Колыбельная

      Остатки утреннего сна улетучились в тот момент, когда мужчина открыл глаза. В комнате было прохладно — в окна бросался пронизывающий северный ветер. На ставнях все еще лежал первый ноябрьский снег. Мужчина шумно вдохнул носом и повернул голову. Антон все еще спал; он лежал в том же положении, в котором уснул вечером, обвив мужчину за талию длинными, жилистыми руками и положив голову на плечо. Арсений вдохнул и медленно повернулся на бок, убрав с лица парня его растрепавшуюся челку. Он провел ладонью по щеке парня, ощущая пальцами пробившуюся двухдневную щетину, сжал губы и мысленно усмехнулся. Еще пару месяцев назад он даже и не мог подумать, что однажды проснется в одной постели с парнем. Антон повернул голову и вытянул руки, потягиваясь. Он свел брови, зажмурился сильнее и расслабился, дрожа, — тело все еще ныло, но раны уже не саднили. Парень открыл глаза и посмотрел на Арсения, погладил его за ухом, и мужчина, словно по наитию, прикрыл глаза. Антон потянулся к его лицу, прикоснулся губами к его губам. Он оторвался от мужчины, провел носом по его щеке и прошептал: — Я сплю? — Антон вдыхал запах мужчины, и от этого неосознанного жеста Арсению стало неловко, а в животе все предательски скрутило. Он покачал головой. Парень резко отшатнулся, зарылся носом в подушку и пробубнил: — Извините.       Арсений улыбнулся, поцеловал парня в плечо и поднялся. Антон все еще лежал лицом в подушку, его уши покраснели, но он тихо смеялся. Мужчина прошел в ванную, вышел через пару минут умытым, свежим, с мокрыми волосами и аптечкой в руках. Антон поднялся на руках, присел на краешке кровати, свесив ноги. На его лице все еще была легкая улыбка. Арсений присел на пол, осмотрел его красные колени и, достав из коробки вату с мазью, начал обрабатывать раны. Антон смотрел на его затылок сверху вниз. Он уже не чувствовал боли, он только любовался темными, как смоль, по-домашнему завитыми в некоторых местах волосы. Арсений был аккуратен и нежен, боясь причинить боль, держал бедра. От такой неприличной нежности бабочки в животе были готовы разорвать парня изнутри, а внизу сладко и тепло ныло. Внезапно Антон дернул коленом — не от боли. Арсений, завязывая узелок на бинтах, хрипло проронил: — Тише, не дергайся. — Я не могу, — прошептал Антон в ответ, и Арсений резко вскинул голову, с неуверенностью глянув на парня.       Антон облизнул губы, отвел взгляд и вновь покрылся пунцовой краской, закусив губу. Арсений опустил взгляд и приоткрыл рот. Боксеры оттягивал значительный стояк, а сам Антон неловко сжимал бедра, от стыда сжимая простыню. Он внимательно рассматривал картину над кроватью, по крайней мере старался, с нетерпением ожидая, когда мужчина закончит обрабатывать его раны. Ему было стыдно. Но он ничего не мог с этим поделать.       Почувствовав чужое теплое дыхание внизу живота, он резко вздохнул и прикрыл глаза. Он чувствовал, как горело его лицо — ему никогда не было так неловко, но когда губы мужчины коснулись кожи, Антон лишь шире раздвинул ноги. Арсений оттянул резинку боксеров, осмотрел покрасневшую головку. Он погладил бедра парня своими шершавыми пальцами, наблюдая, как от такого простого действа член парня дергается, и из головки выступает капелька смазки. Арсений не знал, что вело им в этот момент, — он облизнулся, коснулся влажными губами головки, прошелся языком по уздечке, ощущая солоноватый привкус. Антон резко выдохнул, его сердце стучало, вырывалось из груди, а внизу живота ныло — он хотел большего. Он неловко дернул бедрами. Арсений медленно опустился ниже, слушая, как парень тихо, почти неслышимо скулит, начал двигать головой. Антон схватил его за плечо, стараясь не смотреть на это — будет хуже. Мужчина выпустил член изо рта, провел языком с самого основания до кончика, любуясь тем, как парень жмурится, дергает бедрами, красный и растрепанный, хватает ртом воздух. Антон приоткрыл глаза, медленно повернул голову, опустив свой взгляд. На него снизу смотрели светло-синие, словно дальний космос, обрамленные густыми ресницами, глаза любимого человека. Арсений взял его полностью, сжимая горло с непривычки, смотрел прямо в глаза. Антон сдался, дергая бедрами, кончил ему в рот. Парень закрыл лицо руками. Арсений оторвался от него, вытирая ладонью краешек рта. Он засмеялся, прикрыл лицо ладонью. — В первый раз это делал, сам чуть не кончил, — все еще смеясь, сказал Арсений и откинулся на пол. — Сейчас дурость скажу, но ты очень сладкий. Мне стыдно, что я это говорю, — он зарылся лицом в ладони, улыбаясь. Антон все еще не двигался. Он тяжело дышал, смотря, как мужчина дергается в смехе. Улыбнулся. — П-простите… Арсений поднялся на ноги, присел рядом с парнем, приобнимая его. Он все еще улыбался. — Я сам этого захотел, — сказал он, поцеловав парня в щеку, и тот невинно улыбнулся. Мужчина не мог понять, как тот горячий парень, что соблазнил его в первую ночь, мог сидеть на его кровати и краснеть, словно школьница после первого поцелуя. Он прикрыл глаза и приобнял парня за талию. — Я Вас люблю, — Антон сам зажмурился. Он готов был говорить это каждый день, каждую минуту. Но сейчас он с надеждой ждал ответа Арсения. Мужчина поцеловал парня в плечо, встал и отправился на кухню. Антон, закрыл лицо руками и, счастливо улыбаясь, упал на кровать, пытаясь не замечать боль во всем теле.

