Не давай взаймы человеку, который сильнее тебя; а если дашь, то считай себя потерявшим. Не поручайся сверх силы твоей; а если поручишься, заботься, как обязанный заплатить.
Иисус сын Сираха
В сотрясении мозга могут быть и плюсы. Если твое лечение и предписанный постельный режим протекают в дорогущей вип-клинике. Диана вновь окружена роскошью благодаря господину Чону. И заботой. Нахождение в больнице затягивается больше, чем на неделю, и за это время её уже осмотрели и обследовали раз сорок. Пён ежедневно и лично следит за её состоянием. Медсестры приносят по утрам фрукты и цветы — шикарные букеты от Чона. В палате всегда прибрано, вкусно пахнет и каждый день свежее постельное белье. В распоряжении Дианы телевизор (хотя Пён жестко ограничил его просмотр по времени, как и прослушивание музыки, и телефон). Вместо этих занятий Диана посещает физиотерапевта. Хотя сотрясение не тяжелое, Пён и господин Чон твердили про то, что качественная реабилитация важна особенно в её профессии. Поэтому приходилось заниматься дыхательной гимнастикой, ходить на массажи и заниматься с логопедом. В целом, Диана будто оказалась на каникулах. И если бы не головные боли и частые головокружения, то по ощущениям она и вовсе в раю. Чон, кстати, тоже не пропадал. Он приезжал к ней каждый вечер, а иногда и вовсе в обед. И обедали они вместе. Диана жаловалась на скуку и на то, что ей уже в тягость ничегонеделание. Чон с усмешкой жаловался на свою работу и предлагал поменяться местами. Днем они переписывались незамысловатыми смсками. Он постоянно спрашивал: «Поела?», «Уже закончила процедуры?», «Голова не болит»? Иногда присылал фото из окна офиса или просто рабочего стола с кофейными стаканчиками. Они не несли особого смысла, но Диане нравилось получать от него подобные весточки. Это было небольшим окном в мир. И в его мир, в том числе. Селфи Чон никогда не слал, хотя порой просил их от Дианы. «Хочу увидеть тебя сейчас». И она их присылала. Вечерами он приезжал уставший, порой откровенно вымотанный, стягивал пиджак, галстук, менял лакированные туфли на тапочки и заключал Диану в объятия на долгие минуты. В эти моменты она кончиками пальцев чувствовала его усталость и искренне хотела её забрать. — Отдыхай и за меня, вдвойне больше. А вечером отдавай часть этого отдыха мне, хорошо? — С мягкой улыбкой просил он. — Обнимаю тебя, и вся усталость проходит. Иногда доставал с полки го или шахматы, и они играли несколько партий. Диана не была фанатом настольных игр, но Чон утверждал, что игры на стратегию развивают мозг и логическое мышление. Хотя доктор просил Диану не перенапрягаться умственно. Но Чону, видимо, самому нравилось нарушать правила, раз он пренебрегал рекомендациями лечащего врача. «Го и шашки ещё никому не навредили». Большего он себе не позволял: обеды и ужины, интеллектуальные игры или короткие беседы по вечерам, объятия, а иногда они просто вместе лежали. Он не требовал от Дианы определить их статус, она и сама не торопилась. Но это совместное времяпровождение было ей необходимо. Жизненно необходима его забота. Наверное, в силу состояния здоровья Дианы, но Чон забыл про страстные поцелуи, поползновения и остудил те порывы, которые их преследовали ранее. В какой-то момент и этого начало не хватать, особенно когда он каждый день оказывался в непосредственной к ней близости. Восхитительно пах и выглядел. Прижимал к себе. Или он слишком уставал, чтобы сил хватало на какие-то ласки. К концу второй недели Диана не выдерживает. Стоит им двоим разомлеть на свежих простынях, согреться в объятиях, она осторожно тыкается носиком в его горячую шею. Словно котенок. — Мне кажется, что ты сейчас ещё и замурлычешь. Или я замурлычу, одно из двух. — Дыхание у Чона учащается, и это только раскаляет. Диане хватает наглости повести рукой с его ребер к ремню брюк. Она всего лишь играется, не намереваясь делать ничего серьезного, но по Чону будто разряды бегут. Когда по его шее скользят её губы, он резко спрашивает, — — Что на тебя нашло? Обычно мне приходится сдерживаться изо всех сил, когда ты так близко. Но я делаю скидку на твою травму и не хочу лишний раз тебя тревожить… Они лежат на боку, лицом друг к другу, глаза в глаза. — А может и не надо? — Диана сама не знает, что на неё нашло: его парфюм дурманит, от тела исходит тепло, в палате темно и они тут только вдвоем. — Что не надо? — Сдерживаться. — Выдох в губы, и он тут же на них набрасывается с влажным поцелуем. Будто изголодался и измучился. Его ладонь на задней поверхности её шеи, забирается под волосы, прижимает её ещё ближе к нему. Он чертовски пошло стонет сквозь поцелуй. Диана и не думала, что парни на такое способны, но то, что это заводит — неоспоримый факт. Чон целует снова и снова, и оба не замечают, как он оказывается сверху, вдавливая её в матрас. Бедра в бедра, его руки вновь сковывают её запястья, губы быстро целуют шею. Теперь стонет Диана. Разум резко трезвеет, когда сквозь больничную пижаму на груди она ощущает его горячее дыхание. Сюда они ещё не заходили. Пальцы Чона соскальзывают с её запястий и осторожно крадутся по плечам к груди. — Так значит, это «да»? — Он поднимает на неё хитрый взгляд. Впервые инициатива была от Дианы, логично предположить, что таким жестом она соглашается на его предложение, но… Диана об этом и не думала. Она просто хотела его. Здесь и сейчас. — Ммм? — Она прикидывается дурочкой, пока его руки осторожно кружат по полушариям груди, пусть и по ткани пижамы. Никто и никогда там не касался. Тело накаляется до предела. — Так ты согласна быть моей девушкой? — Он снова нависает сверху, наспех целует, и сквозь поцелуй Диана ощущает два легких щипка за затвердевшие соски. Вскрикивает от неожиданности и новизны ощущений. Чон бархатисто посмеивается: ему нравится такая реакция. — Я такого не говорила… — Говорить сложно, когда мозг отключается от того, как Чон её дразнит. — Я ещё не решила… — Ах, ещё не решила… — С наигранной иронией вздыхает Чон. Вновь специально дышит на чувствительную грудь. Ткань быстро нагревается. А потом его горячие ладони проскальзывают под пижаму и накрывают кожу. Между им и ей нет никаких слоев одежды. Кожа к коже. Ладони на небольшой груди. — Может, тогда решишь сейчас? Молчание. Девушка под ним не шевельнется. Почти не дышит и… совершенно не знает, что сказать. Всё это было лишь игрой, и она заигралась. Чон — не маленький мальчик, ему нужны ответы, раз он сам пошел на этот серьезный шаг. А подобные помутнения для Дианы были не свойственны, ведь именно она боялась, что ей могут воспользоваться. — Я перегнул? Его руки тут же выскальзывают из-под пижамы. Оба быстро остывают. — Извини, если… — Всё в порядке… это всё я… не знаю, что на меня нашло. Чон укладывается рядом, тяжело дышит и смотрит в потолок. — Передо мной тяжело устоять, понимаю. — Он пытается шутить, хотя им двоим сейчас не весело. Диане откровенно стыдно. Ведёт себя так… по-детски. — Простите… — Хорошо, что в темноте не видно, как она краснеет. — Всё в порядке, моя радость. — От теплоты в его голосе становится легче. Ладонь гладит её по щеке. Чмок в нос. — Тебе не за что извиняться. Давай немного поспим? И он снова поднимает руку, позволяя забраться к себе под бок, как ни в чем ни бывало. Интересно, насколько хватит его терпения?***
