Синица в руках

Пятница принесла ужасные новости. Тигрис прислала тяжелое письмо, описывающее торнадо потенциальных покупателей, обрушившееся на их квартиру. Они обругивали «устаревший» декор, пробелы в плитке в ванных. Одна пара предложила устроить вместо сада на крыше пруд с золотыми рыбками, и это ужасно расстроило Мадам-Бабушку, ее обычная растерянность переросла в истерику и страх. Она почти выгнала покупателей, крича что-то о розах, о гербе династии Сноу, что их вырвут из ее холодных мертвых рук. Удивительно, они все равно решили покупать, теперь воюя за цену с какой-то еще семьей. Мадам-Бабушка плакала почти целый час, глядя на витраж с изображением отца Кориолана, бормоча невнятные извинения. Потом она удалилась в свою комнату и дважды пропела гимн. Тигрис становилось все тяжелее и тяжелее оставлять ее одну, уходя на работу. «Мы так скучаем по тебе, Корио», – написала она. «Я не знаю, что делать». Кориолан потерял аппетит, читая это. Он с отвращением смотрел на завтрак, словно сам запах яиц, тостов и жареной ветчины оскорбляли его. Но на самом деле, отвратительным он считал только себя. Как он мог сделать это своей семье? Он не только опозорил великое имя Сноу, но и оставил их одних. Деньги, которые он посылал им с зарплаты каждую неделю были как минимум жалкими, а как максимум – оскорблением. И почему? Зачем? Ради чего? Ради хорошенькой девчонки? Винить Люси Грей было легко. Винить Хайботтома было еще легче – но Кориолан знал, что вина лежала только на нем. И все же, он с нетерпением ждал вечера субботы – и чтобы увидеть выступление Люси Грей, и чтобы поговорить с Сеяном о его потенциальном предательстве. И если он откажется принять слова Кориолана, что ж… Он надеялся, что случится драка, и тогда он «случайно» несколько раз зарядит ему. Сян избегал его взгляда, когда они шли в Котел с Улыбой, Дылдой и Блохой. Вместо обычного горького белого напитка они выбрали какой-то наполненный специями яблочный сидр. Он был как-то одновременно горьким и сладким, и придавал легкое жужжание в голове, вместо того, чтобы как обычно вырубить и наполовину ослепить. Кориолан был рад смене – он хотел оставаться трезвым. В потных руках он держал единственную бутылку почти весь вечер, пока из-за жары напиток не начал напоминать смесь яблочного сока с мочой. Стоя рядом с ним, Сеян крикнул что-то поверх музыки, Кориолан едва расслышал. То ли хотел взять еще выпивку, то ли подышать воздухом. Кориолан едва моргнул, видя, как тот пробирается сквозь толпу. Он досчитал про себя до десяти и сказал Дылде, что ему надо выйти освежиться. На деревянной сцене Люси Грей блистала. Кориолан чувствовал себя почти виноватым, что выходит, тем более, что она начинала петь. Ее голос был низким и глубоким, и полным печали. Позади нее Кови играли что-то вроде смеси любовной песни и похоронного марша. Вернулся поздно И сразу валишься спать. Пахнешь деньгами, снова и опять. Наличных в доме нет, как ты заявил. Где же ты их взял и чем заплатил? Думаешь, солнце светит лишь для тебя? Довольно мне изменять и лгать! Больше не быть нам вместе — Я тебя меняю на песню! Прекрасно. Еще одна песня о Билли Буром. Это было даже хуже, чем песня про призрак. Почему она не могла хоть раз написать песню о нем? Он был ее парнем, в конце концов, это он спас ее из Арены, на которую Билли Бурый ее и послал. Она уже принадлежала ему, так почему тратить время на написание песен о другом? Может она увидит, как он уходит, и поймет, что он хотел передать. Встаешь поздно, Не скажешь ни слова. Ты с нею был, опять и снова. Ты больше не мой, что ж, бывает. Куда пойдешь, когда похолодает? Ответ на вопрос был простым: ей не придется волноваться о холодных ночах, если она будет покрыта им. С ним. Кориолан укроет ее от холода. Он подожжет Биллли Бурого, чтобы она согрелась, а из его костей смастерит ожерелье, чтобы украсить ее прелестную шейку. Думаешь, луна светит лишь для тебя? Хватит меня обижать и в тоску вгонять! Больше не быть нам вместе — Я тебя меняю на песню! Сеян заскочил в сарай, словно крыса. Кориолан замер, оставаясь под покровом теней, обдумывая