Утро начинается с адской мигрени и привкуса чего-то сдохшего во рту. Боря срочно нуждается в контрастном душе, но встать с кровати, найти полотенце с мылом и выстоять очередь кажется задачей непосильной. Ничего антипохмельного у них не было, купить ещё не успели. У Миши, судя по всему, похмельный мозг работает лучше, раз он догадался написать в беседу их блока и попросить парочку спасительных пакетиков. Пока сосед идёт за добычей, Боря кое-как доползает до душа, успев даже занять свободную кабинку. Прохладная вода немного помогает, но есть вероятность, что он где-нибудь свалится, если вдруг выйдет за пределы общежития. Как назло, первой парой стояла физкультура. У Миши, к слову, тоже, а значит преподавателю предстоит лицезреть около десятка похмельных рож. Хенк уже и думать забыл про свой давний устой не напиваться среди недели, в родном городе ведь отрываться было не с кем. Никто не тащил на очередную обрыганную хату, и никто не пихал в руку рюмку под пьяное «Хинкалина, ты мне друг или кто? Ну давай по маленькой».
В спортивное они одеваются сразу, поэтому в расположенную перед стадионом раздевалку даже не заходят, успешно её огибают и находят за углом подобие курилки. Миша замечает относительно бодрую Вику и удаляется к ней. Выслушивать их сюсюканья Боря сейчас не готов, его и так достаточно тошнит, поэтому он отходит подальше от сладкой парочки и стреляет сигарету у какого-то парня, свои как назло забыл.
На поле они собираются в кучки по группам, где Саша с видом тотальной заёбанности отдаёт листок и ручку Боре, заставляя его отметить присутствующих. Он уже и забыл, что теперь является заместителем старосты.
— Влада не отмечай, — с широким зевком мямлит Белицкий, — он сказал, что его прям конкретно развезло.
Борю развезло тоже, но он отчего-то уверен, что не приди он на пару – Саша бы и не подумал его прикрыть. Сам Белицкий выглядит помято, стоит без спортивной формы, прямо в той одежде, что и был вчера в баре. Его дружка Хенкин замечает лишь когда Саша удаляется к трибунам. Киса тоже сидит в тех же широких штанах с нацепленными цепями и в той же принтованной футболке, в которых и был вчера. Он вальяжно откидывается на своём сидении и кладёт голову Белицкому на плече, используя того вместо подушки. И зачем, спрашивается, они сюда вообще заявились?
Из людей без формы оказываются лишь два этих кретина, и заставив их выйти вперёд всех выстроившихся первокурсников, лысый физрук прилюдно парней отчитывал, на их примере демонстрируя, какого поведения не потерпит.
— Вот зачем вы сюда пришли? Кто-то будет заниматься, пока вы будете сопеть на трибунах, а явка на паре будет у всех выставлена одинаковая. Справедливо? — Кричит преподаватель, выжидая реакции. — Справедливо, я спрашиваю?!
— Нет. — Мямлит Белицкий.
— Почему без формы?
— Не успели за ней заехать, пробки большие. Больше такого не повторится.
— Не мои проблемы. Так, ты, — указывает физрук на Кису, — пил?
Кислов несколько секунд молчит, словно вообще не понимая, что обращаются к нему.
— Нет. — Вяло выдаёт он.
— А ну дыхни. — Мужчина к Кислову вплотную подходит, смотря на того сверху. — Ещё раз с похмельем придёте – будете писать объяснительную на имя вашего декана. Мне тут перегар и ваши рыгачки не сдались. Свалили на трибуны, оба.
Что за люди? Лежали бы себе, отсыпались спокойно, раз уж заниматься на этой паре не планировали. Зато теперь своей явкой обеспечили себе звания алкоголиков на год вперёд. Впрочем, Киса и здравое суждение всегда были словами противоположного значения.
— А теперь слушайте внимательно! Это вам не школа, отсиживаться на скамейке у меня никто не будет. Больше пяти пропусков по неуважительной – не допущу к зачёту. Будете ходить отрабатывать.
