Самое лучшее, что двое могут сделать друг для друга — это бережно, заботливо, понимающе охранять покой другого. И разделять его по просьбе, и оставлять в покое, если нужно. Но при этом, никогда не отходить за горизонт и никогда не оставлять одного.
Автор неизвестен.
Нежные сны заканчиваются. Всю ночь Диану обнимали теплые руки, и она соврет, если скажет, что это было неприятно. Ничего не снилось, но… просыпается в хорошем настроении. Будто сегодня Рождество. Будто Рождество будет ещё десять дней подряд. Но прилив серотонина быстро спадает: правая сторона кровати пустая. Увы. Чон ушел по делам? Вроде он говорил про выходной… Диана решает пройтись по президентскому номеру. Пропажа обнаруживается в кабинете. Тут огромный стол для переговоров, Чон во главе его и за ноутбуком. Волосы мокрые: после душа. В свежей футболке и тех же штанах. — Доброе утро, моя радость. — Замечает ее заспанную и растерянную. Расплывается в улыбке. — Я думала, вы ушли… еще так рано… — На часах едва ли девять. — Обычно я встаю в шесть. Сегодня я еще поздно. — Вы жаворонок? — Я называю это бессонницей. — Он закрывает крышку ноутбука, — Но с тобой рядом спалось сладко. Ты меня потеряла? — Думала, что проснемся вместе. — Дыхание учащается. Обычно так бывает, когда лжешь, но это бред: правду тоже сложно говорить. — Иди сюда. Он зовет. И она идет. Чон отодвигается от стола на кресле, и тянет ее за запястья вниз, на свои колени. Руки обвивают талию, подбородок идеально ложится на плечо. Диану взяли в плен. — Если бы я остался с тобой в одной кровати, утренний секс был бы неизбежен. Я обещал не заходить далеко, но мне очень тяжело устоять, когда ты так близко. — И даже сейчас? Диана играет с огнем. И кажется, успела заиграться. — Даже сейчас думаю о том, как мы можем использовать этот огромный стол… Опасная близость. Стоит ей вновь оказаться в его объятиях, тело плавится, как пломбир. Взор застилает дымка как та, что появляется в жаркий день или от огня. Ему наверняка куда тяжелее. — Тогда нам лучше держать дистанцию. — Спрыгивает с колен, и в пару шагов оказывается у противоположного края вытянутого стола, служащего преградой. — Не пытайся бежать от хищника. Ты только спровоцируешь его, и он побежит следом. И непременно догонит. У него глаза темные. Дикие. Слова на грани игры, на грани угрозы. — Считаете меня добычей? — Скорее котенком, которого хочется защитить. — Не думала, что вы способны на нежности. — Почему же? — Ну у вас ведь свой бизнес, вы весь такой серьезный и занятой… Деловой. И наверняка очень жесткий, раз управляете огромной компанией. — Даже самые жесткие люди нуждаются в тепле и заботе. А порой даже больше прочих, котенок. Диана никогда об этом прежде не думала. По рукам бегут мурашки от его «котенок». — Чем хочешь сегодня заняться? Я сегодня весь твой. Пора бы возвращаться на землю и напомнить себе, что Чон никогда не будет ее. Даже в самых диких мечтах. — Я не знаю. А чем бы хотели заняться вы? Чон тут бывал не один раз, наверняка знает лучше, что стоит посетить и увидеть. — Мы можем попросить Николь помочь. Николь сейчас, скорее всего, страдает от похмелья в номере. После той бутылки вина, что стянула из бара их номера перед уходом Дианы. — Не стоит, хочу чтобы вы сами выбрали. Чону льстит это доверие. Хотя многие дела он привык поручать помощникам и ассистентам. Но Диана не хочет вмешивать посторонних, ей нужен он и его решения. — Тогда пойдем в Лувр. Покажу тебя картинам. — Не наоборот? Но он хитро улыбается. Ошибки быть допущено не может. — Нет. Собирайся.***
Диана привыкла собираться быстро: легкий макияж, то же платье после прачечной, в котором она сюда приехала, сверху пальто. Водитель Ан забирает их от отеля. Поездка проходит в тишине: господин Чон глядит на успевший стать хмурым Париж, ушел в свои мысли. Диана старается не докучать. Машина затем останавливается прямо возле музея. — Завтракать не пойдем? — Зайдем в кафе рядом, в лувр лучше идти пораньше, народу меньше. Я не очень люблю людные места. — Почему? — Травма прошлого. Когда ты артист, это выматывает еще больше. Сейчас все по-другому и я могу посещать любые места как простой смертный… и меня даже почти никто не узнает. Но старые привычки тяжко умирают. — Так вот, что меня ждет? — Ты привыкнешь. Они заходят в милую кофейню, где пахнет выпечкой и кофе. Быстрый перекус, а потом быстрый шаг до именитого Лувра. Диана все еще не верит в реальность происходящего. Вспоминает с каким ужасом садилась на самолет, а сейчас даже не хочет возвращаться: жизнь, оставшаяся в Сеуле, уже кажется далекой. Иллюзорной. Есть только сейчас. С утра в Лувре немноголюдно, как и сказал Чон. К тому же, будний день. Но очередь на вход отстоять приходится. Приятно осознавать, что даже богачи порой — простые люди, равные перед порядком. На миг они кажутся… такими же, как и все — обычными. А не всесильными богами, как привыкла думать Диана. Они минуют экспонаты, статуи, картины. Чон отказался от гида и даже наушников с онлайн-экскурсией, предложив Диане побыть друг с другом. Она не отказалась. Иногда они дурачились (что от Чона было неожиданно) и находили поводы похихикать над чем-то, иногда Чон рассказывал то, что знает про картины. Диана даже увидела Мону Лизу. И не поверила глазам. Раньше она видела ее только на картинках. А теперь перед ней был подлинник. — Всех восхищает ее пресловутая улыбка. Мол, тут есть какой-то секрет. Загадка. Но я хочу показать тебе то, что действительно заставляет меня задаваться вопросами. — И что же? — Идем. Чон ведет ее в зал статуй. Белых мраморных созданий. — Венера Милосская? — Диане не составляет труда опознать полуголую женщину. В зале почти никого нет кроме них двоих. За исключением какой-то пожилой пары у другой стены. — И что же в ней загадочного? — А ты как думаешь? — Думаю, что в древности были странные представления об идеале. На вид статуя была совершенно обычной женщиной: тело с изъянами, которые нормальны для всего мира, но не для требовательной корейской аудитории. На шее даже «кольца Венеры», живот ярко выраженный, округлые плечи и сутулая спина. Сейчас она вряд ли бы считалась красивой. — Простая женщина. — Диана пожимает плечами. — И тебя не удивляет, что у нее нет рук? Только после этого Диана понимает, что она в упор этого не замечала. Разглядывала изъяны, а самый явный даже не заметила. — И никто не знает почему. Были ли они изначально? Если нет, то почему? Если да, что она ими делала? Пряла? Держала что-то? Несла ребенка? То, что Мона Лиза улыбается — очевидно, а вот что касается Венеры, то это загадка… — И эта загадка тяготит ваш ум? — Про ее руки даже слагают легенды. Самая романтичная из которых гласит, что их оторвали. — Это по-вашему романтично? — Когда ее нашли на острове Милос, первыми туда заявились турки. Статую изъяли у нашедшего фермера, собирались грузить на корабль до Стамбула. Но тут же подоспели послы Франции, желавшие подарить статую своему королю. Она показалась и тем и тем, настолько красивой, что они никак не могли ее поделить. В ходе схватки французы отбили статую, а турки оторвали руки. Так она оказалась в Лувре, но без рук. — По-моему жутко. — Ими двигало восхищение ее красотой. Кусок камня буквально свел с ума толпу, можешь представить? — Красота — страшная сила… — Толпа — страшная сила. — Поправляет Чонгук. Он явно хотел бросить какой-то намек, за историей скрывался поучительный урок, но какой — он озвучивать не стал. Оставил недосказанным. Тур по лувру не занял много времени и остаток дня они решили провести, прогуливаясь по центру. Водитель Ан не мозолил глаза, притаился с авто где-то на далекой парковке. А Диана с Чоном неспешно шли вдоль не мерзнущей Сены. Тут скоро наступит Рождество, а снега еще нет. Диана делает фото на память и чтобы показать маме. Кто знает, когда в следующей раз она окажется здесь или вообще за границей. А потом в камеру телефона попадает спина Чона, он смотрит на реку. В голову приходит мимолетная мысль сфотографироваться вместе. — Не хотите… сделать фото на память? — Я не очень люблю фотографироваться. — Это Диану расстраивает. Она чувствует себя особенно уязвимо, когда ее инициативы отвергаются. — Тоже последствия популярности? Она