гигабайт
29 января 2024 г. в 01:17
Игорь берёт за привычку кататься в пивнуху после работы: когда сразу из главка, стоит рабочему дню закончится, когда сразу после задержания очередного маргинала. А иногда после суток, ещё час ошиваясь вокруг закрытой двери.
Грому несказанно везло, что в те редкие одиннадцать часов не то утра, не то дня, из такси выходила заспанная, будто только что от подушки оторвалась, Юлька, и лишних вопросов не задавала.
Игорь бы на них не ответил. Игорь до сих пор не знает, какими словами ему стоит донести, что он козёл оправданный, о чужих проблемах не знающий и «лучше бы ты меня сразу послал, с хрена ли я сейчас распинаться должен». Речь не клеилась даже в теории, но Игорь надежд на попытку в изящную словесность не терял. Полагал, что вот с глазу на глаз точно что-то стоящее выдаст.
Но за всю неделю с хвостиком он на Серёжу не попал: то Юлька, обеспокоенно-раздраженная отправляла его домой спать свои положенные часы выходного дня фразой «заебал сидеть и ничего не покупать, хули, тут тебе не благотворительность», то Волков, спустя полчаса пребывания Игоря на посадке, оповещал, что Разумовский отказывается поднимать свою задницу с пролёжанного казённого матраса. Мол, нехуй ему в пивнухе делать, стипухи нет, денег тоже, wi-fi починили, проект пишется. Гром тогда ещё с пару минут вертел стеклянную бутылку в руках, на пару с Дубиным допивал лимонад, и уходил.
В голову приходила безумно шальная мысль пробраться в общежитие, обрезать интернето-проводящие кабеля и пожинать плоды в виде хмурого Серёжи с ноутбуком, сидящем на посадке, который обязательно пошлет его, Игоря, нахуй.
Гром устало кряхтит, сверяет время на часах и не слушает, что там Дубин нарыл в очередном деле.
– Ну вот чего ты сюда ходишь, – устало выдыхает Волков, протирая столы вдоль стен на посадке антисептиком. На Игоря без слёз не взглянешь, и Дубин рядом в поддержку Олегу кивает.
«Я у него также спрашиваю, только он молчит, как партизан».
Гром из-под козырька кепки выглядывает иронично, ой ли блять, действительно, а из-за кого я сюда хожу. Олег отмахивается, мол, не это имею ввиду.
– Давай я тебе напишу, как он придет, окей? – предлагает Волков. – Игорь, прощение просить – дело благородное, но не доводи до того, чтобы потом мы с Юлькой и Серёжей скопом вымаливали у твоей койки в больнице извинения.
– А Юля знает? – удивляется Гром, и Волков в неприязни к этому факту кривит уголок губ.
– Это была её идея. Чтобы ты прощения попросил. Я предлагал набить тебе рожу, – Дима сбоку квакает от неожиданности, ведь где это видано – Игорю? Рожу? И набить? Он же сам кому хочешь… – Как видишь, желание девушки – закон.
– Значит, ты напишешь?
– Напишу.
– А если он захочет съебаться, ну, сможешь задержать? Вдруг я на задержании буду.
– Попробую, но не обещаю. В противном случае отпишусь, чтобы ты не торопился исполнять свой гражданский долг.
– Игорь, ты кого-то обидел? – в удивлении разевая рот, встревает с вопросом Дима, передергивая плечами от направленных в его сторону взглядов.
«Ты ему не сказал?». Волков ведёт бровью.
«Он мне кто, чтобы я все ему рассказывал?». Игорь отмахивается. Поднимается со стула, разминает спину и на пути к двери в мусорку выкидывает бутылку.
– Не твоего ума дела, Дубин. Пойдем, рабочий день закончился полтора часа назад. В душе не ебу, зачем ты вечно за мной таскаешься.
Дима на прощание кивает усмехающемуся себе под нос Олегу, и начинает плеваться выкройкой из статей по рабочей психологии, что времяпровождение вне работы укрепляют отношения на работе, но знал бы Дима, как Игорю срать на рабочие отношения. Главное, чтобы работу свою работнички выполняли по чести и достоинству.