Всякий раз, когда они засыпали вместе, Чон исчезал глубокой ночью или где-то под утро. Просыпалась Диана уже в одиночестве. Но простыни хранили его восхитительный парфюм, что позволяло насладиться его призрачным присутствием ещё немного. Чона было много и каждый день: смски и звонки, цветы с записками, визиты и даже совместный сон. Но каждый раз, когда он уходил, Диана остро ощущала его… нехватку. Чона было так много, что, в те редкие моменты, когда он исчезал, Диана не знала куда себя деть. К счастью, эти пустоты могли заполнить разговоры по телефону с мамой. Иногда к ней заглядывал менеджер. Вместе со своим характерным холодком и циничным взглядом. Просто спрашивал как дела, какие процедуры она проходит, и уходил. Абсолютно точно, что это была не его инициатива, а указание руководства — рабочая обязанность. По истечению второй недели вип-палата начала казаться тюрьмой. Диана выходила на прогулки, но даже небольшой дворик с вечнозелеными елками казался ужасно маленьким. Диане хотелось обратно — в жизнь. В изнуряющие тренировки, в вокал, видеть суетящихся людей, куда-нибудь ехать в фургоне с Хваном… Диана скучала по своей нелегкой жизни. И вот, подступило Рождество. Утро сочельника выдалось по-настоящему праздничным: стук в дверь, и Диана даже подумала, что это Чон, хотя день рабочий. В дверном проеме показалась блондинистая голова и хитро сощуренные глазки. — Чим-Чим? — Диана подскакивает с кровати, да так резко, что аж голова кружится. — Полегче, крошка! Присядь. — Он подлетает к ней, и белый халат слетает с плеч. Помогает усесться, но Диана виснет у него на шее. Она успела по нему соскучиться и сама не понимала, когда они успели стать так близки, ведь виделись редко. Чимин пододвигает к кровати мягкий стул для себя. — Ну, рассказывай, как так получилось, что ты мозги стрясла? Диана тупит взгляд. Об этом она предпочитает не думать. И не вспоминать. — Девица Чона, что была у него на спонсорстве, приложила мою голову об зеркало туалета. Чимин присвистывает. Он долго отсутствовал и почти не отвечал на смски. Каникулы в Дубае с его очень важным спонсором затянулись. Волосы у Чимина подвыгорели на солнце. — Жестко. Ты вмазала в ответ? — Не успела об этом подумать. Она будто помешалась на нем. Ты бы видел её глаза… — У некоторых порой срывает башню. От денег, популярности… или любви. Особенно, когда они понимают, какая рыбка уплыла из их сетей. Можно и пожалеть девочку, но мы не станем. Он закидывает ногу на ногу и обретает вид «дерзкой сучки». За это Диана его и любит. — Расскажи лучше, как ты? Как прошла поездка? Как там твой загадочный мистер «х»? — «Х» значит «мистер ху…»? — Чимин не договаривает, потому что получает подушкой по лицу и заливается смехом. А потом вдруг опускает взгляд, но при этом обворожительно улыбается. Точно сейчас выдаст какой-то большой-большой секрет. — Все более чем прекрасно. Он частично вложился в нашу группу… и как раз на недостающую сумму для коммерции, продвижения и всего такого… Буквально через месяц мы дебютируем. Песню уже записали. А сейчас снимаем клип. Я очень надеюсь, что он не соскочит. Чуть ли не ковриком перед ним стелюсь. Диана не успевает удивляться. — Я думала, тебе это нравится… — В какой-то мере. Приятно, если папик реально горячий. Повезло, что это не какой-нибудь старый дед, любящий потрахивать молоденьких парней. — Чимин говорит об этом так спокойно. Его больше интересует кутикула ногтей. — Ты весь светился, когда зашел. Мне показалось, ты влюблен. — Показалось. Не хочу питать иллюзий на его счет. От спонсоров нельзя многого ожидать. Но мне с ним действительно хорошо. — Признается Чимин. Он цветет и благоухает ни чем не хуже, чем пионовидные розы с еловыми ветвями, которыми уже обновили вазы. — А ты, я посмотрю, тоже неплохо устроилась. Чон поднапрягся. — Он окидывает взглядом комфортабельную палату, шикарные букеты… — Ты уже согласилась на его предложение? В голове вихрем проносятся воспоминания минувшей ночи. И вновь поднятая тема. — Нет. Пока что. — Пока что? Значит, это вопрос времени? — Я не знаю. — Диана прячет в ладонях покрасневшее от смущения лицо. — Да всё ты знаешь. — Чимин закатывает глаза. — Долго ты ещё ломаться будешь? Мужик из кожи вон лезет, чтобы залезть к тебе в постель. Хотя, новость про отношения меня, конечно, ошарашила. — Почему? — Спонсоры и акционеры не предлагают отношений, если они не деловые. Секс за деньги и возможности. Холодный расчет. Господин Чон, хоть и казался по первости бескомпромиссным сухарем, но оказался совсем не таким. За последние недели она увидела его с разных сторон: уязвимым, честным, злым, нежным, заботливым. Всё становилось только сложнее. И ни разу не проще. — Это просто не в их принципах. Ну, а в любовь, ты меня извини, но я не верю. Особенно от таких закостенелых акул бизнеса. Для них это так — мелкие интрижки. Волнующие и пикантные, но всё ещё интрижки, которые станут приятными воспоминаниями на закате жизни. Мол, «куролесил я как-то с той певичкой». — Так у тебя с твоим загадочным спонсором тоже только холодный расчет? — Диана щурится. Ей совсем не нравится та правда, с которой её сталкивает Чимин. Хотя, она и так сама всё прекрасно понимает. — Да, холодный расчет. Нравится мне это или нет. То, что я чувствую, в этом случае не имеет значения. И будет лучше, если я быстро это переборю. Тебе того же советую. Обхаживай Чона, но лучше без вот этих розовых соплей и клятв о вечной любви. — Да ты циник. — А ты будто не знала? Скажи лучше, когда тебя выпустят из этого заточения, принцесса? Ну или рая… судя по всему. — Даже рай может стать тюрьмой. — Хмыкает Диана. От пребывания в больнице она порядком устала. А ведь уже рождество. — Хотелось бы поскорее отсюда выбраться, конечно. — На вот, может, этот подарочек тебя взбодрит. — Чимин явился с небольшим картонным пакетом. — Не надо было! Я ничего не смогла подготовить… в ответ… Но Чимин тут же отмахивается «это всё ерунда». В пакете брендовый блокнот с цветочной обложкой. И ручка. Подарок простой, но куплен в именитом бутике, чтобы попасть в который, люди стоят в очередях. — Я заметил, как ты в компании постоянно с блокнотом и что-то пишешь. Песни? — Да. — Ну вот, будет чем заняться. Диана бережно держит блокнот в руках. Обычно они с ХаЮн обменивались подарками рождественским утром. Ещё один всегда был от мамы. В этом году на один должно было стать меньше, ведь ХаЮн ей больше не подруга. Забавно: Диане пришлось потерять одного близкого, но она обрела нового. — Спасибо. — На глазах наворачиваются слезы. — Эй, ты чего? Это же просто блокнот. И даже не с моего кармана! Пустяки! Подумал, что раз брендовые сумочки тебя не впечатляют, то нужно купить что-то попроще. — Сумочку купил себе? — Посмеивается Диана. — А как иначе? В палате солнечно и светло. Светло и на душе. А потом дверь отворяется, и Диана думает, что это доктор Пён. Но в дверном проеме господин Чона. И оно в миг мрачнеет, как туча, когда Чон натыкается взглядом на посетителя. Чимин, встает, чтобы поклониться. Чон лишь сухо кивает, проходя в палату. — Давно не виделись, господин Чон. — Здравствуй, Чимин. — Диана и не помнит, когда видела Чона в последний раз таким холодным. Он излучает спокойствие и бесстрастие. Но ледяное. От девушки не ускользает это ощущение чужой неприязни. — Почему вы приехали? Сейчас ведь только утро… — Утром Чон должен быть в офисе. — Сочельник. Я подумал, что будет будет здорово, навестить тебя с утра в этот день. Потому в само рождество я этого сделать не смогу: на работе жуткий завал. Но, вижу, что скучать тебе и так не дали. — В голосе сквозит легкий сарказм, от которого делается неудобно сразу всем. — Именно благодаря сочельнику у меня и появилась свободная минутка, чтобы, наконец, навестить Диану. Но у меня ещё куча дел на сегодня. Мне пора. Не буду вам мешать — Чимин очень хорошо чувствует, что ситуация быстро накаляется. И стремится быстренько её замять. — Ну, пока, Ди. Был рад встрече, господин Чон. Парень делает ещё один поклон и удаляется из палаты. — Ди? — Переспрашивает Чон, проводив гостя взглядом. — Вам это не нравится? — Диане неудобно настолько, что она хочет сжаться до размеров песчинки. И так чувствует себя уязвимой и блеклой в больничной пижаме. Чон столько сделал для неё, не хотелось бы его расстраивать. — Буду честным, мне не нравится твой друг. Но моё мнение в данном случае не имеет значения, ведь это не мой друг, а твой. — Но ведь Чимин… — Гей. Да, я помню. — Вас это беспокоит? — Мне нет дела до чужой ориентации. Просто не люблю, когда любые