История Пшеничной Волчицы

Чем прекрасно дыхание весны? Тем, что оно пробуждает душу от холодного сна, возбуждая сокровенные инстинкты голосом цветения. Только весной природа начинает петь песни о любви, заставляя лишаться всякой сосредоточенности. К чему я это все? Очень просто. Я не избежала яда, расходившегося по моей крови, когда вновь гуляла по полянам зеленого шелка. Нагнувшись за лечебной травой, девушка почувствовала мурашку, проходящую по стенкам изящной талии. Стрела направлялась в волчицу, которая позабыла об осторожности. — Ты – нимфа из моих снов? Или дьявол, очаровывающий мои глаза? — Молодой человек... Я больше похожа на жертву вашего лука, – почесала я затылок, скрывая страх за непоколебимой стеной спокойствия. С этого и началось мое познание отношений с противоположным полом. Днями и ночами я пропадала с голубоглазым шатеном в лесных приключениях, не переставая заливаться громким смехом и широкой улыбкой. Отчего душа начинает парить над землей? Не от того ли, что все люди имеют лишь одно крыло, и, лишь найдя свою половинку, мы можем взлететь к небесным чертогам? Его звали – Фейли. Он делился байками про охотников, показывая свое мастерство в излюбленном ремесле. Но охотился он отнюдь не на волка, а на сердце маленькой девицы, которая решила привести его в свой дом, упиваясь детской наивностью и вожделением. К удивлению, юноша хоть и был из бедной семьи, о которой почти ничего не рассказывал, но его манеры создавали из простого человека – важную персону. Госпожа Айрен скривила губы, сплюнув в сторону, произнеся фразу: «Еще один сраный аристократ». Пока дядя Эймон наслаждался своим отдыхом от морских путешествий и перемешивал карты, вальяжно расположившись в кресле, мой отец попросил дворецкого разлить яблочную настойку по сверкающим бокалам. Все вопросы Северина были загадочны, словно он пытался вывести Фейли на чистую воду, но парень лихо парировал метафоры удар за ударом. Что-то екнуло в моем сердце, когда ушей коснулась весть. Нужда в новом луке. Волчица сверлила своего отца жалобным взглядом, словно прося распахнуть врата помощи. Господин Монтьер незаметно для остальных подмигнул мне, будто спрашивая, уверена ли его любимая дочь в том, что хочет осуществить желание простолюдина. Кивком пришлось доказать всю силу своих намерений в щедром деле. Шкаф возле камина тут же открыл вид на внутренний уклад, показывая лишь малую часть тех богатств, которыми владела наша семья. Мешочек золота оказался в руках моего молодого человека, позвякивая монетами, как утренний колокольчик в столовой Я окинула Фейли светом серо-зеленых глаз и увидела в нем хитрый блеск. Парень раскрепостился, выдавая самые лестные благодарности, отвесив несколько поклонов моим родителям. Но пелена любвеобильного чувства застилала мое сознание, заставляя жаждать присутствия рядом нежности голубого взора. На следующий день юноша пропал вместе с золотом. Я до конца думала, что он отправился на поиски нового оружия, только... Только судьба решила щелкнуть пальцами по моему носу за наивные ожидания, когда молодой человек вновь показался у ворот. Война и бедность толкают людей на поступки, несравнимые с честью. Монстры живут у всех внутри, и, лишь время отделяет от того, когда демоны выберутся наружу. Услышав приветственный крик, девица тут же бросилась на встречу к гостю, не замечая под собой земли, оплетающей нитью трав, белоснежные ноги. — Милая, здравствуй. – широко улыбнулся парень, схватившись за ставни решетки. — Фейли? Сир Фейли, где вы пропадали, оставив меня на растерзание злобной скуке? — Открой ворота, и, я все расскажу. Конечно, волчица начала отворять замок, обрадовавшись возвращению того, о ком скучала больше недели. Руки скользили по холодному железу, раскрывая двери в угодья Яблочной Долины. Когда с освобождением от стальных цепей было покончено, рука Фейли оказалась на моей шее. Парень свободной ладонью отворял ворота, уводя девушку поодаль от них. Дыхание спирало от волнения и страха, лишая дара речи. За стенами высокого каменного забора, прятались люди, скрываясь за стволами широких деревьев. Они начали выходить, издавая дикий смех, что мог разорвать душу на части. Обрюзглая, грязная, покрытая шрамами толпа, наполняла пространство звоном ржавых топоров и мечей. — Скажи мне, солнце... А твои родители дома? Ах, да... Сказать не можешь, - Фейли продолжал ехидно приподнимать уголки рта, выдавая рокочущий смех падальщика, все сильнее сжимая хрупкую шею. Люди пронеслись мимо нас, разжигая факелы и забрасывая их на построения, маленькие