Инструкция по взаимопомощи для сильнейших

Территория была оцеплена на несколько кварталов от галереи, где находился проклятый предмет. Излишняя мера, но пусть лучше так, чем отгонять взволнованную толпу. У натянутой жёлтой ленты стояли полицейские, попеременно вытирая пот со лба и тяжко вздыхая. Им явно хотелось поскорее в тень, выпить прохладной газировки и снять промокшую форму. Когда Сугуру и Сатору оказались достаточно близко, к ним вышел самый старший офицер с профессиональной выправкой и слишком добродушным для его работы лицом. Лоб его, как и у всех прочих, взмок, а усы добавляли физиономии усталости. — Мы ждали кого-то… — начал полицейский и тут же растерялся, потому что Сатору уже перебросил желтую ленту через плечо и зашёл на территорию. — Постарше. Сугуру улыбнулся сквозь раздражение. Не на этого скорее всего верного своему делу человека и даже не на Сатору, который по-прежнему пренебрегал правилами хорошего тона. Это было раздражение на весь мир, в котором им говорили такие вещи. Ведь они и должны быть старше. — Уверяю, мы профессионалы. — Возможно, вам нужна помощь? Я готов сопроводить вас… — Нет-нет, спасибо! Ничего такого не требуется. Вы уже делаете более чем достаточно. Сугуру коротко поклонился, зашёл под ленту и побежал за Сатору, так и не сбавившим шаг. Уже внутри Сугуру выставил барьер вокруг здания. Это была галерея современного искусства — маленький сателлит крупного музея в Осаке. Ничего примечательного — провинциальная выставка средней руки художников. Только переехав в Токио, Сугуру вместе с Сёко много ходил по музеям и галереям, в том числе и таким современным. Больше всего ему нравилось наблюдать за толпами людей, которые изо всех сил старались сделать вид, что понимают, что на выставке происходит. Ну и магазин с мерчом, конечно, в котором они зависали надолго, смеясь и придумывая, какую очередную фигню привезут с собой для Сатору, который с ними обычно не ходил. Сейчас же пустые залы вызывали ассоциации с фильмами ужасов, где за каждым экспонатом кроется злой дух, только и ждущий своего времени, чтобы растерзать не слишком осторожного охранника. Скрип кроссовок по чистому полу звучал издёвкой в пугающих декорациях. Сатору поднял очки и нацепил на голову, когда они пришли в нужный зал. Он присвистнул и наклонился ближе к стене. Проклятым предметом была картина современного японского художника: молодого и внешне ничем не примечательного мужчины, не обладающего ни каплей проклятой энергии. Обычно источником всех бед оказывалась какая-то невыносимо древняя хрень, которая отравляла людям жизнь веками, но бывали и такие случаи. Сугуру уже ничему не удивлялся. Зато не придётся поглощать — отпуск, а не работа. Можно считать, что на свидание сходили, осталось только за ручки подержаться. Выставлялась картина впервые и сразу такое. В первые же сутки её попытались облить дынной фантой. Что примечательно, газировка отскочила от холста так, как будто охрана выставила барьер. У женщины, которая это сделала, спросили о мотиве, и она, захлёбываясь в рыданиях, рассказала, что не поняла, что с ней произошло, но в тот момент её захлестнула всепоглощающая зависть к художнику. Хотя она слышала о мужчине в первый раз, была довольно успешна в своём деле и никогда не мечтала заниматься искусством. Ситуация повторилась трижды, прежде чем полиция начала всерьёз прорабатывать разные теории. Все люди рассказывали примерно одно и то же, хотя их пол, возраст и сфера деятельности были совершенно разные. Потом прямо перед картиной молодой человек чуть не задушил свою невесту. Мотив тот же — он резко подумал о том, что девушка зарабатывает больше него, и почувствовал дикий прилив зависти. Через два дня женщина пырнула маникюрными ножницами подругу за то, что на той хорошо сидело платье. От картины очевидно фонило. Это видел Сугуру, и совершенно точно ещё ярче чувствовал Сатору. Точнее, её следовало бы назвать коллажом. К холсту приклеили кусок старого (или состаренного искусственно) свитка с калиграфией, потом обычное, чуть пожелтевшее письмо, опять же с красивым почерком, дальше следовала распечатка электронного письма с бездушным корпоративным текстом, а самым