представители мужского пола находятся в непосредственной близости с той, кто мне интересен. — Мы просто друзья… — Диана стеснительно улыбается, опуская взгляд. Злоба Чона беспочвенна, но она ей льстит. Приятно знать, что такому мужчине, как он, не всё равно. — Не могу злиться, когда ты так улыбаешься. — Брови больше не нахмурены, его лицо смягчается. В пару шагов он оказывается рядом, обхватывает её лицо ладонями, поглаживая щеки. — Я скучал, котенок. — Я уже говорила, что вы ревнивец? — Припоминаю что-то подобное… — Он быстро облизывает губы и внезапно обрушивается с поцелуем. Настойчивым и сильным. С языком и искусанными губами. А после Диана видит в его глазах бурю. — Просто я теряю голову из-за тебя, Диана. Не могу мыслить здраво. Он всё ещё возвышается над ней, гладит костяшками пальцев её скулы. А Диана и впрямь себя чувствует котенком, которого смогли приручить лаской. Ресницы трепещут. — У меня для тебя сюрприз, моя радость. — Праздничный завтрак? — Шоколадный пудинг придется взять с собой. Отвезу тебя в Кёнгидо, домой. Постельный режим можно соблюдать и дома. Да и родные стены лечат. Не хочу, чтобы ты была в рождество одна. Пён отпускает. Смятение улетучивается моментально. Диана думала, что рождество будет встречать в компании ночных медсестер, да Пёна. Она надеялась на Чона, но тот уже упомянул про работу. — Ты рада? — Очень! Чон вроде смягчился. Хотя еще хмурится, глядя на блокнот и пакет «Dior» на кровати. Бедный же Чимин и вовсе успел словить пару пуль в спину от его взгляда. — Тогда одевайся, котенок.***
Чон сам отвозит ее в родной пригород Сеула. Диана уже так привыкла к его присутствию, но все удивляется, что тот выкраивает время посреди своего рабочего дня. По радио играют рождественские песни, а лобовое залепляют хлопья снега. Поистине «белое Рождество». — Я думала, что владельцы огромных компаний сваливают всю работу на сотрудников, а сами проводят праздники с родными… — Вдруг говорит Диана. Странно, что Чон может найти время в любой день, но не может сделать того же в Рождество. И необязательно для Дианы. Он бы провести его и со своей семьей — с родителями, в Пусане, например. — Владельцы огромных компаний работают даже больше, чем половина сотрудников вместе взятых, моя радость. — Чон улыбается. — Но разве вы не хотели бы быть со своей семьей? — Не особо. Я не в очень хороших отношениях с отчимом. — А мама? — Я ей обычно звоню и присылаю подарки. Она не жалуется. Внезапно Диане делается грустно. У нее с мамой теплые и близкие отношения. И так бывает не у всех. У Чона вот так не так… он предпочитает своей матери работу. — Я бы хотел быть с тобой. Но с одной компанией возникли проблемы. Я пытаюсь отозвать инвестиции. — А это возможно? — Вопрос к слову, но оба знают, что у Дианы промелькнула мысль о будущем ее группы и Хорайзен. Ей бы хотелось быть готовой и к такому исходу, если Чон будет вкладываться в неё. — Нет. Но всегда есть лазейки. Если, например, компания или лицо не достигли оговоренного заработка и инвестор посчитает вложение невыгодным… Не хочу тебя этим грузить. Почему этот парень подарил тебе блокнот? Чон редко меняет тему. — Наверное, подумал, что он красивый? — Многие вещи красивые. — Я пишу в блокнотах песни. Он это заметил однажды. — Зря Диана решила сказать все, как есть. Очень плохой ход, судя по ледяному молчанию. Внешне Чон спокоен, но напряжение все еще чувствуется. — Внимательный какой. — Сквозь улыбку говорит Чон. Но она не такая, как обычно. За этой скрывается… злость. Диана делает мысленную пометку о том, что Чон улыбается, когда злится. — Вы ему не верите? В то, что он гей? Что не отвечает. Только стискивает руль. — Прости, что продолжаю эту тему. Меня просто изводит ожидание твоего ответа. На фоне этого я стал мнительным. Всюду пытаюсь найти причины того, что ты меня динамишь. Но я тебя не тороплю. — Вы можете не беспокоиться по этому поводу. Мне не нравится ни Чимин, никто либо-другой. В этом плане. Чон мельком глядит на не лицо, будто ища подтверждения во взгляде. Вроде верит. Снова улыбается, но уже искренне. — Я подумал, что раз тебя не впечатляют ни сумочки, ни одежда, то нужно найти что-то другое. Не знал о твоем пристрастии к блокнотам, но вот теперь знаю. Но все же спрошу напрямую, какой подарок ты бы хотела на Рождество? — Мы можем считать что подарком было лечение в клинике у вашего врача? Это, наверняка, дорого. — Нет. Это было само собой разумеющимся. Подумай, что ты хочешь? Может, о чем-то мечтаешь? О чем Диана мечтает? Сумки и одежда — не то, чем она грезит. Украшения тоже не то, что она считает необходимым. Да и дорого. А Чон и так уже потратился, хотя для него это, наверное, не проблема. — Тогда… сходите со мной куда-нибудь. Как тогда, в Париже. Его время, наверняка, даже дороже, чем брендовые вещи. — Ты меня на свидание зовешь? — Если вы это так называете, то да. Пусть будет свидание? — Куда ты хочешь сходить? — Хочу, чтобы вы сами решили. Чон не отвечает, но один уголок его губ подпрыгивает вверх. — Тогда я постараюсь тебя не разочаровать. — А это ничего, что вы сейчас не на работе? — Диана, ты переживаешь, что я отсутствую в своей собственной компании? — Его веселит её наивность. И Диана тут же чувствует, что взболтнула лишнего. — Просто… путь неблизкий. — Ещё успею насидеться в офисе с бумажками. К тому же… я не увижу тебя не только в Рождество, но и завтра. И послезавтра. И целую неделю. Он выдает эту информацию осторожно, искоса поглядывая на её реакцию. Диана старается сохранять голос ровным и невзволнованным, хотя волнение и подступило. — Почему? — Мне придется уехать по делам. — Куда? — Диана не хочет, чтобы это походило на допрос: Чон не обязан отчитываться, но любопытство приструнить непросто. Она слишком привыкла, что он всегда рядом. — В Куршевель. Это… — Горнолыжный курорт? — Верно. Поездка деловая и с бизнес-партнерами. Поэтому я не стал брать тебя с собой. К тому же, не хочется нарушать твой постельный режим, который скоро подойдет к концу. Пён бы мне голову оторвал, узнай он, что ты катаешься на лыжах по горным склонам. Диана не знает, как реагировать. Чон едет по бизнесу, хотя в перерывах найдет минутку на лыжные заезды, сауны, бары. Вроде здорово. Но Диане вдруг становится… обидно? Причин не найти и не понять. Они с ним ещё даже не в отношениях. — Эй, ты чего? — На светофоре он касается её подбородка, разворачивая голову к себе. — Чего надулась, котёнок? — Не надулась. Вам показалось. — Вот и чудно. — Чон снова улыбается, возвращаясь к вождению. — Неделя быстро пролетит. Я буду присылать фото. — Хорошо. — Ты мне тоже присылай, хорошо? — Хорошо. — А когда вернусь, сходим на свидание. — Ладно. Чон резко сворачивает на обочину. Да так, что сердце уходит в пятки. Сейчас они где-то на трассе у стены голых кленов. — А сказала, что не обиделась. — Он смотрит в упор. Машина встала, только дворники продолжают работать. — Выходит, мне не показалось? Он смотрит в упор и не собирается возвращаться на дорогу, пока они не закроют этот вопрос. — Нет, господин Чон. Просто… Мужчина тянется к ней и не дает закончить. Рот затыкают поцелуем. Диана, кажется, уже научилась неплохо целоваться и даже может уверенно отвечать. В салоне становится жарко, будто печка работает на максимуме. Чон осыпает поцелуями и шею, расстегнув ворот куртки. — Это чтоб ты знала, как сильно я буду скучать. Больше не обижаешься? — Нет. — Тогда поехали дальше. Машина выезжает с обочины и продолжает путь. Через минут десять они доезжают до её родного домика. Чон сам открывает ей дверь и ещё раз целует, прижав к дверце машины. Долго, настойчиво и нежно. Будто пытается нацеловаться на неделю вперед. А Диана думает, как бы мама не застала эту картинку из окон дома. Краснеет. — Не зайдете поздороваться? Чон тоже мельком глядит на домик, но отрицательно кивает. — Сейчас мне правда пора, моя радость. Может, в следующий раз. Я уже считаю дни до нашего свидания. Прощальный Чмок в нос и черный мерседес покидает её улицу. Всё как-то смято: сначала этот блокнот и беспочвенная ревность к Чимину, затем её детская обида на то, что он едет по своим делам без неё (какая глупость!), и эти долгие поцелуи напоследок. Внутри вьюга, как та, что начинается на улице.***