Ещё через пару дней, не менее тревожных, полных мыслей и внеочередных загонов на тему, что никому эти извинения Грома не всрались, а вся комедия лишь один большой пранк Юльки с Олегом над «сутулым ментом», стоя в кабинете Прокопенко, Игорь получает на телефон лаконичное «он здесь» и чувствует, как колко чешутся пятки побыстрее слинять из главка.
– Фёдр Иваныч, у вас всё?
– А что такое, Игорёк? – Прокопенко складывает сплетенные пальцы поверх документации по последним операциям, за которые Гром пришёл отчитаться (получить полуотеческих пиздюлей и один устный выговор за нецелесообразность и малоэффективность бросаться в пламя раздора в одиночку, оставляя Димку Дубина в панике вызывать подкрепление. Игорь молчит о том, что изначально план и был таков), и хитро глаза щурит. – Куда-то спешишь? Ты полмесяца куда-то спешишь, на работе не задерживаешься лишний раз. Ленка уже спрашивает, в каких подворотнях ты потерялся, что к нам на ужин не заглядываешь.
– Да мне надо с человеком встретиться, – Игорь тупит взгляд за спину Прокопенко, мысленно дает себе смачную затрещину. Совсем забыл об ужинах, да, с этим Серёжей. – А его на месте не было всё это время. Я быстро всё улажу, Фёдр Иваныч, и на выходных загляну к вам с тёть Леной на чай, – Прокопенко смотрит так, что Гром мгновенно тушуется, как подросток, и добавляет для правдоподобности: – Обещаю.
– Ладно. Но потом обязательно всё расскажешь.
Гром кивает, лепечет скомканное «спасибо», на бегу поправляет кепку и выскакивает из кабинета, огибая мимо проходящих коллег и с опечатками отписываясь Олегу, что будет он через час, максимум. Сегодня он наконец-то закончит этот цирк уродов и одного грустного клоуна, а потом всё-всё-всё расскажет и выскажет, и Юльке, и Олегу, и, может быть, даже Диме, и Прокопенычу. Последнему, правда, не полную версию событий, уже и так себя Игорь извёл, не хватало только, чтобы его мозг сцедили в бражку для самогона.
В час-пик метро забито до отказа, самую малость хочется удавиться самому, нежели его задавят на выходе из вагона. На улице поспокойнее, в лицо ветер дует, а Игорь топчется по мокрым дорогам в сторону жилого района, подбирая неловкие и, по его скромному мнению, идиотские слова. Возможно, стоило спросить совета у Димки, тот подаёт надежды особо говорливого существа, погуглить в интернете, отослать запрос в космос и на крайняк вычитать из какого-нибудь бульварного романа самое душещипательное извинение, переписать и с листочка Серёже зачитать. Умные мысли регулярно преследовали Игоря, но Игорь был быстрее.
Поэтому Гром медленно тянет стеклопакетную дверь на себя, кивком возвращает такое же безмолвное приветствие Олега, и тихо шагает к покусывающему собственные губы Серёже, вытворяющего на клавиатуре ноута то ли призыв нечистых сил, то ли взлом базы Пентагона.
Волков опускает взгляд на телефон, лежащий на ладони, и строит неприкаянный вид, будто его в этом отрезке времени не существует (на самом деле отписывается Пчёлкиной о положении дел насущных и отбивается от её молящей просьбы записать всю эту дичь на камеру).
Игорь козырек кепки трогает, не знает, то ли снять, то ли глубже натянуть, чтобы глаз не видно было, и рожи его, на которой написано, как ему это не нравится (чувствовать себя виноватым). Но решает оставить кепку в покое, к Разумовскому ближе подходит, и, вдохнув поглубже (чё я, не мужик что ли?), хрипло выдыхает:
– Привет.
