютнее. На потолок он цепляет светодиодную ленту, неприятно отмечая, что когда-то давно позаимствовал эту идею у Кисы. У того комната всегда отливала красным, словно помещение под какой-нибудь хоррор квест. Сейчас же Боря этот цвет бойкотирует, он у него ностальгической пустотой под рёбрами отзывается. Его новый сосед заселяется за пару дней до начала учебного года. Какой-то парень, ростом примерно с Хенка, стриженный коротко и выглядящий так, словно у него уже как минимум свой бизнес, а не скрипящая койка в общаге. — Привет. — Здоровается парень, укладывая рюкзак на свободную кровать. — Я Миша, на немецкий поступил, а ты? — Боря, на литературу. — Представляться именем непривычно, но "Хэнк" остался где-то там, за сотни километров у чёрного моря. Где-то далеко в прошлом, где в игре в войнушку шестилетний Ваня Кислов придумывает ему позывной. — Ты давно заселился? — Неловко пытается поддержать беседу Миша. — Неделю назад. Хотел обжиться перед учёбой. — А чё, далеко живёшь? — Больше суток поездом. А ты? — А я из Тульской области, часов пять до Москвы. — Везёт, я из Крыма. — О, — тянет сосед, — южанин значит. Крым наш! — Смеётся он. Боря умалчивает, что этот лозунг у него уже в печёнках сидит. Миша оказался неплохим парнем. Весёлый и инициативный, шутит обо всём, охотно с Борей переезд в столицу обсуждает. Ситуация у этого Миши, конечно, интересная. Он сюда поступил вслед за своей девушкой, та в соседнем блоке живёт. Для Бори это странным кажется, зачем выбирать профессию по принципу того, куда поступает партнёр? Неужели у человека собственных предпочтений нет? Но в глубине души он всё-таки завидовал. Это какая же должна быть у людей любовь, что они готовы идти друг за другом куда угодно? Самому Боре в делах сердечных никогда не везло. Вроде и пытается жить дальше, а в душе та самая первая влюблённость. Он, вроде как, с Мишей контакт наладил, и даже с Викой – его девушкой. Они с ним вдвоём в мак ходили, он Боре даже половину потраченной на подобие ремонта суммы вернул. Миша активный и общительный, что Боре непременно а нём нравится. Возле таких людей обычно крутится множество других, а значит можно наладить связи и завести друзей, что для Бори сейчас приоритетно. Он и так целый год дома с книжками в обнимку просидел, даже мама своё коронное "чтобы в девять дома" сменила на "ты бы хоть на улицу вышел". Жизнь пошла по пизде в тот же день, когда трое малолеток и одна взрослая Гендосина заделались вершить справедливость, но сейчас выпал долгожданный шанс склепать настоящее с нуля. Со своей группой он знакомится на собрании за день до начала семестра. Говорят, на филологических специальностях всегда мало парней, но тут Боря был готов поспорить. Загвоздка заключалась в том, что часть этих самых парней представляла собой тех самых маменькиных сыночков, с немытыми прилизанными волосами, девственными усиками и штанишках на подтяжках. Обычно такие люди от всех современных тенденций носом воротят, смотрят лишь политические известия, а увлекаются какими-нибудь шахматами в клубах для задротов. Всех присутствующих Боря делит на этих самых маменькиных сыночков, нормальных людей и девочек. Последних, конечно, он тоже считает нормальными, но если начинать знакомство с них, то могут подумать, что он обычный бабник, стремящийся найти себе подружку в первую же неделю учёбы. Да и не дружил он толком с девчонками никогда, поэтому в парнях всё-таки уверен больше. В аудитории нет парт, одни лишь стулья, и он садится поближе к ребятам, выглядящим относительно нормально. — Контингент тот ещё. — Выпаливает один из них на седьмой минуте ожидания их куратора. Он категорию маменькиных сыночков на свой новомодный телефон якобы невзначай щёлкает, притворяясь, словно на фронталку фоткается. — Я с одним из них в комнате живу. — Отзывается второй парень, сидящий спереди от Бори. — Это пиздец, пацаны. Он жрёт одни вонючие шпроты и мамкины закатки. Ещё и храпит как танк. — Надо бы их всех вместе собрать, пусть счастливой шведской семьёй живут. — Отшучивается первый. Боря ставит на то, что заводилой в их группе будет