делает ставку на то, что неприязнь к фото из разряда неприязни к людным местам. — Да. Но от одной фотографии не умру. Включай камеру. Она осторожно встает рядом и переключает камеру на фронтальный режим. Он серьезный, заставляет себя слегка улыбнуться. Диане неловко, и у нее улыбка тоже получается какой-то испуганной, как у олененка. Она щелкает один раз и убирает телефон. Почти пожалев о своем предложении. — Тебе понравилось в Париже? — Очень. Хотя, я сильно испугалась, когда ваш ассистент привез меня в аэропорт… это все было похоже на похищение. — Ну да, тебя затолкали в багажник, сунули кляп в рот и повезли к очень плохому дядьке. — Чонгук хихикает, воображая из себя злодея. Хотя злодеем Диане больше и не кажется. Хоть и деловой, хоть и влиятельный, он все еще человек. И Диане даже выпала возможность заглянуть под все эти слои показного и увидеть за деловым костюмом-тройкой его настоящего: растрепанного, в пижамных штанах, за работой после пробуждения или с влажной после душа кожей. — Так все и было! — Подыгрывает она и охотно берется за предложенную им руку. — Но честно, теперь я даже не хочу возвращаться. Все кажется… сказкой. Завтра я открою глаза, и она… рассеется. — Она может быть долгой. Он не упускает возможности намекнуть на свое «деловое предложение». — Насколько долгой? На год? Два? А что будет потом? Меня заменит другая? И я буду всего лишь одной из ваших девушек? — А ты требовательная. Чувствую, у тебя большие аппетиты. — Не на деньги. — Диана спешит объяснить, пока ее не поняли неправильно. — На людей? — На человека. — Поправляет она. — Я бы хотела, чтобы он был для меня, а я для него. — Юношеский максимализм мне знаком. Когда-то я хотел тех же вещей. — Все изменилось? — Максимализм проходит. Со временем перестаешь делить всё на черное и белое. С возрастом понимаешь, что некоторые идеалы несбыточны. Жизнь слишком сложная и неоднозначная, чтобы обещать свое сердце одному человеку и отдать ему все гарантии того, что это навсегда. — Нет таких жизненных обстоятельств, которые бы могли стать уважительным поводом для конца любви, расставания или измены. — Внезапная болезнь, психические расстройства, инвалидность? Представь, что с твоим возлюбленным случилось что-то ужасное, что он потерял все: деньги, работу, здоровье, близких, а ты с ним осталась одна. Выдержишь ли такой груз заботы и ответственности за другого? Или представь, что вдруг внезапно влюбляешься в кого-то, кто гораздо симпатичнее или успешнее, чем твой давний избранник? Сердцу не прикажешь, вокруг столько соблазнов. А твоя половинка через годы уже такой казаться не будет. Все приедается. Или переезды? Загруженный рабочий график? Мало времени на друг друга, остывание… или черт знает еще что… — Это слабость духа, а не уважительные обстоятельства. Любовь сильнее всего, что вы перечислили. — Едва ли ты еще что-то знаешь о любви. Диане не нравится эта назидательность в тоне. Чон неприкрыто напоминает, что вообще-то он опытнее и мудрее. И в жизни больше повидал, чем она. — Вы, выходит, знаете? — Тоже едва ли. — Тут же мягко признается он, и Диана прячет заготовленные в сердцах ножи. — Я может, и немного знаю, но знаю точно, что мне не нужно чужое сердце, если оно моё не навсегда. Диана стоит на своем, и все равно, даже если Чон считает ее в этот момент замечтавшейся девочкой. — Значит, ты веришь в сказки? — Называйте, как пожелаете. — Глупость, но я подумаю, как притворить твою сказку в жизнь. — Он хмурит гордые брови, всматриваясь в серую воду у набережной. И звучит серьезно, будто правда подумает.***
Время хочется растянуть, но это невозможно… к хорошему быстро привыкаешь, но оно так же быстро и заканчивается. Они возвращаются в номер. Диана наблюдает за тем, как Чон собирает свои вещи. Ей же собирать нужно совсем немного: в Париже куплено по минимуму. И кончики пальцев покалывает от ощущения того, как быстро ускользает момент. Вся свита в сборе: переводчицы, еще пара сотрудников офиса, водитель Ан. До аэропорта добираются на нескольких машинах под вечер. Диана до последнего таращится на Эйфелеву башню в окне. Чон шепчет на ушко обещания привезти ее сюда снова. Но та их всерьез не воспринимает: с Чоном все уже решено. Лучше быстрее избавиться от глупых фантазий. В аэропорту все сотрудники, даже включая водителя Ана смешиваются с толпой, идут в терминал досмотра к самолету на Сеул, а Чон ведет Диану совсем в другую сторону. — Мы разве не вместе летим? Николь и водитель Ан… — Полетят бизнес-классом. — А мы? — А у нас частный джет. — В улыбке мужчины всё-таки проскальзывает некая горделивость. Наверное, оправданная, ведь он очень много работает, раз достиг таких благ. Джет — ещё одни ворота в мир роскоши. Небольшой салон с несколькими комфортабельными креслами, дорогая отделка, стюарт чуть ли не в официальном костюме, заготовленное ведерко со льдом и шампанским, но пить не хочется, хватит с Дианы бесконечного опьянения. Пора трезветь. Пора просыпаться. Но Чон делает всё возможное, чтобы это всё продлилось ещё на пару мгновений. — А ещё тут есть кровать… — Он сзади, поглаживает её за плечи, и в шепоте слышится подтекст. Но чтобы от него избавиться, он добавляет, — Если захочешь удобно поспать. После шикарного ужина, не уступающего ресторанному, клонит в сон. Да и перелеты Диана, выяснилось, переносит плохо. Шум и гул, хоть и максимально тихий, раздражает, уши закладывает. — Выглядишь уставшей. Пойдешь спать? — Чон всё-таки откупоривает шампанское и не отказывает себе в бокале. — А вы? — Снова уложить тебя? — От закатных рукавов рубашки по телу ползет предательская дрожь. Ночь в его объятиях была нежна, и Диана не отказалась бы от ещё одной. Он улавливает её смущение и спешит его развеять. — Если хочешь, я могу остаться и здесь. Это не проблема. Тут кресла откидываться. А ещё Чон жаловался на сон в самолетах и бессонницу. И не просто так летал частными джетами. — Если кровать большая, мы поместимся там оба. Да и вам будет так удобнее. — Я тебя понял. Поработаю и приду. И вновь мурашки. Их вторая и последняя ночь вместе. Во втором салоне за дверью оказывается комфортная мини-спальня. Туда даже уместился туалетный столик. Диане немного боязно присаживаться на такое дорогое постельное белье. Тут тоже есть всё необходимое для досуга: наушники, планшеты, напитки и снеки. Глядя на темные облака за окном и лежа на мягкой кровати, остается только ухмыльнуться самой себе: всё это — безумный сон. Могла ли она представить, что однажды окажется на этот месте? Да никогда. Может, её на самом деле сбила машина, а сейчас она просто в коме, и всё это, не более чем, фантазия? Уснуть долго не удается, она считает минуты в ожидании Чона. Злится, что он долго. Но притворяется спящей, когда дверь открывается. Он, судя по звукам, избавляется от кое-какой одежды, а потом под ним проминается кровать. Целует в висок, на что Диана тут же реагирует — распахивает глаза. — Я тебя разбудил? На нём нет рубашки. — Я не спала. — А на вид очень даже крепко. — Чон сгребает её в объятия, нависая чуть сбоку. Снова улыбается, и эта улыбка передается и Диане. Ему нравится дурачиться. В кровати, в том числе. — Ты как котенок, когда спишь. — Он и сам сейчас похож на котенка, который так и льнет. Гладится носом о щеку. Влажные губы мажут по её губам, это не поцелуй, скорее мимолетный чмок. А руки сильнее сжимают бока. Осознание происходящего накрывает: они в одной кровати, он без рубашки, в смертельной близости друг от друга. — Я не…. — Дыхание учащается. — Просто один поцелуй, Диана. Обещаю. Бархатный голос действует получше любого гипноза. Ему тяжело противиться, мозг вновь ныряет во тьму. И она кивает: это для него зелёный свет. У него горячие губы с алкогольным привкусом, умелые и влажные. Немудренно, что после такого поцелуя быстро влажнеет и белье. Чон умеет завести за секунду. Он в этом мастер.Просто поцелуй затягивается, углубляется, смелеет. За ним случается ещё один, и ещё и ещё. Не успевает Диана моргнуть, как Чон уже сверху и между её ног. Его бедра врезаются в её, трутся, прижимаются. Воздуха мало, белье насквозь влажное, от кожи исходит жар. Тяжесть его тела приятно будоражит, вдавливает в матрас. Губы скользят вниз к шее, терзают и наверняка оставляют засосы. Безумие. Оно набирают обороты, и это пугает. Диана пытается слабо мычать сквозь поцелуи, оттолкнуть ладонями в грудь, взывая к рассудку, но Чон подавляет протест: жестко хватает запястья и заводит над головой. Страх. Легкая игра и один поцелуй переросли в бурю. А потом с его тяжелым выдохом всё прекращается. Падает головой на сгиб её плеча, и Диана ощущает, что его лоб пылает. Можно было бы подумать, что у него температура. — Извини. Я перестарался. Затишье. С трудом он соскальзывает с её тела и ложится рядом, дышит тоже тяжело, смотрит в потолок. — Мне очень сложно устоять, Диана. Возможно, разум у него еще и затуманился после пары бокалов. — Я не хотел тебя напугать. Давай немного поспим? Он снова поднимает руку, предлагая забраться под бок. И Диана вновь прижимается к его гулко стучащему сердцу, понимает, что и у самой оно сейчас стучит так же дико. Ладонь осторожно ложится на его живот, мышцы инстинктивно сокращаются. Под его размеренное дыхание она быстро засыпает, хотя мысли до сих пор разбиты на кусочки. В голове шторм.***