Маму проинформировали про сотрясение заранее, но скрыли обстоятельства, при которых Диана его получила. Она не удивилась, увидев дочь на пороге. О приезде её тоже предупредили. А ещё Диану ждал сюрприз: на столике в гостиной стояла коробка с бантом. — Это Хаюн занесла. Диану бьют по затылку. Словами. От Хаюн давно не было ничего слышно. Хаюн растворилась в днях минувших. Бесследно. А теперь о ней напоминала эта коробка с красным бантом. Подруга всегда покупала подарки заранее. На Рождество начинала закупаться чуть ли не за год. Значит, этот подарок она заготовила ещё весной. До разлада в их дружбе. Открывать нет желания. Но Диана открывает. Внутри карточки и диск любимой группы, которую они слушали. Новый альбом. Диане нечего подарить ей в ответ. Да и надо ли? Или это попытка примирения? Диана на пару минут зависает над телефоном. Номер Хаюн у неё есть. Но заблокирован. Она убирает её из блока и отправляет сдержанное «спасибо». Ожидает ответа пару томительных минут. Но ничего не происходит. Прочитано. Ответа нет. Значит, и правда купила давно и решила отдать. Никаких попыток мира. Уголек надежды потух. Рождество проходит спокойно: в семейном кругу и с бабулей Чан. Диану укутывает тепло и уют, стол ломится от вкусностей, мама выглядит вполне здоровой. Но на душе всё равно как-то… не по себе. В полночь от Чона приходит смска. «С Рождеством, моя радость. Я полетел. Буду слать фото, как договаривались». «С Рождеством». — Только и ответила Диана. «Всё ещё дуешься, ледяная королева? Ты всегда так холодно отвечаешь». Чона пробило на откровенные разговоры. И, хотя, вести их из-за праздничного стола не очень удобно, Диана отвечает. «Вовсе нет. Вы хотите, чтобы я как-то по-другому отвечала?». «Хочу, чтобы без «Вы». Молчу о ласковых прозвищах ;) » Смайлики от Чона? Это что-то новенькое. Или он уже подвыпил вина, празднуя с коллегами очередную сделку? Как бы Диана могла его называть? Явно не ответным «котенок». Для этого он слишком зрелый. «Дорогой»? Боги, она же ему не жена. Лучше всего было «Господин Чон». Он пишет новое сообщение, не дождавшись ответа. «Но могу побыть и «Господином Чоном» ещё немного. Это даже заводит». «Хорошо, господин Чон». У Дианы дрожат руки и немного колени. «Если ты пытаешься меня возбудить, то у тебя это получается». К щекам хлынет кровь. «Полет будет долгим, господин Чон. Вам лучше отвлечься». «И снова. Это ничуть не отвлекает. Ложись не поздно». «Безопасной дороги, господин Чон». «Хватить меня дразнить». «Хорошо, господин Чон». Диана хихикает, как ребенок. И он, наверняка, сейчас тоже. Ей нравится эта легкость, которую она испытывает рядом с ним. Несмотря на всю его серьезность и деловитость. С ним она будто обретает крылья. «Я припомню тебе это, когда вернусь через неделю». «Я буду ждать». Легкие спирает от собственной смелости. «С огнем играешь, моя радость». И это так. Диана будто ходит по краю этого пламени, танцует с его языками, но всё никак в него не войдет. Она знает: он и так её поглотит. Хочет она этого или нет. — Это господин Чон, да? — В уголках глаз у мамы лучики от морщинок. Улыбается. Диана уже обсуждала с его с мамой. И вроде как, даже получила одобрение. Все горячо болели за её ухажера. И только одна Диана пока держала его на расстоянии вытянутой руки. — Он передает вам привет. — Диана лукавит. — И ты ему передай. Я так благодарна, что он о тебе позаботился! Чтобы мы без него делали? Действительно. Что бы они без него делали?***
Каникулы длятся ещё пару чудесных дней. Диана чувствует себя полностью здоровой. Чон был прав — родные стены лечат. Она исписывает странички подаренного Чимином блокнота, с улыбкой вспоминая, какая ревность вспыхнула у Чона из-за него. Много готовит. Помогает бабушке Чан. Гуляет под пушистыми снегопадами. К ней даже Чимин приезжает. Хотя, Диане кажется, что и он испытывает чоновское терпение. — К тебе в Кёнгидо еле добраться! Пробки. — Недовольно фырчит он, отряхивая хлопья снега с шапки. — Но ты всё равно приехал. — Приехал. Но по пути уже пожалел. Покормишь? Я два дня почти ничего не ел… — Твой загадочный спонсор тебя не кормит? — Времени до дебюта осталось немного. Хочу быть в лучшей форме, но уже в глазах темнеет от диеты. Срочно, раменчика мне! Диана хихикает и бежит ставить чайник. Мама даже встает, чтобы с ним поздороваться. Завязывается беседа. Чимин ей нравится. Она спрашивает его про компанию, музыку, дебют. И он даже ведет себя по-человечески и не саркастничает каждые пять минут. Может же. — Давай скорее ешь. А то вдруг вырубишься прямо за столом. — Приятного! — Он впихивает в рот сразу много лапши, и не проживав, спрашивает, — Как там Чон? Остыл? Я думал, он меня на месте придушит. — Ну, как сказать… Он сейчас в отъезде. — Куда уехал? — Куршевель. — Неплохо для рождественских каникул. Оторвется. — Он сказал, что поехал по делам. Встреча с бизнес-партнерами… — Диана сталкивается с таким взглядом Чимина, что её уверенность в сказанном вмиг слабеет. — Если бы я сказал, что поехал в Вегас по важным делам, а не прожигать бабло в казино и нюхать кокс с крепкого пресса какого-нибудь симпатичного парня, ты бы поверила? Ответа не следует. Он и не нужен. — Вот и я не верю Чону. Все богатеи красиво отдыхают. Просто прими это. Они переписывались с Чоном каждый день. И он пока только отправлял фото номера, вид из окна на заснеженные холмы, и из конференц-зала отеля. Не похоже, что он там веселился в компании девушек на одну ночь… — Да ты не парься. Чего сразу скисла-то? Думаю, если бы не твой сотряс, он бы взял тебя с собой. — Возможно. — Ставлю сотню тысяч вон. И прости, если он вдруг снова взбесится, когда узнает, что я залетал в гости. — С чего бы ему об этом знать? — Не будь дурочкой. Он тобой интересуется, значит, знает каждый твой шаг. — Хочешь сказать, он следит за мной? — Я не знаю точно. Но такое возможно. В прошлый же раз за нами кто-то, да следил. — Может, это была компания? Сейчас у них нет повода для сомнений… — За все годы моего стажерства мне ни разу не предъявляли моих фото из клуба. — Чимин припоминает тот неприятный инцидент. Диана его почти забыла. Она тогда так перепугалась, что её выгонят, что снимки её мало интересовали. Они с Чимином ещё долго болтали и даже прогулялись, а когда стемнело, за ним приехал черный внедорожник с тонированными окнами. Кто был внутри, так и осталось неизвестным. Перед сном позвонил Чон. — Добрый вечер, Диана. — В трубке его голос. И по телу разливается тепло. Как после кружки теплого молока с медом. — Добрый вечер. Ой, у вас, наверное, сейчас день? — Диана добавила себе в телефон и Парижское время, чтобы всегда знать, который у Чона час. — Не беспокойся. Надеюсь, я тебя не разбудил? — Нет, я ещё не сплю. — Вот и чудно. Как ты, котенок? — Его голос обладает удивительной силой — контролировать её дыхание, кровоток и удары сердца. Гипнотизер. — Хорошо. Отдыхала. Чимин приезжал в гости. Диана встречается с непродолжительным, но красноречивым молчанием. Чон прочищает горло, прежде чем ответить. — И ты решила мне об этом рассказать? — Не хотела, чтобы это было для вас сюрпризом… — Она говорит осторожно. Мягко. Чтобы возможно, растопить и его ледники. — Честность — это хорошо. Ценю. — Наконец, комментирует он. — Вы не злитесь? — Я тебе доверяю, Диана. На честности и доверии строятся крепкие отношения. Поэтому нет, я не злюсь. А теперь скажи что-нибудь хорошее. — Вы уже выбрали место, в которое мы пойдем? — Она решает перевести диалог в другое русло. Более позитивное. — Я очень жду. — Выбрал. Это сюрприз. Я тоже очень жду, котенок… — Одно его «котенок» полушепотом, и коленки