Идол

Птица с шипом терновника в груди повинуется непреложному закону природы; она сама не ведает, что за сила заставляет её кинуться на остриё и умереть с песней. В тот миг, когда шип пронзает её сердце, она не думает о близкой смерти, она просто поёт, поёт до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвётся дыхание. Но мы, когда бросаемся грудью на тернии, — мы знаем. Мы понимаем. И всё равно грудью на тернии. Так будет всегда. Колин Маккалоу, «Поющие в терновнике»

Усилиями Чона Диане предоставили пару дней дома. Она так и видела, как лицо менеджера краснеет от натуги, а зубы скрипят. Джин, должно быть, не в восторге от того, что его как-то ограничивают в работе и путают карты. Хотя, против Чона он пойти не мог. Тот слишком важная шишка для Хорайзен. Эти пару дней она проводит не то, что с толком: не выпускает новый гаджет из рук. Всемирная паутина захватывает все ее внимание, а вся история поиска забита двумя словами «Чон Чонгук». Она успела просмотреть кучу интервью, перечитать всю биографию, прослушать все выпущенные песни и пересмотреть все клипы. Глядя на моложавого парня с татуировками во всю руку в майках и в цепях — в разгар эпохи хип-хопа двухтысячных, ей было сложно поверить, что это тот же самый мужчина, который сейчас ходит в костюме-тройке, с вечно серьезным лицом и с ассистентом по правую руку. Взросление его красило, но изменило кардинально. Как ни странно, видела она его только с экрана телефона. Настоящий Чон о себе более не давал знать. Выходные пролетели, и за Дианой явился сам менеджер. С нечитаемым лицом. Не проронил ни слова. А это значит, что носит на неё обиду. По возвращению Диану ждал совет стилистов, которые были уже гораздо более сговорчивыми и (какая неожиданность!), были готовы обсудить предстоящие изменения в ее внешности совместно. За последние месяцы она неплохо скинула в весе, поэтому его попросили просто поддерживать. Волосы уже окрасили в блонд, осталось правильно их затонировать. И из косметических процедур предложили… увеличение губ. Диане не очень хотелось менять что-то в своей внешности, но ее уверили, что все будет максимально естественно, поэтому она, скрепя сердце, все же согласилась. На уступки тоже нужно было порой идти. Процедура была довольно болезненной, и еще пару дней пришлось ходить с отеком, но когда он спал, губы и правда выглядели естественно. Ещё её пару раз сводили к косметологу на чистки и массажи, и на лазерную эпиляцию (айдолы должны быть идеальны во всем, в том числе и идеально гладкими… везде). Осталось дождаться, когда остальные девочки полностью пройдут реабилитацию, и сделать совместные фото. Жизнь шла своим чередом. И Чон, все же, периодически писал — интересовался как дела. На эти смс Диана отвечала скромно: «Все хорошо, спасибо». Но чувствовала, что вечно так отмахиваться не получится. Он и не докучал. А ещё, у Дианы возобновились встречи с психологом. — Как давно мы не виделись! Приятно вновь оказаться здесь. — Госпожа Чан Су по своему обыкновению попивает кофе, устроившись на кресле во главе журнального столика. Диана, как всегда, расположилась на диване. Она и правда давно не беседовала с психологом. Времени на это в ее расписании не было. — Рада вас снова видеть. Диана даже успела соскучиться по ней. И по возможности излить душу. — Думаю, у тебя произошло много нового? Су говорит оживленно, будто они давние подруги, которые не виделись тысячу лет. — Не сказала бы. Все дни похожи. Я много практикуюсь и усердно работаю… но иногда что-то, да происходит… — Например, рэкет в бутике Шанель? Шутливый вопрос пробуждает совесть. Даже Су в курсе? Боже, это позорное пятно с ней хоть когда-нибудь сойдет? — Вам рассказали? — Менеджер Ким делится со мной кризисными моментами, чтобы мы могли обсудить это со стажерами. — Уже вся компания в курсе? — Не знаю про всю компанию, но психолог, как и должен, в курсе. — А то, что я ни при чем, вам не рассказали? — Соучастница поневоле? — Су вздергивает брови и делает глоток горячего напитка. Она не верит своему пациенту? — Интересно. — Вам лучше поговорить об этом с Хан Хани. Это она страдает клептоманией. Не я. — Ладно, сделаю себе пометку где-нибудь. Чтобы не забыть. — Что еще вам рассказывали? — Дай подумать… — Су никак не реагирует на явный сарказм. В этой комнате отдыха Диана позволяет себе побыть такой: острой на язык, саркастичной, резкой. — Ты сбежала из клиники пластической хирургии? Смело. — Если учитывать, что меня туда привезли против моей воли и давили, чтобы я подписала соглашение на медицинское вмешательство… то мой побег был оправдан. — Разве пластические операции — не норма для айдолов? Многие стажеры через это проходят. Сцена не любит изъянов. — Если компания отобрала нас, не значит ли это, что мы уже подходим им по всем параметрам? А потом нас всех ошарашили, что мы недостаточно… красивые. — Так бывает всегда. — Су отставляет чашку на стол с характерным стуком. — Компаниям важнее талант, а внешность — это то, что всегда можно скорректировать. Ты была против перемен? — Да. — Но, как я вижу, не всех? Окрашенные волосы сложно не заметить. — Иногда я способна на компромисс. Но да, я бы предпочла ничего не менять. — Иногда перемены неизбежны. Даже если они болезненны или нежелательны. Без них невозможен рост. Это двигатель прогресса. Есть ещё что-то, чем ты бы хотела поделиться? У Дианы есть секунда, чтобы взвесить на весах тревожащую сердце тайну. Да, и это ведь психолог? На кой черт он ещё нужен, если с ним нельзя поговорить и о делах сердечных? — Помните, я как-то рассказывала вам про мужчину с фуршета… который поцеловал мне руку? — Такое разве забудешь? — Он — инвестор «Хорайзен», и… кажется, хочет, чтобы мы сблизились. Компания хочет того же. За определенную плату и вложения… — А чего хочешь ты? Если не учитывать финансовую сторону вопроса? Этот мужчина тебе интересен? — Он… — Диана, несмотря на обещанную конфиденциальность, не спешит раскрывать имя своего мистера Х, — Конечно, взволновал меня. Успешный, красивый, умный, но… — Но? — На почти двадцать лет старше… Он взрослый мужчина, и я не думаю, что готова быть в отношениях с кем-то вроде него. — Почему? По-твоему описанию даже я бы влюбилась. — Су игриво дергает бровями. Иногда их беседы походили на дружеские. — Не часто встретишь сразу умного, красивого и богатого. Целый три в одном! — Я не такая опытная, как он. А у него, наверняка, есть потребности, которые я не смогу удовлетворить… — Ты имеешь в виду, сексуальные? Доктор не стесняется подобных тем и иногда задаёт неудобные вопросы. А Диана краснеет и задыхается от смущения. — Не обязательно! В целом… — У тебя, полагаю, не было сексуального опыта? Можешь не отвечать, если не хочешь. — С кем-то — нет… — А с собой? Температура в комнате достигает максимума, дышать нечем. Диана не думала, что ей когда-то придётся с кем-либо это обсуждать. Конечно, в подростковом возрасте она открыла для себя самоудовлетворение. Но это было её собственной тайной, а не темой для обсуждения. Тишина затягивается, и Су пытается продолжить, — — Я просто пытаюсь понять, что тебя отталкивает: этот человек или твоя неопытность. Во втором случае нет ничего зазорного. Рано или поздно этот опыт случается у каждого. И наоборот здорово, если у тебя будет опытный и чувственный партнер, который тебе не навредит. В первом же случае, ничего не поделаешь… — Мы слишком разные. Эти восемнадцать лет — пропасть. Я не понимаю, зачем ему кто-то, как я. А я не чувствую себя готовой… к подобному опыту. — Перемены, хоть и болезненные и нежелательные, ведут к росту, Диана. Но если ты не чувствуешь, что готова, тебе лучше сказать ему об этом. Я уверена, он не станет давить или настаивать. Если действительно такой взрослый и думающий, как ты рассказываешь. Су повторяет ту же фразу, что и так иголкой засела в мозгах. И правда, чему Диана так противится? Может, пора уже становиться взрослой?

***

Пока девочки в бинтах и пластырях восстанавливаются и валяются в общежитии, Диана усердно тренируется. Но не одна. Операции Гюри не были столь серьезными, и она быстро вернулась в строй… составила Диане компанию, так сказать. И они даже вполне сносно терпели друг друга. От Гюри не было никаких выпадов и фырканий. Особенно на вокале. У Нгока появилась возможность дать Диане пару индивидуальных уроков, и хореография тоже становилась лучше. Она и сама видела заметный прогресс. И Хосок, пару раз заглянувший на репетиции, это тоже подметил. Это было особенно приятно. И все вроде устаканилось. Пока в один день менеджер, а его приходы уже начали ассоциироваться с чем-то не очень хорошим, не задержал ее после репетиций. — Это твое расписание на завтра. — Он редко выдавал новые распечатки. Только в том случае, если что-то вдруг незапланированно менялось. — Посмотри внимательно. — Завтрак? — Обычно приемы пищи там никогда не прописывались. Только занятия, тренировки, уроки. А еще там было указано время и место. — С господином Чоном. Он хочет тебя видеть. Снова ставят перед фактом. Чон даже не стал спрашивать ее, а сразу обратился в компанию? — Почему он сам меня не спросил? — Что ещё ему у тебя нужно спросить? Раз не спросил, значит не счел нужным. — Сокджин не из тех, кто проявит сочувствие или поддержит, когда надо. Он скорее из тех, кто только сделает хуже. — Ясно. Ну а что она еще может сказать? Чон захотел, надо сделать. Он все-таки спонсор ее компании. И даже бывший владелец. И Хорайзен будет вертеть стажерами как угодно, лишь бы угодить кошелькам, готовым ее содержать. — Зачем, не сказал? — Внутри слабая надежда, что менеджер хоть что-то разъяснит. — Хочет обсудить с тобой детали своего спонсорства. Спонсорством тут называют, по сути, эскорт. Об этом говорили и Чимин, и Ендже… что ж, их дружба с Чоном долго не продлилась, и он решил действовать открыто. — Отказать не могу? Сокджин смотрит на нее как на идиотку. И резко отсекает подобного рода мысли, — — Нет. В общежитие она возвращается как в воду опущенная. Даже Мэрико интересуется, в чем дело, но та лишь отмахивается. Единственный, с кем она такое может обсудить — Чимин, но он в последнее время редко отвечает. Да и что он скажет? Очередное: «Диана, ты дурочка»? Но Диана лучше уйдет из компании, чем будет спать с кем-то за деньги, подарки и иллюзию отношений. Писать Чону с возмущениями посчитала глупым: он подумает, что она ведет себя по-детски. Да и ему наверняка есть чем заняться вместо того, чтобы отвечать на ее претензии. Она твердо решила, что Мун Диана не продается. И на любые деловые предложения Чона она ответит отказом. Даже если ради этого придется вернуть все то, что он уже успел ей купить. Айфон не долго положить в коробку, но с сумкой возникнут проблемы: та уже прижилась в гардеробе Хани. Но при необходимости, она сама заберет её обратно. Осталось только решить, как скормить свой отказ Чону и сделать это так, чтобы на Хорайзен не обрушился его гнев.