Второй полет проходит куда легче, Диана просыпается почти под прибытие. Пятнадцать часов лета должны были перенести их в утро, но разница во времени сделала свое дело, и они снова вернулись в вечер. Диана попыталась привести себя в порядок, но спать хотелось так сильно, что она бросила все попытки: волосы растрепанны, на шее проступают засосы — Чон перестарался. Их спрячет воротник пальто. Еще одна прелесть частного джета заключалась в том, что не нужно было проходить досмотры по прилету и ждать багаж: все было с собой. В аэропорту Инчхон их уже ожидал ассистент Чона. Они крепко пожали руки при встрече, с Дианой Ким обменялся кивком. — Как прошло пребывание в Париже? Вам все понравилось? — Вежливо поинтересовался он. — Да, благодарю. — Диане всегда была свойственна сдержанность. Она не стала бы в красках описывать все эмоции, их она хранила глубоко внутри, боясь растратить. — Рад слышать. Я постарался все устроить с максимальным комфортом. — Вот поэтому ты и незаменим. — Чон хвалит, а Диана вспоминает шутку Николь, про то, что они стали бы отличной парой. Прячет улыбку, отворачиваясь от них. — Вам идет, я не прогадал с выбором. — Когда Чон отходит, чтобы переговорить с уже прибывшими сотрудниками, летевшими отдельно, Тэхен и Диана остаются наедине. Он осторожно поглядывает на золотую подвеску. Или на виднеющиеся кровоподтеки на шее, про которые она забыла. Любовные укусы. — Разве это не странно, что вы выбираете подарки для девушек своего босса? — Вы стали парой? — Его бровь слегка изгибается. Диана не так выразилась. — Мои поздравления. — Нет, не стали. Предложение господина Чона я понимаю только в рамках спонсорства, верно? — На другое он и не способен. Чонгук обязателен в своей работе, но не очень любит обязательства в отношениях. Честно. И больно. Сказанное заставило Диану скваситься, а вот Чон был всем доволен. Он тепло обнял ее в аэропорту и по глазам было видно, что хотел поцеловать. Сдержался. — Не представляю, как буду без тебя. — Пора бы уже привыкнуть к таким откровениям. И шепоту на ухо. Он льнет, спрятав руки под полами её пальто. Те обвили талию. — Я уже скучаю. Водитель Ан отвезет тебя в общежитие. Надеюсь, скоро увидимся. Диана тоже не представляла, как вдруг будет без него. В общежитии. В своей обычной реальности. Она была серой и жухлой, в отличии от той, что открылась с Чоном. — Спасибо вам за все, господин Чон. Он мягко улыбается и быстро уходит. Диана остается с Аном… и ощутимой пустотой внутри.***
В общежитии эта пустота ширится, разъедает грудную клетку, дышать тяжело. Служебная квартира общежития кажется меньше в два раза, чем была. Вкрапления черной плесени в душе, проржавевшие трубы, веревки для белья на балконе и скрипучий матрас кровати — буквально все раздражает и вызывает чувство отвращения. Её спустили с небес на землю, и довольно жестко. Это жилище далеко от «la suite prsidentielle». Еще вчера она наслаждалась круассанами на завтрак, сегодня глядит в пустой холодильник. Вчера нежилась в махровом халате, сегодня находит таракана в тапочках. Часы пробили полночь, карета превратилась в тыкву. Париж будто привиделся. Сон. Мысли о работе грели и спасали. Диана жаждала наступления нового дня и похода в компанию. Там она быстро вольется в привычный ритм, и все не будет казаться таким уж жутким. Иллюзии быстро развеятся. Девочки пытались выпытать, куда она пропала на целых двое суток. Но Диана не спешила делиться. Сокджин, к счастью, тоже не распространялся на этот счет. И она соврала, что ездила домой, к маме. Хани скептично приняла эту ложь, хмыкнув. Засыпая на успевшей стать родной, но жесткой кровати, Диане хотелось плакать. Почему — непонятно. Всё было не так.***
Привычная жизнь возобновилась, стало легче. Париж быстро выветривался из головы и сердца. Диана погрузилась в работу: танцевальные и вокальные практики. Увиденная балетная постановка постановка подстегнула работать с двойным усердием. Вдохновила: если артисты балета так могут, то и она рано или поздно добьется такой же пластичности. Нгок был приятно удивлен и доволен. Диана лучше схватывала новую хореографию, двигалась легче, чуть ли не парила над полом и даже заслужила общие аплодисменты под конец тренировки. Чон здорово приложил свою руку к ее творческому росту, свозив разок в Париж. Она периодически просматривала оттуда фото перед сном. И зависала на том самом единственном селфи, которое они сделали на фоне Сены и Эйфелевой башни. Чон — горделивый денди, она — олененок на его фоне. И ждала поездки домой, чтобы показать фото маме. Она наступила быстро. В стенах дома хорошо и уютно. В них всегда можно заземлиться. Мама с восторгом просматривает фотографии, задает кучу вопросов, оживает на глазах. — И он сводил тебя в театр? — Да, на «лебединое озеро». Было очень красиво. О том, что постановку они не досмотрели, Диана рассказывать не стала. — Ну какие красивые! — Ахает она, разглядывая их совместную фотографию. — Давай её распечатаем? Хочу повесить на стену и любоваться, когда тебя долго нет. Перед Дианой уже не замученная сердечными болями женщина, а женщина с глазами, полными радости. Про Чона она тоже спрашивает: как он дочери, что говорил, прилично ли себя вел. Диана заверяет, что все было в рамках дозволенного. Наглая ложь. Но счастье в глазах мамы бесценно. Даже если радоваться нечему. Даже если это все иллюзия сказки, за которой стоят взаимная выгода и деньги. Холодный расчет. Ведь это именно то, что предлагал Чон. После обеда удается дозвониться до Чимина по фейстайму. Он сонный и растрепанный, без футболки и кутающийся в простынь. — Ты что, спишь?! — Час не ранний. — У меня девять утра. Конечно, я сплю. — В смысле девять? Ты где? — В Дубае. Не одной тебе свезло на поездочки. Мой инвестор тоже, оказывается, при деньгах. У него тут какое-то дело. Надеюсь, покупает нефтяную вышку. — И он сейчас не рядом? — Нет. Наверное, в душе. — А ещё говорил, что я тихушница! Ты тот ещё молчун! И как тебе Дубай? — Буквально два дня назад прилетели, не было времени. В перерывах между сексом на высоте пили вино. Чувствую себя дорогой проституткой. Но тут отпадно. Ем и сплю, по ночам развлекаюсь. Пока мистер «х» решает дела, я большую часть времени предоставлен сам себе, да и он не хочет мной светить. Я это ценю. «Дорогая проститутка». Чимин не спроста выбрал такое выражение. И выразился довольно точно. — А ты чего такая кислая? Париж не понравился? Или Чон не такой уж гигант? Ну ты поняла, в каком плане. Что, плох? Если бы. — Он предлагал спонсорство. Ещё раз. Просил, чтобы я подумала. — И в чем проблема? — Я не хочу быть его девочкой по вызову. Без обид. Диана предвосхищает его реакцию «ну и дура». Чимин ничего не говорит, лишь закатывает глаза. — Ну и что в этом плохого? Будешь как сыр в масле кататься. У него бабок немерено… не только на тебя не пожалеет, но и на всю группу. Он быстро прорубит тебе путь к славе. В отличии от стариканов, которые лишь будут кормить обещаниями. Да и смотри как убивается, даже в Париж отвез, лишь бы ты согласилась. Из кожи вон лезет, бедолага. — Не хочу им пользоваться. И чтобы