На лицах рядом стоящих прослеживается такой же красноречивый шок, как и на лице самого Хенка. Даже на профильных предметах им таких спартанских условий не ставили. Вот он, самый значимый предмет для юных филологов и литераторов: физкультура во всей красе.
На третьем круге вокруг стадиона Хенкин начинает сомневаться, что поступил на литературный. По ощущениям, вместо следующей пары его вместе с остальными страдальцам отправят на олимпийский кросс. Физрук оказался душнилой, кричащим на всех и каждого, чья техника выполнения упражнений его не устраивает. Желание выйти с этого чертового стадиона и искренне перемыть косточки этому мужику отчётливо прослеживается на лицах всех Бориных одногруппников. Восседающий на трибунах Белицкий их даже в шутку перекрестил.
В душевую очередь гигантская, поэтому ополоснуться он решает уже в общаге, всё равно вместо следующей пары окно. Он снова заворачивает за угол раздевалки, вновь стреляя у кого-то сигарету. Компания маменькиных сыночков дружно возмущается, пока все присутствующие чуть ли не падают с их заявлений. Видимо, их максимальная физическая нагрузка – сбегать до ближайшего газетного ларька за новым выпуском каких-нибудь провинциальных известий.
Он предвкушает, как сходит в душ и доспит оставшийся до следующей пары час, но надежды разбиваются об обшарпанный пол комнаты, стоит ему лишь переступить порог. Честно говоря, он не припоминал, чтобы здесь, помимо Миши, жили ещё Саша с Кисой и два парня из группы немецкого.
— Чувствуй себя как дома! — Бросает ему Белицкий. Блядский юморист.
— Блять, серьёзно? — Скулит развалившейся на ничейной кровати Кислов, с красноречивым недовольством разглядывая Хенка.
— Мы посидим тут до начала пары, ладно? — Спрашивает разрешения Миша, словно он уже не притащил эту толпу сюда. — Мы вчера из-за того, что гулять поехали, не успели выучить кое-что, сейчас как раз будем.
— Ни на что не намекаю, но по-моему они тут не за этим. — Указывает Хенкин на лежащих валетом Белицкого с Кисой. Первый так вообще к Мишиной группе отношения не имеет.
— Так это вы напились и отсыпаться поехали, — подаёт голос Саша, — а простой люд ещё смену батрачил.
— Ты заебал пиздеть, — шикает на него Киса, — и носки свои вонючие от моего лица убери.
Они пытаются улечься на узкой кровати, пихая друг друга локтями и смешно ругаясь из-за того, где чья половина, а Хенк невольно проводит параллели. Раньше они с Ваней ругались так же, когда оставались на ночёвку, а его родители ещё нормально относились к Кислову.
Он бы и рад возмутиться, но главные занозы в заднице мирно лежат, порой пиная друг друга ногами. Боря, в любом случае, не смог бы спать перед такой толпой. Приходится просто залипать в соцсети, полулёжа на своей кровати. Миша и двое его одногруппников то и дело повторяют немецкий алфавит и какие местоимения, и Хенку кажется, что за это время даже он успел их запомнить (в отличие от самих юных немцев).
В соцсетях ничего интересного не происходит, сотый ролик в ТикТоке кажется совершенно нелепым, и Хенкин едва ли не скулит от радости, когда вверху экрана всплывает новое сообщение.
Юлия Некрасова
привет!! это юля
мне лиза твой тг дала
не хочешь прогуляться сегодня?
Поразмыслить над вчерашним он ещё не успел, но и причин отказывать Юле у него не было. Она очень даже приятная девушка, способная поддержать разговор.
Я:
Да, давай. Вечером устроит?
Юля Некрасова:
конечно!!
Всю жизнь скорбеть по былому не получится – понимает Боря. Нужно давать шанс новым местам, новым людям и переменам в целом. Судьба устроила ему очередную подлянку, вновь вернув в его жизнь Кису, пусть они даже не здороваются друг с другом. Словно какая-то философская загадка: выберешь ли ты своё прошлое (старательно делающее вид, словно с тобой не знакомо и вовсе), или же попытаешься впустить в свою жизнь что-то совершенно новое.