***

Редкое декабрьское солнце заливает просторный ресторан с панорамными окнами. Тут в меру роскошно: белые простыни, цветочный декор, серые стены — сдержанно и не вычурно. В европейском стиле. И еда тут вкусная. Одно из любимых мест Чонгука для завтраков и бизнес-ланчей в городе. — Полагаю, у завтрака есть повод? — Ассистент прибыл только что. Как всегда с папкой документов. — Хотел обсудить кое-какие дела перед офисом. — Ты не фанат деловых вылазок. Только если это не касается важных встреч. Я о чем-то не в курсе? По довольному виду босса, Тэхён может сделать вывод, что, тот явно что-то задумал. — Да, я назначил небольшую встречу. С Дианой. — Не думаю, что моё присутствие тогда уместно. Третий — лишний. — Тэхён возвращает меню подошедшей официантке и запрашивает лишь воду. Но Чонгук её тормозит и жестом просит вернуть меню назад. — Ты мне нужен в качестве ассистента и финансиста. Поэтому не отказывайся от завтрака. Хочу озвучить ей своё предложение но с отсрочкой. Не хочу её торопить, но в то же время… — И затягивать не хочешь? — Верно. Я не люблю кормить людей иллюзиями. И сам питаться ими не люблю. — Правда? А так и не скажешь. Мими ими сыта. — Ассистент позволяет себе очередную колкость. Он был бы не он, если бы этого не сделал. — Брось. Мими была в курсе моих условий. И сама себе что-то там напридумывала. Встречи в отеле никогда бы не переросли ни во что большее. И ты прекрасно это знаешь. — Я-то знаю. Но та девушка об этом, видимо, подзабыла. — Тэхён параллельно пробегается по меню глазами. — Ты о ней беспокоишься? — Не особо. Это не моё дело. Но мне его, заметь, пришлось улаживать. — За что я тебе особенно благодарен. — Такими темпами я потребую надбавки за урегулирование твоей личной жизни. И поверь, она будет немаленькой. Чонгук посмеивается. Тэхён всегда преподносит шутки по-английски: с холодцой в голосе. — Мисс Мун, как я понимаю, заменит Мими? — Перед ассистентом ставят заказанные блюда, и он приступает к еде. — Не понимаю, к чему тогда все эти ухаживания и цветы. Не слишком ли ты много церемонишься с этой девчонкой? Для той, кто будет греть для тебя постель в отелях? К тому же, не думаю, что она согласится. Приятно признать, Диана кажется девушкой… целомудренной. Я думал, они уже все вымерли. Хочешь испортить это невинное создание? — Ну да, я ведь питаюсь исключительно девственницами на завтрак. Но если отставить шутки, в этом ведь и вся прелесть. Я пока сам не определился с тем, как будут выстраиваться отношения с этим невинным созданием. Но я хочу его заполучить. Очень. — Подумай хорошенько, надо ли оно тебе. Она ещё совсем ребенок. А за все самые неодолимые желания в конце концов нам приходится платить… — За мои желания меня давно ждет огонь. Да и вспомни себя в восемнадцать. Мы тогда не считали себя детьми. Не хочу больше слушать нотации от моралиста. — О, это я-то моралист? Поверь, идущий с тобой плечем к плечу, идет прямиком в ад. Я лишь веду к тому, что… эту неприступную крепость нелегко будет заполучить. Чон разделывает стейк средней прожарки, и тот охотно поддается ножу. Под острием выступает кровь. Всё, как босс любит. Стейк с кровью, Даже если это только завтрак. — Я тебя умоляю… В её юности и наивности есть плюс. И это большая впечатлительность. Нужен какой-нибудь широкий романтичный жест, перед которым любая крепость падет. Обоим прекрасно ясно, что Чон прожует эту девчонку так же легко, как кусочек мягкого стейка. — Ты захватил те бумаги по косметической компании? Хочу ещё раз всё проверить перед встречей с директорами. И до прихода Дианы. В этом весь Чон. Сама мультизадачность. Этот человек умеет совмещать всё и сразу, и успевает кучу всего за сутки, в которых для него существует больше, чем двадцать четыре часа. Не без помощи своего ассистента, конечно.

***

Перед сегодняшним завтраком Диану не потащили в компанию на макияж и укладку и доверили это дело ей. Она, конечно, ради приличия постаралась привести себя в презентабельный вид: легкий макияж, мягкие локоны и трикотажное платье, которое они купили ещё с Хани. Не всё же ей появляться перед Чоном в спортивных трениках и топах. Телефон уже предусмотрительно упакован в коробку. Сумку… она не стала отвоевывать у Хани, да и к тому же, боялась переборщить с Чоном: это могло его обидеть и поставить в неловкое положение. К десяти её забирает Хван. Пытается вести беседу и что-то выпытать про Чона, но Диана слишком озабочена мыслями и своей заготовленной речью с мягким отказом на любое его предложение. И Хван бросает свои безуспешные попытки завязать разговор. А черный фургон тормозит у фешенебельного ресторана. Тут просторно и светло. Всюду цветы и приятно пахнет. Чона она заприметила сразу: такого мужчину сложно не заметить. Завтракал он не один, а в компании своего ассистента. Что ж, встреча будет даже более неловкой, чем она предполагала. — Здравствуй. — Он даже встает, чтобы пододвинуть для неё стул. Галантен, как всегда, черт возьми. И эта галантность вообще не кстати, ведь она моментально стачивает былую твердость намерений. — Добрый день. — Доброе утро, мисс Мун. — Ассистент кивает, утирает губы салфеткой. Его завтрак уже прикончен, а вот Диане только подают меню. — Голодная? Закажи, что хочешь. Но от себя рекомендую французский или английский завтрак. — Чон в хорошем расположении духа, улыбается, и Диане ещё сложнее будет портить ему настроение. Она делает как он велит: просто тыкает пальцем в меню и попадает на французский завтрак. Что в него входит, не особо интересуется. Официант предлагает напитки, и Чон её опережает, — — Грейпфрутовый чай, пожалуйста. Он тут хорош. Тебе понравится. Запомнил про кофе. Как предусмотрительно. Когда официант повторяет заказ и исчезает, Диана решает всё же задать свои вопросы, — — Вы хотели меня видеть? Почему сообщили через менеджера? — Прости, не всегда есть время на личную переписку. А сейчас я очень загружен, на носу сделка с новой косметической компанией. Было проще связаться сразу с Хорайзеном. Тебя это огорчило? Конечно, откуда у бизнесмена время на смски? Иначе у него не было бы всех этих денег… — Я понимаю. Вы… — Она осторожно поглядывает на ассистента Кима, — Хотели со мной что-то обсудить? — Пусть присутствие Тэхёна тебя не смущает. Мы встречались по работе. К тому же, он может разъяснить некоторые детали, в которые я обычно не вникаю. Видишь ли, «Хорайзен» пытается получить от меня внятные ответы по поводу финансирования вашей группы. — А вы разве не заинтересованы в её финансировании? — Диане опасно говорить на подобные темы. Она чувствует себя меж двух огней: так или иначе расстроит и Чона, и директора Кима. — Я заинтересован в этом, пока заинтересован в тебе. И если, конечно, ты заинтересована во мне. Знаю, что предлагал для начала лишь дружбу. И если тебя устроит наше общение и ты будешь готова к последующему его развитию, мне бы хотелось посвятить тебя в курс дел уже сейчас. — И каков он? — Конечно, Диана откажет. Но для приличия можно и выслушать предложение. Ей подают завтрак из скрамбла, круассана, свежих фруктов и йогурта, но желания притронуться к еде нет. — Я бы хотел видеться с тобой на постоянной основе. Хочу сразу обозначить, что не тороплю тебя и не склоняю к чему-либо, что тебе не хотелось бы. Можем начать со свиданий. Мы могли бы узнать друг друга поближе. — И у этих встреч будет и денежная сторона? Будете платить за них Хорайзен? Ассистент как ни в чем ни бывало вступает в диалог, — — Всё верно. Поскольку, вы являетесь сотрудником «Хорайзен» и его эксклюзивным артистом, компания самостоятельно распоряжается вашим графиком и рабочим временем. Чтобы включить подобные встречи в него, так или иначе требуется оплата. Как, к примеру бы, вас попросили бы выступить на корпоративе. Аналогия, думаю, понятна. Это простая формальность. Вот они и подошли к тому, как строится эскорт-бизнес в музыкальной индустрии. Артистов покупают и прикрываются их рабочими часами. В чём же тогда разница между тем чтобы «купить чьё-то время» и просто «снять»? И все эти вопросы обсуждаются средь бела дня, за завтраком… как деловое предложение. — Вас не должно это беспокоить. Советую не забивать