перезаряжай, выстрели в спину.

      Недели учёбы пролетают стремительно: каждый день забит с утра до ночи, и даже выходные не проходят в кровати. В каждом первокурснике струится жизнь и ключом бьёт энергия, и не перенять их довольно трудно. Каждый новый день занимает какая-то активность и что-то новое, а общага – главный поставщик движа. Они с Мишей как-то случайно попали на пьянку к юным журналистам и вышли оттуда лишь сутки спустя. Отходили потом ещё дня два, но ни о чём не жалели. Попойки здесь вообще равняются методу общения. Для себя Хенк выделил два типа людей: тех, кто с первых дней активно погружался в учебный процесс, и тех, кто с первых дней активно погружался в движ, заполучая новые знакомства и связи. Он пытался между этими двумя типами балансировать, однако не может признаться сам себе, что скучал по тем самым беззаботным дням, когда можно было погрузиться в алкогольный омут и лишь петь, смеяться и отжигать. Да и новые знакомства приносили свою пользу: некоторые ребята со второго курса любезно поделились готовыми заданиями к будущим практическим и даже прописанными билетами к сессии.       С двумя персональными занозами в заднице по-прежнему приходилось видеться на протяжении пяти учебных дней из пяти учебных дней, а иногда ещё и на двух выходным из двух выходных. С одной из них он учился и был вынужден ходить на различные собрания и разного рода мероприятия, из раза в раз проклиная себя за желание быть замом старосты. Вторая же заноза всегда маячила рядом с первой, благо на рожон уже как пару недель лезть не спешила. К огромному Бориному счастью, к концу сентября обе занозы появлялись на совместных походах в клуб или уличных пьянках всё реже – из-за работы, судя по всему.       Отношения с Юлей тоже приносили свои плоды: любовь до гроба их пока не настигла, но вот доверие и симпатия лишь возрастали. То ли девушка действительно ему так нравилась, то ли он просто изголодался по ласке, так, чтобы спать в обнимку, ходить за ручки и любоваться красотами столицы. Ко всему прочему, у Юли загорались глаза абсолютно от всего нового и неизведанного, и Боре доставляли массу удовольствия её спонтанные идеи. Покататься в метро, сходить в парк аттракционов и зоопарк – действительно то, что помогало чувствовать себя живым. Человеком, жизнь которого не оборвалась той роковой, действительно чёрной весной.       Днём икс в конце сентября должен стать День Рождения Миши. Сразу становилось ясно, что ничем хорошим или культурным сие действо не закончится. Денег у Миши не было, стипендии на какое-нибудь кафе не хватит, поэтому было принято отмечать в классическом формате общажной пьянки. А это означало толпу пьяных студентов в их небольшой комнатушке, среди которых будет и дуэт заноз в заднице. Условие Хенкин выдвинул соседу лишь одно: если хоть один из двух долбоёбов выкинет что-то пересекающее черту адекватности, он без зазрений совести выкинет всю празднующую орду за черту комнаты. Миша отнёсся с пониманием, и если ему верить, то воспитательную беседу с Кисловым и Белицким всё-таки провёл.