И Боря без зазрений совести выберет второе. Он устал бегать за Кисой, устал от всего дерьма, что тот на него всю свою жизнь выливает, устал делать первые шаги к примирению и что-то доказывать. Он и любит и ненавидит этого человека одновременно, и несмотря на все чувства, прекрасно понимает, что из них двоих не выгорела даже дружба.
Скучать по Кисе, не зная, где он вообще, было как-то проще. Боря старался руководствоваться лишь своими приятными воспоминаниями о нём, но встреча спустя столько времени словно вернула его в удручающую реальность. Кислов всегда был человеком отвратительным, и это не изменилось.
***
Пары по литературе тоже проходят в формате лекций, и Боря искренне надеется, что однажды начнётся хоть что-то интереснее, чем просто изучение жанров и их особенностей. Читать столетние книги на миллиард страниц он тоже не горит желанием, но и бездумно переписывать ненужную ему информацию – не совсем то, ради чего он пошёл на вышку.
К постоянно маячившему поле зрения Кисе он тоже начал привыкать: то на курилке их группы между собой переговариваются, то в туалете его заметит, то в коридоре. Видимо, они сошлись в негласном решении мирного бойкотирования, и отчасти, в этом была заслуга Миши. Кисе, судя по всему, он из всех одногруппников импонирует больше, а Хенк с ним просто живёт. Если они вновь захотят друг друга избить, то за Мишу можно только помолиться. Мелу, вот, несладко приходилось во время их конфликтов.
После пар он всё-таки досыпает свои законные два часа, а в начале пятого встречает под соседней общагой Юлю. Та одета в светлые джинсы и блузку с рюшами, и её парадный вид словно напоминает о том, что это не просто дружеская встреча. О свидании они не договаривались, так что можно рассчитывать, что Некрасова не обидится, если они просто посидят в каком-нибудь парке и съедят по мороженному. Стипендия будет лишь к концу месяца, а денег на то, чтобы удивлять девушку, у Бори откровенно не хватало. Сам он надел брюки и свою парадно-выходную толстовку (даже не трешер, Оксана отобрала оба и сказала ни за что не надевать в Москве этот пережиток из две тысячи семнадцатого), поэтому уверен полностью, что девушке не будет стыдно стоять с ним рядом.
— Привет! — Бодро здоровается Юля, подходя ближе.
— Привет, есть идеи, куда пойти?
— Я очень на ВДНХ хочу, отсюда далеко?
— Ну, мы вроде и не спешим.
— Отлично! Мы с Лизой только на Красную Площадь сходить успели.
— Ты первый раз в Москве? — Спрашивает Хенкин, открывая карту метро. Он, так-то, не первый, но из подземных катакомб знает лишь крымские, а там поезда не ходят.
— Ага. Как-то спонтанно решила сюда поступать, думала даже не пройду по баллам. Это мама подначивала, чтобы в Москву попробовала.
— Везёт, — невольно вспоминает он своих домашних, — меня в выборе никто не поддержал.
— Почему? — Искренне удивляется девушка. — Хорошая же специальность. И учителем можно, и в вузах, и рецензии с критикой писать.
— По мнению моих родных в мире нужны лишь менты, медики и инженеры.
Он героически довозит Юлю до места назначения, с умным лицом притворяясь, словно действительно разбирается в транспортной системе столицы и вовсе не боится, что турникет в метро отобьёт ему яйца.
Юля со всех существующих ракурсов фотографирует арку и фонтан, восторженно хлопая накрашенными ресничками. Как истинный джентльмен, Боря предлагает сфотографировать её сам, и Юля робко соглашается, перед этим немного помявшись. Он, конечно, не фотограф, но у него есть старшая сестра, во время семейных поездок с которой ему довелось познать все тонкости подбора ракурса, освещения и портретного режима. Надо будет удивить её и тем, что Боря косметические штучки друг от друга отличать умеет. Оксана из него мечту любой девчонки сделала.
Людей здесь не протолкнуться, и они несутся со всех ног, едва завидев освободившуюся скамейку. Кофе купили ещё по пути, и теперь довольно потягивают в относительно уютном молчании. На трезвую голову и один-на-один Юля его по-прежнему не отталкивает, и он уже знает ответ на их дальнейший разговор.