этим голову. Но не забывать и про обязательства: не пропускать встречи, не отменять их в последний момент. Досуг определяет господин Чон на свое или на ваше усмотрение. Всё добровольно. Пока ассистент говорит, Чон не сводит с неё своих темных, пытливых глаз. Диана чувствует себя кроликом перед удавом. И пока петля на шее не успела затянуться, время отказать. Тэхён начинает копаться в папке и достает какие-то бумаги. — Предложите мне контракт? — Всё перед глазами плывет. Происходящее похоже на сцену из дешевого фильмом. — Диана, мы ведь не в пятидесяти оттенках серого, я не мистер Грей. Все условно. — Чон посмеивается. Что ж, ему единственному сейчас смешно. — Это всего лишь соглашение о неразглашении. — Тэхён поясняет, — Господин Чон — узнаваемое лицо в бизнес-пространстве, этот документ всего лишь защитит его от возможного вреда. Вся информация, личная и рабочая, которая до вас доходит, должна будет оставаться конфиденциальной. Вы такое уже подписывали для «Хорайзен». Мы можем подписать его сейчас, или когда вы примете решение. Видимо по её бледному лицу, мужчины поняли, что надо бы сбавить обороты. Чон наливает в её чашку чай и пододвигает ближе. Чай всегда помогает успокоиться. — Прости, если пугаю тебя всеми этими формальностями. Но Хорайзен и на меня сейчас… как бы сказать, слегка давит. На дебют группы требуются средства. — А если я откажу? — Лучше бить сразу в лоб и больше не затягивать со своим отказом. — Тогда компания будет искать других спонсоров. Для каждой участницы вашей группы, в том числе. — Как бы грустно ни было это признавать, но так и устроен шоу-бизнес. У продюсерских компаний не всегда есть средства на обширный маркетинг, промоушинг, элементарно, записи. А если и есть, то бюджеты низкие. — Теперь посвящать в шоу-бизнес её принялся Чон. — Именно поэтому компании продают своих артистов? — Именно. — Тэхён холодно улыбается, поглядывая на часы. — Тэхён. — Мисс Мун хоть и юна, но не глупа. Что касается этой индустрии: как свинью не назови, хрюкать она не перестанет. Если это будет не господин Чон, то кто-то другой. Ким Намджун любыми способами будет пытаться найти средства на продвижение новой группы. И он их найдет, я не сомневаюсь. Ощущение безысходности. Она и правда думала, что вот так легко откажется и дальше продолжит делать то, что делала? Петь себе и танцевать? Всё было совсем не так просто, как этого хотелось бы. И становилось лишь сложнее. Чона отвлекает внезапный телефонный звонок, он просит прощения и отходит, оставляя Диану наедине со своим ассистентом-финансистом… или кто он там… — Помнится, вы советовали мне держаться от господина Чона подальше… — Она вспоминает их первую встречу, его внезапное появление и совет, данный так ненавязчиво. — Говорили, он дьявол во плоти? — И вы не последовали этому совету. Замечание сделано с такой холодностью, что хочется поежиться. Или кондиционеры работают слишком сильно. — А теперь уже поздно отступать назад. — Чувствую себя… в ловушке. — Случайное откровение без всяких причин. — Привыкайте. Весь шоубиз — та ещё клетка. — Тэхен, что мне делать? — Вряд ли ассистент даст ещё один совет. Но попытка не пытка. — Не мне решать, мисс Мун. Я пытался отговорить Чона от вашей кандидатуры. Но он уже вцепился в вас мертвой хваткой. Его проблема в том, что он не видит в вас ребенка. Тэхён переводит свой неторопливый взгляд с Чона, беседующего у входа по телефону, на собеседницу. — Вы видите во мне ребенка? — Внезапно проснувшаяся и задетая гордость дает о себе знать. Неужели не только сама Диана считает себя маленькой девочкой? — Мне не нужно видеть. Я и так знаю, что вы — он и есть. — Тогда к чему все эти формальности? — Тэхён всегда обращался к ней формально. И это вечное «мисс». — Банальное уважение к вашей персоне, Диана. Чон закончил звонок и, просиявший, стремительно идёт к их столику. Беседа с ассистентом окончена. — Совет директоров готов сегодня подписать договор, и они приглашают нас в головной офис как можно скорее. Думаю, тебе лучше сейчас поехать в «Инсайт» и встретить их. А нам с Дианой нужно переговорить тет-а-тет. — Желаю приятного завершения завтрака. — На прощание Тэхён как всегда кивает в своей вежливой манере и оставляет их вдвоем. Руки после разговора с ним всё ещё трясутся. Даже Чон не вселяет столько трепета. — Надеюсь, мой ассистент тебя не сильно напугал. Он может. Даже меня иногда. — Господин Чон, я должна сказать вам… — Я весь внимание. Сейчас Диана смотрит на человека, который уже выручал её как минимум дважды из передряг. Человека, который бросил все свои дела и помчался к ней лишь по одному звонку. Человеку, который сейчас не на заключении сделки, а за завтраком, с ней… Боги, кто же знал, что будет так тяжело? — Я очень ценю всё, что вы сделали для меня. И мне очень приятна ваша симпатия. Наверное, поэтому мне сейчас так тяжело говорить об этом. Но, я не могу принять ваше предложение. Простите, но встречи со мной, которые вы готовы купить… это не то, чего я ожидала, проходя прослушивание в «Хорайзен»… Это всё не для меня. Ни с вами, ни с кем-либо другим. Я сообщу об этом директору Киму. И я готова уйти из компании, если условия нахождения в ней, таковы. Чон молчит. Перебирает пальцами, переваривает только что сказанное. Таким, как он, редко доводится выслушивать отказы. И такие, как он, отказы не любят. — На первую встречу я пришла, потому что мне не предоставили выбора. На эту тоже. И из уважения к вам. Ваше предложение о дружбе на время меня успокоило, но… даже оно в итоге, породило много сомнений… Я просто не могу так. И я могу вернуть вам… На столе появляется коробка с телефоном, но Чон спешит пододвинуть её обратно. — Диана, я не забираю подарки. Он твой, и ты мне ничего за него не должна. Мы уже это обсуждали. Что до всего сказанного… позволь мне в этот раз предоставить тебе выбор и пригласить на одно свидание. Никто не будет тебя заставлять. Ни компания, ни я. Ты вправе отказать. Но я бы очень хотел, чтобы ты согласилась. Может, после него ты дашь мне шанс? Он берет её за руку, покоящуюся на столе и слегка сжимает. В своей манере. А Диана забывает, как дышать. И твердость намерений куда-то вмиг улетучилась. — Ты всегда успеешь мне отказать. Обещаю. Но лучше сделать это позже, чем до того, как ты точно решишь. Диана уже всё решила. И предельно точно. — Всего одно свидание. Я обещал твоей маме сводить тебя в театр. Руки по-прежнему сжаты. Диане кажется, что официанты на них как-то странно поглядывают. Она совсем ещё девчонка, держится за руку с солидным мужчиной. Хоть и не старым, но уже и не подростком. — Ладно. — Диана соглашается, лишь бы он отпустил руку. Хотя, в то же время, этот жест ей приятен. Может, ей и правда не стоит торопиться? Как Чон сказал, отказать она всегда успеет. — Тогда, моему ассистенту стоит начать поиск билетов на достойные постановки. Как ты относишься к балету? — Никогда не смотрела. — Думаю, ты будешь под большим впечатлением. — Чон подливает в её чашку ещё горячего чая из заварника, и переводит тему, — Знаешь, говорят, если пьешь чай с кем-то в первый раз, ты для него незнакомец. Если пьешь чай с кем-то во второй раз, ты почтенный гость. Если же пьешь чай с ним в третий раз, значит, у тебя появилась семья. Чон прячет лукавую улыбку за чашкой. Забавно: Диана собиралась дать ему отворот-поворот, а он уже претендует на звание её семьи… как безумна эта жизнь. — Пожалуйста, поешь. Счет оплачу. Я, к сожалению, должен идти. Совет директоров уже, наверное, заждался. Тэхён сообщит тебе подробности нашего похода в театр в ближайшее время. Хорошего дня. — И вам. — Будь на связи. Он ещё раз кивает на коробку с телефоном, который она собиралась вернуть обратно. Сейчас Диана чувствует себя из-за этого жеста так глупо. — Водитель Ан тебя заберет и увезет в общежитие. Не торопись. — Я думала, меня заберет господин Хван… — Нет. Это сделает мой водитель. Не переживай. Хотел бы поцеловать на прощание, но не хочу тебя смущать. — Вместо поцелуя, пусть даже в щеку, Чон дарит ей быструю улыбку и уходит. Мимоходом расплачивается картой за блюда. План Дианы с треском провалился. Твердый отказ придется отложить.