Серёжа отмирает, кидает взгляд узнавания и, пока в его глазах мелькает что-то тёмное, близкое к кровной ненависти и изощрённой мести, наряду со все ещё не прошедшей обидой, Игорь споро добавляет:
– Прости, пожалуйста. За то, что обидел. Это было глупо и недостойно, – Гром вертит на языке ещё парочку фраз, мол, я не знал, мне не сказали, а когда сказали, я почувствовал себя говном, ты, кстати, большой молодец, а я повёл себя как ребёнок, но это потому что в академии МВД у меня трояк по психологии был, и тот мне натянули, как глаз на жопу. Но они все звучат как оправдания, а Игорь не любит оправдываться.
Серёжа с минуту смотрит и молчит, жуёт нижнюю губу, хмурится, сводя светлые брови к переносице, наверняка думает, как красиво будет смотреться синяк на чужой скуле (но это Игорь додумывает за него), и всё-таки мелко кивает.
– Ладно.
– Ладно, – повторяет за ним Гром. Честное слово, чувствует себя, как первоклашка у доски. – Это значит?…
– Это значит, что я смирился с обстоятельствами.
– Не простишь, да? – Игорь подтягивает стул и садится сбоку. Выпить бы сейчас, да так хорошо он все эти дни держался, что грешно становится даже от мысли о пивасе. Разумовский окно с набором кода сворачивает, в пол-оборота разворачивается, потому что некультурно разговаривать, когда сам в стену пялишь, хотя пункт «разговаривать» стоял последним в его списке желаний. Но Игорь выглядит так… совестливо, будто Серёжино прощение ему жизнь спасёт, от рака вылечит и понизит процент преступности в городе.
– Не знаю. Не думал об этом.
– Я правда… чувствую, что вел себя как мудак. Мы незнакомы, а я к тебе прицепился ни за что.
– Кстати, – у Серёжи лицо проясняется, и он протягивает Грому ладонь (Гром не отшатывается только, потому что чувствует, что заслужил оплеуху, и потому что нервы крепкие, чтобы не шугаться резких движений). – Сергей Разумовский.
– Игорь Гром, – Игорь растягивает губы в неловкой улыбке, принимая рукопожатие, и бросает взгляд на жужжащий процессором на фоне ноут. – Как проект?
– Полным ходом, – Серёжа смущённо трёт нос, – спасибо за тот разговор, кстати, про языки. Я теперь стараюсь не забывать про это.
– Ага, – кивает Игорь и в непонятках замолкает на мгновение. – А что за языки?
– О, языки программирования. C? C++? – Гром, моргнув, недоумённо взглядывает. – Pascal? Java? – он мотает головой, и Разумовский с надеждой в голосе «хотя бы это тебе должно быть знакомо» спрашивает, – Python? – ещё одно мотание головой. – Да чем вы на информатике в школе занимались?
– В Paint-е рисовали. И косынку раскладывали.
Серёжу прячет лицо в ладонях, бурча что-то в духе «боже блять», и заливисто смеётся. Ну вот опять. Игорь сконфуженно оглядывается, глазами пытается найти Волкова, чтобы на жестовом (который никто из них, к слову, не знает) спросить, надо ли помочь пацану, пока того истерика до шизы не довела, но, отсмеявшись, Серёжа выпрямляется и по-доброму улыбается. Дежа вю.
– Тогда ты меня прости. Кажется, мы просто друг друга не поняли.
– Есть такое, – Игорь медлит, понимая, как сложно, оказывается, вести разговор с человеком, с которым у вас огромная яма не то в развитии, не то в интересах, но встать и уйти себе не позволяет. – А ты много этих языков знаешь?
– Достаточно. Зато я точно не знаю французский и не говорю на сленговом испанском, – и ярко улыбается.
У Игоря что-то в голове квакает и крякает от этой улыбки, что-то доброе и определённо успокаивающее – лучше, чем всё то, что он чувствовал до этого разговора.
Мимо них тенью проскальзывает Олег, за спиной Серёжи показывает Игорю палец вверх и тянет довольную лыбу в обрамлении густой бороды. И у Игоря как от сердца отлегло окончательно, ведь если Волков оценил, то всё теперь в порядке.
А Олег в личных сообщениях Юльке отправляет «получите, распишитесь» и прикладывает видео, сожравшее почти гигабайт памяти телефона.