следующий шаг. Что если там целое гнездо повстанцев? Хотел ли Кориолан туда войти? Он был один, не вооружен, а сарай мог быть полон злобных шахтеров, размахивающих оружием. Может быть безопаснее было оставаться в темноте и ждать. Он пробрался сквозь тени и прижался к стене склада. Если у кого-то было оружие, то лучше бы им с Сеяном их не пугать. Голос Люси Грей покрывал землю под его ногами, заглушая его шаги. И здесь, и там, со мной и с ней, Все это тянется много дней. И дело здесь не только во мне: Они тоже волнуются, тоже не спят. Но песня почти не заглушала спора внутри. Ты превратил не одну жизнь в ад. – Ты сказал, что поможешь нам! А теперь приходишь, и говоришь, что отказываешься? Думаешь, звезды светят только тебе? – Я не знал, что тут будет оружие! Ты сказал, что никто не пострадает! Смотри, вот, бери – я достану еще деньги, прежде чем вы уйдете. Может еще еды. Может я смогу заглянуть в лечебницу и… Не вздумай, милый, вредить мне! – О, ты никуда не идешь, дистриктский мальчишка! Хватай его, Спрус! Я говорил, что нельзя ему доверять. Они все одинаковые. Нацепи на них белый шлем, и они забудут, откуда они. Просто возьми и исчезни — Я тебя меняю на песню! Если Сеян вскрикнул, протестуя, это было поглощено бурными аплодисментами, сотрясшими грязные окна Котла. Кориолан осторожно заглянул в открытую дверь. Единственный свет исходил от маленького фонаря, стоявшего на ящике в задней части сарая. Свет был тусклым, но не таким тусклым, чтобы кто-то мог перепутать его с чем-то другим. Сеян стоял в углу, ближе всех к свету, исходящему от фонаря. Белки его перепуганных глаз блестели в темноте. На полу лежал мешок, и Билли Бурый склонился над ним. Из него выпирали какие-то блестящие объекты. Кориолан сделал шаг вперед и понял, что это были ружья. И он понял, что дуло дробовика упирается ему в ребра. Кориолан медленно поднял руки. Под свое рваное дыхание и биение сердца, он услышал звук шагов и смех Люси Грей. Он надеялся, что ему это причудилось, и что Люси Грей была в безопасности внутри. Вот почему ей была нужна золотая клетка – оставь ее распоряжаться собой, и она влетит прямиком в опасность. Ее руки прикрыли его глаза. Ее кожа была теплой и пахла потом и розами. – Угадай кто? – Она хихикнула. – Дам подсказку. Барб Лазурь видела, как ты вышел во время ее песни и… Внезапно она замерла, и ее сердце быстро забилось о спину Кориолана – она увидела стрелка. – Внутрь, – прошипел он, когда она уронила руки с его глаз. Люси Грей крепко схватила его за руку, когда он вошел внутрь, к фонарю. Кориолан слепо потянулся назад и закрыл за ними дверь. Глаза Сеяна стали еще шире, если такое было возможно. – Все в порядке, Спрус! - Он медленно поднял руки и кивнул. – Он со мной. Ну да, как будто быть рядом с Сеяном – самое безопасное место прямо сейчас. Спрус оглядел их обоих. Кориолан видел его на повешении, он держал лил, пока она орала и выла. Сеян сказал, у нее есть брат. Он нахмурился, опуская ружье. – Мы вроде договаривались держать все в тайне. – Ты думаешь, деньги были только от меня? – Спросил Сеян. Они с Кориоланом встретились глазами, и он едва заметно кивнул. Сигнал, что в кои-то веки у него был план. – Он чертовски богат, богаче меня. Старые деньги Капитолия, настолько богат, – и по мнению Сеяна, это было правдой. – Он мне как брат, и он тоже хочет помочь, как и я, разве нет? Ну как типично для Сеяна, попытаться спасти Кориолана одновременно делая его сообщником. Если Спрус и Билли Бурый их не убьют, то их точно вздернут. – Да, – сказал Кориолан, кивая на груду оружия. – Это подарок от меня. Не благодарите. Спрус поерзал, указывая дробовиком на Люси Грей. Она еще крепче схватила руку Кориолана. – А что насчет нее? – Потребовал он. – Тоже твой брат? Билли Бурый поднялся на ноги. Он показал на Люси Грей. – Я же говорил, что беру свою девчонку с нами на север, ведь так? – Спросил он. Он поднял руку, протягивая к ним. – Иди сюда, милая. Люси Грей судорожно вздохнула. Она еще раз крепко сжала руку Кориолана – словно попросила верить ей. В теории это было легко. Действительно ли она была девушкой Билли