***

Последующие дни Диана была как на иголках. Прошедшую встречу не хотелось ни с кем обсуждать: ни с Чимином, ни с психологом Су. Ни тем более с мамой, хотя Чон очень упростил жизнь Диане, сделав коммуникацию доступной. Не нужно было больше висеть на стационарном телефоне у консьержки или искать таксофоны. Тем более, в декабре сильно долго в будках не проторчишь: холодно. Хотя даже соседки пытались разузнать, куда это Диана прихорашивалась и с кем виделась. Одна Хани не интересовалась: она и так знала. Их с Мэри частенько возили в клинику менять бандажи и повязки. И потихоньку, их становилось все меньше и меньше. Как и отеки на их лицах. Каждый раз глядя на них, Диана прониклась благодарностью к Чону за то, что не позволил подвергнуться подобным процедурам. Она чувствовала себя белой вороной среди отекших девушек с послеоперационными синяками, но это было не так страшно, как… то, чего, к счастью, не произошло. Ассистент Ким известил Диану о близящемся походе в театр с Чоном. Он указал дату и время в смс. Диана даже внесла номер ассистента в контакты. Обозначила его просто: «Тэхен». Как он и просил — по имени. В назначенный день она выбрала то же трикотажное платье, что и для похода в ресторан. Для зимы это был отличный вариант. Девочки вновь устроили атаку со своими расспросами, но Диана отмахнулась: «неважно». В ответ получила лишь косые взгляды. Все равно это все не продлится долго. Тэхен указал восемь часов вечера, как ориентир, к которому нужно быть готовой. И к восьми же явился в общежитие сам. Что не слабо удивило и Диану, и ее соседок. Ассистент Ким был каким-то взмыленным, что для него несвойственно. Привычные собранность и холодность исчезли. Будто он куда-то торопился, и Диана даже подумала, что перепутала время… — Пожалуйста, возьмите свой паспорт. И одевайтесь. Я все объясню по пути. Диана не стала засыпать его расспросами на пороге, сделала, как ее просят, накинула пальто и поспешила удалиться из квартиры. Ну улице уже ждал внедорожник с водителем Аном. Тэхен даже открыл дверь. Диане бы нужно уже привыкнуть к таким простым жестам, но всякий раз сердце екает. Чона внутри авто не оказалось, и она даже расстроилась. — В театре нужен паспорт? — Осторожно спрашивает она, пока ассистент что-то проверяет в своем телефоне. — Планы изменились. Прошу простить за то, что сообщаю все в последнюю минуту, но мы и сами были слегка ошарашены. Все пришлось переиграть. — Мы едем не в театр? Где господин Чон? — Машина движется совсем не в центр, где расположены все театры, музеи и галереи. — Не переживайте, мисс Мун. Театр остается в силе. С той лишь разницей, что он в Париже. Чонгук уже ждет вас в аэропорту. Больше ассистент не проронил ни слова, Диана не рискнула спрашивать. Сердце стучало так громко, что, казалось, заглушало шум двигателя. Любая другая прыгала бы от радости. А Диану не покидало чувство, будто ее вырвали из дома и везли в неизвестном направлении. Варварски похитили. Они доезжают до аэропорта Водитель Ан паркуется у одного из терминалов, и как ни странно, присоединяется к Диане и Тэхену. Втроем они проходят общий контроль на входе и встраиваются в бушующее море людей. Тэхен точно знает куда идти и несется на всех парах; Диане приходится чуть ли не бежать за ним. Все происходит в такой спешке, что она даже не задумывается о том, чтобы остановиться, топнуть ножкой и сказать, что она никуда не поедет. Ассистент подводит их к одной из стоек на выход в самолет. Издали можно разглядеть и Чона в своем неизменном черном пальто. Он, нахмурившись, с кем-то говорит по телефону. Занят и безупречен. Настолько, что у Дианы по телу бегут мурашки от одного только его вида. Рядом с ним также небольшая группа людей: две девушки и четверо мужчин, двое из которых довольно крупного телосложения, наверняка охрана. При виде их скромной свиты, Чон прекращает звонок и мимолетно улыбается. Раскрывает сдержанные объятия для Дианы, и спешит объясниться, — — Прости, что все так сумбурно. Компания, с которой мы заключили сделку пригласила в свой офис в Париже. Я не смог отказать: куй железо пока горячо… Диане много чего хочется сказать. Во-первых, что никто так не должен выдергивать людей и ставить их перед фактом поездки. Во-вторых, что… — Но я не смог бы отложить наше маленькое рандеву. — Он мягко притягивает её за локоть и шепчет в ухо. Диану обдает стеной огня. — Посадка для бизнес-класса уже началась. Идем. За тот же локоть он ведет к стойке с работником аэропорта. — Нужен твой паспорт. Сопровождающая группа следует за ними. Когда Диана оборачивается, замечает, что ассистент остается в зоне аэропорта, он слегка машет ей рукой. На секунду Диане мерещится сочувствие в его обычно холодных глазах. — А ассистент Ким? — Ему есть чем заняться в «Инсайт». Дальше все как в тумане. Поход по рукаву, огни аэропорта из его окон. Твердая рука, ее поддерживающая, и его приятный парфюм. Это единственное, что вселяло чувство безопасности, ведь среда казалась незнакомой, враждебной. А парфюм хорошо знаком Красивые стюардессы с красной помадой на губах, пустой бизнес-салон, кожаные комфортабельные кресла… Чон усаживает ее у иллюминатора и сам застегивает ремень безопасности. Капитан объявляет свое имя, номер рейса, температуру за бортом и время полета… а оно растянется аж на целых пятнадцать часов! Только когда самолет идет на взлет, она ошарашено глядит на своего спутника, и выдает, — — У меня даже нет никаких вещей… — На ней платье и пальто. С собой ни сменного белья, ни косметики. Ни даже зубной щетки. Только крохотная сумочка и телефон. — Радость моя, — Господин Чон подбадривающе сжимает ее руку и улыбается, — Это последнее, о чем нужно беспокоиться. А у Дианы тепло разливается по кончикам пальцев от этого «радость моя». — В Париже полно магазинов, а отели еще не обеднели на одноразовые щетки и шампуни. Понимаю, тебя, возможно, это все шокировало, но даже в жизни звезды иногда случаются внезапные поездки, тебе лучше начать к такому привыкать. Постарайся насладиться полетом, ладно? И поездкой, в целом. Пусть это будет нашим маленьким приключением. Уши закладывает, самолет трясет. И неожиданно она сжимает руку Чона, а он в ответ успокаивающе поглаживает ее большим пальцем. Это уже входит в привычку. Когда самолет выравнивается, и сердцебиение приходит в норму, она стыдливо убирает руку. Чон же начинает разговор. — Ты бывала за границей, кроме того периода, пока жила в Канаде? — Как-то мы в начальной школе ездили в Японию на экскурсию с классом… Но отправились они на пароме, а не на самолете. На самолетах Диана не летала… лет с пяти. — И как тебе Япония? — Мне было восемь… я мало что помню. В воспоминаниях теплятся картинки кучи цветных детских курток, рисовых пирожков и еды, такой вкусной, какой она никогда не пробовала раньше, синтоистские и буддийские храмы, горячие источники отдаленной от центра деревушки и огни огромного Токио. Мама тогда посчитала, что большое приключение пойдет ребенку на пользу после переезда и ухода отца. И оно помогло. Диана с радостью бы повторила. — Но помню, что мне понравилось. Очень. — Я, выходит, ошибся страной? Что ж, тогда Япония будет в следующий раз… — Чон улыбается, полон сил и энергии. Его наверняка подогревает деловой и только что случившийся успех. Всё-таки, он едет навстречу с партнерами, и сделка эта — крупная победа, судя по тому, как он светится. — Шампанского? — Обворожительная стюардесса подоспела с миниатюрной тележкой. — Почему нет? Нас ждет долгий полет. И мои сотрудникам, пожалуйста, тоже. Девушка извлекает бутылку из отделения со льдом и ловко её откупоривает, разливает по бокалам и подает вместе с салфетками. Когда она уходит, Чон передает бокал Диане и аккуратно чокается об него своим. — За внезапные поездки и маленькие праздники жизни. Сказать нечего. Поистине тот случай, когда нет слов. От шока происходящего. Диана решает запить этот шок кучей пузырьков, может, полегчает… Чон морщится, отставляя бокал на комфортабельный столик с подстаканниками между их креслами. — Обратно полетим на частном. Бизнес-класс общественных авиалиний оставляет желать лучшего. — У вас есть свой самолет?! — Шампанское чуть не идет носом. — У «Инсайт Групп» есть свой самолет. Чон говорит осторожно, без лишнего хвастовства. Но есть ли разница между Чоном и «Инсайт Групп», если владелец компании — он? — К сожалению, у таких спонтанных поездок есть свои минусы. Например тот, что иногда даже частный рейс требует больше времени для организации… и не всегда его одобряют. Но Тэхён постарался раздобыть билеты на самолет с наиболее комфортабельным салоном. Надеюсь, тебе будет удобно. Учитывая то, что Диана спит на двухярусной кровати с жестким матрасом в квартире, где в тапочках иногда может найти таракана, общественные авиалинии, как выразился Чон, ей кажутся хоромами. — А как скоро мы вернемся обратно? Всё её вопросы заставляет его мягко смеяться. Она настолько нелепая? — Не успели мы отлететь от Сеула, как ты уже рвешься назад? Я настолько невыносим? На самом деле, мужчина, всегда одетый с иголочками и настолько восхитительно пахнущий, не может быть невыносим. — Я не это имела в виду… — Мы летим на два неполных дня. Мне нужно встретиться с новыми партнерами по прилету, вечером я веду тебя в театр… Второй день свободен. Благо, мой заботливый ассистент выкроил мне выходной. И вечером мы летим домой. Директор Ким обо всём осведомлен, твое расписание скорректируют, не волнуйся. Как предусмотрительно. Конечно, директор Ким первым узнает, что будет с Дианой. Первее даже, чем она сама. Даже гребанный менеджер узнает об этом первее… Хотя кому бы быть недовольным? Её в Париж везут… город любви. А она всё нос воротит. Чимин бы уже из трусов от радости выпрыгнул. Подумав об этом, Диана смеется. Представляет тот шквал смс, который он учинит, узнав, что она в Париже. — Что тебя развеселило? — Шампанское. — Диана уходит от ответа, допивая свой бокал. Ни к чему господину Чону припоминать Чимина. Он и так с недоверием отнесся к его каминг-ауту. — Можешь посмотреть кино или послушать музыку, если хочешь. Кресла оснащены современными планшетами с комплектом наушников. В большой фильмотеке фильмы на любой вкус, жанр и язык. Диана с головой уходит в поиск, а когда всё-таки выбирает старенький французский фильм (почему бы не попытаться настроить себя на эту поездку хотя бы немного?), она осторожно поглядывает на Чона… наверное, странно будет предложить ему посмотреть кино вместе? Но планшет можно сдвинуть на середину спинок передних кресел, и подключить сразу две пары наушников… — А вы… не хотите… — Я пока поработаю. — Чон уже был в ноутбуке, — Да и признаться, я не особый знаток кино. — Вы ходите в театры, но не смотрите кино? — Театры — это редкость. Их прелесть в том, что там всё происходит, по-настоящему, на твоих глазах. Этот миг неповторим. Я не ценитель, но разницу ощущаю. Фильмы, на мой взгляд, стоят в одном ряду с желтой прессой и таблоидами — продукт бездумного потребления. Я предпочитаю книги. Диане хочется подискутировать, привести в пример шедевры кинематографа, гениальных режиссеров, но её познания в этой области… скудны. И эту дискуссию она не вытянет. А колкое подмечание Чона почему-то… задевает. Она, выходит, бездумный потребитель? — Не хмурься. Насладись просмотром до ужина. Мне правда нужно поработать. — Чон будто читает мысли. Улыбается. И на душе уже не так гадко. Но фильм она включает уже без особого энтузиазма. На несколько часов удается уйти в себя и избежать неловких разговоров. Возможно, даже к лучшему, что он весь в каких-то графиках и таблицах. Потом приносят ужин. Съела Диана немного: всё ещё не отошла от волнения, да и после бокала игристого сильно клонило в сон. Или это всё из-за атмосферного давления… После ужина Чон помог ей раскинуть кресло и попросил для неё плед с удобной подушкой. Основное освещение отключили. Диана решила утвердиться в статусе потребителя и будто назло Чону включила второй фильм. Тоже Французский, черно-белый и с субтитрами. Про любовь. Только Чону не с чего было злится. Он вновь вернулся к работе. И Диана смотрела ни сколько фильм, сколько поглядывала украдкой на него. На выразительный профиль, освещаемый экраном ноутбука. На закатанные рукава рубашки, и черное скопление татуировок, рассмотреть которые, было довольно сложно из-за выключенного освещения. Но она пыталась. Пока не уснула.

***

Сон был тяжелым и тревожным. Диана то и дело просыпалась, тело затекало, самолет потрясывало. Но услышав теплый и ядреный мужской парфюм, быстро засыпала вновь. Чон спал рядом, на отдельном кресле. Их все еще разделял подстаканник и массивные подлокотники. Но странным образом его присутствие успокаивало. И выныривать из сна совсем не хотелось, ведь так утомительный полет проходил быстрее. — Доброе утро. — Чон слегка помятый, но с мягкой улыбкой. За круглыми окошками светло. — Как спалось? Ужасно, скажи? Все же тянет руку к Диане, аккуратно убирая прядку волос с заспанного лица. — Я думала, мне все это снится. — Уверяю, это не сон. Тебя ущипнуть? — Лучше не надо. — Диана впервые улыбается так естественно, на грани дурачества, ведь Чон уже тянет руки, а она кутается в плед. — Будешь завтракать? Еду сейчас принесут. Еда была еще одним способом скоротать ужасно долгий полет. Да и к тому же, кормят хорошо, а завтрак и вовсе удивил: карпаччо из ананаса, ягодный мусс, закуска из лосося и воздушные круассаны, как маленький намек на место назначения. Устоять невозможно. И вскоре невыносимо долгий полет, замкнутость пространства, неудобное сидячее положение кажутся не такими уж ужасными. К любому дискомфорту со временем привыкаешь и даже начинаешь находить в нем положительные стороны. К собственному облегчению Дианы, она вновь погружается в дрему. Сна во время стажерства было не так уж много, и она решила использовать эту замечательную возможность по максимуму. За всю эту поездку она хотя бы отоспится в самолетах. В следующий раз она просыпается уже от того, что Чон мягко тормошит ее за плечо: лишних поползновений за весь полет себе не позволяет. Это радует. За окнами вновь темно. Горят лишь огни аэропорта. Самолет уже приземлился. — Прилетели. Жаль, ты не видела Париж с воздуха. Особенно ночью этот вид незабываем. В голове тотальный туман и полное отсутствие ощущения времени. Кажется, что во сне она провела несколько суток. — Который час? — Пять утра. Между Сеулом и Парижем разница восемь часов. Мы обогнали ночь и как будто вернулись назад во времени. Тут новый день только наступил… здорово, правда?