он пользовался мной не хочу. — Он тебе нравится? Чимин прищуривается. Читает Диану как открытую книгу. — Это важно? — Конечно, важно. Если да, то соглашайся, не думая. Какая разница, будет он за это платить нашему директору-папочке или нет. Не думай про деньги. И тебе хорошо, и ему. Все довольны. Чем тебе не взаимовыгода? — Только в этом случае я для него — всего лишь товар. — А для меня зануда. — Уже проснулся? — Отдаленный мужской голос. Не старческий, приятный. С хрипотцой. В чиминовых глазах замешательство, спешка. — Мне пора. Позже поговорим. Вызов завершен. Чимин ничуть не помог. Гад. Диана собиралась надрать его нагревшийся на Дубайском солнце зад по возвращению. Ну, хотя бы он был всем доволен. Или, как сам Чимин выразился, «катался как сыр в масле». Вечером того же дня позвонил Чон. Что стало неожиданностью. Диана сначала не поверила глазам, когда на экране высветилось его имя. Она даже выждала несколько гудков, прежде чем взять телефон в руки. — Алло? — Привет. Его голос на другом конце. Уставший, но даже через телефон вызывает мурашки. — Здравствуйте. — Прости, что не позвонил раньше. На работе завал. Я соскучился. Диана тоже. Только она об этом ни за что не скажет. Чон вздыхает в ответ на тишину и продолжает, — — Как твои дела? Джетлаг прошел? После перелета день и правда перепутался с ночью, но Диана быстро выровняла режим в силу работы. — Да. Как ваша бессонница? Не мучает? — Бессонные ночи скрашивают мысли о тебе. Его откровения как пули в грудь. Против них не выстоять: ранят. — Я сказал, что могу забыть все, что было в Париже, если тебе так будет комфортнее, но я не могу. Постоянно думаю об этом. — Я тоже. — Диана впервые откровенно признается в своих мыслях. Может, если скажет, то ее отпустит? — Я переслушала почти все ваши песни. — О боже… не нужно было… — Она слышит улыбку в его голосе, смущение. — Почему? Это хорошая музыка. — Это было так давно. — Вам шли майки… без рукавов… — К щекам льнет кровь. — Они и сейчас на мне неплохо выглядят. Ты, что, флиртуешь со мной, Диана? — А вы? — А я звоню сказать, что соскучился. Постараюсь заскочить к тебе в компанию в скором времени. Не удивляйся. Наверняка, он потребует от нее окончательного решения по тому своему предложению. И услышит отказ. — Ладно. Лучше оторвать этот пластырь быстро. — Тогда до встречи? — До встречи.***
Дни летят, но Чон так и не появляется. Это даже злит, будто он задумал какую-то игру: то появляется, то исчезает. Горячо, холодно. Хотя Диана знает, что Чон слишком взрослый и занятой человек для подобных игр. Да и если она собралась отказать, было бы неплохо и самой избавиться от навязчивых мыслей о нем. А он то и дело в них нет-нет, да промелькнет. Диана с нетерпением ждала и встречи с госпожой Су. Если не может встретиться с Чоном, то хотя бы изольет ей все негодование по этому поводу. Расскажет про Париж. Да и просто хочется увидеться: Су уже стала такой знакомой и близкой. И предстоящий сеанс грел сердце. Только по приходу в комнату отдыха, которая раз в неделю становилась закрытым кабинетом, вместо Су она обнаруживает совсем другого человека: широкие плечи, ровная спина, его макушка — сердце от его вида шалит. Шумит. Он отворачивается от панорамного окна, пьет кофе, судя по запаху. Угостился из кофе машины, установленной тут. — Я ведь сказал, что заскочу. — Хитрая улыбка. — А ты все равно удивилась. — Я думала, что иду на встречу с психологом. — Встречу пришлось перенести. Это единственное окошко, в которое я смог вклиниться. Ты не расстроилась, надеюсь? Расстроилась ли Диана? Ничуть. Удивилась? Очень. — Что ж, сегодня, видимо, душу буду изливать вам. — Легкая ирония, подобие шутки. — Я не прочь побыть твоим психотерапевтом. Что тебя тревожит? — Госпожа Су — психолог. — Поправляет Диана. Она тоже глядит на перекресток бизнес-центра, похожий на муравейник с высоты небоскреба. — Моя ошибка. Психологом. Люблю смотреть с высоты вниз. — Чон позволяет себе внезапные откровения всё чаще и чаще в присутствии Дианы. Это не может не льстить. — Потому что всё кажется неважным? Они там все торопятся… а тут время замирает. — Потому что это напоминает о том, как высоко мне удалось забраться. Горделивый профиль, прямая спина — всё в нём кричит о заслуженном величии. Честно заработанном и достигнутом немалым трудом. — Зачем вы здесь? Напомнить про спонсорство? Я вынуждена вам отказать. Хотя после всего, что вы сделали для меня, отказать вдвойне тяжело. Не могу отделаться от ощущения, что что-то вам должна. — Ого, это так работают стены этой комнаты? Тут и правда кабинет психолога. Диана и сама не припомнит, когда говорила с ним настолько прямо. — Париж не был попыткой тебя заманить в мою коварную ловушку… Или был, раз он про это сам заговорил? — Так сложились обстоятельства, я не захотел переносить наше свидание… и подумал, что тебе будет полезно развеяться. Я бы хотел показать тебе мир и рад, что смог показать хотя бы его кусочек. И много чего ещё успел показать. — Всё было по моей доброй воле, ты мне ничего не должна, сколько раз ещё это повторить, чтобы ты избавилась от этого чувства? — Не знаю. Наверное, много? — Остается пожать плечами. — По правде, я здесь не для того, чтобы предлагать тебе своё спонсорство или покровительство. Я тебя услышал ещё и с первого раза. Ты девушка не продажная, я это понимаю и уважаю. Купить тебя не смогу и не собираюсь. — Зачем же тогда вы здесь? Один взгляд глаза в глаза. В его темных — искра, он быстро облизывает губы, внутри идет немая борьба, которую лишь Диана ощущает. Она уже знает, что его дико тянет, что он бы прямо сейчас мог наброситься на неё с поцелуями, но устоял. У взрослого мужчины, всё-таки, есть выдержка. — Хочу предложить тебе отношения. — Отно… что? Мысли путаются. Она не ослышалась? — Что тебя так удивляет? Ты ведь сама говорила, что не сможешь так, как я предполагал изначально. Что хочешь любви. Раз и навсегда. В горе и в радости, в болезни и в здравии. Я готов тебе это гарантировать. Хотя бы попробовать. Ещё недавно его ассистент заверял, что обязательства для Чона существуют только в рамках работы. Что отношения — не для него. Но вот он здесь, перед ней, в здравом уме, их предлагает. — Если это единственный способ быть с тобой, то хорошо, пусть будет по-твоему. Как ты на это смотришь? — Я не… я не знаю. Всё так быстро, я даже не могу понять, что чувствую к вам… Чон опускает глаза и ухмыляется, будто всё и так очевидно. — Диана… прости за откровенность, но твои влажные трусики сказали всё за тебя. Тело не врет. И я знаю, что не только меня одного так тянет. Ты тоже чувствуешь это притяжение. Иначе бы не поехала со мной никуда. Иначе бы мы никогда не оказались в одной кровати. Мокрая древесина не горит, понимаешь? Шаг навстречу. В голове пролетают его слова про хищника и добычу. И хищник сейчас явно он. Теплые руки на талии, горячее дыхание опаляет щеку. — Я скучал. — Выдыхает в губы, и это парализует самым сладким ядом. Останавливает сердцебиение. В его руках Диана почти не дышит. Снова мимолетный мазок губ, как кистью художника. Диана — невинный котенок, пытающийся пугливо отпрянуть. Но Чон слишком умелый, не дает сдвинуться ни на миллиметр, всё-таки целует. Он мог бы прижать её щекой к панорамному окну и зайти дальше, это ощущается. Но он сдержан. Хотя и даётся ему это с трудом. — Безумно скучал. — Губы теперь зацелованные, глаза пылают черным огнём, большие пальцы нежно поглаживают её лицо. — Котенок… В его руках Диана ощущает себя фарфоровой куклой, но крепкой достаточно, чтобы вынести пламя, бушующее внутри него. Он сыпет нежными поцелуями в нос, в лоб, в висок. Такое чувство, что Чон и сам не знал, как себя с ней вести, как обращаться: то ли растерзать, то ли обласкать и оберегать. — Мы оба всё прекрасно понимаем. Это неизбежно. Ты мне нравишься, я нравлюсь тебе. Ты хочешь отношений, я тебе их предлагаю. — Помните, ассистент Ким как-то сказал, «как свинью не назови, хрюкать она не перестанет», спонсорство это… или отношения, вы всё равно будете платить директору Киму? — Диана, забудь про деньги. Конечно, я буду спонсировать твою группу. Буду спонсировать твои расходы. Я, всё-таки, заинтересованное лицо. Заинтересованное в