последним был налеплен напечатанный обмен смайликами в облачках смс-сообщений. Вокруг бумаг вились цветы: красиво выведенные маслом — там, где был свиток, и пластиковые уродцы — там, где обменивались эмодзи. Вероятно, во всём этом крылась глубокая мысль о деградации общества, но Сугуру было откровенно не до этого. — Какая мазня, — хмыкнул Сатору. — И при этом первый ранг. — Разве в твоё домашнее обучение не входил курс по всем возможным видам искусства? — Так я и говорю, что мазня. — Свиток? — на всякий случай спросил Сугуру. Хотя это могло быть что угодно. Возможно, какой-то ультрасовременный злодей проклял смайлик. Почему нет? Существовали же проклятые кассеты. — Ага. Интересно, откуда этот чувак достал такую древность? Эти письма считаются уже лет сто как утерянными. — Так ты знаешь, что именно это за свиток? — удивился Сугуру. Сатору качнулся на пятках и, надев обратно очки, принялся снимать холст со стены. — Знаю. Забавная история на самом деле. Ну, то есть как забавная… Не успел Сугуру ничего произнести, Сатору раскрыл территорию вокруг себя и картины, а через пару секунд всё закончилось. Проклятого предмета больше не было. Сатору поправил очки и продолжил: — Жили-были два шамана древности, дружили они с самого детства и мечтали вместе избавить мир от проклятий, потому что были они сильны и были они амбициозны. Но однажды между ними пробежала тень, один позавидовал силе другого, и прежде неразлучные смертельно поссорились. Но даже после ссоры бывшие друзья не смогли забыть друг о друге и каждый месяц писали по страстному, яростному письму. — На этом пафосный тон Сатору иссяк, и он усмехнулся. — Клянусь, они такую горячечную бредятину друг другу писали, что за них испанский стыд испытываешь, когда читаешь. Потом, если мне не изменяет память, один из них целую провинцию грохнул. Сугуру молчал, не в силах проглотить ком в горле. Почему Сатору не попросил его помощи? Зачем он вообще был здесь нужен? — Ты думаешь, что я тебе завидую, да? Сатору отвлёкся от протирания очков, на которые попала засохшая краска, и перевёл озадаченный взгляд на Сугуру. — Что? Завидуешь? Сугуру, не дури. Я такого не говорил. Ком в горле превратился в удушающую хватку на шее. Сугуру сжал кулаки. — Ты выдумал эту историю сейчас. Про двух друзей-шаманов. — Да что на тебя нашло? С чего мне такое придумывать? Сборник этих писем пылился у нас в домашней библиотеке. Я прочитал их лет в двенадцать, когда уже проглотил всё более интересное по нескольку раз. Стрёмные мужики, абсолютно одержимые друг другом и погубившие из-за этого кучу людей. Я спросил у своего учителя, были ли у них жёны, а он так странно на меня посмотрел, что я постарался больше об этом не думать. Сейчас вот вспомнил. — Извини, — буркнул Сугуру, смаргивая наваждение. — Давай скорее уйдём отсюда. Кажется, это… Остаточные явления, не стал говорить он, чтобы не признаваться, что попал под воздействие. Как обычный человек. Как какая-то овца, пырнувшая подругу ножницами за хорошую фигуру. Или жалкий ублюдок, неспособный обеспечить будущую жену. В такси до отеля Сугуру смотрел в окно, умирая от стыда. Он не только не помог, но мог помешать. Сатору закинул ногу в кроссовке ему на колено и тоже смотрел в окно. Когда он заговорил, голос его был серьёзный и почти неловкий. — Я никогда не думал, что ты мне завидуешь. И знаешь, почему? Потому что ты точно знаешь, что делаешь. Ну и как признаваться Сатору в том, что он понятия не имел, что делал? Вот уже год как. Сугуру потряс головой, не в состоянии ничего сказать, и только потрепал лодыжку Сатору. Конечно, Сатору думал о нём лучше, чем он того заслуживал. Как, впрочем, и все вокруг. Сугуру обманывал и обманывал, пока хватало сил улыбаться, кланяться и говорить вежливые слова, но себя обмануть почему-то больше не выходило. Заперевшись в номере, Сугуру умылся ледяной водой и слушал музыку, пока не смог хоть немного заглушить мысли. Он сам попёрся за Сатору, нахамив сенсею, его никто не звал. И нужно было хотя бы сделать вид, что он если и не полезен в деле, то хотя бы в качестве компании ничего. Ближе к вечеру Сатору предложил прогуляться до местного фестиваля. Сугуру вцепился за эту