дрожат. — Господин Чон… — Это запрещенный прием, Диана. По телефону это звучит ещё горячее… — Господин Чон. — Диана повторяет на свою голову. Снова играет, повышая ставки. Чон принимает вызов. — Я хочу тебя, всякий раз, когда ты меня так называешь. — Вы один? — Диана переживает, как бы никто не застал его, говорящего откровения. — Я у себя в номере. А ты? — Я в спальне… — Ты продолжаешь меня дразнить? У меня так много грязных мыслей в голове. Особенно когда я так далеко. — Например? Диана забывает как дышать. — Например, прямо сейчас я представляю тебя на твоей кровати… нежную, сладкую, теплую… — Он говорит мечтательно, будто даже прикрыл глаза. — И вспоминаю, как мы целовались тогда в больнице… в твоей палате. Вспоминаю твою шею и стоны… У меня есть идея. Можешь сделать кое-что для меня? — Что? — Коснись себя. Под футболкой. Как тогда это делал я. В горле пересыхает, а внизу всё мокнет. С шумным вздохом она отправляет одну руку под футболку. — Коснись груди… Коснулась? — Да… — Хочу, чтобы ты гладила себя двумя руками… Можешь это сделать? Телефон остается зажат между плечом и ухом. Мозг медленно плавится и покрывается сахарной корочкой, как крем-брюле. — Ущипни. Диана душит в себе стон, но Чон слышит. И тоже тяжело дышит в трубку. — Хорошая девочка. Комната погружается во мрак от одной его фразы. — Спускай одну ручку вниз. Скажи, там уже мокро? Чертовски мокро. — Да. И он выдыхает. Сглатывает слюну. — Хотел бы я попробовать тебя на вкус, котенок… Поиграй с собой. Как тогда в Париже… Диана слышит шорох одежды. Чон дышит даже тяжелее и громче, чем до этого. Он тоже не лежит без дела. — А вы… — А я уже начал. — Подтверждает он. Диана принимает правила игры. Так легко. Пальцы делают, что им велено. Другая ладонь всё же ласкает грудь. Дышит она тоже тяжело, но старается не шуметь: хотя её комната на втором этаже и над кухней, а не над гостиной. Мама вряд ли что-то услышит. Звуки на том конце трубки напоминают гулкие шлепки. Чон ускоряется, и она следует за ним. — Диана, я… думаю о тебе каждую чертову ночь… и даже день. Она знает, как лучше всего ответить. — Господин Чон… — Черт, Диана. Ты близко? Сама мысль о том, что они занимаются сексом по телефону пьянит и приближает к разрядке. Чон на проводе, тоже подступает к пику, вдыхает и вдыхает, протяжно стонет. И всё это по-настоящему. Он кончил. Диана вот уже второй раз слышит, как он это делает: слишком уж ей запомнился тот момент в Париже. И его тогдашний высоковатый стон. А следом это сделала и Диана. Пришлось уткнуться лицом в подушку, чтобы не выдать себя. Сжать одеяло между ног. Дышать. Пока реальность не вернется обратно. — Котенок… до чего ты меня довела… — Чон тихонько смеется, шурша салфеткой. — А ведь у меня только-только обед… — Тогда… хорошего вам дня, господин Чон. — По телу до сих пор прокатывается дрожь. — Уже считаю дни до встречи, котенок. Отдыхай. Он отключается первым. А Диана считает удары собственного сердца и уже знает, что она проиграла, а Чон победил. Она уже слишком на него подсела.***
Дни в Кёнгидо заканчиваются быстро: в конце недели за ней приезжает старик Хван. От его улыбки становится тепло на душе, и не страшно возвращаться в общежитие. Если бы за ней явился Сокджин, вряд ли бы Диана так же легко выпорхнула из дома. После вип-палаты и её роскошеств, общежитие кажется дырой: Диана позабыла про ржавчину на стенах ванной, про тараканов, рыскающих по полу кухни в поисках еды, по стиралке, которая дышала на ладан. Девочки встретили без особого радушия, но без скандалов. Льды не растаяли. Диане даже на миг взгрустнулось. В тот же день она отправляется в компанию, после обеда. На вокал, пилатес, который должен оздоровить и привести тело в форму. К танцам её пока не подпустят: запрещено. Тренировку проводит Нгок, что удивительно: никто не знал, что он ещё и тренер по пилатесу. В этот раз никаких презрительных взглядов. Наоборот, он был приветливым и улыбчивым. Соскучился? Но оставаться с ним один на один в зале было как-то неловко. Наверное, это потому что ей непривычны чужие касания. Как тренер, он контролирует положение её тела, наклоны, таз, мышцы пресса. Странно, когда трогает кто-то другой, кто-то, кто не господин Чон. В этом нет пошлого контекста, Нгок не позволяет лишнего, но Диана считает секунды до того, как его руки соскользнут с неё. Чувствует после этого себя… грязно. И тренировка превращается в полтора часа мучений. А по её окончанию, Нгок и вовсе нокаутирует, — — Пойдем, пивнем кофейка? Растерянность. Она не знает, как***
«Как ты, моя радость»? За работой и в общежитии редкие смс Чона не кажутся такими редкими. Если бы она осталась дома, то уже на стену бы лезла от мыслей, почему он не пишет. Да и фото в последнее время почти не слал. Её гложили слова Чимина о том, что Чон, наверняка, будет кутить. «Вернулась в общежитие. Всё хорошо». Чон, как чувствует. И звонит. — Хочу услышать сам, что всё хорошо. Диана знала, что врать бесполезно. Он и так всё услышит. И всё узнает. И это настигает: Диана чувствует себя беззащитной, хлюпает носом. — Ты плачешь? — Ровный голос обращается в тревогу. Чон сама чуткость. — Нет. — Врушка. Вот, что значит твое «хорошо»? Он будто отчитывает, но мягко. — Расскажешь, что случилось? — Ничего такого. Просто как-то расстроилась сегодня. Из-за пилатеса. — Пилатеса? Диана подступает к черте: ей не хочется ябедничать. Или показаться слабой в его глазах. Ещё большим ребенком, чем она есть. Лучше бы соврала. — Тренер… предложил попить кофе после тренировки. На том конце тишина. Напряженная. — И? — С напором и требовательно. Будто ответ не требует промедлений. — И ничего. Говорил всякое… про вас, про нас. И Чон шумно и облегченно выдыхает. — Не пугай меня так больше. Я уже начал продумывать убийство. Диана смеется сквозь пелену слез. Теперь и сама недоумевает, что её так расстраивает. — Как зовут эту любопытную варвару? — Нгок. Наш хореограф… — И всё же, она стучит. Сдает бедного Нгока с потрохами. — Завтра же он им больше не будет. — Злая, но хладнокровная угроза. — Нет, пожалуйста, не надо ничего делать! Я дала ему понять, что больше кофе пить с ним не буду… Ещё один шумный вздох. — Не нужно его уволнять… не хочу, чтобы девочки подумали, что я приношу только неприятности… К тому же, они к нему привыкли… да и я… — Я подумаю, что с этим можно сделать. Но так уж и быть, обещаю не рубить с плеча. — Когда вы возвращаетесь? Надеюсь, вы не забыли про свидание? — Свидание служило неплохой обманкой, чтобы переключить негативные эмоции Чона. — Уже завтра буду в Сеуле. Я только об этом свидании и думаю. И много ещё о чем, что связано с тобой. — Например? — Например, как ты стонала в подушку… в наш последний разговор. Диана краснеет. Хорошо, что сейчас она в комнате одна. — Мы увидимся завтра? — Завтра, котенок. Будь готова часиков в семь, хорошо? Я заеду. — Тогда до встречи? — Ужасно хотелось спать. День выдался насыщенным на эмоции. — Считаю минуты. Спокойной ночи, котенок. Диана тоже считает минуты.***