именно он. Сам парень вроде как высокий, у него волосы обесцвечены в идеальный блонд и причёска-шторы с постоянно спадающей на глаза чёлкой, а одет он в кожаный бомбер с рваными джинсами, точно нефор какой-то. Непонятно, как его вообще в здание пропустили. — Судя по всему, они и так лишь между собой кентуются. — Вклинивается в беседу Боря, скорее ради самого факта общения, нежели потому, что у него действительно было, что сказать. — А вы как вообще, — спрашивает первый парень, — лишь над книжками корячится собираетесь, или, там, позависать можно, м? — Чё за вопросы, — отвечает второй, — я так-то на насыщенную студенческую жизнь рассчитывал. В Москву переехать ради одной лишь учёбы? Ну ты придумал, конечно. — Заебумба, — отвечает первый, — я, кстати Саша. — Я Влад. — Отвечает второй. У Влада лицо круглое, с курносым носом и зелеными глазами. Волосы у него густые и тёмные, с выбритыми боками, и костюм тёмный, будто на собеседование в майкрософт пришёл, а не внеучебный сбор первокурсников. — Борис. — Представляется Хенкин. — Ну тогда я Александр Михайлович, раз так официально. — Смеётся с него Саша. — Кстати, парни, из вас в старосты кто-то метит? — Я хотел. — Отзывается Боря. За должность надбавка к стипендии идёт, да и Оксана говорила, что старост преподаватели любят и запоминают быстрее, чем остальных студентов. — Блин, я тоже. — Что делать будем? — Ну, смотри, у меня парочка знакомых со старших курсов есть, так что я за эту тему прошарил, и я из Москвы, в любой момент прибежать смогу. Весомый аргумент. Да и выглядит этот Саша харизматичным настолько, словно если загорелся желанием, то уже не отпустит, и дорогу ему в этом деле переходить явно не стоит. Говоря откровенно, из всех присутствующих он самым общительным кажется, Боря смело ставит на то, что именно за ним весь курс девчонок бегать будет, личико у него довольно смазливое. — Хорошо, без вопросов. — Сдается Хенкин. Плакали его пятьсот рублей к стипендии. — Давай замом будешь? — Предлагает Саша, а Боря лишь рад согласиться. Надбавка поменьше, но всяко лучше, чем ничего.***
— Ну чё, как собрание? — Спрашивает развалившийся на кровати Миша, едва Боря переступает порог и закрывает за собой дверь. — Несколько задротов с девственными усиками, девочки и парочка нормальных ребят, вроде терпимо. А у тебя? — У нас всего четыре парня, зато коннект словили сразу. — От безысходности? — Смеётся Боря — Да походу. — Прыскает Миша. — Но они, вроде как, нормальные. Один даже в Германии был. — Золотая молодёжь столицы? — Да походу. Кстати, тут третий приходил. — Миша указывает на чужую кровать подбородком. — Третьекурсник, Вовой звать. Сказал, что возвращаться пока не планирует, но попросил, чтобы мы коменданту говорили, что он живёт. — Круто. Как говорится, меньше народу – больше кислороду. — Согласен. Сгонять похавать не хочешь?***
Он здесь уже неделю, но ночная Москва каждый раз завораживает, словно впервые. Бурлящий ритм жизни не стихает даже после сумерек, отчего кажется, словно ты в эпицентре какого-нибудь праздника, а не переехал сюда жить. У них в Коктебеле такие скопления людей в некурортный сезон лишь на день города были. Атмосфера Хенку очень даже вкатывает, но душой он всё-равно далеко за пределами столицы. Где-то в стенах небольшого ангара в крошечном городке Крыма. Где-то, где косяк курился на четверых, где всегда звенели стеклянные бутылки от пива под брынчание на гитаре и раздавались громкие прокуренные голоса. Жизнь течёт и меняется, но настоящий Боря остался где-то в стенах сгоревшей базы, в обломках своих юношеских воспоминаний. То ли это он сам настолько боится перемен, то ли рассказы Миши о компании одноклассников вызвали приток ностальгии, но чувствовал Боря себя паршиво. Словно ему снится сон, в котором он видит себя со стороны, но фактического участия в происходящем не принимает. Он пережил выпускной класс, сдал экзамены и поступил, но проработать травмы так и не сумел. Он прокручивает воспоминания изо дня в день, боясь, что они однажды сотрутся из памяти напрочь. Боится, что лица Гены и Кисы всплывают в его памяти уже не так детально, как было ещё год назад. Раньше он пересматривал старые фотографии, но сейчас боялся даже отматывать галерею вниз. Те фото вызывали слишком много эмоций, усмирять которые он так и не научился. Он ложится спать в начале одиннадцатого, когда Миша ещё смотрит подборки на ютубе и ждёт свою очередь в душ. Сбор первокурсников в восемь, а встать нужно пораньше. Завтра новая жизнь вступит в свои права, и стоило бы набраться ментальных и физических сил, чтобы эту самую жизнь не запороть. Юность, считай, он запорол собственными руками.***
