Сборник "Что касается Гавриила"

      Райский сад был сотворён для людей, но Михаил помнила, как сладко пахли созревшие плоды и яркие цветы, как источали бархатную свежесть травы и влажные от росы листья. Эдем казался последним отголоском первых дней творения, когда ещё никакая тень не омрачала творящийся из замысла Всевышней мир, и все они были вместе и заодно. Те времена давно прошли, и даже первородный сад затерялся в потоках времени, забытый и покинутый людьми, но Михаил помнила, как дышала полной грудью под сводами его крон.       Никогда больше она не сможет так же, зная о зле, и не ведая его. Тот раз, перед тем, как Гавриил почти за руку увёл её из покинутой колыбели человечества — был последним. Она помнила как сладость аромата цветущей акации оседала на её волосах, а к коже брата льнула терпкая, густая полынь, и в груди что-то тонко ныло от этой памяти.       Гавриил улыбался ей, передавая папки с документами, и Михаил рассеяно думала о том, что ему на удивление идут официальные одежды, рабочий кабинет, стол и письменные принадлежности, которых он касается с той же ленивой сосредоточенностью, с которой когда-то касался оружия. Сама она так и не научилась относиться к бумагам так же. Не могла увидеть в них оружие, с помощью которого можно кого-то победить. Возможно, она была права, по крайней мере, никакие отчёты не могли победить Ад, но её меч раньше — не смог так же. Уже одно это уравнивало перо с мечём, но в её рука оно смотрелось в лучшем случае безобидно.       — Всё в порядке? — вежливо спросил Гавриил, делая вид, что так-то не происходит ничего особенного, конечно, он просто так уточняет, почему его сестра уже минут пять стоит у стола, не отрывая взгляда от его рук. Михаил улыбнулась, почти не натянуто, и что-то ответила о том, что задумалась. Век заканчивается, время подводить столетние итоги, предстоит посидеть над статистикой… Гавриил согласно кивал и предлагал помощь, от которой она, разумеется, отказалась, продолжая рассеяно размышлять о том, что воздух рядом с Гавриилом неуловимо, на грани фантазии пахнет кипарисом. Тем самым, мимо которого они прошли уже выходя за ворота утерянного человечеством для всех сада.       Михаил хотелось бы взять его руки в свои, уткнуться лицом в широкие, ещё отнюдь не забывшие рукоять меча, ладони и вдохнуть полной грудью эту терпкую тень запаха, оставшегося на его коже от единственного — прощального — прикосновения к шершавой коре. Её сердце стучало слишком быстро, но она стала об этом задумываться. Михаил не была глупой девочкой.       Брат её сидел в своём кресле у окна, откинувшись на спинку. Михаил скользнула взглядом по склонённой на бок голове и усталой линии плеч и, подойдя, запустила пальцы в аккуратно уложенные волосы, разминая кожу головы.       — Думаешь, поможет? — Гавриил даже не попытался вывернуться и убедить её в том, что в полном порядке. Уставший, уставший брат, которому не к кому пойти, потому что ходить за помощью к ней, ему никогда в голову не приходило. Разумеется, ведь её, лучшего воина Небес, надо исключительно защищать и нагружать работой. Так изумительно разумно и логичо…       — Людям же помогает, — рассеяно ответила она, пропуская короткие волосы сквозь пальцы. — Включи воображение.       — Мне оно должностной инструкцией не положено.       Разумеется, в отличии от скверного характера и изворотливости в сведении баланса в отчётах.       — Тогда просто не думай об этом.       И дай не думать Михаил о том, как лёгкие наполняются густым, тяжёлым, сладким, как скрытая гниль, ароматом ванили, как не хочется отрывать рук от тёмных волос, от горячей кожи шеи, как останавливается сердце, когда она сжимает пальцы на напряжённых, не способных расслабиться под тяжестью ответственности, плечах Гавриила. Она бы хотела наклониться и услышать запах его волос, но больше не могла даже вдохнуть, отравленная, проникающей в кости, мышцы и кожу сладостью, вырвавшейся из её сердца. Того самого, начавшего гнить ещё в самом прекрасном саду миров и времён, из которого её вывел Гавриил.       Брат мой, зачем же ты не запер меня там на веки вечные, чтобы я никогда не посмела коснуться тебя?