Весь день настроение приподнятое. По ощущениям, они с Чоном не виделись вечность. Особенно после его почти двухнедельного пребывания в больнице вместе с ней. И разлука в одну неделю… съедала. Ей придет конец сегодня. Черное авто уже ждет в закрытом дворике общежития. Светит фарами. А у капота Чон. Статный и в своем черном пальто. Озаряет мрак улыбкой, при виде её. Диана ускоряет шаг, но старается не бежать, как маленькая. Мужчина сам заключает её в объятия. И не медлит с поцелуем. Прямо под окнами их квартиры. Девочки наверняка смотрят, ну и пусть. — Садись скорее. — Он открывает дверь и впускает в салон. — Как прошла поездка? Как Куршевель? — Неплохо. Хотя я бы предпочел провести рождественские выходные с тобой. Чем с партнерами по бизнесу. — Вы хотя бы покатались на лыжах? — Пришлось… чего только не сделаешь, чтобы нужные люди подписали нужные бумажки. — Не думала, что ради этого вам приходится пребывать на курортах… Конечно, Диана думала, что только такие, как она, скрашивает досуг не за бесплатно. Но никак не могла представить Чона в подобной позиции. — Хорошее задабривание — основа бизнес-отношений, Диана. Это одна из причин, по которой существуют люксовые рестораны, курорты, сауны, клубы… Бизнесмены и конгломераты — это приличный процент от всех клиентов данных заведений. Именно поэтому в покерных и элитных залах тебе подают лучший алкоголь, кубинские сигары, дорогие закуски. Чем лучше приманка, тем больше рыба. Мир, оказывается, не такой уж и черно-белый. Даже Чону перед кем-то приходится стелиться, чтобы получить желаемое. — Куда мы едем? — В галерею современного искусства. Они уже раз ходили с ним по музею. От Чона и стоило ожидать что-то в таком духе. Он, видимо, всерьез решил взяться за культурный досуг. Кино он не особо любит. Концерты… наверняка, их от них воротит. В его арсенале галереи, да рестораны. Диане грех жаловаться. — Надеюсь, тебе понравится. Это выставка молодого артиста. — Я никогда не была в галереях, не считая того раза во Франции. — Всё когда-то бывает в первый раз. Звучит двусмысленно. Здание галереи, как и полагается объекту современного искусства, необычной архитектуры и дизайна. Светлое и просторное. Людей немного: показ закрытый. На входе они сдают верхнюю одежду в гардероб. Диана немного нервничает: она мало что понимает в искусстве. Не может разглядеть в объектах и предметах ценности. В картинах — практическую пользу. Но, Чону такое нравится. И может, она со временем тоже поймет. На входе в главный зал, Диану будто пронзает молния. Пара взглядов на картины, и тема выставки очевидно понятна. Чон улыбается чуть ли не во все тридцать два. И ровно выдает, — — Я убью своего ассистента. Он обладал удивительной способностью — говорить жуткие вещи со светлейшей улыбкой. — Билеты не вы покупали? — Я попросил его достать билеты на закрытый показ ближайшей выставки. В подробности не успел вникнуть. Чон не выдает негодования. Делает вид, что всё так, как нужно. Пока Диана смущенно отводит взгляды с откровенных картин: на них причудливые формы и мягкие оттенки, завуалированные тела и акты любви. «Страсть» — так называлась выставка. Мужчины и женщины ничуть не смущены, разглядывают картины за бокалом просекко. Болтают. А Диане как-то неловко… в жар бросает от того, что они с Чоном вместе смотрят на что-то подобное… но тот не тушуется… и начинает шутить. А Диана не может удержаться от смеха, особенно после бокала игристого. Неловкость перерастает в смех. Может, это и незрело, но жизнь их прощает. Посетили то и дело недовольно поглядывают, но Чону плевать. Настроение меняется, когда они перемещаются в другой зал — со скульптурами. Тут изменено освещение — мягкий неон обволакивает белый мрамор. Лица людей скрыты, зато тела представлены в мельчайших деталях. Каменные пальцы мягко утопают в коже, волосы стекают по плечам… скульптуры в разных позах, но у них нет опор. Так, у парочки, занимающихся соитием, отсутствует стол. У ещё одной — кровать. Фигуры зависли в воздухе. Диана шумно сглатывает. Да и шутки Чона сходят на нет. Выглядит всё как наглядное пособие по сексу. Сексу, которого у Дианы ещё толком не было. Зато рядом был возможный партнер. — Тебе не по себе? — Чон чуток. Он замечает малейшие перемены в её настроении. Они около скульптуры: женщина опирается о что-то согнувшись в поясе, а мужчина сзади. Волосы падают на глаза, зато широко открытый в стоне рот проглядывается. — Всё в порядке. — Врушка. — Он настолько близко, что Диана даже ощущает флер выпитого игристого. — Я сначала недоумевал, но теперь это даже заводит. Чон скользит взглядом по мраморной девушке на коленях перед своим каменным партнёром. Её руки на его коленях, его рука у неё на затылке. У Чона в глазах искры. Он кусает губы. — Вас это заводит, господин Чон? — Она кивает именно на эту позицию. — Меня заводит твое «господин Чон». — Это больно? — Конечно, Диана не может не представлять их на месте изваяний. Во всех этих позициях. Это одновременно будоражащие и пугающие мысли. — Секс? — Чон даже улыбается. Но неочевидно, чтобы её не смущать. — Это приятно. И со временем становится лишь лучше. Как вино. Внизу живота завязываются узлы. А Чону даже не приходится ничего делать. — Мы можем уйти, если ты не хочешь здесь быть. И смотреть. — Всё в порядке… если вам нравится… — Нравится? — Чон обрисовывает взглядом потолок. А потом понижает голос, чтобы слышала только она, — Котенок, да я не могу перестать думать, что хочу сделать всё то же самое с тобой… я сейчас просто сгорю… Искра и буря. Напряжение. Между ними магнетизм. Но разве можно целоваться в галереях? — Можем и уйти… — Опустив глаза. А Чон улыбается. И ведет её на выход. Они быстро хватают пальто и идут к машине на парковке. Тут почти безлюдно. И Чон не сдерживается: толкает её к дверце, набрасывается с поцелуем. Ещё более страстным, чем тот, что был при встрече. Он цепляется за воротник её пальто, вжимает своим телом в корпус машины. Он не сдержан, и под таким напором у Дианы кругом голова. Выставка сделала свое дело. А ассистент Ким или очень хитер, раз так решил подсобить боссу, или просто невежественен, что вряд ли. — Я хочу тебя. — Вдруг выдает Чон. Глаза в глаза и обезоруживающе честно. Она не в силах отказать. Да и не знает как. И не уверена, надо ли. Господин Чон — статный, красивый, умный. Превосходный выбор, на случай лишения девстенности. О таком Диана и в безумных снах не мечтала. Всё лучше чем таких типов, как Нгок. Она ведь тоже хочет его. — Это взаимно. — Поехали в отель? Тут рядом… — Сквозь поцелуи просит он. Разум хоть и плавится, но все же реагирует. Отель — это удел продажных девушек, таких как Мими. Но точно не её… даже если это рационально — ведь он совсем близко, как говорит Чон. — Нет, пожалуйста, только не отель… — Тогда ко мне? Это дольше… — Можем и отложить, если вы сейчас не хотите медлить… — Путь не настолько долгий. Авто быстро покидает парковку и выезжает на пустую дорогу. Мчится вдоль реки Хан. И едут они молча. Диана старается расслабиться и очистить голову от разных мыслей. Не думать ни о чем. Хотя, конечно, её потрясывает. Советы Чимина сейчас не помогут: он всё-таки парень. Подруг, с которыми можно было бы посоветоваться нет. Остается только расслабиться и довериться Чону. Он старше и опытнее. А значит, всё будет хорошо. — Ты боишься, котенок? — Он читает мысли, даже не глядя на неё. — Просто… нервничаю… — Не стоит. Но скажи, если вдруг передумаешь. В любой момент. Они въезжают в закрытый жилой комплекс высоток. Словно в другой мир. Мир, которому Чон принадлежит. В фойе дома с ними здоровается консьерж, но они так спешат, что даже не кивают в ответ. Быстрым шагом в лифтам. Чону тяжело держаться, и он не оттягивая, приступает к прелюдии прямо тут. Руки под пальто и на её бедрах. Он придавливает её своим телом к стене так, что можно почувствовать, что он уже возбужден. Оторваться от губ друг друга приходится: звонок лифта оповещает о прибытии на нужный. И Чон ведет её за руку к дверям своей квартиры. Оценивать обстановку нет возможности: Диана только и успевает закрывать глаза при поцелуях, пока Чон стаскивает с неё пальто и сапоги. А потом подхватывает за бедра и несет, очевидно, в спальню. Диана крепко держится за его плечи, считая удары собственного сердца. Её укладывают на кровать, Чон сверху. На лицо падает мягкий свет потолочной подсветки. Чертовски красив. Заводит один только его вид. Поцелуев много, с легкими укусами. Руки неразборчиво касаются везде, торопливо поднимают подол платья, подбираются к белью. Он торопится, будто потерял рассудок. А когда Диана обхватывает его запястья, чтобы притормозить, ведь реальность происходящего накрывает с головой, он проходится по ней колючим, заволоченным пеленой взглядом. Может, она поторопилась? Может, не стоило… — Помнишь, я сказал, что в любой момент мы