***

      Людей для их маленькой комнатушки оказывается действительно много: тут и Вика, которая девушка Миши, и Юля, которая девушка Бори, и Лиза, которая с Юлей всегда вместе, и Киса со своими одногруппниками, и Влад, и даже какой-то друг из Мишиного родного городка. Хенк чуть было не поверил в высшие силы, когда Кислов явился к нему в комнату один, заверив, что второй занозы в заднице сегодня не будет.       Атрибутика для празднества тоже сомнительная, каждый принёс своё. Упаковка конфет строгой на вид женщине-коменданту и пару пачек сигарет охраннику – и целый день им кристаллически поебать на то, кого Миша с Борей приводят в свою комнату, лишь бы светились поменьше.       Упиваться до состояния вертолётов и тазика под кроватью Хенкин не хотел, поэтому для себя припас две литровки пива, но притащенная Кисой бутылка виски разрушила планы как минимум половины присутствующих. — Охренеть, он на сайте под десятку стоит. — В правой руке Миша держит телефон, пока в левой крутит бутылку. — С каждого по два рубля. — Лыбится Киса, ловя шокированный взгляд Миши. — Шучу, это мой щедрый дар. — Ты его спиздил? — Прикидывает друг Миши, звали которого, вроде бы, Толей. — Да хули спиздил сразу-то? — Действительно. — Вклинивается Хенкин. Просто не может по-другому. Для Кислова спиздить жвачку или батончик на кассе всегда было святым делом. Кто знает, вдруг он с возрастом на что покруче перешёл. — Хайло прикрой, праведник хуев. — Серьёзно спиздил что-ли? — Спрашивает Миша, наконец поставив бутылку на место. — С работы взял, оно всё равно под списание. Если и спиздил, то только у Сани, это он должен был забрать. — Заверяет Кислов.       Заказанные наггетсы с бургерами из мака под виски не особо катят, но никто не жалуется. В качестве развлечений шли привычные всем игры: тут и "элиас", и "было-не было", и даже настолка с карточками-переписками, стрельнутая у кого-то из блока. На "правде или действии" Борю словно флешбекнуло в девятый класс, но ровно до момента, пока Кисе на действие не загадали не ругаться с Хенком до конца дня. — Правда или действие? — Спрашивает Влад по всем канонам. — Правда. — Отвечает Хенкин, отчего-то ожидающий менее каверзных вопросов или заданий от этих ребят. Во время одной такой игры у него и жизнь и ориентация по пизде пошли. Хотя, тут скорее будет уместно выражение «через жопу». — Твоя самая неловкая ситуация за последнее время. — Сек, вспомню что-то, — напрягает он память, в такие моменты всё как назло вышибает напрочь, — я недавно в метро ехал, со мной рядом парень сидел и такой типа «слушай, а как до Новокузнецкой доехать», ну я и открыл карту, начал ему показывать, а он, оказывается, по телефону с кем-то говорил через наушники. С меня весь вагон ржал. — Ты даже не рассказывал. — Возмущается Юля, тихо посмеиваясь. — Да мне жесть стыдно было.       Первые два круга игра действительно походила на попытки первокурсников сблизиться, но позднее вопросы начали становиться более каверзными, будто сперва стоило узнать подноготную каждого из присутствующих, а познакомиться поближе можно будет и потом. — Вань, правда или действие? — Спрашивает Лиза. — Давай правду. — Откуда засосы? — Указывает девушка тоненьким пальчиком на чужую шею. — Ну типа ебался? — Хмурится Киса. — Это понятно, мне интересны детали. — Вчера на работе, с девчонкой в подсобке. — Жесть, — со смешком тянет Лиза, — не пойду больше в ваш "Арбат", вы там посетителей трахаете.       Боря даже не удивлён. Вряд ли Киса перестал бы вести свой разгульный образ жизни из-за одного лишь переезда или хотя бы начал запоминать имена тех, с кем ебётся. Единственным удивительным было то, что на всех пьянках, на которых Хенк его видел, Кислов был не вмазанным. Тот словно пытается казаться в глазах остальных нормальным. Можно было бы накинуть ему каверзных вопросов на эту тему, но Хенкин ещё не настолько мудак и уподобляться не спешит. Жаль он не учёл, что мудаком был сам Кислов. — Как ты лишился девственности? — С ухмылкой от уха до уха выкрикивает он, стоило Владу на пару долгих секунд замяться с придумыванием вопроса для Бори. — Как и любой парень, блять. Сунул – вынул. — Язвит Хенкин, припоминая этот момент. Киса всегда над ним за «чистоту и непорочность» подшучивал, сам-то начал трахаться направо и налево ещё классе в восьмом, если не раньше. — Мы же на детальность играем. — Недовольно напоминает Лиза, тоже заинтересованная в его ответе. — Два года назад, туса на хате у Локона, в гостевой комнате под лестницей с девочкой на год младше. — Нехотя рассказывает Боря.       