***

Путь от аэропорта до отеля тоже проходит в полусне, в полу яви. День перепутался с ночью. За окнами такси пустые рассветные улицы Парижа. Всюду рождественские декорации и полное отсутствие снега. Отель, к которому они подъезжают, вовсе не такой, какими утыкан Сеул: новенькими и новомодными. Этот — часть старой французской архитектуры. Вывеска «четыре сезона» сама говорит за себя. Диана старается держаться поближе к Чону. Его делегация все же смущает, хотя не подает никакого вида или заинтересованности к ее персоне. Чон подставляет руку, и она охотно берется за его локоть. Так хотя бы не чувствует себя прихваченной для забав игрушкой. В отеле жизнь еще не началась. Французы действительно столь неторопливы, как про них и говорят. В помещении слышится французская речь, как когда-то в детстве. Одна из девушек, сопровождающих господина Чона, кажется, о чем-то ругается с администратором на французском. Переводчица. И неплохой дипломат, ведь спор быстро улажен, и их, ведут к номерам. — Николь сказала, что нас не хотели заселять прежде позволенного времени. — Шепчет Чон, чтобы Диана была в курсе событий. — Но нам пошли навстречу. — Николь — ваша переводчица? — Молодая но симпатичная женщина. Диана почувствовала слабый укол зависти, глядя на нее. — Ревнуешь? Чон лишь забавляется. — Интересуюсь. — Тогда ревновать стоит мне? Сотрудники расходятся по номерам, а с Чоном и Дианой на последний, пятый этаж едет беллбой. Он же ведет их к «la suite présidentielle», как гласит вывеска. — Мы будем жить в одном номере? — Диана паникует. И кровать там тоже одна? — Тэхен не смог забронировать отдельный номер для тебя в последний момент. Но этот довольно большой и для нас двоих. Я могу поспать и на диване, не переживай. Сотрудник открывает электронный ключом дверь, и Диана готова ахнуть: перед ними открывается панорамный вид на Эйфелеву башню, окна от потолка до пола, огромная гостиная с стиле французского классицизма. В номере помимо гостиной оказывается еще и деловой кабинет, спальня, большой гардероб, две ванных комнаты. Об этом любезно сообщает беллбой на ломанном английском и ждет своих чаевых. А потом оставляет их с Чоном наедине. Диана осторожно подходит к окну, за которым красуется башня и еще спящий город. Светает, редкие машины проносятся по улице внизу. — Впечатляет? Так вот, чего добивался Чон — произвести неизгладимое впечатление. Умно. Попытка хорошая. — Красиво. — В таком случае, лучше быть сдержанней. Не давать ему повод утвердиться в своей победе. — Миг, когда ты видишь Эйфелеву башню впервые, запомнится навсегда. Он подходит сзади, достаточно близко, чтобы шепнуть это над ухом, но в то же время на расстоянии, которое можно счесть «приличным». Тоже смотрит в окно. — Вы свой до сих пор помните? — Нет. Но этот запомню. То, что он говорит, не может оставить Диану равнодушной. Или точнее как именно он это говорит: метко и полушепотом. — Не хотите… пройтись? — Пустые улицы манят. Самое лучшее время для прогулок, которые Диане в последнее время только снятся. — Я бы с радостью, но после перелета очень хочется в душ. И перед встречей нужно подготовить кое-какие документы. Ты лучше поспи до утра. Так проще будет пережить джет-лаг. — Чон отворачивается от незабываемого вида и приглаживает растрепавшиеся волосы Дианы, осторожно играет с прядками. — Потом подадут завтрак в номер, и придет Николь. Она будет твоей ассистенткой, съездите в магазин, она поможет тебе купить необходимую одежду… и платье на вечер. Я оставлю корпоративную банковскую карточку Инсайта. — А мое для французского театра не подойдет? — Ее светлое платье до середины щиколотки неплохое, но не более того. Но… — Я бы не хотела тратить ваши деньги. — Технически, ты тратишь не мои деньги, а командировочные деньги Инсайта. Да и к тому же, ты бы смотрелась безупречно даже в мешке из-под картошки, но когда есть возможность прикупить платье на выход, почему бы ей не воспользоваться? Ты ведь в одной из мировых столиц мира моды… Может, он и прав? Все-таки, он ведет ее в театр в самом Париже! И надо бы ему соответствовать. — Можешь сходить в любое место, которое захочешь. А если так и не придумаешь, спроси Николь, она что-нибудь посоветует. Тэхен наверняка бы провел отменный тур, он у нас по Парижу эксперт. Мы увидимся уже вечером, в театре. Хорошо? Информации много. Из всего улавливает, что Чон сейчас никуда не пойдет. Он предлагает вещи куда более логичные. Ему нужно готовиться к работе. — Хорошо. — Вот и славно. — Он легонько обнимает ее за плечи. Они в ничтожном шаге друг от друга, — Очень хочется тебя снова поцеловать, но не хочу тебя торопить. В этом весь Чон: вечно скажет что-то такое, после чего ни сердце, ни голова не на месте. И уйдет.

***

Едва ли Диана может уснуть. Выспалась в самолете на жизнь вперед. Но приятный лиловый рассвет убаюкивает, и она то ныряет в сон, то выныривает. Слышит, как Чон уходит в душ, стучит из гостиной по клавишам ноутбука: дверь в спальню открыта. Его уход Диана упускает, а просыпается, когда в номер заходит работник отеля. — Мисс Мун. — Он объявляет о своем приходе, чтобы не застать гостью врасплох, к счастью на английском, — Господин Чон просил подать завтрак. У него на тележке поднос с заварником и чашкой и крафтовый пакет. А ещё в руках букет… розовых пионов. — Я оставлю тут. Еще господин Чон передал записку. Bon appetite! Чаевых дожидаться не стал, да и что можно взять с такой зелёной девчонки, как она? Ушел. В заварнике насыщенного оранжевого цвета чай, в пакете круассаны. Диана их наестся на жизнь вперед. Цветы мужчина оставил в вазе в гостинной. На записке «Попросил заменить кофе чаем. Круассаны из ближайшей булочной должны поднять тебе настроение. Они лучшие во всем Париже. Проведи этот день хорошо. До вечера». Не успел уйти дворецкий, как в номер снова стучат. На пороге та симпатичная и бойкая девушка, которая договорилась о раннем заселении. Кореянка с французским именем Николь. — Доброе утро, Диана. Я Николь. На сегодня я ваш ассистент. — Она дежурно улыбается. Волосы идеально прямые и гладкие, подстриженные ровным срезом. Кожа фарфоровая, а у лица правильные черты. Картинка, а не девушка. И она работает с Чоном бок о бок. Возможно, сопровождает его не только во Францию. Девушка настроена позитивно, проходит в номер, осторожно разглядывает его убранство. — Чем сегодня хотели бы заняться? Я буду вас сопровождать и могу с чем-угодно помочь. — Что ж… мне… нужно в магазин белья… и у меня почти нет с собой косметики… я узнала о том, куда еду только по пути в аэропорт… — Чон не предупредил вас заранее? — Николь удивлена, Диана удивлена ее фамильярному «Чон». — Все случилось спонтанно. — Ого! Как романтично! Сегодня вечером у вас намечается мероприятие. Нужно еще подобрать платье? Чон упоминал об этом. — Да, пожалуй… — Диане неловко признавать, что она намеревается тратить его деньги. Как это выглядит в глазах Николь? Юная девчонка в номере президента ее компании… еще и с его картой в кармане. — Вижу Чон уже сходил до той булочной, что я ему насоветовала. Надеюсь, вы будете в восторге от французских углеводов! — Николь непринужденно шутит. — Дайте знать, когда будете готовы, я за вами найду. Можете записать мой номер. Для ассистентки бизнесмена и переводчицы она слишком уж непринужденная. Раздает Чону свои советы… называет его Чоном, без всякого «господин». Но к Диане обращается уважительно и формально, пусть она и старше. Хотя чего это Диана на нее взъелась? Николь здесь, чтобы ей помочь. Ревность? С чего бы? Она быстро расправляется с завтраком и наспех приводит себя в порядок подручными отельными средствами: одноразовая умывалка, зубной набор, быстрый душ. Все эти штуки, мягкие тапочки и белые халаты пробуждают внутри приятное чувство. Ранее эта роскошь была Диане недоступна… и вот она её вкусила впервые в жизни. Усилиями Чона. Николь даже удивилась тому, что сборы не заняли много времени. Побудешь стажером в музыкальной компании, ещё и не на таких скоростях научишься всё делать. Ассистентка даже любезно предлагает кое-какую свою косметику, но Диане нормально и без неё. А вот в театр прихорошиться стоит. Париж встречает ясным декабрьским солнцем, свежестью, гудением улиц, обрывками фраз и витринами цветочных магазинов. Диана хочет исследовать каждую улочку, но не успевают они отойти от отеля, как перед ними выезжает машина с водителем Аном внутри. — Мы не пешком пойдем? — Нет. — Николь направляется к авто. — До Лафайета придется ехать. — А разве здесь нет метро? Мы могли бы… — Перемещаемся только на машине в сопровождении господина Ана в соображениях безопасности. Это распоряжение Чона. — Николь улыбается как ни в чем ни бывало и забирается в машину. — Садись. Вот как. Распоряжение господина Чона. Печется о безопасности. А Диана уже было размечталась о какой-то свободе от бдительного надзора Харайзен и строгого менеджера… что ж, тут его заменит пекущийся о безопасности Чон. Но Диана брыкается понапрасну: Ан исчезает на своем авто из виду, как только они высаживаются у сердца парижского шопинга — огромного универмага «Галереи Лафайет». Диана, правда, недоумевала, почему магазин назвали галереей, а когда поделилась негодованием с Николь, она лишь рассмеялась. Первым делом ассистентка ведет её в бельевые магазины. От количества красивых комплектов глаза разбегаются. Диана такое никогда прежде не носила. И вообще-то, рассчитывала на то, что приобретет обычное хлопковое белье на смену… но Николь снова и снова показывает её тончайшие кружевные бюстгальтера, консультанты предлагают подобрать низ. — Я ношу что-то обычное… а это… всё такое… — А это красивое белье для молодой девушки. Оно будет великолепно на тебе смотреться. Диане неловко, от того, что Николь может подумать. Всё как-то глупо: ассистентка Чона выбирает для неё белье. Будто подбирает для его глаз, а не для Дианы. Хотя спать с ним девушка и не собиралась. Но контекст прослеживался. В конце концов, Диана сдается. Соглашается примерить несколько комплектов полупрозрачных бралетов, низ находится на любой вкус: от обычных трусов до стрингов… Николь протягивает всё новые и новые варианты, интересуется из-за шторки, понравилось ли ей что-нибудь, и чтобы это поскорее закончилось, Диана выбирает несколько вариантов. Николь потом относит всё на кассу и говорит что они «prenons tout ça». — Наверное, не стоило покупать всё… — Да брось. Это карта инсайта, никто даже не смотрит на то, куда уходят командировочные. Ну кроме финансиста, он у нас повернутый. — Тэхён? — О, вы с ним уже на ты? — Николь несет пакет с её покупками. Девушки уходят из бельевого магазина. — Нет, просто он попросил звать его по имени. Почему вы назвали его повернутым? — Тэхён уж точно не создавал такого впечатления. — Ну, знаешь, он такой дотошный. Считает каждую копеечку, а потом всем устраивает разнос. Ну, точнее, Чону… он за всех отдувается, но зато благодаря Киму у нас с бухгалтерией полный порядок. Хотя, все говорят, что он слишком много на себя берет. Часто обязанности исполняющего, например… Прости, я тебя загрузила? Ой, я и сама не заметила, как начала говорить неформально. Извините. — Николь заговорилась с Дианой как будто с подругой. И от этого на душе стало даже чуточку теплее. — Ничего, всё нормально. Мне так даже больше нравится. — Тогда и ты со мной говори неформально. — Ладно. — Для Дианы это необычно. Ведь к тем, кто старше так не обращаются. — Пойдем купим тебе косметику. Время на шопинге пролетает незаметно, но ощутимо утомительно. На выборе платья силы и вовсе иссякают. Диана сразу запрещает себе смотреть на ценники, потому что цены на них запредельные. Николь предлагает роскошные вечерние платья в пол, в которых Диана выглядит как… какая-то принцесса, сбежавшая из сказки. Но всё эти платья выглядят слишком. И взгляд её падает на совсем другие — короткие, со смелыми декольте на груди. А когда на ней оказывается одно такое черного цвета, Диана понимает: это оно. Николь поначалу протестует, уверяя, что это не совсем подходящий вариант для вечернего похода в театр, что нужно что-то более консервативное… но Диана — будущий айдол, кумир миллионов, и в этом платье даже может в это поверить. И такой ей никто не смог бы перечить и говорить, что носить. — Мне за это влетит, знаешь? Когда недоволен Чон, быть беде… — С Чоном меня ничего не связывает, чтобы он отчитывал своих сотрудников за мой выбор. Не переживай. В случае чего, это платье потом достанется тебе. После они идут на обед в милое кафе с красным козырьком… как в кино. По пути Диана делает пару снимков и селфи, чтобы выслать маме. И Чимину. Пусть у него отвиснет челюсть. Водитель Ан наблюдает за рестораном из машины с улицы. Николь помогает сделать заказ по французскому меню, и ожидание блюд они скрашивают беседой и вином. — Николь, а ты… давно работаешь с господином Чоном? — Я работаю на Чона, а не с Чоном. Достаточно долго, чтобы не вызывать у тебя опасений. Будь у меня с ним интрижка, я бы долго в Инсайте не продержалась, поверь. — Николь так легко даются подобные разговоры. — Да я… просто… Конечно, она врет. Николь — красивая и умная, с высшим образованием, карьеристка, волевая и смелая. Любой мужчина бы не устоял. — Я всего лишь его переводчица и ассистент в заграничных поездках, и самое важное, — Она выдерживает паузу с серьезным лицом, а потом перебирает пальцами левой руки, на безымянном пальце которой кольцо, — Я замужем. Выдыхай. Диана нервно смеется, хотя внутри по ощущениям груз спадает с плеч. Она всерьез его ревновала? — У того же Тэхёна с Чоном замутить шансов больше, они оба без ума от своей работы. Как закроются вдвоем в кабинете… Да шучу я! — Девушкам подают блюда, но Николь уже увлеклась вином. Диане тоже подали бокал. — Тебе ведь есть восемнадцать? Чон бы не одобрил, но его тут нет, так что, твое здоровье. Или как говорят французы, santé! — А давно ты работаешь на него? — Четыре года. — И за эти четыре года он ни разу не… — Не приставал ли он ко мне? Это расспрос с пристрастием, Диана? Николь смешно, а вот Диана раздумывает о том, что кольцо на пальце для многих — не помеха. Что мешает ей изменять мужу в командировках? Что может Чону помешать сблизиться с симпатичной и умной женщиной и скрасить одинокие ночи в номере отеля? — Чон далек от идеала во многом, но он не из тех, кто будет смешивать личную жизнь с работой. А я слишком люблю своего мужа. Поверь на слово. И смутные волнения немного утихают.