Утро начинается с суматохи. К общим раковинам не протолкнуться, а на кухне кто-то уже успел спалить яичницу, из-за чего характерный запах гари стоял по всему этажу. Миша снова нарядился так, словно он молодой бизнесмен, ещё и солнцезащитные очки напялил. Как говорила Оксана, проучившаяся в универе лишь год, – первое впечатление очень важно. Погода пока стоит относительно тёплая, и Боря надевает простые чёрные джинсы и бежевую футболку, чтобы образ выглядел относительно нейтрально. Программа на день у бывших абитуриентов довольно насыщенная. Начинается всё с кураторского часа, аудиторию для которого им объявили ещё на собрании вчера, и даже объяснили, как её найти. Боря приходит за добрые двадцать минут до начала, плюхаясь за парту рядом с парнем, который вроде как был Владом. Тот, что Саша, сидел перед ними с какой-то девицей, а значит предположение о том, что за ним будут бегать все первокурсницы, сбылось даже быстрее, чем Боря ожидал. — Доброе утро. — Здоровается Хенкин. — Доброе. — Протягивает ему руку Влад. — Доброе, прям пиздец, — жалуется Саша, особо выразительно зевая, — в шесть утра выехать пришлось, чтобы по пробкам добраться. — У тебя уже есть машина? — Спрашивает симпатичная на вид девушка, сидящая рядом с Сашей. Боря бы отнёс её в категорию тех, для кого коридоры университета сравнимы с подиумом. У девушки навороченная причёска с какими-то железными колечками в косичках, кружевная кофта, и судя по голым ногам, виднеющимся под стулом, ещё и короткая юбка. — Ну, не совсем моя, но прокатить смогу. — Подмигивает ей Саша. Девушку, как выяснилось, зовут Лиза, и она как-то сама собой прибилась в их компанию. В кураторский час они заполняли какие-то анкеты. И с личной информацией, и в целом по каким-то аспектам литературы. Вопросы были относительно простые, по типу любимого произведения, любимого жанра, сколько книг обычно прочитывается за месяц и тому подобное. Далее в расписании стояла их первая в жизни пара. Неудивительно, что ей оказалась литература. Приятная преподавательница средних лет решила сделать это занятие вводным и обсудить с новоявленными студентами их предпочтения, любимые произведения и жанры. По задумке всё должно было пройти в непринуждённой обстановке, развить диалог и вывести ребят на определённую коммуникацию, но вместо этого пара переросла в ожесточённый спор между адекватной половиной группы и мамкиными задротами. Последние яро топили за превосходство классической литературы, а большая часть остальных пыталась доказать, что свет на классике не сошёлся, выдвигая массу контраргументов. — Похабщина? — Кричит Саша, больше всех распалившись в этой дискуссии. — А ты не пробовал просто книжки в каком-то другом отделе, помимо восемнадцать плюс, покупать? — Подобным тебе просто не дано понять классику. Это настоящие книги, а не уподобление им. — Говорит какой-то полный парень в очках. У него мышиная чёлка от пота ко лбу прилипла, словно он на политических дебатах сейчас находится, а не на первом в жизни подобии пары. — Типа она только задротам дана? Может это у тебя мозг по прошловековым принципам работает, раз дальше дореволюционных книг не догоняешь? Или может ты, там, в развитии отстаёшь? — Так, это уже переход на личности. — Повышает голос Светлана Олеговна – их преподаватель. — Да он походу кроме пятидесяти оттенков ни одной современной книги в глаза не видел. — Продолжает гнать Саша, как выяснилось Белицкий, замечания в свой адрес ловко игнорируя. Хенкин делает вывод, что с этим чуваком лучше не спорить, потому