Он эту историю ненавидит. Это был день рождения Локона, в его огромном доме и с толпой пьяных подростков. Киса в открытую засасывал Риту, а Боря, не способный справиться со своей тайной и явно невзаимной влюблённостью, от отчаяния и ревности запирается в комнате с первой попавшейся девчонкой, которую удалось подцепить. Он даже кончить не смог, а от стыда не решился рассказать парням. Даже Кисе, когда тот в очередной раз шутил про его девственность. — Ты её придумал что-ли? — Совершенно не веря сказанному подтрунивает Кислов. — С Дашей. — Агафоновой? — Твоей бывшей? Нет, спасибо, я твои венерички не хочу донашивать.       Киса уже срывается с места, но Миша с Толей вовремя усаживают его обратно, напоминая про задание с Хенком не драться. Впредь набить друг другу рожи они не пытаются, а каверзных вопросов Кислов ему не подкидывает. За время «действий» им удаётся лицезреть лобзания Миши и Вики, кидающего из окна презерватив с водой Влада, ворующую из кухни кастрюлю с пельменями Лизу и парочку целующихся девочек из группы Кисы. — У тебя получается действие. — Подмечает Лиза, когда наступает её очередь давать задания Кисе. — Ебаш. — Просиди на коленях у Бори, пока не закончится круг игры. — Во-о-оу, — тянет Миша, заливисто смеясь, — таких боёв без правил я ещё не видел. — Нет. — Отрезает Кислов. — Тогда штрафной. Давай сюда телефон, будем выбирать самую стрёмную фотку и выкладывать тебе в инсту.       Киса, словно смиряясь со своей участью, исподлобья смотрит на Хенка, которому этот взгляд абсолютно не нравится. Он злоебучего Кислова пытается из своей жизни вычеркнуть, а ему его буквально в руки вручают со словами «на, держи». — Смотри, чтобы хуй не встал. — Бросает ему Киса, поднимаясь с насиженного места. — Не переживай, на такое уёбище не встанет. — Врёт и не краснеет.       Кислов плюхается на Хенка с размаху, больно придавливая его бёдра своей тощей задницей. Все присутствующие громко аплодируют и восторженно присвистывают. Ещё бы, их вражда – достояние всей компании, если не целого потока. Кто-то даже мемы сделать умудрился. — Что такого страшного в твоей ебучей галерее, что ты на эту херню за бесплатно согласился? — Жалуется Боря, стараясь не обращать внимание на ёрзающего Кислова на его коленях. — Хоум порно, блять. Отъебись. — Борь, я начинаю ревновать! — Хихикает Юля. Знала бы она, что повод действительно был.       Лиза щёлкает всё на телефон, даже пару видео снять успевает. — Не выкладывай никуда. — Просит Кислов, но звук уведомления синхронно сотрясает телефоны каждого из присутствующих. Он достаёт гаджет и открывает телеграмм, рассматривая три пришедших кружочка. — Спасибо, блять. — А чё, Саша ревновать будет? — Подшучивает Влад. Сожительство Кисы с Белицким тоже стало всеобщей шуткой, которую оба порой даже поддерживали. — Ага, заставит спать на диване, я же вынесу. — Кислов по театральному корчит печальную рожу, и словно в подтверждение этих слов, Боря замечает уведомление от контакта с именем «саша белый» на чужом телефоне. А ещё он только сейчас обратил внимание, что у Кисы одна из последних моделей айфона. Гоняет на бэхе, ходит с прошкой и носит с собой бутылку виски за десять штук. Из грязи в князи прям.       Когда игра себя изживает, даже не завершив начатый круг, и все единогласно решают устроить перекур, Боря в буквальном смысле сбрасывает камень с плеч, роняя на пол Кислова. Тот больно лупит в ответ валяющимся на полу тапком и удаляется вслед за Мишей и остальными. Комната стремительно пустеет, и Юля с хитрой улыбкой закрывает дверь на ключ, стоит только замыкающему шествие Владу исчезнуть в коридоре.       