Колыбельная

      Антон не был романтиком. Несколько лет назад он встречался с девочкой из параллельной группы, Ирой, влюбленной простушкой, как ее называли остальные, и самой романтичной вещью, которую он сделал для нее — это надпись на асфальте под окнами. Конечно, он дарил ей цветы, которые сам собирал по клумбам возле школы, водил ее в кино на третьего терминатора на одолженные у Стаса деньги.       Она была красивой девушкой. В свои 14 она выглядела на все 17. Антон помнил ее пухлые губы, которые она часто кусала, когда волновалась у доски. Ее светло карие глаза отливали весенней зеленью. Антону нравилось трогать ее холодные, шелковые волосы, которые пахли персиками. Она была идеалом.       Однако сейчас, рассматривая уставшее после тяжелого рабочего дня лицо Арсения, Антон осознавал, что он никогда ее не любил. Не любил, потому что те нежные чувства, которые вызывал у него этот мужчина не сравнятся с простой подростковой влюбленностью. Он рассматривал паутинки его морщинок возле глаз, длинные ресницы и складку между бровей, — были люди и красивее него, и Антон их знал. Но за их внешностью обычно ничего не стояло. Антон улыбнулся. Арсений оторвался от конспектов и, сняв очки, глянул на Антона. — Ты чего? — Я уже говорил, как я Вас люблю? — прикрыв глаза, Антон наклонил голову и вновь улыбнулся. Мужчина взял парня за подбородок и поцеловал в щеку. Он встал и направился на кухню. — Надо бы передохнуть, уже второй час работаем, — громко сказал Арсений, выглядывая из дверей. — Я что-нибудь приготовлю. Антон сложил все его конспекты, достал из рюкзака салфетки и протер стол. С этой же салфеткой он подошел к полкам. Было видно, что холостяцкой квартире Арсения не хватало женской руки. — Арсений Сергеевич, а у Вас есть такая разноцветная штука с палкой, чтобы пыль смахивать? — крикнул Антон. — Пипидастр? — спросил мужчина. Антон усмехнулся смешному слову, пожал плечами и ответил: — Возможно. — Он за шкафом.       Парень, словно принц с мечом, вошел в кураж и расправлялся с пылью. Он вытряхнул старый ляпистый диванный плед, вымыл подоконники, полил фикусы и герань. Дома его невозможно было заставить убрать свою комнату, но квартира Арсения была для него роднее дома. Он мыл полы, пока не почувствовал приятный запах, доносящийся с кухни, но решил доделать работу. Он подошел к рабочему столу и начал перебирать бумаги. Рабочий стол был завален папками, скоросшивателями, файлами с планами уроков и раздаткой. — Планы уроков в синюю папку? — спросил Антон, пристально изучая ответы на будущие темы. — Что? — Арсений выглянул из кухни с поварешкой. — Их в синюю? — повторил Антон, повертев файлы в руках. Арсений удивленно вскинул брови. — Ага, — сказал он, улыбнувшись. — Я бы и сам убрался, — Арсений проскользнул обратно на кухню. — Ну-ну, — ответил Антон, продолжив свою работу.       Когда большая часть бумаг была рассортирована, взгляд Антона зацепился за большое черное портмоне. Он взял его в руки и повертел, оно было больше похоже на большую папку. Парень тронул железный замочек, и папка раскрылась. Антон присел на кровать, рассматривая файлы. В папке были документы: просроченное водительское удостоверение, паспорт, свидетельств о браке, куча РНН и БИН-ов, заявлений и других документов.       