Бурого? Неужели она использовала Кориолана словно пешку в своей игре, чтобы заставить того ревновать? Действительно собиралась бежать с ним на север? Оставить его одного в этой пыльной пустыне служить остаток дней в одиночестве? Она еще раз посмотрела на него и проскочила мимо него дальше в сарай. Она взяла Билли Бурого за руку. – Так и есть, – сказала она с легкой улыбкой. – Пойду, если возьмешь. Спрус не был убежден. Его серые глаза скользнули с Люси Грей и Билли Бурого на Кориолана и обратно. – Разве вы двое не вместе? «Да, Люси Грей», – подумал Кориолан. «Разве нет?» – Он встречается с моей кузиной, Барб Лазурь. Меня всего лишь просили передать, куда ему нужно прийти сегодня. Она лгала, чтобы ослабить напряжение. Это был хороший знак. Кориолан все еще был встревожен, и от вида того, как Билли Бурый хватается за ее прекрасные талантливые ручки, ему хотелось отрубить руки ему. Но он сглотнул комок в горле и доверился ей. – Именно так, – сказал он, зная, что выглядит убедительно. Проведя всю свою жизнь во лжи об обстоятельствах его жизни, лгать было легко. Пусть даже одна мысль о том, что Люси Грей могла принадлежать кому-то еще заставляла его желудок сворачиваться. – А ты прикроешь нас, когда мы уйдем? – Спрус прищурился, глядя на него поверх дробовика, и склонил голову к Сеяну. – Вы оба? – Да, Спрус! Я говорил тебе, он хороший! Я клянусь жизнью моей ма! – Сеян глубоко вдохнул и выдохнул. – А теперь, пожалуйста, можешь опустить ружье? Спрус посмотрел на Люси Грей и пожал плечами. – Лил пригодится компания, – сказал он, опуская дробовик. Кориолан посмотрел на оружие, затянутое в мешок. Там были два дробовика, подходящие для охоты, на любую дичь, что водилась на границах известного мира. Было несколько ножей, и одна из винтовок миротворцев, вроде тех, что они использовали на практике. И было что-то, похожее на ружье, но с очень широким дулом и широкой рукояткой. Что-то для того, чтобы стрелять гранатами, наверное… Это не понравилось Кориолану, и он знал, что это не понравилось и Сеяну. Люди обычно не идут с гранатометами на охоту, ведь так? – Неплохо вы запаслись, – сказал он. Спрус покачал головой. – Для пятерых в самый раз, – он постучал прикладом своего дробовика по старому полу. – Куда больше меня беспокоят боеприпасы. Неплохо было бы раздобыть хоть сколько-нибудь на базе. Сеян неловко помялся. – Уверен, достанешь – ну, когда пойдешь к Лил. Удивительно одновременно все вдруг повернули головы в сторону, откуда раздался женский голос, из теней в дальнем конце сарая. Ну да, там был второй вход. Свет фонаря был таким тусклым, что об этом легко было забыть. Сколько она стояла там в темноте? Что она слышала? Спрус поднял дробовик. – Кто здесь? – Оружие, патроны, – голос был отвратительным, словно она любила это отвращение на ее языке. – Вы ведь не сможете раздобыть их там, на севере? Кориолан узнал эту злобу. Он помнил ее по первой ночи в Котле. Она нравилась ему больше, когда визжала, бесполезно пытаясь вытащить змею Люси Грей из своего платья. – Это Мейфер Липп, – сказал он. – Дочка мэра. Люси Грей нахмурилась и пробормотала: – Таскается за Билли Бурым, как течная сука. – Всегда держи последнюю пулю про запас, – сказала Мейфер, выходя на тусклый свет, – чтобы вышибить себе мозги, когда за тобой придут. Билли Бурый отпустил руку Люси Грей, вместо того схватив Мейфер за рукав. Люси Грей потерла руку так, словно он держал ее так крепко, что причинил боль. Кориолану понадобилось все самообладание, чтобы не рвануться на него. – Домой иди! – велел Билли Бурый. – После поговорим. Ты все не так поняла. Спрус махнул Мейфер, чтобы она приблизилась, прикладом дробовика. – Нет-нет, иди лучше к нам, – он немного опустил оружие. – Мы ведь с тобой не враги. Отцов не выбирают. Своего Кориолан точно не выбирал. Он не помнил своего отца хорошо – перед войной он всегда был на работе. Кориолан видел его лицо на витраже куда чаще, чем на самом деле. Кориолан не винил своего отца, кроме того, что тот умер. Когда бы он не упоминал о нем, Мадам-Бабушка начинала петь ему оды, а Тигрис хмурилась и замолкала. Красс Сноу