Боре как раз очень срочно нужно избавиться от воспоминания о чужой заднице на его бёдрах, и он с удовольствием прижимает Юлю к стене, впиваясь в её губы долгим и влажным поцелуем. От скользящей по прессу ладони пробегает табун мурашек, и стараясь не уступать темпу девушки, Хенкин умело скользит рукой под её обтягивающим топиком. Упругая девичья грудь действительно работает как антистресс.       Ребята вот-вот вернутся с перекура, и Боря прекрасно понимает, что на секс этих пяти минут не хватит. Да и не хотелось, чтобы их первый раз происходил в суматохе. Так-то дальше обжиманий они пока не заходили, но сейчас Боря был уверен, что наконец-то созрел. И сегодняшняя ситуация тут вовсе не причём, как и его стремление казаться нормальным в собственном самовосприятии.       Он отрывается от губ девушки, боясь предстать перед вернувшейся компанией со стояком, но Юля, видимо, его страх не разделяет и плавно проводит ладонью до паха. — Юль... — Зовёт он, уже предвидя свой дальнейший позор. — Я быстро. — Заверяет она и опускается на колени.       От понимания происходящего Хенк давится воздухом.       Юля умело расправляется с завязками на его спортивках и стягивает их вместе с бельём. Выглядит она при этом так, словно практиковала минеты уже не раз. Резинка трусов наконец-таки не давит на стояк, но вот яйца уже болезненно ноют. Это воистину самый интимный момент в его жизни, с тем самым первым разом с двоюродной сестрой Локона даже не сравнится.       Юля облизывает головку, невинно глядя на Борю снизу, а потом заглатывает наполовину, втягивая свои нарумяненные щёки. Характерные звуки причмокивания и хлюпанья лишь больше распаляют Хенка, половой опыт которого был довольно сомнительным и бесполезным. Он держится всего минуту, а после ощущает подкатывающую разрядку. — Юль... — Низко протягивает он, пытаясь предупредить девушку.       Вопреки ожиданиям, она не отстраняется, позволяя кончить себе в рот, а после несётся к окну, открывая его нараспашку и сплёвывая. Да уж, не повезёт кому-то. Но всяко лучше, чем кончить ей на лицо.       Он натягивает трусы со спортивками дрожащими руками и садится на кровать, стараясь привести дыхание в норму. Юля открывает дверь, а после усаживается рядом. Закидывает руку Бори себе на плечо и выглядит настолько невинно, словно она тут чай со своим парнем пила, а не член его сосала.       Ребята вваливаются в комнату под громкий бубнёж и смех, вновь рассаживаясь по прежним местам и сразу же наливая по рюмке. Виски закончился, поэтому в ход пошла заранее купленная Мишей водка. Боря надеялся, что до неё дело не дойдёт.       Теперь празднование и в самом деле напоминает классическую пьянку. Они едят развалившиеся кусочки небольшого торта, любезно принесённого кем-то из девочек, а запивают той самой омерзительной водкой. Хенкин ставит на то, что блевать сегодня ночью он будет представляя именно это сочетание вкусов. Отвратительно. В ход идёт и одолженная у кого-то из блока колонка, и даже гитара, брынчать на которой умел лишь Кислов.       К двенадцати комната стремительно пустеет. Остаются лишь Вика с Юлей, решившие остаться на ночь, и Киса с Толей, которых просто страшно отпускать куда-то в пьяном состоянии, последний так вообще в Москве не живёт. По пьяным посиделкам Боря тоже скучал, и сейчас, когда они напевали сопливые песни и говорили по душам, он наконец почувствовал себя на новом месте уютно.       У Миши с Толей был своеобразный тандем лучших друзей, которые были разговорчивее всех и через слово вставляли свои локальные шутки, заходясь в приступах истерического смеха. У Бори, вот, тоже друг детства на соседней кровати развалился, правда ведёт себя так, будто у них двоих потомственная вражда, а не дружба длинною в лет пятнадцать. — Вообще, стрёмно всё это, — бормочет Миша, полулёжа на своей кровати в объятиях Вики, — я сейчас понимаю, что вообще к переезду морально готов не был. — А я тебе говорил поехали в Тулу, там почти все наши пацаны, а ты нас на сиськи променял. — Сонно бормочет со стороны бесхозной кровати Толя. — Семью ему не с вами строить. — Возмущается Вика. — И вообще, если бы Миша не согласился ехать сюда со мной, то я бы тоже в Туле поступала.       