островки пшеницы, яблони. Черный смрад повиновения перед смертью, сомкнул мои глаза. Я исчезала вместе с дыханием, пока не вспомнила одно из главных правил клана рыжих бесов. «Сила женщины – в колене». Собрав остатки сил, нога Пшеничной Волчицы ворвалась в недра мужского паха. Я избавилась от объятий смерти, убегая от бандита, не переставая хвататься за шею, что саднила от боли и предательства, проеденного гнилым червем. Огонь распространялся быстрее, чем шаги глупой женщины, все ближе подбираясь к стенам особняка. Пахло спиртом и гарью. Пахло яблоками и кровью. Громкие крики вырывались из груди, когда я на пути натыкалась на слуг особняка, убитых самым жестоким образом. Они были простыми людьми, которые работали и жили, но теперь... Теперь их укрывал пепел, словно мягким одеялом из серого шелка. Я вломилась в открытую дверь дома, подпрыгнув на месте от пролетевшей мимо стрелы, пока где-то позади Фейли приводил себя в чувства. — Сухопутные крысы! Я вам засуну абордажный крюк в жопу! Йолана, найди мать – Эймон убрал лук и достал свою шпагу, укрывая меня от удара, пока с лестницы спрыгивала с двуручным мечом разъяренная женщина, лицо которой, было покрыто знаками из собственной крови. Знаками, дарованными слепым магом. — За род Бэй, подонки! За семью! А-а-а! За Аданоса, у***дки, – закричала лисица, раскидывая тараном незваных гостей. «Я – длань руки его и скиталец, идущий по его пути. Я – кровь вен его, и, жизнь - дарованная им. Я одержу победу в его славу или паду под его знаменами. За семью! За род! За Дж...». Госпожа Айрен не переставала читать свои молитвы, разжигая ярость в своих изумрудных глазах. Лисий оскал сверкал белизной безумия под знаками «ветра» на щеках. Фамильный клинок сотрясал мебель своей мощью, обагряя чужой кровью пол и стены. Спустя время, они уже вместе с капитаном парили в бешеном танце, обоюдно прикрывая спину, пока награбленное золото разливалось из карманов головорезов. Моя мать была последней, кто нуждался бы в помощи, от того я поспешила к отцу. Северин находился в своем кабинете, смотря на сад, полыхающий голодным огнем. Мужчина был спокоен, словно то, что происходило вокруг него – один маленький страшный сон. В его руках был бокал с плодово-ягодным вином. Хозяин поместья медленно потягивал жидкость из сосуда, различая терпкие нотки привлекательной смеси. Господин Монтьер сохранил свое обещание. Он не достал меча, свисающего за черным плащом, даже когда к нему сзади подошел вооруженный бандит. Кинжал вонзился в спину отца на моих глазах, под женские вопли и звон разбившегося бокала. Что было потом? Чумазый убийца поспешил уничтожить очаг девичьего возгласа, но Северин ловко развернулся, выбросив противника из окна, не подпустив врага к своему детищу. Он выкинул наглого оборванца в сад... В сад... Где горели... Они... Они, которые он любил, возможно... Даже больше чем кого-либо на свете... Отец упал на колени, пока я держала руку у рта. Я чувствовала его боль. Боль, уничтожающую изнутри. Пустоту, что наполняла нас обоих от совместной потери драгоценных ветвей яблонь. — Папа! – обняла я мужчину, крепко прижавшись к тому, чувствуя на щеках мягкость от пышных пшеничных бакенбард. — Тише, Йоль. Все хорошо. – широкая ладонь провела меня по волосам, пока предательские слезы проливались обильной рекой из таких же серо-зеленых глаз, какие были у короля яблонь. — Прости меня, папа... — Все хорошо, малышка. Подай-ка мне вон ту бутылочку со стола. – ладонь Северина спокойно указала вперед, пока огонь оплетал занавес и кресла. Жизнь Северина уходила вместе с опустошением сосуда. Его аристократическое лицо с изящными благородными чертами, покрывались влагой от пота. Дышать становилось все труднее, и, кашель раздавался из наших губ, пока с первого этажа доносились крики. — Йола... Пообещай мне. Не поддавайся на провокации, как твоя мать. Я не успела ничего ответить, так как была откинута назад от балки, рухнувшей на нас. Волчица поднялась с пола и обернулась назад. Больше я не видела черного плаща. Не видела серо-зеленых глаз и фигуру с высоким ростом. Лишь чуяла гарь и увядающий запах яблочного табака. Погиб ли Северин в тот день? Он всегда выглядел так, что умрет, будучи молодым, но судьба - странная вещь. Боги умеют шутить над людьми, хоть их юмор бывает слишком жесток. Я прикрыла органы дыхания носовым платком, дабы не задохнуться от угарного смрада, засевшего в особняке. Ноги волчицы несли ее по лестнице вниз, где все еще продолжался яростный бой. Капитан отбивался возле окна, пока моя мать, продолжала