том, чтобы у тебя всё было. Да и с Хорайзен у меня давние связи. Это, всё-таки, моя первая компания. — Но уже не ваша… Чон отступает, прячет руки в карманах брюк. Надо вдохнуть, а близ друг друга сделать это не получается. — Ты разве не хотела бы, чтобы твой партнер тебе всячески содействовал, поддерживал и помогал? Если у меня такая возможность есть, почему я не могу этого сделать? — Поддерживать можно не только деньгами. — Само собой. Но, как ты ранее заметила, я несколько стар для того, чтобы размахивать с поддерживающими плакатами из зала. Я предоставлю тебе любую поддержку. Денежную в том числе. — Собираетесь проплатить мой путь к вершине? — Если понадобится, буду готов даже прорубить его для тебя сквозь терновые заросли. Чон серьезен. И судя по твердому взгляду и нахмуренным бровям, всегда придерживается своих слов. — Знаешь, почему я назвал эту компанию «Хорайзен»? — Чон вдруг решил вдаться в рефлексию и ностальгию по прошлому? — Потому что слава кажется недостижимой, как горизонт? — Потому что верил, что компания сделает всё возможное, чтобы дать артистам дотянуться до своих мечт. Достать горизонта. И поверь, этого хочет для тебя и компания, и я. — И как вы это представляете? Я соглашаюсь… и что дальше? Как всё будет? В голове наводнение из тысячи вопросов насчет будущего. — А как ты представляешь отношения? Будем ходить на свидания, разговаривать, ужинать вместе, проводить время… свожу тебя ещё куда-нибудь, куда захочешь. — Даже представить это сложно. Будете забирать меня из общежития после работы, чтобы свозить на свидание? — А почему нет? Но если хочешь, про общежитие сможешь забыть. Я помню, какие они жуткие. Я постараюсь приблизить дебют, выделю на него средства, потом запись альбома. Турне. Я тебя во всём поддержу. — Как это возможно, при таком графике? Чон сейчас кажется юным мечтателем, но если взглянуть правде в глаза, то он — бизнесмен и владелец многомиллиардной компании, работающий семь дней в неделю с утра до ночи, а она — будущий айдол при хорошем раскладе, знаменитость без права на личную жизнь. Как в таких условиях выстроить вообще хоть какие-нибудь отношения? Он в командировках, она в турах. Оба на работе и видеться будут только по ночам… что это за отношения такие? Опять всё упирается только в постель. Диана мыслила более реально. — Да и к тому же, я спрашивала не про группу. А про нас. Но для вас, видимо, не существует разницы между спонсорством и отношениями, так? — Спонсорство в этом случае — приятный бонус. Никаких встреч в отелях, как я уже сказал, будем обычной парой… я познакомлю тебя со своей семьей в дальнейшем… — Он снова приближается, приглаживая её светлые волосы. — Одно решение отделяет ад от рая, Диана. Под его напором и требовательным взглядом тяжело выстоять. Под нежными руками тем более. Она прикрывает глаза, будто пытается спрятаться и убежать в маленькую комнатку в своей голове, чтобы там отдохнуть и принять решение. Всё взвесить. — Мне нужно время. — Я понимаю. Не тороплю. И буду ждать твоего ответа. Напиши, хорошо? Мое предложение будет в силе до тех пор, пока сама не решишь. — Снова чмокает в нос. — Точнее, пока не согласишься. Я не отступлю. Мне уже пора. Но уходить не хочу. — А остаться не можете. — Напоминает она. — Не могу. — Повержено подтверждает он. — Я буду ждать, Диана. Вновь на прощание держит её за руки, а потом ускользает. Исчезает. Как дым в воздухе. Оставляет лишь горьковатый цитрусовый шлейф.***
Человек — самый опасный хищник на Земле. Общепринятый и известный факт. Он стоит во главе пищевой цепи, но вовсе не потому что обладает оружием или прочими средствами, возвышающими его над другими. Человек разумен, и разум — губительнее всего. Господин Чон терзает мысли, даже отсутствуя в поле зрения. Путает карты и нарушает сердцебиение каждый раз, когда разум Дианы занят им. Он берет контроль, даже не касаясь. Диане бы радоваться: это ведь то, чего она хотела — вот он, человек, ей небезразличный, человек даже предлагает все, о чем только можно мечтать: деньги, славу, карьеру… любовь. Последнее не обещает, но готов попробовать. Кто-то из них двоих точно лишился ума: или он, уверовав, что у них что-то получится, или она, всерьез задумывается над его предложением. Неплохо было бы обсудить с кем-нибудь, послушать мнения со стороны, но Чимин в Дубае, занят своими интрижками, да и предвзят. Мама — тем более, она от Чона в восторге. А Диана не из тех, кто поверит в сказку или удачу. Она знает: бесплатный сыр только в мышеловке. С психологом Су встреч не назначали, она бы помогла разобраться. Диана просила о сессиях у Сокджина, но её расписание нагружали тренировками будто назло. Оставалось решать самой. Взрослеть и принимать решения самостоятельно. Даже после изматывающих танцевальных практик, когда окрепшие мышцы всё равно изнывают, а тело слабое, разуму хватает сил непрерывно об этом думать. В своих мыслях она даже не замечает, как в женский туалет заходит кто-то ещё. Умывается холодной водой и не придает значения тому, что на неё смотрят искоса. Всё проясняется после того, как капли окропляют веки и лоб. Поворот головы влево, и в зрение врезается девушка с шикарными каштановыми кудрями и миловидным лицом. Но удивительно злым. И измученным. Ей не идёт. — Ты Мун Диана? — В голосе претензия, и Дина предчувствует, что ответ незнакомке и не нужен. Она делает медленный шаг вперед, скрестив руки на груди. Оглядывает её с ног до головы придирчивым взглядом. — И что он в тебе нашел? Глаза? Это ведь линзы? Диана молчит. Отвечать не хочется. — Вы кто? — Она не знает, старше ли незнакомка, но на всякий случай говорит формально. — Та, кто спала с Чоном до тебя. Мими. Будем знакомы. — Девушка наигранно улыбается и протягивает руку. Но вместо рукопожатия Диана получает хлесткую пощечину. Неожиданно. И больно. Из глаз хлещут слезы, она даже не успевает понять, что произошло. — Ау, больно вообще-то… — Больно Диане, но говорит это Мими. Когда в глазах перестает плыть, Диана видит, как та потрясывает рукой и морщится, будто Диана виновата в том, что у неё щека слишком жесткая. Саму Диану парализует. Даже не пощечина. А слова. «Та, кто спала с Чоном до тебя». Естественно, Диана не первая девушка в компании, оказывающаяся в его постели. Мими она уже видела… у Инсайта. Мерзнущую на ветру и под дождем. Узнала по волосам. Сейчас она не кажется такой же жалкой. Хотя выглядит плохо: под глазами синяки, на лице ни грамма косметики. — Ну ничего, мне тоже было больно, когда я узнала, что он нашел мне замену. И ты сильно не радуйся, глазом не успеешь моргнуть, как и тебя заменят. Диана могла бы сказать, что не спит с ним. Что ей он предложил гораздо большее, но почему-то молчит. Есть ли смысл говорить с девушкой, чьи глаза налиты кровью и злобой? — Ну чего уставилась?! Неужели ему блондинки нравятся? Я ведь тоже могла покраситься. Или его что-то другое зацепило? Мими не нравится молчание, она требует ответов, крепко схватив волосы на затылке Дианы и потянув вниз. Заставляет запрокинуть голову, смотреть прямо в глаза. На каблуках Мими выше. С Дианой никогда прежде так не обращались, и это чертовски пугает. — Трхаешься лучше меня? Как и он, любишь пожестче? Я ведь всё ради него терпела, прикидывалась, что в восторге от этой его дикости. — Девушка скалит зубы, а в голосе плач. Она не в себе. — Зачем терпеть, если не нравится? — Ледяное спокойствие внешне, шторм внутри: в этом вся Диана. Ответ — для Мими последняя капля. Издевка. Она толкает Диану: головой бьет о зеркало. Резкая боль прошибает лоб и переносицу. Кажется, Диана даже кричит, когда шлепки и удары проносятся по её голове, спине. Мими не скупится бить локтями, а когда Диана сгибается пополам, чтобы хоть как-то закрыться, её пинают в живот. Больно — не то слово, которым можно это всё описать. Страшно. О том, чтобы дать отпор и речи не идет, Диане бы защититься, она не знает, что прикрывать: лицо или голову. Коленка прилетает и в губу, которая разбивается о зубы. Во рту привкус собственной крови, со лба на глаза тоже стекает: её голова наверное разбила зеркало. Алые капли ударяются о кафель под ногами. Диана слышит, как отворяется дверь. Гул неразборчивых голосов: на крики, наверное, сбежалась толпа. Мими оттаскивают, но она вопит и до последнего не хочет отпускать волосы соперницы. — Ты всего лишь его новая шлюха! Шлюха! — Она вопит, как сумасшедшая, брыкается в руках Сокджина. И даже взрослому мужчине требуется немалая сила, чтобы удержать взбесившуюся. Она царапает его, лупит без разбора руками и ногами. От бессилия беззвучно плачет. А Диана сквозь боль, кровь и слезы наблюдает эту картинку. И это всё не больно, это страшно: раньше на месте Дианы была она. А сейчас она скорее похожа на чокнутую, раздавленную тем, что с ней оборвали все связи и обрезали все пути. Это господин Чон сотворил с ней такое или она сама по себе поехавшая? В этот момент Диана обещает себе, что никогда не будет такой, как она — зависимой и жалкой.***