Хенк их очень даже понимает, он и сам-то к переезду готов не был, хоть и с малых лет понимал его неизбежность. Только вот у ребят в их родных городах осталась жизнь, а у Бори – два трупа, клеймо предателя и осколки подростковых воспоминаний. — А я вот хотел бы в столицу переехать. — Рассказывает Толя. — Тут вечный движ и словно жить как-то проще. — Я тоже так думал, — отвечает Миша, — но потом начал понимать, что в одиночку тут загнёшься. Мы, вот, общаемся лишь потому, что в одном универе учимся, а потом что? Тут всем плевать друг на друга, я с ребятами со старших курсов общался, и там почти все лишь в кругу своих групп общаются. — Не, — вклинивается Киса, хотя до этого он по-партизански молчал, — ты не забывай, что тут таких же приезжих дохера. У нас, вон, на работе коллектив пиздец какой дружный, приходи, если подработать решишь. — Ты вообще давно здесь? — Спрашивает Толя, и Кислов с несколько секунд мнётся. Боря догадывается, что причина в нём. Киса категорически не хочет посвящать его в детали своей нынешней жизни. — Полтора года. — А Саша же коренной? — Интересуется Миша, жестом предлагая всем выпить ещё по одной рюмке. Боря стал единственным из парней, кто всё-таки отказался. — Батя у него коренной, а мать сибирячка. Вовремя быка за рога взяла, ахуенная женщина. — Поэтому ты взял её сына? — А ты не завидуй.       Лечь спать они пытались уже с час, но из раза в раз кто-то очень невовремя открывал рот, провоцируя очередной разговор. Спать на односпалке вдвоём пиздецки неудобно, и будь такая возможность, Боря бы с удовольствием положил Юлю отдельно. У Кисы с Толей кровать вообще без подушки и с одним лишь пледом, за который они спорили уже минут десять.       Места критически не хватает, и Юля робко льнёт ближе, позволяя Боре укутать себя одеялом. В комнате воцарилась долгожданная тишина, и он утягивает девушку в сонный поцелуй, случайно издав характерный звук. — Вы ещё здесь поебитесь. — Недовольно бросает Кислов. — Ну так съёбывай, раз не нравится. — Дерзит в ответ Хенкин. Он просто поцеловал свою девушку на ночь, что, блять, этому кретину опять не понравилось? Или Боре обязательно нужно напомнить, как Киса не раз пиздел с ним по телефону пока буквально кого-то трахал? Что уж говорить про те разы на паршивых вписках, когда Хенк заставал его в самый разгар процесса.       Вопреки ожиданию, что Кислов наконец заткнётся и уляжется спать, тот сразу же вскакивает с кровати, кое-как нашаривает свои вещи со включенным дисплеем телефона, спотыкаясь об пакеты с мусором и пустые бутылки, и выходит из комнаты, не забыв хлопнуть дверью. — Да блять. — С усталым стоном тянет Хенкин.       На ночь общежитие закрывают, а выйти можно лишь по договорённости с охраной или способом для особо рискованных: через общий балкон. С целью пожарной безопасности балконы каждого блока объединены лестницами, спускаясь по которым можно было дойти до второго этажа, а после спрыгнуть. На данный момент проблемы было три: Киса достаточно пьяный, под балконом асфальт, а если его запалит охранник – отборных пиздюлей выхватят все. И если этот дебил умудрится себе что-нибудь сломать и его заберут по скорой – выхватит вся общага и схема "води кого угодно за благотворительный взнос в карман охраны" больше работать не будет. Категорически не хотелось бы прослыть крысой ещё и в общаге. Хенкин матерится себе под нос, тоже спотыкается об оставленный мусор, но хватает ветровку с вешалки и всё-таки плетётся за Кисловым следом.       Боковые балконы объединены с общими кухнями на каждом из этажей, и выходить на них на самом деле нельзя, но добрая половина жильцов это правило на хую вертела. Никто пока не выпал и ладно. Сам Боря метод с прыжками с балкона ещё не опробовал, но зная Кису – тот сиганёт и с третьего. Он перегибается через шаткие перила, но Кислова внизу разглядеть не может, хоть и слышит его удаляющиеся шаги. Приходится нестись вниз быстрее, перепрыгивая через две ступеньки за раз, отчаянно надеясь, что ненадёжные на вид балконы выдержат.       