Сборник "Что касается Гавриила"

      Гавриил знает, что грех сладок и терпок, как яблочная мякоть, он ложится в ладонь приятной тяжестью и ласкает пальцы гладкостью нежной кожи. Грех запретен и доступен, как растущее в центре сада древо познания. Умиротворяет, обещая покой и успокоение, как шумящая, будто вздыхающая крона над головой.       Если бы Гавриила спросили (но кому было спрашивать его о подобном?), он ответил бы, что всё это о яблоке, что Ева своими руками вложила в чашу ладоней Адама. Всё о первородном грехе, открывшем людям весь мир и закрывшем врата райского сада. Всё это об исполнившемся искушении и принятой каре.       Не об Азирафаиле, чей голос можно пить, как сладкий сок, пьянея.       Не об Азирафаиле, чью светлую голову так невозможно жаждется поймать, удержать в ладонях, когда он откидывает её, оглядываясь назад.       Не об Азирафаиле, чья кожа нежнее и чище любого яблока.       Нет, никогда не о нём, ведь это Ева протягивала Адаму раскрытую ладонь с лежащим на ней первым грехом, Гавриилу никто — Азирафаил — не предлагал ничего, кроме возможности иногда быть рядом. А впрочем, и этого — не предлагали тоже.       И всё же даже людям было позволено отдыхать в тени запретного древа. Так и он просто продолжит быть рядом.