Офис «Инсайт групп» почти опустел за исключением настоящих трудяг: пары офисных клерков, лампочки над чьими столами горят. Те трудятся в поте лица ради квартальной премии. И, конечно, за исключением лиц вышестоящих: председателя и его финансиста. Второй как раз на пути в кабинет, где свет тоже горит. — Согласно статистике, постоянная и чрезмерная сверхурочная работа ведет к преждевременным проблемам сосудистой и сердечной системы, а в результате, и к смерти. — Тэхен стучит в дверь, уже после того, как ее открыл. В руках бумаги, на лице улыбка. — Тогда я удивлен, почему ты еще жив и здоров, стоишь сейчас передо мной. Или я вижу призраков? Чон и бровью не повел. На нем очки: свет приглушен, и в таком плохо что видно, но босс лучше будет сидеть в очках, чем при холодном верхнем свете. Его он терпеть не может. — У меня иммунитет. — Ты или сумасшедший, или реально любишь эту работу. — Все лучше, чем скакать на сцене. — Ким сует бумаги под нос боса. — Ты вообще ни капли не скучаешь по ней? — В голосе Чона нотки скептицизма. — Нет. — Тэхён в своем ответе тверд. Он располагается на излюбленном месте: кожаном диванчике, закинув ноги на столик. — А ты, что, скучаешь? Босс такого не любит. — Иногда одолевают приятные воспоминания. Но не настолько приятные, чтобы вернуться. Может, ты еще и закуришь здесь? — Разрешаешь? — Он уже тянется во внутренний карман пиджака за пачкой сигарет, но лишь прикидывается. — Согласно статистике, постоянное курение даже быстрее ведет к сердечно-сосудистым и хроническим заболеваниям бронхов. Неужели тебя даже эти жуткие картинки опухолей на пачках не пугают? Один: один. У Чона была эта пагубная привычка со времен стажерства, но со временем он от нее избавился. И вот уже долгое время не брался за сигареты. Особенно когда активно занялся спортом. Что не скажешь о Тэхене. — Ну, разве что импотенция. Но пока вроде все в порядке. — Вроде? Я думал, ты трахаешься только с работой. — Пока ещё нет столько денег, чтобы снимать юных звезд, но не жалуюсь. Ты, как я посмотрю, тоже предпочитаешь работу. А как же мисс Мун? Почему ты тут, а не в каком-нибудь отеле с молоденькой стажеркой? — Она не согласилась на спонсорство. — Какая жалость. Но это даже интересно. У тебя такое впервые. — Я предложил ей отношения. Ассистент молчит. Не верит услышанному. Чон всегда довольствовался сексом на пару раз, а потом менял девчонок, как перчатки… — А как же временные увлечения? Разве это уже не твой вариант? — Знаешь, увлечения есть увлечения, но в жизни хочется чего-то раз и навсегда. — Кто ты, и что ты сделал с Чонгуком? — Тэхен вздергивает бровь. Босс явно не в себе, раз выдает такое. — Смейся, сколько угодно. — Готов поспорить, что твое «навсегда» продлится от силы год. В лучшем случае. — С чего бы такие прогнозы? — Ты, видимо, действительно втюрился, друг. Не мне тебе разъяснять о том, как обстоят дела: она начинающая звезда, и она ей станет при твоем-то рвении. Ты бизнесмен, и я уже не буду говорить про то, каким трудом мне удается сохранять твою репутацию и репутацию компании чистыми. За Дианой будет вечный хвост из прессы и фанатов. Прятки по всем углам, откупы журналистам… это такой гемор. Который в конечном итоге, надоест вам обоим. Всем хочется нормальной жизни. И ты, и я именно поэтому и ушли со сцены. А та авантюра, к которой ты стремишься, дорогая и напряжная. Это обратный путь туда, откуда ты ушел. — И какой тогда в том толк, если не делать того, что хочется? Ты зарылся в цифры и доволен этим? А как же жизнь? Желание построить что-то крепкое и долгое? — Строй. С женщинами из своего круга. На примете даже есть одна. — Колкий намек взывает к совести, которая у Чона крепко спит. — Но не с восемнадцатилетней певичкой. Ей тоже нужен кто-то ей подстать. Ей бы пожить, посмотреть мир, вырасти. Набить шишек с кем-то, кто ей подойдет. — Пусть поживет и посмотрит мир, и вырастет. Под моим крылом. Люди — не замочные скважины и ключи, чтобы друг другу подходить. В этом весь Чон. Все нужно контролировать. Тэхен всегда против этой его упертости был бессилен. — Птица, взрощенная в неволе, разве сможет летать? — Опять включил философа… я слишком устал, чтобы с тобой дискутировать. Что за бумажки ты принес? — Это анализ акций «ЛяВи» и их покупка/продажа на рынке. Скоро часть активов официально перейдет в нашу компанию. Нужно, чтобы ты еще раз расписался в актах их передачи. Чонгук не сильно слушает. Голова забита другим. Ким отлично делает свою работу, но порой с ней докучает. Хотя поглощение части той французской косметической компании — почти целиком и полностью его заслуга. Неудивительно, что он печется. — Доволен? — Чон быстро оставляет размашистую роспись и отодвигает бумаги на край стола. — Очень. — Несмотря на конец рабочего дня, настроение у ассистента приподнято. Порой Чонгук думал, что он торчит на аддероле. Иначе его продуктивность не объяснишь.— Ты так и не сказал, что ответила мисс Мун? — А это уже не в зоне твоих обязанностей. Раз это больше не спонсорство, как таковое. — Да брось! Праздный дружеский интерес. Тэхен еще с самого начала заприметил, как часто Чон проверял экран телефона. А это бывает редко, он вообще не любит проводить время с гаджетами. И отвечал на сообщения раз в сто лет, поэтому ему лучше было сразу звонить. Явно ждал от кого-то смс. — Дал ей время подумать. — А если и в этом откажет? — Тэхен позволяет себе опереться о край стола босса. — Не откажет. — Ты в этом так уверен? Человека ведь нельзя заставить вступить в отношения. — Я придумаю как заставить. Чон и бровью не ведет. О его упертости пора слагать легенды. Телефон внезапно пиликает, приковывая внимания сразу двух мужчин. Босс незамедлительно читает сообщение с непроницаемым лицом, а ассистент ждет. Чонгук ожидал чего-угодно. Но почему-то нутро неприятно скручивает даже от ожидаемого отказа: «Дорогой господин Чон! Я долго обдумывала ваше предложение, но все же решила придерживаться своего изначального решения. Вы очень многое сделали для меня, я всегда буду вам благодарна за вашу доброту и щедрость, но пока что не чувствую, что готова вступать с вами в отношения. И отношения, в целом. Пожалуйста, не сердитесь». Телефон с силой летит по столу, разбиваясь о рамку с фотографией. Да и по самой рамке бежит трещина. Босс отходит к окну, глядит на ночной город. Это его всегда успокаивает. Экран телефона больше не вспыхивает: сломался. — А я говорил, что штучка эта — та еще неприступная крепость. — Заскочишь после работы за новым телефоном? Тэхен почему-то именно этого и ожидал. Все, как он предсказывал. Уголок губ подпрыгивает вверх, но он быстро прячет эту тень улыбки. Чон слишком предсказуем. Неожиданно, телефон звенит и у ассистента. На этот звук остро реагирует и Чонгук, будто Диана написала и Тэхёну на всякий случай. Но Тэхен в лице быстро становится серьезный, неподвижно глядя на экран телефона. — Если я покажу тебе кое-что, обещай, что и мой телефон не разобьешь об стену. Чон не любит такие интриги. И ассистент долго не мучает, разворачивает к нему телефон, на экране которого личико Дианы: белые волосы, голубые глаза, губа разбита, на лбу кровавая ссадина. Сделаны в кабинете Намджуна. Она на снимках как будто жертва, с которой снимают побои. — Это что?! — Чон чуть ли не рычит. — Ничего серьезного: легкое сотрясение, рассеченная губа, мелкие синяки и гематомы. — Кто посмел? — Твоя предыдущая пассия. Женщины… — Вздыхает Тэхен. Он отлично знал: ревнивцами могут быть не только вспыльчивые мужчины. Ревность особенно губительна, если она исходит от женщины. — Хватит на сегодня работы. Долго не засиживайся. — Чон закрывает крышку ноутбука, и прихватив пиджак, быстрым шагом уходит из кабинета. — Телефон сам куплю. И как, всё-таки, забавно устроены человеческие взаимоотношения, думает Тэхён: мужчины ревнуют из эгоизма, потому что слишком любят самих себя, женщины ревнуют, наоборот, из-за того что недостаточно любят себя. Мими одна из тех несчастных. И даже интересно, принадлежит ли к их числу и Мун Диана?***