можем остановиться? Диана смотрит на него глазами полными страха. Кивает. — Я уже не смогу, котенок. Прости. — Стонет эти слова в её шею от собственного бессилия. А рука, несмотря на попытку Дианы её придержать, стаскивает вниз её белье. — Не бойся, ладно? Ступать на попятную поздно. Диана знала, что в один момент чоновское терпение лопнет. Этот момент настал сейчас. Его пальцы вновь ласкают её, внизу чудовищно влажно, несмотря на страх. — Это не больно. — Обещает он, и погружает внутрь один палец. С её губ срывается протяжный стон, одолевает рефлексивное желание сомкнуть ноги, но он прямо между ними, и это не так-то просто. Спустя миг ощущение уже не кажется таким странным. Особенно, когда он начинает двигать рукой. — Будет похоже на это. Только… больше. — К первому добавляется и второй палец. Уже откровенно неприятно. Диана никогда не делала подобного сама с собой. Всё вновинку. Хныканье душат поцелуем. — Ты привыкнешь… я обещаю, что всё будет хорошо. Чон вытаскивает ремень из шлевок свободной рукой. С себя снимает пиджак. Никаких долгих прелюдий, на которые рассчитывала Диана. Чона потряхивает, им одолели страсть и нетерпение. Мир распадается на детали: звук расстегивающейся ширинки, он тянется к тумбочке, шуршание фольги. Он надевает презерватив, а потом облизывает ладонь и предположительно проходится её по члену. Упирается вплотную. Тело Дианы будто парализует. Всё слишком быстро, в его мутных глазах проблеск вины и безысходность. Толчок и вскрик. Мир ушел во тьму. Чон упирается лбом в её лоб. На них одежда, всё второпях, и только сейчас оба замирают. Подбадривающие и нежные поцелуи рассыпаются по её лицу в знак компенсации тех болезненных ощущений внизу. Но вечность эта передышка длиться не может. Его бедра двигаются. Каждый толчок отдаётся спазмом. Это не то, что бы больно. Это слишком ново и непривычно. В её тело вторгаются, и к чужому присутствию просто надо привыкнуть. Сдержанные толчки становятся резкими. — Не молчи, котенок. Стони, если хочется. Дай мне тебя услышать… Диана даёт волю эмоциям. Чон стонет вместе с ней, на порядок тише и сдержаннее. Стоны мешаются с тяжелым дыханием и гулкими звуками толчков. — Постарайся расслабиться, малышка. Расслабиться не получается: движения слишком резкие и быстрые. В уголках глаз скапливаются слёзы, но Диане… нравится. Весь этот напор и накал. Боль мешается с чем-то безразмерно нежным, поселившемся внутри. Диана будто тонет в пучине ощущений, но Чон не позволяет забыться окончательно. Он вскрикивает… и кончает. А после, расслабившись, опускается на неё. Обнимает с закрытыми глазами. Прижимается взмокшим лбом к шее. Тянется за поцелуем. Поражает эта перемена от жесткости к мягкости и его внезапная уязвимость. — Прости… — Шепчет вдруг он. — Повел себя как мальчишка… Я же говорил, что теряю голову, когда мы вместе… Это было похоже на цунами, накрывшее с головой. Конечно, Диане хотелось сделать всё не торопясь, нежно и чувственно, но… вдруг Чон в принципе не способен такое? Внутри странный осадок сожаления. — Ты плачешь? — На висках прозрачные дорожки. Чон спешит их собрать кончиками пальцев, меняется в лице. — Радость моя, ты чего? Было больно? — Я не знаю. — Глупость, но Диана и правда не знает, отчего слезы. Сложно найти одну причину. Может, просто переизбыток… чувств. — Знаю, что я был эгоистичен… но я могу это исправить… если хочешь. — Чон сгребает её в объятиях. Заглаживает выдуманную вину поцелуями. Поглаживает лицо и плечи, волосы. Он готов опустить руку вниз и сделать то же самое, что делал в номере парижского отеля… Но Диана навряд ли ощутит удовольствие: там всё слишком ноет. И она просит этого не делать. — Тогда душ, ужин, массаж, сон? Это располагает. Диана переживала, что сразу после он отправит её домой на такси. Страшилась этого. День так и завершается. В душ идут по отдельности. Когда Диана выходит в его безразмерной футболке и нижнем белье, Чон уже ждет в просторной кухне. С влажными волосами и в домашней одежде (в его доме, оказывается, две ванных). На столе сет суши и красное вино. За его спиной простирается горящий огнями Сеул и река Хан. После Чон даже смягчается и соглашается на какое-то кино. Хотя и признается, что телевизор в гостиной пылится и всегда молчит. За фильмом мнет ей ступни. И Диана даже не помнит, как засыпает на огромном диване. Просыпается уже в спальне. На свежих простынях. И раньше него. Когда Чон спит, он совсем не такой суровый и серьезный, как днем, в своем костюме. Это редкое зрелище, хочется полюбоваться подольше. Диане позволено это видеть. Улыбается этим мыслям, она выскальзывает из кровати. Хочется тоже что-то для него сделать. Например, завтрак. Не дожидаться же, пока Чон проснется и снова её накормит. В холодильнике пустовато, что неудивительно. Вряд ли у Чона есть время на готовку, он скорее всего, питается в ресторанах. Зато там находится хлеб, молоко и яйца. В шкафах специи. Самое то для французских тостов. Она находит и сковороду и разбирается с плитой. Всё ещё в его футболке. С его запахом. У него в доме. … Так ощущается счастье? Со спины подкрадываются: Диана чуть не роняет тост на пол, когда его руки обвивают талию. — Да я сорвал джекпот. Ты еще и готовишь? Он мурлычет в ухо. Довольный. — Решила приготовить завтрак. Хотите? — Мы всё ещё на «вы»? — Тычется носом в шею. Щекотно. — Даже после того, что было? Он вздыхает, но с улыбкой. На нём нет футболки. Взгляду открыт чернильный рукав татуировок. Он устраивается за стойкой, примыкающей к серому гарнитуру. — Будешь… завтракать? Непривычно да так, что язык щиплет, будто от горячего чая. — «Будешь завтракать, Чонгук?». — Чон улыбается, похож сейчас на мальчишку. — Ну это уже слишком, господин Чон! Диана тоже смеется и ставит перед ним тарелку с тостом. Чон запускает кофе-машину, а для своей гостьи находит на кухне чай. — Ты оставишь моего повара без работы! — Восклицает мужчина, когда пробует скромное творение. — У вас есть повар? У тебя. — Тут же исправляется. Ещё непривычно. — Похоже, что на тебя работает много людей. — Повар и уборщица. Повар приходит каждый день в разное время, уборщица несколько раз в неделю. Охрана не в счет. Еще есть водитель… который тоже по совместительству охранник… — Еще забыл своего ассистента… — Мой ассистент на самом деле мой фин.директор… Поэтому так ценен. Обязанности ассистента он сам себе приписал, но прекрасно с ними справляется. Хотя я не раз предлагал взять на эту должность кого-то… менее ценного. Кого-то попроще. Теперь Диана считает свою шутку глупой. — Не хочу про работу. С тобой дни как выходные. В глазах у нее ширится паника. Совсем забыла про свое расписание… и вообще-то уже должна быть в компании… Чон предвосхищает вопросы — — Не нужно переживать из-за работы. Менеджер знает, что ты со мной. Конечно, он обо всем заранее позаботился. — Как ты…? — Вдруг спрашивает он. Как-тот застенчиво опускает взгляд, что на него не похоже. — Вчера я… я тебя разочаровал? Все вышло весьма сумбурно… Они даже не раздевались полностью. — Я в порядке. — Хотя Диану все еще преследовали странные ощущения… после столь интенсивного физического контакта. — Вчера мы оба… потеряли голову. Он от страсти. Она — от страха. — Обещаю быть сдержанным в следующий раз… — Чон незыблемо уверен, что следующий раз будет. А Диана молчит. Она ведь так и не ответила на его предложение. Сейчас самое время. И чем дольше Диана тянет с ответом, тем лучше он ощущает это замешательство. — Тебе не стоило спать со мной, если ты все еще рассчитываешь мне отказать. Теперь я от тебя точно не отстану. Забавно: раньше она боялась, что наоборот, получив желаемое, он испарится. Что больше будет ему неинтересна. — Заберешь меня себе и закроешь в своей квартире? — А ты хочешь? Она шутила. Чон спрашивает без искры веселья в голосе и глазах. И от этого не по себе. Тост встает поперек горла. — Прохода не дам точно. — Наконец-то улыбка. Диане не очень нравится, когда он говорит с ней серьезно. Ей по вкусу ласка и тепло. С лаской он убирает волосы ей за ухо чистой рукой. С теплом добавляет, — Ты уже моя, Диана. — Но я еще не соглашалась… — Оба знают, что это не имеет никакого значения. Но лицо хочет сохранить до конца. А вот Чон меняется во взгляде. Обстановка как-то накаляется, тарелка уже пустая. — Спасибо за завтрак, моя радость. — Обхватывает пальцами подбородок и чмокает в губы. — Мне пора собираться на работу. Ан тебя отвезет, когда будешь готова. Вроде ничего плохого не произошло. Чон вел себя мило, но будто не по-настоящему. Даже когда ему что-то не нравится, или когда он злится — он улыбается. От его взгляда по телу бежит волна холода. И почему в душе опять все как-то смято?***