Одна цветастая бумажка привлекла внимание Антона. Он аккуратно зацепил файл ногтями и вытащил открытку, которая состояла из аппликаций, вырезанных маленькими неопытными ручками. Внутри была приклеена семейная фотография — самая обычная семейная фотография, где маленькая русоволосая девочка с огромными, словно блюдца, голубыми глазами, сидит на шее у своего отца и капает подтаявшим мороженным на его волосы; рядом стоит молодая девушка и счастливо улыбается, смотря на этих двоих взглядом, полным человеческой любви и обожания. Антон рассматривал людей на фотографии — Арсений здесь значительно моложе, коротко постриженный, что челка даже не закрывала лба. Девочка была красивой, дети по своей натуре вообще красивые существа, однако что-то в этой девочке было особенное. Она была похожа на свою мать, и только светлые волосы отличали ее от обоих родителей. Под открыткой было несколько файлов с печатью. Антон свел брови, с удивлением рассматривая документ. «Свидетельство об усыновлении (удочерении)». Под ребрами стало холодно, и в горле застыл неприятный ком. «Гражданином (кой): Поповым Арсением Сергеевичем, 20 марта 1983, ИИН 830320ХХХХХХ… Гражданина (ки): Алексеевой Кьяры Сергеевны». — Ну, хозяюшка, ты готова к ужину? — послышался голос сзади. Арсений подошел к Антону и приобнял его со спины. Он заглянул через плечо парня, и Антон почувствовал, как мужчина сжал пальцы на его талии. Парень вздрогнул. Он вновь достал фотографию. — Ты тут такой молодой, — наклонив голову, проговорил Антон, — и счастливый. Мужчина забрал фотографию из его рук, завернул ее в открытку и закрыл папку, убрав ее под матрац. Антон поежился, обхватил свои плечи руками. — Это слишком личное, извини, — сказал Арсений, вздохнув. Он взял Антона за руки и поднял, чмокнул в щеку. — А теперь пошли, — шепнул мужчина парню на ушко и потянул за собой. Антон почувствовал детскую обиду. Он опустил голову и искоса глянул на спину мужчины. Почему Арсений так неохотно пускает его в свою жизнь? Он не доверяет, недостаточно любит, чтобы раскрыться? — Я не знаю, достаточно ли это романтично, — сказал Арсений, усадив парня за стол. — Я сто лет не ходил на свидания. Парень осмотрел стол. Пара синих округлых свечек, бокалы и бутылка вина «Грузинское Домашнее», свежеиспеченные блины и салат в блюдцах, аккуратно смазанные сгущенкой и сложенные в стопочку, тарелка с фруктами и пепельница. — А, я сейчас! — встрепенулся Арсений и выбежал в гостиную. Антон открыл вино и принюхался, сморщил нос. Он никогда не любил вина, однако разлил его по бокалам и сел обратно, высматривая Арсения. Тот вернулся через несколько минут с маленькой коробочкой в руках. Он протянул длинный провод по кухонным полкам, несколько раз ударившись о них своей большой головой, вытащил штекер холодильника из розетки и воткнул другой, быстро подбежал к выключателю и вырубил свет. Кухня наполнилась приятным приглушенным светом от мерцающей гирлянды. — Все же, скоро Новый год, — сказал Арсений, присев напротив. Антон закрыл глаза руками и опустил голову на стол. — Что? — спросил Арсений. Он свел брови домиком и неуверенно улыбнулся. — Слишком, да? Парень откинулся на стуле, убрал руки и рассмеялся, в уголках глаз собрались слезы. — Это самая охрененная вещь, которую кто-либо делал для меня, — сказал он, опустив руки вдоль тела. — Спасибо, — он поднялся, наклонился над столом, целуя мужчину в губы. Он присел обратно. Арсений поднял бокал и глянул на Антона. — Выпьем же за то, что ты теперь фактически свободен, — грустно улыбнувшись, сказал Арсений.       Улыбка не сходила с лица Антона весь вечер. Он обожал и надеялся, что был обожаем. В этот вечер они были открыты для друг друга, много смеялись, много рассказывали о самых смешных и дурацких историях, происходивших в их жизни; в порыве вдохновения украсили квартиру. Под громкие звуки старых песен они, разгоряченные алкоголем и всеобъемлющей любовью, танцевали в гостиной, вместе мыли посуду и целовались на диване. Уставшие, по очереди сходили в душ, и затем Арсений, преисполненный нежностью, сушил его волосы феном, чтобы наутро они не торчали в разные стороны. Вместе они и уснули: один — обняв парня за талию, второй — уткнувшись носом в шею, что стало жарко и трудно дышать. Это был их вечер.