Ан ведет машину на максимально допустимых скоростях, но Чонгука всё равно раздражает то, что авто двигается слишком медленно по густо населенному небоскребами району. Он бы и сам сел за руль, но слишком на взводе, да и хотелось бы решить пару вопросов с помощью только что купленного смартфона. Он запускается быстро, телефонная книга копируется из облака. Сейчас даже долгие телефонные гудки раздражают. — Алло. — Голос в трубке как всегда спокойный и… чертовски уставший. — Ты удивительно спокоен, для директора компании, в которой стажеры избивают друг друга. Почему сразу мне не сообщил? Почему такие фото приходят на телефон Тэхёна, а не мне напрямую? — Ты ведь сам просил: вся информация твоему ассистенту. Сокджин и так противился что-либо отправлять о своих подопечных, но через себя всё же переступил. И на том спасибо. — Может, мне ещё в ножки ему за это поклониться? Это его прямая обязанность. Ладно, черт с ним. Как вы вообще это допустили? Как она? — Уточни, кто из них: Мими или Диана? Первая в истерике, вторая относительно в порядке. Жить будет. — Что не могу гарантировать для её обидчиков и всех, кто несет за неё ответственность, Намджун. Сумасшедшие и повернутые сучки меня не сильно интересуют. Я ясно сказал Мими, что нашим встречам конец. Я думал, она меня поняла. Как она узнала про Диану? — Не имею ни малейшего понятия. Наверное, видела вас где-то вместе. У твоей новой избранницы заметная внешность, нетрудно было перебрать сотрудников компании и вычислить её имя. Вообще, я бы на твоем месте винил не Хорайзен, в том, что не досмотрели, а себя, в том что допустил такую ситуацию. Мими ведь по тебе убивается. — Я бы на твоем месте замолчал. Я сейчас очень зол. На том конце и правда замолчали. Чонгук редко позволял себе подобное в сторону Намджуна, который порядком старше, и которого он искренне уважал. А уважал он, в целом, немногих. Но Намджуна он давно перерос и с высоты своего статуса вполне мог такое позволить. Хорайзен и его управленец — совсем не уровень Чонгука, крупная, но далеко не самая большая рыбка в его океане. Он делает шумный вдох, разглаживает точку между нахмуренных бровей: там скопилось напряжение. — Ладно. Что есть, то есть. В больницу её возили? — Её осматривал наш медик. Я посчитал, что этого будет достаточно. Ничего серьезного не обнаружили. — А легкое сотрясение ваш медик без томографии установил? Вот это профессионализм! Достойно похвалы! Меня поражает твоя халатность и безалаберность, хён. Я ведь попросил тщательно за ней следить и заботиться. Ты обещал, что и волос с её головы не упадет, и что в итоге? Звони этому своему менеджеру, пусть тащит свой зад в общежитие, а потом везет её в клинику к доктору Пёну. — Хорошо. — Что с Мими? — Сумасшедшие сучки тебя не интересуют. — Давай без этого. Мне нужно знать, где она, чтобы обезопасить Диану… и её саму. — Пока ничего. Ей вкололи успокоительное. Сейчас она в общежитии. — Отправь-ка её в психдиспансер под Сеулом завтра с утра. Пусть её проверят врачи и немножко подержат там для профилактики. Я обо всем договорюсь и оплачу пребывание. И чтобы в Сеуле я её больше не видел. Ни в Хорайзен, ни в какой-либо ещё компании. Пусть сразу после проваливает обратно в свою провинцию или деревню… или откуда она там. — Не слишком ли жестоко? Это обычный нервный срыв. — Это помешательство. Сначала она избивает людей из ревности, а потом что? Убивает их? Пусть сидит ниже травы и больше не высовывается, понял? — Я тебя понял. — До связи. Новый телефон летит на сидение, рискуя разбиться вслед за старым. Чонгуку кажется, что никто кроме него не может сделать что-либо нормально: ни сварливый менеджер, ни даже хваленный директор «Хорайзен», с которым они сто лет как знакомы.***
В комнате темно, а внутри паршиво. Тошнит, но никак не вырвет. Голова трещит и шумит, но штатный медик в компании сказал, что это нормально и скоро пройдет. Сколько уже прошло часов? Сколько она спит? Просыпаться не хочется, но кто-то настырный продолжает тормошить за плечо. — Вставай. Диана, поднимайся. Не хочется. Ни в какую. Кажется, это менеджер. Пришел будить её на танцевальную практику? Она, что, проспала? По щекам слегка бьют. — Открывай глаза! — Сокджин требует так, что не открыть их — невозможно. — Вставай. Одевайся. — Ммм… зачем? Всё, о чем Диана сейчас мечтает, это то — чтобы менеджер ушел и дал ей поспать на мягкой кровати. — Господин Чон приказал отвезти тебя в клинику к его личному врачу. Он тебя осмотрит. — Какой заботливый… Он здесь? Я сказала ему, что не согласна… Я ему отказала… — Твое счастье, он не принимает отказы. — Сокджин ворчит, но до Дианы смысл его слов не доходит. Он осторожно помогает ей подняться, копошится, вероятно, в ее вещах. Рядом девочки, содействуют в сборах. В прихожей менеджер помогает ещё и обуться, когда видит, что попытки не увенчиваются успехом. Сам застегивает сапоги и надевает на неё куртку. На улице свежо и валит снег. Пушистый, сказочный. Диана в тумане собирает снежинки ладонями, те вмиг тают. За воротами ждет фургон Хвана. Он причитает что-то вроде «бедная девочка», а потом мужчины замолкают. Сокджин еще пару раз с кем-то говорит по телефону, параллельно не давая Диане заснуть. То и дело толкает ее в плечо. В машине укачивает и становится еще хуже. К счастью, поездка заканчивается. Они подъезжают к клинике предположительно в Каннаме. У входа ждет Чон. Диана узнает его фигуру издалека: черное строгое пальто, широкие плечи, спутавшиеся со снегом волосы. Она даже невольно улыбается, когда выходит из машины под руку Сокджина. Но Чон какой-то злой и… курит. Замечает Диану и выбрасывает сигарету в урну. В пару шагов оказывается перед ней и хватает лицо холодными ладонями. — Как ты? Дай посмотрю. Он пристально оглядывает лицо, а морщины на лбу все никак не разгладятся. Лицо не смягчится. — Вы злитесь на меня? — Вдруг спрашивает Диана. Хотя речь дается с трудом: язык неповоротливый. — Не на тебя, котенок. — Он укутывает ее в кратких объятиях. Пахнет чем-то родным: его парфюм мешается с непривычным запахом сигарет. Ему идет. — На тех, кто тебя обидел. Кинжальный взгляд полосует менеджера. Сейчас полетит голова. — Почему сразу не повез в больницу?! Мой врач всегда к любым услугам, если это касается её. — Не надо, я сама отказалась ехать в больницу… со мной все… И взгляд Сокджина как бы говорит: «вот видите, она сама!». — А ты не должен был у нее спрашивать ехать или не ехать, кретин! Договорим позже. Свободен. Педантичный и высокомерный менеджер едва ли терпит подобное отношение: его эго вот-вот треснет, ведь Чон буквально вытер об него ноги и не поморщился. Интересно, сколько еще Джин продержится. Но пока он послушно делает все, что скажет Чон. И хотя, эго Сокджина слишком велико, влияние Чона велико тоже, раз тот вечно прогибается под его тяжестью. — Пойдем внутрь, тебя осмотрит доктор Пён. Он профессионал своего дела. — Голос его из жесткого метала тут же становится мягким и сладким, как мед, стоит ему обратиться к Диане. — Не надо к доктору… Не… Все в порядке. Диана валится с ног. И не знает, понимает ли Чон ее слова. Но он не дослушивает и подхватывает на руки, как пушинку. Двери клиники перед ним раздвигаются автоматически. Хочет или не хочет, в больницу она пойдет. Ее осторожно усаживают на кушетку в уютном кабинете. Хотя, Диану не интересует обстановка. Чон с доктором жмут друг другу руки. — Повезло, что я еще не закрыл клинику в такой час. Рад видеть, Чонгук. — Я рассчитывал, что ты не откажешь. Спасибо, что согласился принять. — Брось, я к твоим услугам в любое время. Примечательно, что Чон садится рядом, держит ее за