***

После обеда возвращаться в отель приходится в спешке. Нужно ещё собраться на обещанное свидание. Что не так уж легко, после распитой на двоих бутылки белого вина. Лучшим решением становится контрастный душ, чтобы прийти в себя. Хихикающая и захмелевшая Николь помогает Диане собраться: высушить и уложить волосы тем, что предоставлял президентский люкс — фен и плойку, застегивает платье на спине, поправляет макияж, с которым Диана ещё не так ловко справляется сама. Не хочется переборщить, ведь на ней и так… кричащее платье. — Ну как? Она в последний раз смотрит в зеркало туалетного столика. В глазах пляшут тени смятения. Но Николь гордо выдает, — — Как провокация! Вот провоцировать никого не хотелось бы. Николь ещё раз хихикает и помогает ей надеть пальто, а потом провожает до машины. Передает в руки водителю Ану, на прощание пожелав «bonne soirée», и напомнив про обещание насчет платья. На протяжении всего пути до театра, Диану одолевает волнение. Это естественно: она никогда не носила столь чего-то дорогого и открытого. И никогда не ходила в театры. Тем более, в Париже. Ночной Париж, кстати, даже не успокаивает. Все мысли вертятся вокруг Чона, хотя это так глупо. Они не виделись меньше, чем день, и несмотря на то, что этот день она провела не одна, а с личной ассистенткой, внутри ощущалась… пустота. Ан останавливается у роскошного здания театра и не бросает её на произвол судьбы, а идёт вместе с ней. — Я вас провожу. Господин Чон уже ждет в холле. И он правда ждет. Гранд-опера выглядит как замок: под расписным потолком старинные люстры, от количества колон и декоративной лепнины пестрит в глазах, огромная лестница разветвляется на две: правую и левую. Чон бесстрастно разглядывает всю эту красоту, ждет у гардероба. А завидев Диану, меняет колючий взгляд на теплый. — Радость моя. — В голосе тоже сквозит тепло. Но лучше бы он всего этого не говорил. Голову подобные фразочки кружат только так. Тяжело потом будет возвращаться к реальности, когда самолет приземлится в Инчхоне. — Я успел соскучиться. Щеки вспыхивают, хотя винное опьянение должно уже пройти. Чон помогает снять пальто, и на пару мгновений зависает. Острым, как лезвие ножа, взглядом он пару раз проходится от шеи до выреза, достигающего нижних ребер. Лицо нечитаемое, Диана никак не может разгадать реакцию. Чон молча снимает с себя пиджак и накидывает ей на плечи. — Николь помогала тебе с выбором? — Да. — И ничего не сказала? — Она пыталась… — Это «пыталась», должно быть, звучит достаточно невинно, чтобы Чон смягчился. — Очаровательно. В следующий раз в театр подбери что-то более закрытое. В следующий раз? Диана не знала как реагировать. Он будто ткнул иголкой промеж ребер. Вроде пустяк, но это колкое неодобрение в глазах… — Пойдем. Скоро начнется. — Водитель Ан тоже идет…? — Мало ли, что взбрело Чону в голову: вдруг он не смотрит постановки без своего водителя? — Водитель Ан ещё и мой телохранитель, когда нужно. Он будет ждать нас снаружи. — Не знала, что у вас есть охрана. — Странно было бы, если бы её не было. Да и чему удивляться? У него есть даже самолет. Чон приводит её в маленькую ложу балкона на четыре сидения, два из которых для них, и два остальных пустуют. Большой зал впечатляет своим величием: красный бархат и позолота… точно ли это не сказка? От одного только вида сцены наворачиваются слезы от красоты. — Вся ложа наша. — Чон старается не вкладывать двойной подтекст или непристойные намеки. Ан, как и ожидалось, остался за дверьми ложи. — Вы так и не сказали, что за постановка. — Лебединое озеро. Оно скорее для туристов, но это единственное, что идет сегодня. После звонков свет меркнет, поднимается занавес, звучит музыка… и на сцену выпархивают танцоры. Легче перьев, изящнее лебедей. Диана не верит, что люди способны на такое. Не верит в титанический труд, который видит своими глазами… не верит в реальность происходящего. И думает о том, что как усердно бы ни старалась, и как бы хороша ни была в танцах, она и на миллиметр не приблизится к этим сверхлюдям и их пластичности. Под конец первого акта по щекам текут слезы, которые Чон замечает. Он вновь протягивает платок из нагрудного кармана собственного пиджака (он сейчас на Диане), и поглаживает ослабшую руку. — Всё хорошо? — Да. Просто… это очень красиво. — Я знал, что ты оценишь. Пойдем, выпьем? У нас полчаса до второго акта. Объявили антракт. Ан, дожидавшийся на диванчике у ложи, незаметно сопровождает их за спинами. Люди высыпали из зала в коридоры и поспешили в буфет. Чон направляется туда же. — Я тоже плакал в первый раз. От шепота над ухом бегут мурашки. Диана осторожно косится на своего спутника. — Когда увидел балет. — Как будто тут мог быть какой-то второй смысл. — Тебе понравилось? — Очень. — У Дианы не хватает слов, чтобы описать всё, что всколыхнул в душе увиденный танец. В буфете уже не протолкнуться. Мужчины во фраках и смокингах, дамы одеты в элегантные вечерние платья. Тут поход в театр — действительно целое событие. А пиджак Чона едва прикрывает открытые платьем бедра Дианы. Нарядная публика то и дело неодобрительно поглядывает на эту бунтарку. Чон возвращается с бокалами игристого: Диана ждала его у высокого круглого столика без стульев, чуть поодаль от обычных столов и толпы людей. Вся поездка в Париж рискует пройти под легким алкогольным флером. — Теперь понимаешь, почему я попросил тебя надеть пиджак? — Даже без пиджака в черной рубашке он выглядел официально и восхитительно. — Увидев это платье, мне захотелось снять его с тебя. И другие тоже захотят. Он с удивительным спокойствием говорил столь будоражащие фразы. Опустив взгляд на свой бокал. — Да вы ревнивец. — Ещё какой. — Подтверждает он. И ревность его… неожиданно приятна. — Почему глаза всё ещё на мокром месте? О чем думаешь? Люди ненароком подумают, что я тебя чем-то расстроил. — Значит, они дураки. Я думала о том, как талантливы танцовщики. Настоящие профессионалы. И мне ведь… тоже надо им быть. Но мне до этого далеко… — Порой нужно работать на пределе возможностей, причем не только в начале пути. Профессия музыкального артиста, как и танцора балета, прекрасна, но в то же время требует колоссальной силы характера и железной воли. Чон знает, о чем говорит. Он и сам прошел эту школу. — Тебе не нравится танцевать? — Нравится, но… я думала, что буду только петь, писать и сочинять песни. Будь моя воля, я бы занималась только музыкой. Без всех этих изнуряющих танцев. — Люди просят хлеба и зрелищ. Нужно завоевать не только их уши, но и ещё и глаза. А чтобы было на что посмотреть, придется поработать. — Я знаю, что так устроена индустрия… — Да, и в этой индустрии у тебя всегда должны быть припасены козыри, надо уметь удивлять толпу. Но толпа тебя ждет. И тебя ждет успех. Страхи и печаль пройдут, поверь, жизнь призрачна, а ты будешь петь и танцевать так, как никто на свете. Они чокаются бокалами и приканчивают их чуть ли не залпом: полчаса пролетают слишком быстро. Время вернуться в ложу. Тело приятно расслабленное, голубая подсветка сцены успокаивает глаза, кресло кажется удивительно удобным, а пиджак Чона — чем-то вроде дорогого окутывающего одеяла. Сердце снова замирает при виде изящных танцоров и их движений. — Во внутреннем кармане пиджака для тебя подарок. Не стоило ему тратиться на подарки. Но любопытство берет верх, она и правда нащупывает там небольшую коробку. — Открывай. — Чон хитро улыбается в полумраке. Но свет софитов позволит рассмотреть содержимое. Внутри оказывается крохотная птичка из белого золота — лебедь на тонкой цепочке. Скромно, но в то же время так аккуратно — идеально для Дианы. — Нравится? — Он берет цепочку, и откидывая её волосы на одно плечо, надевает ей на шею. — Очень. — Пальцы касаются холодного золота. — У Тэхена неплохой вкус. — Ваш ассистент выбирал подарок? — Да. Я подумал об этом в последний момент, но в магазины уже сам не успевал. Он решил, что это сойдет на память о спектакле. Символично. Николь была права: они с Кимом близки, раз он даже покупает подарки пассиям босса. — Тебе все же не нравится? — Кулон прекрасен, но… мне бы хотелось, чтобы он был от вас, а не от вашего ассистента. — Я тебя услышал. Но знаешь, о чем я подумал, когда увидел эту подвеску? Я подумал о тебе. Помнишь сказку про гадкого утенка? Он, оказавшимся среди желтых утят, считал себя уродливым. — Хотите сказать, что я гадкий утенок? — Хочу сказать, что ты станешь лебедем. И будет грустно, если прекрасный лебедь до конца жизни будет думать, что он уродливая птица, потому что находится среди уток. Ты пока не видишь, насколько красива. И меня это расстраивает. А ещё я вспомнил, что ты тогда сказала про любовь. Про миг, длящийся вечность. Ни один вид на планете не создает пары на всю жизнь, кроме лебедей. А когда один из них умирает, умирает и другой. Их век недолгий, но для них, наверное, вечный. Он смотрит прямо в глаза в глаза, так близко, они у него почти черные, дырявят в Диане дыру глубиной в пропасть. — В моем понимании, это то самое «по-настоящему». — Вы ещё и романтик? — Только если с тобой. Господин Чон позволяет себе поцелуй: обхватывает её лицо руками и притягивает к себе. Губы горячие и ловкие, он снова ведет, никуда не торопит, будто хочет показать как надо: сначала целует нижнюю, потом верхнюю. Девушку не отпускает, поцелуй хоть и нежный, но требовательный. — Смотри, у тебя уже гораздо лучше выходит. У Дианы кружится голова, приходится держаться за лакированные ручки кресла. — У меня хороший учитель. Это что, флирт? Нго глаза вспыхивают. Он снова притягивает её к себе и заходит даже дальше: языком на нёбу. По ощущениям Чон проникает не только глубже в рот, но в каждую клеточку её сознания. Воздух приходится хватать ртом, когда он отпускает. — А разве в театре можно… — Думаешь, я просто так выкупил всю ложу? Мы можем делать тут что угодно? Мужчина и сам тяжело дышит. За третьим поцелуем Диана тянется уже сама. И вспыхивает как солома, когда другая его рука ложится на колено и скользит вверх по голому бедру. А короткое платье к этому и располагает. Другая соскальзывает к шее. Это выходит далеко за рамки «дружбы» и «скромного свидания», но голова не соображает. Происходящее на сцене уже совсем неинтересно: среди декораций начинается буря, сверкают молнии, принц устремляется к озеру и своей возлюбленной Одетте. Буря происходит внутри Дианы, когда рука Чона доходит до сгиба бедра и кружевной ткани, а поцелуй смещается на шею. — Давай уйдем? — Куда? — Подальше от глаз. Не хочу тебя смущать. — Чон терзает её шею, пиджак давно слетел с её плеч. Не дожидаясь согласия, он подрывается с места и за руку выводит её из ложи. Завидев подопечных Ан встает, по кивку Чона понимает, где будет его следующая «точка охраны» — и это у дверей уборной боковой ложи. Диана старается не думать ни о чем, пока голова легкая, а губы горят от поцелуев. Это все ощущается как авантюра, которой она поддалась. Это все Париж. В уборной, и самой шикарной, какую Диана видела в своей жизни, пусто. Чон быстро толкает ее к раковинам спиной, пожирает сначала глазами, а потом накидывается с новым поцелуем. В этот раз настойчивее, резче, покусывает губы. Ненасытный. — Что же ты творишь со мной, Диана… Его глаза застилает мутная пелена. Он с легкостью усаживает ее на тумбу, отчего ноги начинают дрожать. Его руки везде: на бедрах, на ягодицах, на талии. Сжимают, гладят, притягивают. Оставляют отпечатки. — Я с ума схожу… Это Диана сходит с ума от очередного поцелуя в шею. Глаза закатываются. И она уже сама подставляет шею. Ткань платья скользит по правому плечу, на котором его пальцы вырисовывают круги. «Никаких поползновений» — установка из головы, которую она задала себе в самолете. И вот, где она в итоге оказалась: в уборной театра, на раковинах с Чоном между ног, и полураздетой. А рука его тем временем забирается под платье и скользит по полу прозрачному кружеву. Требуется немалое мужество, чтобы обхватить его запястье и выдернуть из порыва страсти. — Не надо. Не здесь. И он замирает. Поцелуи прекращаются. Чон не шелохнется, лишь тяжело дышит. А когда переводит на нее темный затуманенный взгляд, Диана не в силах дать твердый отказ. — Ты права. Хотя есть свое веселье в общественных местах… но ты ещё к таким экспериментам не готова. Тогда продолжим в номере? И ее молчание принято за знак согласия.