возможность клещом. Раньше им так весело было вместе. Ничего же не изменилось в этом отношении? Поселившись в Токио, Сугуру обычно с теплом вспоминал летние фестивали в своём родном городе. Последний раз он принимал участие в подобном три года назад. Ни этим, ни прошлым летом было не до того, а в первый год учёбы они с Сёко и Сатору пошли на столичный фестиваль. В итоге, правда, они несколько часов плелись по жаре в толпе, чтобы посмотреть на уже догорающие фейрверки. Им всё равно было весело, но сам праздник особого впечатления не произвёл. Втроём им так же хорошо было валяться на диване и смотреть плохие ужастики. Здесь же не было размаха Токио или любого другого большого города, но определённо имелся уют. Люди знали друг друга и с интересом поглядывали на двух высоченных чужаков. Сугуру чувствовал себя неловко, а Сатору наслаждался всеобщим вниманием: подмигивал смущающимся девушкам, улыбался глазеющим детям. Мальчики и девочки в разноцветных юката стучали в барабаны. Взрослые, позабыв о своих будничных заботах, выстраивались для танцев со стаканами пива в руке. Самые пожилые жители района сидели на раскладных стульях и живо обсуждали последние сплетни. Тележки с едой дымили и одурительно пахли. Сатору сразу же заявил, что собирается попробовать всё. Казалось бы, человек его положения и достатка должен был стать пресыщенным и капризным, но Сатору как ребёнок всегда радовался и еде, и развлечениям, и новым впечатлениям. И они пошли по списку: якитори, кусияки из креветок, жареный кальмар, кукуруза на гриле, окономияки, жареные сосиски, бургеры. У Сугуру не хватало рук, хоть еда и довольно быстро исчезала. «Растущий организм», всегда говорил Сатору о своём аппетите, хотя непонятно, куда уже ему расти. — Слушай, мы в прошлый раз не договорили, — сказал Сугуру, передавая Сатору ещё тёплый бургер. — Если попробуем ту технику, о которой ты говорил, что от меня потребуется? — Да ничего такого. Я должен сосредоточить внимание всех своих глаз на твоей прекрасной душе и смотреть в неё, пока не перестану видеть всё вокруг… Ахах, клянусь, в реальности это должно быть не так блевотно, как звучит. — В смысле на моей проклятой энергии? — уточнил Сугуру. — На твоей душе, я же сказал, — ответил Сатору и вгрызся в бургер, из которого потёк сок на салфетку. Теоретически Сугуру понимал, что душа и проклятая энергия шамана — это разные вещи, но проклятую энергию он видел каждый день, а что такое душа представлял смутно. Так значит, Сатору видел его настолько насквозь? Совсем-совсем? И всё же — насколько «настолько»? За последний год душа Сугуру, должно быть, извалялась в грязи до такой степени, что представляла собой жалкое зрелище. И проклятия… Что осталось от его души, если он иногда чувствовал себя больше проклятием, чем шаманом? — И как выглядит моя душа? — спросил он, стараясь звучать саркастично. — Жопа твоя мне нравится больше, — с набитым ртом ответил Сатору. Сугуру усмехнулся и мысленно поблагодарил друга за несерьёзный ответ. Вряд ли он был готов к настоящему. Вот только эти шутки… Они ведь были и раньше, с самого начала. Сугуру их даже поддерживал, заставляя Нанами болезненно кривиться, но больше почему-то не мог. За то время, на которое они отдалились, Сугуру понял, что его чувства нездоровые, уродливые, как и всё, что он думал и чувствовал, как и всё, во что он превратился. Ему больше недостаточно было общего смеха и понимающих взглядов, руки на плече. Он хотел впечататься в Сатору, опутать его как дерево ветвями и прорасти. Не то, что Сатору заслуживал. Не то, для чего он был рождён. А рождён он был для великой миссии — не для любви друга-психопата. Нет, и в дополнение к миссии у Сатору должна прилагаться соответствующая жена — какая-нибудь скрытая от людских глаз принцесска из другого великого клана. И об их отношениях потом сложили бы красивую поэму, а не депрессивную историю о… Как Сатору выразился о тех шаманах с картины? «Стрёмных мужиках, одержимых друг другом»? — То есть ты реально видишь сейчас мою душу? — Угу. И твою душу, и твою задницу. — Постой, как? Типа как рентгеновским зрением? Через одежду? Сатору заливисто рассмеялся. У него изо рта выпал соленый