Кису он нагоняет уже на втором этаже, тот перекинул левую ногу через перила, и Боря едва успевает оттащить его за шкирку. — Ты нормальный? — Шипит на него Хенкин. — Слушай, отъебись, а. — Ты же на ногах едва стоишь, какие к чёрту прыжки? — А тебя ебёт? — Кричит Киса, вот-вот и всю общагу разбудит, ещё и по новой пытается вылезти за перила. — Да, ебёт, меня выселят отсюда нахер, если ты себе что-то сломаешь. — Бедняжка. Как жаль, что мне похуй. — Общагу в шесть откроют, три часа в нашей компании ты вытерпишь. — И нахер мне вас терпеть? — Кислов склоняет голову набок и смотрит с неким вызовом, словно ожидая, что Боря начнёт его слёзно упрашивать и перечислять десяток аргументов. — Да потому что Миша тебя на свой День Рождения позвал, имей совесть ему проблем не добавлять.       Ответ Боря не получает, но радует уже то, что Кислов больше не пытается спрыгнуть с балкона, сломать ноги-руки-шею и отъехать в больничку. Правда, теперь он понятия не имеет, что говорить, поэтому достаёт мятую пачку чапмана, которую всё это время нервно теребил в кармане. Подкуривает сигарету сам и протягивает пачку Кисе. Тот смотрит с уже привычным презрением, но всё-таки достаёт сигарету и вырывает из чужих рук зажигалку.       Момент ощущается куда более неловко, чем их недавняя поза в "правда или действие". Мирно курят на общажном балконе в четвёртом часу утра, словно и не испортили жизни друг другу. — Как Мел? — Внезапно нарушает тишину Киса, и Хенкин едва не роняет с балкона сигарету. — Позвонил бы и спросил, раз так интересно.       Боря злится. За побег он не простит Кису никогда. Эта рана подобна сломанной кости: зажила, но периодически продолжает ныть и болеть. Киса продолжает делать затяжку за затяжкой и молчать, видимо уже не рассчитывая получить ответ. — Живой. Проблемы со зрением и памятью, сидит на таблетках, но к привычной жизни вернулся, к ЕГЭ готовится.       Киса несколько раз кивает, подобно китайскому болванчику, щелчком выкидывает окурок и протягивает руку в безмолвной просьбе. Для приличия Хенк затягивает глаза, но пачку всё равно отдаёт. — А с "чёрной весной" чё? — Патриотический клуб. — Отряд Путина? — Усмехается Кислов, хотя весёлым не выглядит. Скорее даже наоборот, вид у него какой-то опечаленный и траурный. — "Отряд Путина" считается за активизм и в поступлении помог. — Какой полезный отряд, рад, что тебе понравилось.       Хенк тяжело вздыхает. Он даже не удивлён, что Киса продолжает донимать этой темой. Пусть и прошло полтора года. Пусть даже Киса уже никакого отношения к их родному городу не имеет. — Прекрати. — Просит Боря. — Что прекратить? — Прошлое ворошить прекрати, я не был этому рад. Заметь, из нас четверых там остался один я, так что мне нахрен не упали предъявы от того, кто просто сбежал. И в целом лезть ко мне со своими психами и выебонами прекрати.       На лице Кисы широкая ухмылка и застывшее в глазах удивление, словно он меньше всего ожидал подобного заявления. — И дружку своему намекни, чтобы перестал меня щемить. Мы с тобой взрослые люди, и я полагаю, как-нибудь справимся с тем, чтобы вытерпеть друг друга и закончить этот ебучий универ. Разборки с тобой мне давно не интересны.       Боре жаль. Ему искренне жаль, что с самым важным для него ранее человеком приходится договариваться о том, чтобы вытерпеть друг друга несколько лет и наконец разбежаться по разным углам. Вряд ли жизнь решит выкинуть очередную подлянку и свести их снова. Он мечтал с Кисой встретиться, о чём мгновенно же пожалел. Теперь он прекрасно понимает: их дружба изжила своё и ловить в ней больше нечего. Некоторые сломанные вещи уже нельзя починить, и чтобы обзавестись новыми необходимо выбросить старые. Пожалуй, к этому всё и вело ещё со времён, когда выяснять отношения они начали через кулаки, оскорбления и соревнование в том, кто сможет задеть больнее. С поступлением в универ Боря решил для себя окончательно: прошлое в прошлом, и теперь он своими силами строит себе новую нормальную жизнь, и другу-торчку и подростковой влюблённости в ней места не будет. — Окей. — Сухо выдаёт Кислов, хотя в его глазах плещется море эмоций. Боря уже давно разучился читать Кисины взгляды, но отчаянно хочет верить, что ему тоже жаль.       Это самое настоящее обещание, и Боря медленно протягивает руку, чтобы скрепить уговор. Киса коротко улыбается, сжимая чужую ладонь. С этого дня они официально перестанут быть друг другу врагами.       С этого дня они официально станут друг другу никем.