***

      На улице было прохладно и мокро. Петербург привлекал людей своей роскошной нарядностью, за парадным блеском всегда чисто подметенных тротуаров Невского проспекта, по которому движутся вереницы дорогих автомобилей и старых, истрепавшихся от тяжести времени жигулей, грациозных «Волг» и потоки щегольски разодетых прохожих, — за всем этим прячутся неприглядные трущобы бедноты, несчастные простые люди. Таким несчастным человеком был и Арсений.       Сейчас он, пересчитывая купюры в одном из колодцев старого города, осмысливал происходящее в его жизни. В кармане шелестел пакетик таблеток, и будь он безответственнее, он бы сейчас закинул под губу одну из них, забывшись в темнеющем небе холодного города. Круглые желтушные таблетки словно оттягивали карман, и их хотелось скорее вытащить, выбросить, зная, что именно они испортили жизнь молодому, глупому и ветреному мальчику. Мальчику нужна была помощь.       Мужчина поднял воротник серого пальто, глубоко вздохнул. Холодный воздух наполнил легкие свежестью. Арсений осмотрелся по сторонам и подошел к пешеходному переходу. Напротив уже собрались толпа зевающих рабочих Первомайской ТЭЦ; облаченные в темно-синие, испачканные в машинном масле, пожелтевшие в коленях комбинезоны, они ленивым строем шагнули в дорожную пучину, не поднимая голов. Арсений пошел навстречу, подражая скопившейся толпе, опустил голову. Он добрался до противоположной стороны улицы, и дойдя до уже знакомого поворота, почувствовал, как кто-то дотронулся до его плеча. Арсений повернул голову на автомате. Напротив стоял давний знакомый, неловко улыбаясь. Мялся. — Привет, — ярко улыбнувшись, пролепетал парень. Арсений отшатнулся, засунул руки в карманы, нащупывая телефон и пачку таблеток. Он натянул фальшивую улыбку. — Здравствуй. Константин убрал руки за спину, пожал плечом и, неловко качнув головой, сказал: — Я тут с семьей гуляю, тебя увидел, решил поздороваться, — парень повернулся в сторону двора, где на детской площадке, радостно крича, дети избивали палками целлофановый пакетик, так и норовивший улететь в остальную кучу мусора. Арсений посмотрел в сторону двора, свел брови и, не отрывая взгляда от девочки в ярко-розовой шапке с помпоном, зачем-то спросил: — У тебя есть семья? Парень опустил взгляд и, поджав губы, вскинул бровями. Он вздохнул. — Ты мне не позвонил. Мужчина, спохватившись, полез в передний карман, достал скомканную бумажку. Он посмотрел в глаза парню напротив. Загар с его лица еще не спал, и он светился непонятной для Арсения аурой неуклюжести. Заместо черной футболки и белого фартучка на нем было такое же серое, как и у него самого, пальто. Однако, в отличие от Арсения, парень улыбался искренне, и уже готов был выпрыгнуть из штанов. Грязный насильник. Садист. Изувер. Сейчас стоял перед ним и мялся, как ребенок, ожидая хоть какого-то слова от мужчины. В голове у Арсения топился диссонанс. — Но у тебя семья, — сказал он первое, что пришло в голову. Константин приоткрыл рот, рассматривая сырой асфальт глазами-бусинками. В них не читалось той ярости и жестокости, о которой рассказывал Антон. — Просто… знаешь, — тихо вздохнул он, сложив руки на груди в неловком жесте. — Я много думал. Когда я увидел тебя, это стало не важно, — он решился посмотреть на Арсения. Тот лишь непонимающе приоткрыл рот. — Это неправильно. — Да, я парень, и ты парень. Знаешь, такое бывает, когда парень любит другого парня. Я же ничего не говорю о том, что ты ходишь к нашей шпале. Просто… — все у него просто, — забей. — Прости, — сказал Арсений. Он не должен извиняться. Именно этот лучезарный бармен избил Антона так, что его пришлось выхаживать неделю. Но Арсений просто не мог понять, что сейчас происходило в голове у парня напротив, и что должно за этим следовать. — Это ты прости, — сказал Константин, поправил волосы и убрал заледеневшие руки в карманы пальто. — Я буду ждать тебя в баре. Он повернулся, опустил голову и, расталкивая прохожих, прошел в двор. Арсений еще несколько секунд стоял в полном неразумении. Он достал пачку сигарет, и, несмотря на запрещающие таблички, закурил. «Когда я стал излучать голубую ауру?» — возник вопрос в его голове.