Сложнее возвращаться в свою привычную действительность. В бедное общежитие, в расписание в компании, в свое привычное окружение. Особенно после пентхауса на южном берегу Хангана. Чон ощущался как совершенно другой и целый мир, которые мог заменить весь ее привычный за секунду. Пару дней проходят по накатанной. Они обмениваются смсками. Обычными. О том, как дела, как проходят дни. Диана даже отсылает селфи. И созваниваются по вечерам. Но странное чувство недосказанности не покидает. Она понимает: следующий шаг за ней. Чон не будет бегать за взбалмошный девицей вечно. Он и так сделал даже больше, чем требовалось. Но он чуткий. И сам спрашивает ее однажды — «Тебе нужно время?». «Думаю, да…» «Я что-то сделал не так?». Он все сделал так. Но Диана не хочет быть зависимой пешкой. Сидеть на его шее. И в случае чего прославиться как содержанка… или та, кому путь славы быть проложен богатым папиком. «Дело во мне… мне надо всё обдумать». Диана и не думала, что подобное его может обижать. Или ранить мужское самолюбие. Диана слишком юна, чтобы это осознавать. Кроме того, грузиться заставляет и Нгок и их тренировки. Липкие взгляды не исчезли. Касания кажутся еще более мерзкими и долгими. И как назло, он задерживает руки на ее теле, прощупывает, поглаживает. В его действиях сквозит явный подтекст. — Где ты пропадала позавчера? Тренировку отменили, когда я уже явился в зал… — Были дела. — Лучше не провоцировать внезапного поклонника и не упоминать Чона. Диана поумнела, но… — Была с Чоном? — Нгок улыбается, наклоняя ее корпус ниже. — У меня и свои дела есть. А у тебя свои. — Она огрызается. Тоже слишком очевидно. Нгок смеется. Тренировку заканчивают молча. Настроение безнадежно испорчено. К фургону Диана идет абсолютно хмурая. Хван должен ждать ее внутри, но фургон не заведен. На парковке никого. И Хвана тоже. Подождать — не проблема. Шагов за спиной не слышно, но они есть. Стоит повернуться, и она замирает на месте. Рядом Нгок. Улыбается как ни в чем ни бывало. — Ты что-то хотел? — Спрашивает она, сохраняя самообладание. Хотя уже знает, что сейчас произойдет. Не глупая. — Ты подумала, о моем предложении? — Я же сказала, что ты меня не интересуешь… — Ну, с Чоном же ты спишь. А я чем хуже? — Он подходит вплотную, быстро отодвигает дверцу машины и толкает Диану внутрь. Все происходит слишком быстро. Не успеешь и моргнуть. — Значит и со мной сможешь. Дверь захлопывается, Нгок сидит рядом, тянет за пояс пальто, пока ее тело просто… немеет. — Я же знаю, что такие как ты, просто любят потрахаться. За деньги или нет — неважно. Я прав? Все не с ней. Все не правда. Он пытается нависнуть сверху, но Диана начинает отбиваться, лупя ногами и руками вслепую. Искорки надежды спастись не гаснут. Нгкоку это не нравится, и он позволяет себе дать ей хлесткую пощёчину. Отрезвляет. — Я буду кричать. — Кричи. Паркинг пустой. — Тут везде камеры… — Машина в слепой зоне, дурочка. У тебя даже доказательств не будет. Умно. Он не стал приставать в зале, ведь там везде камеры. В компании тоже. И если машина и правда в слепой зоне, то отследить Нгока будет нереально. Он всё продумал. Жутко. Это совсем не Чон. Этот человек грубый и страшный. В глазах пустоты. И даже если Диана будет кричать, это не поможет. В сумке разрывается телефон — наверняка, Чон. Они созваниваются по вечерам. Несмотря на то, что Диана просила время. — Ответишь позже. Сосредоточься сейчас на мне. — Нгок откровенно смеется, цепляясь за ее запястья. Пытается лезть с поцелуями — но безуспешно, Диана неистово вертит головой. Всё-никак не дается. — Не сопротивляйся, и всё закончится быстро. Диана пытается кричать, но он зажимает ладонью ей рот. Страшно. Дико-дико страшно. Никто не будет её искать, менеджер Ким уже ушел домой, Нгок наверняка надурил старика Хвана. Чону Диана сама дала отворот-поворот. Девочек из группы рядом тоже нет. Помощи ждать неоткуда. Справиться с ним сама она тоже не сможет: Нгок буквально — груда мышц. Безысходность утягивает в черную бездну. И Диана захлебывается ею. Начинает плакать. Тело обмякает само собой. Страх настолько велик, что парализует. Действительность рвется на куски. И сшить её назад будет невозможно. — Вот и умница… — Нгок поощряет её бездействие, наконец, распахивая пальто. — Нам обоим будет хорошо. Чон не будет против, ведь ты не его. Не беспокойся. Хорошо не будет. Будет тошнотворно. Диана хочет потерять сознание, но этого не случается. Остается переваривать мерзкую на вкус реальность. И знать, что всё — не страшный сон. Это её наказание за что-то? Она что-то сделала не так? Почему с ней это происходит? А если бы она согласилась на предложение Чона, то этого бы не было? Всё было бы по-другому? Чувствует себя так глупо: опрометчиво отталкивала его, а теперь корит себя за то, что не приняла его протекцию. Что он не рядом. Будь она с ним, была бы неприкосновенной. Мир оказался не таким безопасным и безобидным. Всюду безобразные лапы, и они тянутся к ней, чтобы разорвать на куски. Как ту статую Венеры в Лувре, что осталась без рук. Кажется, теперь она поняла, что Чон имел в виду, когда показал Диане её. А затем всё заканчивается: дверь машины со стороны домогателя отворяется, его стаскивают с девушки за шкирку и рывком. Может, Диана всё это придумала? — Ты в порядке, котенок? Открывает глаза. Не придумала. Чон рядом, взволнованно осматривает лицо и состояние одежды. Нгок не успел совершить страшный замысел, и Диана быстро кивает. Готова расплакаться перед своим спасителем в голос, но держится: плачет бесшумно. — Иди сюда, я рядом. — Он впускает её в свои объятия, и крокодильи слезы льются ему на грудь. Он крепко сжимает её и так дает понять: всё позади. — Я этого не хотела… — Бессвязная речь рвется наружу, пока он гладит по волосам. — Конечно, не хотела. Ты ни в чем не виновата, котёнок. Этот ублюдок поплатится, поверь. Танцевать больше никогда не сможет. Его, наверняка, уволокли охранники Чона. Он тут оказался чудом… — Как ты меня нашел? — Она всё ещё пускает слюни ему на пальто. Вцепилась в ворот мертвой хваткой. На звонок она так и не смогла ответить. И по сути, могла быть где угодно. Вряд ли бы Чон стал отслеживать её по камерам компании. — Ты не отвечала, и я забеспокоился… Твой телефон транслирует мне твою геолокацию. — Ровным голосом признается Чон. Это спасло Диану. Но... — Ты за мной следишь? — Истерика отступает на второй план. — Я о тебе беспокоюсь. Мгновение, чтобы переварить. Чон сам подарил ей телефон. Немудрено, что произвел кое-какие манипуляции в настройках. — Что тебя так удивляет? Я также вижу геолокацию всех членов своей семьи. Это всего лишь предусмотрительность на такие случаи. А моя охрана всегда в курсе моего местоположения, даже если они не рядом. В целях безопасности. Вот только Чон почему-то не удосужился об этом её предупредить. Диане бы надо радоваться, как всё удачно сложилось. Но ком в горле лишь рос. — Что в этом такого, котенок? Везение, что я подумал об этом заранее. И смог вовремя подоспеть. Да, Диане нужно быть благодарной. Сегодня над её головой зажглась счастливая звезда. Или она зажглась над ней в тот день, когда они с Чоном впервые встретились?