***

Только безумцы уходят с балетной постановки парижского театра. Сейчас этих безумцев аж двое: наспех накинутая одежда, стучащие сердца и горячие ладони. В салоне машины на Диану обрушивается страшное осознание: секундная слабость неминуемо приведет к последствиям. Ведь мужское желание — не то, что можно остановить по щелчку пальцев. Чон заведен и жаждет продолжения. А она просто дурочка, которая не ведала что творит. — Все хорошо? Шепот в ухо. Горячая волна по телу. На шее еще пылают его поцелуи. Он слишком близко на заднем сидении. — Расслабься. — Губами мажет мочку уха, а руку кладет на ее коленку. Под удар поцелуев вновь попадает шея, и Чона совсем не заботит, что они не одни. Но водитель Ан не отрывается от дороги и вообще делает вид, что ничего не слышит и не видит. Белье предательски мокнет только от тех узоров, что рисуют на коже его пальцы. А ведь они еще даже туда не пробрались. Чон цепляет ее за подбородок и урывает скромный со стороны девушки поцелуй. Улыбается хитро-хитро, смекает, что Диана смущается: все-таки они не одни. Но для Чона это игра. В глазах трепещет азарт, пальцы касаются влажного белья. А Диана душит в себе всхлип. И уже понимает: эту игру поздно прекращать. Чон дразнит, но дальше белья не заходит. Диана не может спокойно усидеть на месте, бедра инстинктивно подаются вперед. Чону лишь доставляют удовольствие ее мучительные конвульсии и искусанные губы. Окно рядом с ней быстро запотевает. Из машины они идут торопливым шагом. Мужчина держится холодной глыбой даже в лифте, пока Диана смотрит в пол. Может, тоже приходит в чувства? Сейчас образумится, возьмет себя в руки? Диану крупно трясет, когда лифт извещает о прибытии, когда пищит электронный замок номера. Темно. В окне мерцает далекая башня. И свет Чон не включает. Его руки ловко находят Диану, губы — ее губы. Пальто летит к ногам. И его тоже. Опускается на колени и быстро расстёгивает сапоги. Подхватывает ее как пушинку. Все как в страстных сценах кино. Но главной и по уши влюбленной героиней Диана себя не ощущает. А вот возбужденной до дрожи — да. Внизу живота бушует желание, а в голове страх. Ее ласкает взрослый мужчина, предлагающий отношения за плату. Где же твое достоинство, Диана? Горит. Адским пламенем все горит. Оно отражается в его безумных глазах. Чон роняет ее на кровать и нависает сверху. Руками обхватывает запястья и вдавливает в одеяло. Это плен, в который Диана попала как муха в паутину. — Господин Чон, я не могу… — А в ее глазах уже заведомо поражение. Ее «не могу» ничего не изменит. Хныкать и плакать — нет смысла, иначе рискует показаться ветреной и глупой девчонкой. Чон — в конце-концов не мальчишка, чтобы с ним так играть. — Я боюсь. Я не… давайте остановимся? Вокруг его глаз лучики от улыбки. Он неожиданно клюет губами в нос: нежно и игриво. — Я не собираюсь делать с тобой ничего плохого… и серьезного. Мы не зайдем далеко. Сегодня. — Говорит в глаза. Прямо и спокойно. А потом тихо шепчет в ухо, — Обещаю. И запечатывает обещание дорожкой поцелуев на шее. — Ни о чем не думай… — Я боюсь, что вы просто воспользуетесь мной. Как другими девушками из компании. Ведь были другие? До меня? Да, сейчас совсем не время и не место. Колючий взгляд Чона говорит сам за себя. — Диана, я не пользуюсь девушками. Я дарю им удовольствие, если они этого хотят. Все добровольно. Ты хочешь, чтобы было приятно? Десять секунд чтобы подумать. Пять, чтобы расплавиться от тепла его ладоней. Одна, чтобы сдаться в плен. — Хочу. Спусковой крючок нажат. — Тогда доверься мне. — И снова нежный поцелуй в щеку. Он ложится рядом, на бок. Долго целует, гладит по щеке, по вырезу декольте, по бокам, ребрам — всю. А потом сгибает одну ее ногу в колене, осторожно ведет от чашечки выше — по внутренней стороне ноги. Белье мокрое насквозь: это нормально? Диана сильно жмурится, когда Чон сталкивается с этим неоспоримым фактом. Но он довольно ухмыляется, а значит, все нормально. — Я просто коснусь тебя, но входить не буду. Как бесстыдно. Откровенно. — Ты ведь уже делала это с собой? Указательный палец массирует ту самую чувствительную точку сквозь влажную ткань, и Диана забывает как дышать. — Покажешь мне, как ты это обычно делаешь? Закрыв глаза, Диана кивает. Что-угодно, лишь бы он прекратил так пристально смотреть на нее. Не снимая ни платья, ни одежды с самого себя, он стягивает кружевную тряпицу вниз по бедрам и возвращается обратно. — Давай ручку. Стыд. Боже, какой стыд. Он обхватывает ее руку влажными пальцами и ведет вниз. — Покажи, не смущайся. Ее рука скользит поверх его. Указательный палец на указательном, находит самую чувствительную область и проводит пару раз, и отдергивает свою руку: приходится вцепиться в простыни, от нахлынувших ощущений. Другой рукой Чон пробирается под спину и обхватывает за талию, крепко прижимает к себе. Отпрянуть не получается. — Тише, девочка моя. Тебе приятно? Приятно? Да она с ума сойти готова. — Тогда не сдерживайся. Хочу тебя послушать. Стони. С выдохом Диана отпускает первый стон. И дышать уже не так тяжело. Они срываются с губ так естественно, сами собой. Ноги сами собой — шире. А ловкий палец Чона становится быстрее. — Хочу увидеть, как ты кончаешь. Сделай это для меня, ну же, моя радость. Давай… Вкрадчивый шепот в ухо — последняя капля. Вместо стона крик, простыни сжаты с невероятной силой, в глазах темнеет, а во рту сухо. Ноги подрагивают от столь сильного оргазма. Такого не было даже при самых ярких попытках самоудовлетвориться. Ни при одной фантазии. И это при том, что оба остались в одежде, а проникновения не было. Диана падает в черную бездну, а когда выныривает, Чон рядом — пристально смотрит на свою «жертву». — Прекрасна. Мокро чмокает в губы. А бедром Диана ощущает его эрекцию. Она все еще в кольце его рук. Но никаких дальнейших действий за этим не следует. — И все? — Я не такой уж мастер комплиментов… — Нет, я про… это все? — А тебе мало? — Он, кажется, доволен, — Да вы ненасытны, мадмуазель. — Но как же… Вы? Чон готов остаться неудовлетворенным? — Очень мило, что ты заботишься о моем удовольствии. Мне нравится этот принцип взаимности. Но я обещал, что ничего серьезного делать не буду, а моя проблема решается просто… походом в душ. Как именно поможет душ, Диана не поняла. — Но могу оставить дверь открытой, если захочешь присоединиться. Еще один поцелуй в щёку перед уходом. И Диана осталась одна в темной спальне, на смятых простынях. Дыхание долго приходит в норму, а мысли путаются: Чон уже сделал для нее так много всего, он в роли дающего… а она просто берет все с протянутой руки и ничего взамен. Он не один раз говорил, что Диана ему ничего не должна взамен… но толк от этих слов, если внутри грызет совесть? На трясущихся ногах она мчится в коридор, где брошена сумка. Ищет телефон, сейчас ей пригодится совет. Сколько в Сеуле время? Чимин спит или бодрствует? Черт знает. Гудки не долгие, друг берет почти сразу. — Диана! Ты видела миллион сообщений от меня? Или это прикол такой: кинуть фотки и молчать, мол, «посмотри, я в Париже, посмотри, я кладу голову в пасть крокодила»?! Бонжур! — Прости, мне было некогда… — Почему ты шепчешь? Чон рядом? — Он в душе. — Тогда говори нормально. И правда. — Мне нужен совет. — Диана кусает губы и сгорает со стыда. — Я к вашим услугам. — Мы с ним… — Переспали? — Нет! Да… не знаю, что-то вроде того… — Что значит это твое нет-да? Вы спали или не спали?! — Мы просто целовались и… он использовал руку… Даже звучит это ужасно. Диана бы в жизни такое никому не рассказала. — Не ожидал от него подросткового петтинга. Я думал, он трахает все, что движется. Так и в чем проблема? — Он не… он просто ушел в душ. Что мне делать? — Радоваться? Он поступил по-джентельменски. И обошлось малой кровью… — Чимин хихикает в трубку, — Ну ты поняла шутку. Ты ведь не хотела с ним сближаться? Или уже передумала? — Не смешно! Я… я должна что-то сделать в ответ?! Чимин, конечно, не та самая подружка, с которой можно посоветоваться на тему секса. Но сейчас он единственный человек, с кем вообще можно посоветоваться. — А ты хочешь? — Я не знаю… а надо? — Голос пронизывает подступающая паника. Диана не замечает, как хватается за волосы. — По-хорошему, да. У парней все не так как у девчонок. Знаешь, как все потом болит, если не кончить? Но он в душе и сам справится… чего-то ты так печешься? Расслабься. — Я так не могу… я хочу. — Тогда…