возложил на Кориолана кое-что тяжелое в день, когда он родился – наследие. И он отлично его сохранял, правда? Эх, если бы старина Красс его сейчас видел – если бы декан Хайботтом его видел сейчас. Они бы оба рассмеялись ему в лицо, хоть и по разным причинам. – Мы не причиним тебе вреда, – сказал Сеян, и Мейфер рассмеялась. Это был мерзкий звук. – Еще как не причините. Спрус прищурился. Его руки крепче сжались на дробовике, и он поднял его чуть выше. – О чем она? – Спросил он Билли Бурого. – Что она имеет в виду? – Ничего. Она просто болтает, – ответил тот, отпуская руку Мейфер. Он поднял обе руки, и пол скрипнул под ним, когда он ступил к Спрусу. – Она ничего не сделает. Мейфер улыбнулась, и это было даже уродливее ее смеха. – Да-да, это про меня. – Протянула она. – Лишь болтаю и ничего никому не делаю. Правда, Люси Грей? – Она склонила голову набок, и ее серебряные сережки блеснули в свете фонаря. – Кстати, как тебе Капитолий? Люси Грей сжала челюсти. Она с вызовом подняла подбородок, и в ее глазах заблестели злые слезы, которым она не дала упасть. Дверь скрипнула. Мейфер собиралась бежать. И если она убежит, то заберет с собой их жизни. Они все будут мертвы к утру, если она хоть слово шепнет своему отцу. Династия Сноу, все надежды Кориолана на возвращение домой, все исчезнет. Он рванулся к мешку с оружием, чтобы схватить винтовку. Спрус опередил его. Последовали три звука – выстрел, крик и тяжелый звук падения тела Мейфер на пол. – Мейфер! – Билли Бурый упал на колени перед ней. Он потряс ее и вскрикнул, как раненый зверь, когда пополз к свету, с руками, покрытыми кровью. – Что ты наделал? – Он рванулся к Спрусу, падая на колени перед мешком с оружием. Сеян выглядел так, словно его сейчас стошнит. Он потянулся трясущейся рукой ко рту, второй хватаясь за стену. – Пожалуйста! – Крикнул он. – Прекратите! – Что ты наделал Спрус?! – Билли Бурый схватил винтовку. Слюна летела из его рта, словно у бешеного животного. Он повозился с предохранителем, и наконец тот щелкнул. Прежде чем кто-то успел даже пошевелиться, Спрус лежал на спине, и на его груд разливалось пятно крови. Люси Грей начала дрожать. Это началось от кончиков ее пальцев и распространилось по всем конечностям, словно лесной пожар. Кориолан видел этот пустой взгляд ужаса на ней раньше – в зоопарке, в те секунды хаоса, когда девочка их Десятого перерезала глотку Арахны. Кориолан легонько подтолкнул ее в плечи. – Иди, – попросил он, направляя ее к двери. – Иди на сцену. Это твое алиби. Иди! Ноги Люси Грей зашагали сами собой. Ее разум казался пустым, все ее странные поэтичные мысли пропали, остался только животный инстинкт. «Человечество в неприкрытом состоянии». Билли Бурый подскочил. – О нет, – он рванулся за ней, сжимая винтовку в окровавленных руках. – Если меня вздернут, то она пусть качается рядом! Кориолан рванулся между ними, но вдруг оказался на полу. Его голова болела. Это была такая же резкая, пронзающая боль, как на арене. Его зрение помутнело. Упав на спину, он почувствовал, будто весь воздух выбили из него. Он выдохнул. Его руки слепо потянулись к мешку с оружием. Раздался звук выстрела. Словно бомба взорвалась в его ушах. Последовала тишина. Только в этот момент Кориолан понял, что в Котле продолжает играть музыка. В потрясенной тишине сарая было отчетливо слышно голос Мод Беж. Живи и радуйся жизни, Будь оптимистом… Почему-то подниматься было куда больнее, чем падать. Он скривился, потирая рукой лоб. Живи и радуйся жизни. Сарай некоторое время вертелся вокруг него, прежде чем наконец замереть. В воздухе пахло порохом и дымом, и лампа, которая недавно казалась такой тусклой, теперь ослепляла. Помни об этом каждый день, Даже если все идет набекрень… Мейфер, Спрус и Билли Бурый мертвыми лежали на полу. Кровь текла из их ран, заливая древние половицы. Они заливали каждую щель и трещину в дереве, по которому ходили несколько десятков лет. Она вливалась в само основание этого дерева. Живи и радуйся жизни, Будь оптимистом, Живи и радуйся жизни. И там, у порога, с дробовиком в руках, с слезами на глазах, стояла Люси Грей Бейрд.