— Я всё спросить хотела, — робко начинает Некрасова, — ты же, ну, вчера со мной из симпатии, или чисто в порыве пьяного момента?
Так-то безусловно второе, но озвучивать это вслух он не собирается. Юля ему довольно-таки симпатизирует, и он ей, судя по всему, тоже.
— Ну, не буду лгать о любви с первого взгляда, но ты и правда очень мне понравилась.
Девушка смущённо улыбается, пряча эту эмоцию за стаканчиком кофе.
— Тогда может, ну... Попробуем? — Мнётся она, с показным интересом рассматривая проезжающих мимо подростков на арендованных самокатах.
— А не рано?
— Разойдёмся, если не пойдёт, я не жду от тебя признаний любви и секса в первую же неделю. — Говорит Юля, а Боре начинает внезапно импонировать её прямота.
Знакомы они всего-то три дня и вешать на себя ярлык отношений действительно рановато, но как он знает, многие именно так и делают. Во всяком случае, в родном городе так и было, правда лет до шестнадцати, пока все не успели перевстречаться друг с другом. От этого Боря ничего не потеряет, а в том, чтобы выцепить себе человека, который априори должен быть близок, он очень даже заинтересован. Миша и Влад классные ребята, но в случае очередной стычки с Кисой он может остаться без друзей вовсе.
— Мне нравится эта твоя прямота. — Отмечает Хенкин.
— Вот так с ходу к комплиментам? — Смущённо смеётся Юля.
— Давай попробуем, но если вдруг не получится, то без обид, хорошо?
— Конечно! — Лучезарно улыбается девушка, утягивая Хенка куда-то в толпу.
Вечер оказался очень даже приятным: они успели разузнать друг о друге побольше, покататься на самокатах и перекусить в ближайшем фастфуде. Юля оказалась хорошей девушкой, не требующей от парня цветов, ресторанов и оплачиваемого такси, что непременно радовало. Они оба из курортных городов, и Юля хорошо понимала его стремление выбраться на большую землю и попытаться в своей серой, как осенний Коктебель, жизни хоть что-то поменять.
Хенк не может сказать, что нуждается именно в отношениях. Скорее в человеке, который станет ему опорой. Он остался совсем один после падения "чёрной весны" и как никогда изголодался по общению и ласке. Юля тоже оказалась здесь совершенно одна, и они очень кстати присмотрелись друг к другу. Выяснилось, что Некрасова со школы учит французский, а ещё занимается танцами, но ещё не знает, где будет продолжать.
Прощание было самой неловкой частью вечера. К милым поцелуям у
подъезда входа в обащагу он ещё готов не был, поэтому робко чмокнул девушку в щёку и обнял за плечи. Начали они это спонтанно и словно наобум, но Боря отчего-то уверен, что шаг за шагом эта девушка сможет стать тем стержнем, в котором он так нуждается. Переезд и новая жизнь действительно дают ему шансы, а он, по шею погрязший в болоте проблем своего прошлого, хватается за них, словно за спасательный круг.
Он хочет стать нормальным. Избавиться от своей подростковой влюблённости, закопать её где-то под пеплом им же сожжённой базы, и никогда больше не вспоминать. Хочет окончить универ, найти работу, которая будет в радость, а потом может даже создать семью. В особо тяжёлые и унылые будни он подумывал о том, чтобы перенести свой печальный юношеский опыт на страницы какой-нибудь драматической книги. Он бы придумал четырёх главных героев и парочку второстепенных, приписал бы им истории и характеры, а потом вручил в руки возможность вершить справедливость. Продумывать каждую деталь сюжета он не планировал. Хотелось оживить персонажей и наделить их такими чертами, которые смогли бы двигать историю сами по себе. Писать он пока не умел, но идеей оставить свой опыт на бумаге горел ещё до распада их тайного клуба.
Может, однажды у него действительно будет любимая жена, уютное кресло и многочисленные черновики с зарисовками его собственной истории. Пацаны однозначно его засмеют.