***

В ванной комнате душно от пара, стеклянная стенка душевой зоны запотела, но мужской силуэт за ней отлично проглядывается. Чон не слышит появления гостьи из-за шума воды: дверь за ней закрывается тихо. Не чувствуя ног, она подходит к кабине. Платье по пути слетает вниз. В реальность своих действий не верится: в её тело вселился явно кто-то другой. Кто-то безумный, кто-то смелый и отвязный. Да что она творит, в конце концов?! К черту, подумает об этом завтра. Стеклянная раздвижная дверь приоткрывается, Диана делает шаг. Это Чон не может не услышать, на миг их взгляды пересекаются. И Диана вновь видит… проблеск восхищения в его глазах. И быстро шагает за его широкую спину. Не хочет, чтобы её видел. И Чон принимает её правила: не шелохнется. А вот она касается его мокрой спины, неуверенно ведет руками по бокам и переходит на твердый пресс. Льнет к его мокрой спине грудью. Аккуратно, затаив дыхание. Чон не дышит тоже: спина не вздымается. — Я тоже хочу сделать вам приятно. Можно? — Мне это точно не кажется? Ведь именно об этом я сейчас и фантазировал. — Бросает он со спины. Ей явно нужна помощь: дальше самой страшно и неловко. — Покажите, как вам нравится. — Сначала коснись меня. Он накрывает правую руку своей и направляет её. Диана неуверенно обхватывает твердую плоть. И по тактильным ощущениям, не скромных размеров. — Сожми. Его дыхание учащается, а член твердеет ещё больше. Диану завораживает то, что это происходит после её манипуляций. Дальше всё, как сказал Чимин: убирает руку, чтобы широко облизать ладонь — «На сухую неприятно». Обхватывает сверху не сильно и ведет вниз — «Главное, не мусоль только головку, она очень чувствительная». Выходит совсем боязливо как-то, но Чон вздрагивает. Вновь сжимает её руку, показывая, как надо. — Обхвати сильнее. «Но не переусердствуй, это не то же самое, что удава придушить». Диана чуть не умерла со стыда, когда Чимин посвящал её во все подробности мужской мастурбации, но без этого она бы точно облажалась. «А потом води рукой вверх-вниз и ускоряйся постепенно… Если что, он и без тебя в конце справится, но это уже на его усмотрение». Вверх-вниз, сначала неторопливо. Мышцы его живота напрягаются под её ладонью. Диана старается ни о чем не думать: хорошо ли выходит или плохо, но мужчина глухо стонет, упираясь предплечьем в стену, и она принимает это за «хорошо». Между ними ноль слоев одежды, кожа к коже, и мокро уже не только в душевой… от горячей воды и пара в просторном душе становится слишком жарко, как в жерле Везувия. Дышать тяжело. Диана и сама входит во вкус, хотя рука быстро устает… ей не хватает скорости и сноровки, но Чон и сам помогает: снова управляет её запястьем. Движения быстрые и резкие, такие, как если бы это делал сам он. Он не сдерживается в стонах, громких вздохах, шипит. И это… заводит. А когда его голова откидывается назад, становится ясно: финал близок. Мужчина замолкает, и через секунду рука Дианы пачкается чем-то густым и горячим. Субстанцию быстро смывают струи воды. Когда Чон разворачивается к ней лицом, он всё ещё шумно дышит. Диана не ошиблась: в глазах всё-таки было восхищение. В благодарность она получает ещё один глубокий поцелуй. Долгий, горячий, отчаянный. — Останешься мыться? — Да. — Тогда не буду мешать. Чмок во влажные губы, и он уходит, обмотав полотенце вокруг бедер. И только когда дверь закрывается, Диана выдыхает. Глядит на кафель по которому стекают капли воды и разбрызганы белые мазки — свидетельство секундной страсти. Шедевр похоти. Что же ты творишь, Мун Диана?

***

Возвращаться из ванной в номер, где ждет он — страшно. Ведь она тысячу раз успела пожалеть о случившимся. Даже если это было прекрасно. Все было решено: твердый отказ. Но он уже давным-давно растворился где-то на балконе с видом на Эйфелеву башню… или на сатиновых простынях. Всё было безумием от начала до конца. Временное помутнение. И оно будет дорого стоить. Чон не поймет её попятной. К слову о Чоне: он в черных пижамных штанах и футболке, стоит у окна и говорит по телефону. По появлению своей спутницы, быстро прощается с собеседником и отключается. С виду счастливый. Это видно по улыбке. — Нам принесли шампанское. — На обеденном круглом столике ведерко со льдом и бокалы. — Опять шампанское? — Она уже сбилась со счета, сколько раз пила, сев в самолет. — И фрукты. Свет приглушен, Чон разливает шампанское, почти свидание. В пижамах и халатах: на Диане белый махровый. — Что не так, моя радость? — Я устала… — Наверное, не стоит прямо сейчас рушить его хорошее настроение своими решениями и отказами. У него глаза чуть ли не искрятся. И это его «моя радость»… — Тогда уложим тебя спать? После бокала шампанского, он подхватывает её на руки и идет в спальню. Диана не противится, ладони упираются в крепкие плечи. Простыни там уже поправлены, подушки взбиты… да он педант… Кладет её на кровать, и осторожно виснет сверху. — Мне уйти? Как и обещал, готов спать в гостиной. Дает выбор. Тоже, как обещал. — Останьтесь. — Сегодня Диана и так нарушила кучу собственных запретов. Ещё один погоды не сделает. — Только мне нужно переодеться… — Твоя пижама на кровати. — Довольный, как кот: улыбка видна даже в потемках. А голос елейный… Он даже по-джентельменски отворачивается к ней спиной, пока девушка облачается в атласную пижаму из рубашки и штанов. — Хотя я, конечно, был бы рад видеть тебя без неё… — Я ведь могу и передумать! — Понял, не настаиваю. — Чон хихикает, чуть-ли не по-детски и устраивается на своей половине кровати, откидывая руку, будто птичка, приглашающая птенца погреться. Диана забирается под одеяло… и ему под бок. — Знаешь, как французы называют оргазм? Пора бы привыкнуть к тому, что Чон не стеснен в выражениях. — Как? — La petite mort. — Французский его устами звучит красиво. — Маленькая смерть. — Почему смерть?! — Изначально так называли кратковременную потерю сознания. А потом французы решили, что ощущения во время оргазма настолько сильные, что сравнимы с тем же эффектом. Как если умереть и воскреснуть снова. Поэтому «маленькая смерть». Забавно, да? — И красиво. — Я понял, что ты моя «маленькая смерть», сразу как тебя увидел. — Вдруг признается он. — Ещё тогда в душевой. И признание куда важнее, чем забавная французская присказка. Звучит как выстрел. Прямо в грудь. — Я не… знаю, что вам ответить. — Можешь ничего не отвечать. Просто знай. Я не хочу упускать возможности сказать то, что чувствую. Жизнь слишком коротка, чтобы стесняться своих чувств. Или умалчивать. — Даже если они неправильные? Внутри развязывает война. Сердце трепещет, мозг протестует. Непримиримая. — А кто определяет, что правильно, а что нет, Диана? — Но не зря ведь существуют… законы, правила, запреты… библия, в конце концов. — А ты веришь в бога? Справедливый вопрос. — Нет. — Тогда к черту библию. Богу плевать на твои или мои грехи. Как и всего человечества. Людей слишком много, за всеми не уследишь. Что тебя смущает? Возраст? Положение? — Все… — Горькая правда. — Считаешь, что я слишком стар для тебя? — Что я слишком маленькая для вас. — Маленькая моя, пятнадцать минут назад ты поимела меня в душе. Жалеешь? Он попадает не в бровь, а в глаз. В груди разрастается червоточина. Молчание очень красноречиво. — Не жалей. То, что случилось — естественно для мужчины и женщины, оказавшихся в городе любви, и тем более в одном номере. Это может остаться тут, в Париже, и я даже не вспомню об этом по возвращению в Сеул. Ты ничем мне не обязана. И я надеюсь что то, что было в душе, не из благодарности… — Я хотела. Так. — Хорошо. Тогда этот разговор может подождать завтра? Давай просто насладимся тем временем, что у нас есть? Засыпай… Он гладит влажные пряди волос, а его размеренное дыхание убаюкивает. Все разговоры могут подождать до завтра. Вот бы завтра… никогда не наступало.