что заканчивается всё тем, что преподавательница соглашается взять парочку современных произведений для рассмотрения на занятиях, а у очкастого просто заканчиваются аргументы. — Молодец, Саш, урыл. — Хлопает одногруппника по плечу Влад, когда пара заканчивается и они спешно покидают аудиторию. — Если мы на каждой паре так спорить будем, то у меня даже не будет соблазна прогуливать. — Поддерживает общий настрой Хенкин. — Да пошли эти дрочеры нахуй! Видимо сисек, кроме мамкиных, ни разу в жизни не видели, раз современная проза для них похабщина. — Саша в возмущениях не унимается, кричит на весь этаж и руками активно жестикулирует, случайно попав какому-то прохожему по лбу. Теперь Хенк понял, кого Белицкий ему напоминает. — Надо выбрать максимально развратное произведение и как-то этой Светлане Олеговне подсунуть. — Предлагает Влад. — Прикиньте, как эти дрочеры ахуеют. — Пиздец, я до этого настолько отбитых людей не встречал, — Белицкий с плеч рюкзак снимает и по карманам шарит, — покурить бы после такого. Вы как? — Давай, я правда только по вейпам. — Поддерживает идею Влад. — Я вас догоню. Курилка же за этим корпусом? — Бросает Хенкин, и получив утвердительный ответ уматывает в туалет. Вторая кружка кофе за утро явно была лишней. В целом, всё идёт относительно хорошо. Дрочеры ребята странные, но с них хотя бы можно поржать, а с Владом и Сашей скучно не будет. Лиза тоже начитанной девочкой оказалась, пыталась свою позицию высказать, но дрочеры, видимо, ещё и женоненавистниками оказались, лишь на выпады Саши отвечали. На курилке нарядных первокурсников оказывается дохрена, буквально не протолкнуться, да и стоят все маленькими группками, словно знакомы уже полжизни. Боря успевает выкурить половину сигареты ещё на этапе поиска одногруппников. Пытается ориентироваться по блондинистым волосам Саши и розовым Лизы, они среди всей их группы выделялись больше всего: эдакий нефорский дуэт. Он курилку уже по второму разу обходит, и только сейчас понимает, что не заметил ребят лишь потому, что к ним присоединись ещё несколько человек. Боря заприметил даже Мишу. Все к нему спиной повёрнуты, и когда он подходит ближе, едва ли не роняет сигарету от внезапно нахлынувшего чувства то ли тоски, то ли болезненной ностальгии. Всем же знакомы ситуации, когда видишь на улице человека, похожего на какого-нибудь давнего знакомого, а ноги сами собой подкашиваются и ощущается всё, словно удар под дых? Рядом с Сашей стоит парень чуть ниже, в таком же свитере, какой был у Кисы. Чёрный с узором огня. Долгое мгновение Хенкин убеждает себя в том, что это лишь неприятное совпадение, и только после этого вновь начинает дышать. Передёрнуло Борю не только от похожего свитера, но и от кудрявых волос незнакомца. У Кисы, разве что, они были русыми, а у этого парня выкрашенные в тёмный. — Если это трио девственников все четыре года будет подобную хуету высирать, то я придушу каждого из них их же подтяжками со штанишек. — Продолжает Саша мусолить тему их пары. — Да ладно, Санчес, — произносит парень рядом с ним, а у едва отошедшего от ложной тревоги Бори вновь уходит сердце в пятки, — не всем же твои хорроры читать, а потом каждого шороха шугаться. У Бори земля практически уходит из под ног, а держится он лишь на силе своей последней здоровой извилины. Перед глазами плывёт, но он всё равно пытается сфокусировать взгляд на чужой спине. Смотрит внимательнее, обращая внимание на зажатый в руке парня рюкзак. Такой же. Не бывает столько совпадений. Огненный свитер, рюкзак, телосложение, шмыганье носом и надменный тон. Сигарета практически сгорела до фильтра, но он всё равно делает последнюю отрезвляющую затяжку. — Кис...? Парень так и замирает, не успев поднести ко рту пёструю одноразку. Оборачивается медленно, а глаза его расширяются словно в такт движениям. Выражение лица у него ошарашенное, на нём отчётливо стадия торга и неверия прослеживается, но после краткой паузы на принятие происходящего, он наконец вопросительно склоняет голову вбок и выпаливает: — Пиздец, Хинкалина, столько универов в мире, а тебя сюда угораздило.