насиловать бандитов двуручным клинком с противоположной стороны. Победа была практически за ними, да только можно ли было это назвать выигрышем, когда моя семья лишилась всего по моей вине? В дверях, ведущих наружу, возник знакомый силуэт. Фейли вновь растянул улыбку до ушей, доставая из-за плеч новенький лук, очаровывающий зрение прекрасной работой мастера. Стрела разрезала воздух, оглушая свистом, пока не угодила в ласковую плоть бархатной кожи, покрытой тяжелым доспехом. — Аданос! Укуси меня... За зад... - выпалила Айрен, скривившись от боли в груди, накрыв правой ладонью рану. Изумрудные глаза начали блекнуть, созерцая меня на лестнице. Я разрывалась в криках, не зная, как быть. Волчица была потеряна и окутана слезами горького страдания. Фейли, убрав лук, закрыл за собою дверь, запирая нас наедине с огненной картиной. Дом плакал вместе со мной, выдавая жалобные стоны. Он умирал так же, как умирала внутри я. Эймон хотел было подхватить мою мать, но потолок обрушился на пути капитана, проронившего бранное слово. — Эймон! Эйм... - закашлялась лисица, опираясь на двуручный меч, и, наблюдая, как моряк пытается добраться до нее – Эймон, прошу! Спаси ее! Спаси, ради меня! Прошу, Эймон! Закончив мольбу о помощи, госпожа Айрен, лисица с девятью хвостами и принцесса пустыни, обладающая самым ярким ароматом цитруса в рыжих волосах, упала навзничь, обнимая клинок. Так заканчиваются счастливые сказки. Сказки с привкусом нежного персика и железа. Союз, заключенный под аромат дыма косяков из Лаго. Завершением чьей-то истории. Прощай, Айрен. Пусть твои изумрудные глаза будут дарить улыбку с небесных чертог, где ты будешь распивать вино в компании Лунных Охотников. Эймон схватил волчицу, закинув ее на плечо, разыскивая что-то в помещении. Старенький табурет вылетел в окно, разбивая стекло. Осколки разлетелись по округе, как и моя прежняя жизнь, наполненная лишь яблочным счастьем. Капитан выпрыгнул следом за мебелью, приземлившись четко на свои ноги. Он бежал вместе со мной, роняя стрелы из колчана на пути. А я? А я смотрела, как горит сад. Широкие ветви яблонь стонали от пожирающего танца пламени. Они кричали, оглушая меня за мою наивность и доброту. Они заставляли дрожать мои пазухи носа от запаха, сводящего с ума. Аромата горелой плоти. Аромата умирающих фруктов. Аромата умирающей сказки, пронизанной порочностью и сладким компотом. Деревья падали, скрипя своим телом, осыпая пеплом и искрами землю под ногами. За пару дней мы добрались до Кровавого Рифа, взяв лошадей на последние монеты из карманов Эймона. Алые паруса больше не были для меня такими прекрасными, как прежде. В них больше не было сладкой мечты, оживляющей радость. В общем-то... И желания жить... Тоже больше не было. Судно взяло направление на остров, зовущийся Хоринисом, пока Рыжая Кошка распевала шанти, сидя на носу корабля. Однажды ночью, когда моряки отправились отдыхать, я вышла на палубу, вглядываясь в глубину морской стихии. Сломленная принцесса Яблочной Долины стремилась навстречу бездне, из которой не хотелось выбираться. Тьма опутывала трепещущее сердце, поддавшееся греху страданий. Но Боги ведут свои игры, ведь изумрудные глаза, прекрасно видящие в ночном полумраке, заставили грудь продолжить давиться дыханием. Бабушка схватила волчицу за воротник, бросая умалишенную девицу на палубу. — Отпусти! Я не могу! Это все из-за меня! Прошу, отпусти! Я хочу все забыть. Забыть запах яблонь, забыть все! Забыть и исчезнуть. — Хм... Жи-и-изнь человека, Йоль... Это та драгоце-е-енность, что нужно бере-е-ечь... — Забери эту драгоценность! Мне она не нужна! Не нужна... Рыжая Кошка, повела меня к носу корабля, вальяжно усевшись на древесном покрытии. Она достала две кружки и налила в них вино, но только перед тем, как выпить напиток, рука старушки потянулась в карман на черном балахоне. Спустя мгновение собирательницы легенд держала в руках сосуд со странной жидкостью непонятного оттенка. Влага стекала с горлышка, разбавляя виноградный вкус в обеих чашах уныния. Кивком бабушка намекнула, что пора выпить, приподняв свою кружку. Ручей кисловатой ягоды протек по горлу, но жажда не была утолена. Ночь становилась чернее, словно ворона, каркающая из мрачного леса. Рыжая Кошка не притрагивалась к напитку, наблюдая, как я вскочила на ноги, хватаясь за горло. Боль пронзала тело, голова раскалывалась так, словно меня били огромной яблоней по макушке. И... Все стихло... Я падала с обрыва, погружаясь в объятия демонов... Падала, следя за рыжим светом, который... Полностью... Угас...