руку. Стискивает и успокаивающе поглаживает костяшки. — Диана, это доктор Ван Пён. Он один из лучших в стране. — Очень приятно, мисс Мун. Давайте посмотрим, что с вами приключилось. — Ван Пён? Какое смешное у вас имя… Что значит? Диана не знает, что говорит, пока мужчина лет сорока в белом халате светит карманным фонариком ей в глаза. Он поджарый, загорелый, короткостриженный, но совсем лишенный той обольстительной красоты, которой обладает господин Чон. — Да, мне тоже оно кажется забавным. Да черт знает, что значит. — Доктор поддерживает не совсем адекватную беседу, чем завоевывает расположение Дианы с первых секунд. — Я не особо интересовался у матери. Что у вас произошло? — Мне сообщили, что у нее легкое сотрясение. — Слова господина Чона звучат как из-под толщи воды. — Со слов штатного медика. — Диана, голова болит? Можете просто кивать. И она кивает. — Кружится? Кивок. — Тошнит? Кивок. — Сколько пальцев я показываю? Ну не настолько же ей дурно, чтобы не мочь сосчитать. — Помните, что с вами случилось? Как произошел удар? — Со мной подралась девушка. Она ударила меня головой о зеркало… в туалете… — Что ж, это объясняет ссадину. Останется шрам. Диана видела красную полосу на лбу, но она её не волновала. — Хотя это, конечно, поправимо. — Тут же заверяет доктор. — Поправим. Чонгук берет на себя роль её опекуна и ведет разговор за неё. Всё также рядом, поглаживает руку. — Но сейчас это не главное. Давайте сделаем снимки, это недолго. Я дам рекомендации и отпущу вас двоих отдыхать, ладно? Диана не очень хочет, но Чон осторожно тянет её за собой. Её приводят в процедурный кабинет с камерой, напоминающую капсулу из фильмов про космические корабли. Чон укладывает её туда, доктор Пён заверяет, что это совсем не страшно и всё будет быстро, дает короткие инструкции и очень просит её не засыпать. Когда камера МРТ запускается, она начинает шуметь. И под шум этот точно не уснуть. Наверное, не будь снаружи Чона, она бы страшно боялась… но мысль о его присутствии успокаивает. Как если бы рядом была мама. Она не одна, и это главное. Это первое в её жизни МРТ, и впервые она видит на снимках свой мозг. Пён диагностирует сотрясение, граничащее со средней тяжестью, потому что симптомы сохраняются довольно долгое время. Говорит, что опасности нет, и если следовать всем рекомендациям, то она быстро вернется к привычной жизни. Хотя, постельный режим не неделю гарантирован. — Пойдемте, проведу вас в вип-палату. И поставим пару укольчиков. — Доктор Пён улыбается. Он бодрый, несмотря на поздний час. Должно быть, очень любит свою работу. Вип-палата похожа на номер отеля. Тут даже есть стеллаж с книгами, мини-холодильник уютная подставка, стены из дорогого дерева. Единственное, что напоминает о том, что это всё же больница — это кровать. Хотя, и та довольно большая, с поднимающейся спинкой и прочими наворотами. В руках Чона её спортивная сумка, которую он ставит на длинный пуф у входа. Диане ставят уколы с анальгетиками и седативными для лучшего сна. — Ты остаешься? — Пён интересуется у Чона, который снимает с плеч пиджак и ослабляет галстук. — Ага. — Тогда попрошу медсестру принести ужин. — Будет кстати. — Может, ещё и витаминную капельничку? Что-то ты неважно выглядишь, опять много работаешь? Давно ты тут не появлялся. — Разве это не к лучшему — как можно реже видеть своих пациентов? Пока всё хорошо, Пён. Обойдемся без капельниц. — Ну смотри мне. — А потом он обращается к Диане, будто хочет рассказать какую-то старую шутку, — Раньше бежал сюда по первому чиху! — Раньше профессия предполагала. — Хорошо, что ты всё это бросил. Не дело это в двадцать мучиться протрузиями и артритами. Хотя и бизнес твой тебя может доконать, трудоголик! Это у тебя в крови, чем бы ты ни занимался. — Это точно. Спасибо, Пён. — Так Чон тонко намекает, что совсем не в духе вести беседы. Чертовски устал за сегодняшний день, а все эти хождения по больницам лучше ему явно не сделали. — Набирайтесь сил, мисс Мун. Ели вдруг почувствуете себя хуже, кнопка вызова под рукой. Хотя после препаратов должны уснуть, как младенец. Всего доброго. — До встречи, Пён. — За Диану прощается Чон. И они остаются одни. Она уже на кровати: переодевать нет нужды, и так почти в пижаме. Чон же снимает галстук и туфли, в палате есть тапочки для пациентов и их гостей. Верхний свет не включен, только ночники и подсветка от полка: тут тихо и уютно. За открытыми шторами ночной город. Чон садится в ногах и стаскивает с её ног носки. — Вам необязательно так нянчиться со мной… — Эти придурки наплевали твое сотрясение и ничего не сделали… как это необязательно? Я ведь сказал, что позабочусь о тебе. Я просил об этом Намджуна, но он паршиво справляется. И игнорирует мою просьбу. Он слегка я массирует её ступни. Диане впервые в жизни массируют ступни, и это… чудовищно приятно. Головная боль отступает от приятных ощущений, или же это начинают действовать уколы… — У вас это выходит лучше… — Что именно? — Заботиться. Обо мне. — Диана едва шевелит губами, встречаясь с его проникновенным взглядом. Как чудно: при первых встречах, она благоговела перед ним, боялась, считала высокомерным и заносчивым богатеем, который бесится с жиру. И даже и подумать не могла, что однажды он будет ночевать в её палате и массировать ступни. — Как голова? Не болит? — Проходит. — Вот и хорошо. — Вы останетесь здесь? Но диванчик же маленький… — Диванчик для гостей и правда небольшой, но человек там вполне уместится. — А твоя кровать большая. Если ты не против. — А если меня стошнит во сне? — Неловко обсуждать такие малоприятные нюансы с ним, но лучше сказать об этом сейчас, чем допустить. — То я буду рядом, чтобы тебе помочь. Двигайся. — Не боится испачкать руки. Похвально. И она послушно отодвигается так, чтобы и ему хватило места. Они вполне комфортно размещаются там вдвоем. На самом деле, Диане было бы с ним комфортно даже на том же диване, стоящем у противоположной стены. Под его боком тепло и уютно. Тошнота и головокружение отступают, стоит ей услышать его дыхание, уловить ритм сердцебиения. Они уже кажутся знакомыми. — Я ведь вам отказала… прислала смс… вы не читали? — Она допускала такой вариант. Может, поэтому он с ней так носился, а если бы прочел… то и не было бы его тут. И палаты этой тоже не было бы. И как будет чудовищно неловко, если он прочитает то смс утром, после всего, что сделал… — Я прочел. — Догадки рассеиваются. — Тогда почему…? Мужчина вглядывается в её ничего не понимающие глаза, слегка дезориентированные, и спокойно говорит, — — Мое предложение будет в силе до тех пор, пока ты не согласишься. — То есть, отказаться я не могу? — А ты хочешь? Или ты написала всё это из-за Мими? Конечно, она сделала это сразу после того, как всё случилось. Трясущимися пальцами, собрав последние остатки сознания и гордости, набрала тот текст, кучу раз ошибалась в словах и перепечатывала. «Дорогой господин Чон! Я долго обдумывала ваше предложение, но все же решила придерживаться своего изначального решения…». В глазах от слез всё плыло, а тело крупно трясло. Пальцы оставляли на экране кровавые разводы. «Вы очень многое сделали для меня, я всегда буду вам благодарна за вашу доброту и щедрость, но пока что не чувствую, что готова вступать с вами в отношения». Цена этих отношений равноценна разбитому в туалете зеркалу и, возможно, черепной коробке? Это слишком. «И отношения, в целом. Пожалуйста, не сердитесь». — Я… подумала о том, что… не хочу быть такой, как она. Потом… Чон даже посмеивается от не абсурдности её слов. Обхватывает за теплое плечо, прижимает к себе, как котенка. — Ты и не будешь, Диана. Разве ты ещё не поняла? Никому из них я не предлагал того, что предложил тебе. Только тебе. Я пошел на этот шаг ради тебя. И не собираюсь от него отказываться. Я буду тебя добавиться, если понадобится. Сколько угодно. И в конечном итоге, ты согласишься. Вот увидишь. — У меня нет выбора? Лекарства начинают действовать, сон подступает приливами, и его волны уже касаются сознания. — Нет. А ответ Чона звучит уже далеким голосом. — Давай поговорим об этом потом? Спи, котенок. И правда, всё подождет. Чон подождет. Сейчас хочется только спать и не видеть снов. Мир ныряет в темноту.