огурец, и он потянулся вниз так, как будто пытался поймать падающую еду раскрытыми губами. — Видел бы ты своё лицо, не могу. Потом пришла пора сладкого, и Сатору продолжил болтать с зубами, увязшими в карамели, которой было покрыто яблоко. Без сладкого льда и пары бутылок газировки тоже дело не обошлось. В очереди за попкорном девчушка на руках у матери строила Сатору рожицы, и он с удовольствием ей отвечал, пока женщина не обернулась и не спрятала ребёнка, с подозрением отшатнувшись от Сатору. Казалось, что его никогда не задевала невежливая реакция людей на его внешность, но Сугуру за друга мгновенно почувствовал раздражение. Людей всегда пугает отличие кого-то от них, ничего нового. Но это не Сатору был другим, это они все — были не такими, как нужно: слабыми, озлобленными, постоянно требующими защиты и ни на секунду её не ценящими. Сатору только что спас этот город. Ещё пара недель, и картина бы устроила тут резню. Но отдыхающие на фестивале этого не знали, имея наглость воротить нос. — Смотри! — крикнул ему в ухо Сатору, вырвав из мрачных мыслей. — Вот оттуда будет охерительно смотреть на фейерверки! Забраться на возвышение было бы легче, если бы Сатору не пожелал притащить с собой всю накупленную еду, которую еще не успели съесть. Но они справились, беготня за проклятиями и тренировки в Техникуме не прошли даром. И оно того стоило. В чернильном небе распустили щупальца неоновые вспышки. Внизу прыгали дети и целовались парочки. «Спасибо-спасибо-спасибо», благодарил Сугуру непонятно кого за то, что ему удалось вырвать себе этот момент, который можно было разделить с Сатору. Они сидели на бетонной плите, сложив ноги по-турецки, и Сатору крутил перед собой пустую бутылку, как будто сам с собой играл в какую-то игру. — Ты когда-нибудь целовался на фоне фейерверка? — спросил он, не глядя на Сугуру. — Да. Сугуру смотрел на малиново-апельсиновые огни, не моргая, до боли в глазах. В его бедро ударилась коленка Сатору. — Так и знал, что ты безнадёжный романтик. — Не завидуй. — Пф, да чему тут завидовать? Я целовался в таких местах, что ты даже представить себе не можешь. — Ну конечно. Сугуру не сказал, что в том поцелуе не было ничего романтичного. Он гулял с одноклассницей, которой, как потом выяснилось, он нравился, а она приняла его любезность за ответную симпатию и решила, что фейерверк — самый подходящий момент для красивого жеста. Вечер закончился слезами, и Сугуру стало ужасно стыдно за своё ледяное, неспособное любить сердце. Наверное, всё, что происходило внутри Сугуру по отношению к Сатору, — наказание за его чёрствость ко всем тем, кто в него влюблялся. Наверное, боги собрали все страдания, которые он причинил другим, и поселили в его сердце, как только он взглянул на Сатору. Что ж, это было справедливо. Да, совершенно точно справедливо. Ему столько раз оказывали знаки внимания и люди и шаманы, но он выбрал любить бога. Как самонадеянно и одновременно жалко. Он сам себе был противен. Сатору снова раскрутил бутылку, которая всё звенела и звенела о бетон. Особенно громко и грустно это звучало в тишине опавших фейерверков. Парочки смущённо обнимались после поцелуев. Сугуру с горечью подумал, что они не могли бы поцеловаться в толпе людей, даже если бы оба этого хотели. — Слушай, Сугуру… — начал Сатору, и Сугуру понадеялся, что это не было продолжением предыдущего разговора, но тут у Сатору из рук выпала бутылка. Он успел поймать ее в воздухе и притянуть к себе вспышкой синего, чтобы стекло не упало на голову кому-нибудь из отдыхающих. А следом зазвонил телефон Сатору, и стало не до разговоров. Он сразу поставил на громкую связь, увидев определившейся номер. Их бы не стали беспокоить просто так. Они ещё даже не отчитались об успешном уничтожении картины — хотели ещё денёк побездельничать. — Вы срочно нужны в Токио, — послышался голос Яги. — Хайбара с Нанами не справились с заданием. — Насколько не справились? — уточнил Сатору, поднимаясь на ноги. — Они живы? — Вызывайте такси и езжайте в Синдзюку так быстро, как сможете. Сугуру знал ответ на вопрос Сатору ещё по первому слову, сказанному сенсеем. Бутылка всё-таки свалилась с высоты и напугала обнимающуюся парочку.