Some want to kiss Some want to kick you There's not a net that you couldn't slip through Or at least that's the impression I get 'Cos you're smooth and you're wet And she's not aware yet, but she's yours
Arctic Monkeys - Brianstorm
Мо Жань сбежал. Произошло это так. Они заехали в лапшичную, тихую, маленькую, со скромным меню, но запахами, от которых желудок сводило судорогой голода, даже если ты только что насытился до отвала. А Мо Жань не ел давненько! Хозяин о чём-то перешучивался с архитектором, но Чу Ваньнин, отрезав «я тут с ребёнком, нет, не своим, нет, не смешно», заказал им еды и, ловко расправляясь со своим жареным рисом с курицей, время от времени поглядывал на то, как Мо Жань, внезапно оголодавший, как тысяча… помоечных псин, поглощает свою лапшу. — Не наелся? — поинтересовался архитектор. — Не-а. — Держи, — он переставил ему свою тарелку, где оставалась ещё половина порции. — У тебя активный период роста, и завтракал ты неплотно. Вы в этом возрасте как щенки хаски, которые… Так, о чем это я? Ешь. Мо Жань возражать не стал, хотя, конечно, любой другой счел бы, что доедать за малознакомым человеком — странное занятие. Как и должно было показаться ему странным, что этот малознакомый человек заметил, чем он завтракал. Но почему-то пижон-архитектор стал бесить его немного меньше. Впрочем, не настолько, чтобы немедленно возжелать провести с ним целый день. — Я многим обязан твоему дяде, так что, пожалуй, сыграю свою роль до конца, чтоб ты не говорил, что я не показал тебе ничего интересного, — Чу Ваньнин промокнул губы оранжевой бумажной салфеткой. — Поедем в «Оазис-Космо». Он почти готов к сдаче. — Тупое название. — Да, я это главе холдинга и сказал, но он почему-то считает, что нейминг — не задача архитектора. Мо Жань, запивая еду, поперхнулся. Этот… хлыщ в белых тапках… сказал заказчику… что тот предложил тупое название?! А он неплох. Иногда. — У тебя… — Чу Ваньнин протянул и тут же отдернул, не коснувшись его лица, руку, длинные его пальцы с четко очерченными суставами дрогнули. — Соус на губах. Держи салфетку.***
К месту постройки «Оазиса-Космо» они тащились едва ли не час по пробкам, потому что где-то на повороте произошла авария, пришлось ехать в объезд, и Мо Жань нажал кнопку «отмена» своему решению немного уважительнее относиться к Чу Ваньнину. Ну невозможное же дело! Он умирал со скуки, прижимаясь лбом к окну автомобиля, и в его голове уже путались дома, деревья, повороты, дорожные знаки, сплетаясь в какую-то кучу бетона и металла, будто некто гигантский взял мир снаружи и сжал в один уродливый комок. Он хотел бы нарисовать такое, но не взял с собой альбом. Еще он, наверное, хотел бы нарисовать профиль Чу Ваньнина. Пусть архитектор и уныл до невыносимости, но нос у него отличный. И шея… Мо Жань моргнул. Он что, вправду залипает на шею какого-то скучного пидораса не первой молодости, да ещё и лучшего друга своего дядюшки? Вот что значит — четыре дня секса не было. Ой, фу!.. Торгово-развлекательный центр «Оазис-Космо», грядущий храм потребления, представлял собой стеклянный кристалл, будто кусок льда упал прямо в центре города и решил не таять. Внутри спешно завершали отделку. Сквозь изломанные прозрачные стены можно было разглядеть обстановку… или же — вообразить, что можешь разглядеть обстановку, поскольку искажения были слишком велики. На верхнем этаже зажёгся свет и, изломавшись, позолотил несколько острых граней. Человеческие фигуры, двигаясь внутри, меняли очертания и пропорции, и Мо Жань даже не мог понять, подойдя ближе, сколько рабочих заняты своими делами на первом этаже, буквально на расстоянии вытянутой руки. — Это как в сказке, — сказал он, наморщив лоб в попытках вспомнить. — Где кривое зеркало… — «Снежная королева», Андерсен, — подсказал ему Чу Ваньнин. — Да, верно. Я его очень люблю. Мо Жаню показалось это ужасно смешным. — Это же детский писатель! — Я бы так не сказал. Они вошли в здание, и Мо Жань тут же поскользнулся на черных глянцевых плитах пола с имитацией мраморных разводов. Чу Ваньнин вовремя подхватил его, и эта жёсткая хватка, эти неожиданно сильные для такого тощего тела мышцы поразили Мо Жаня. Он не поверил своим ощущениям и захотел поскользнуться ещё раза три, чтобы уж точно убедиться — худой, хрупкий, почти прозрачный человек, чьей стройностью манерно восхищалась госпожа Ван, на деле — сильный, как и большинство мужчин. Это сияющее произведение искусства — мужчина. Мо Жаня как молнией поразила эта мысль. Он мужчина, и значит… — Какого хрена пол сырой? — крикнул архитектор в пространство, не обращаясь ни к кому конкретно. — Так помыли, господин Чу! — начальник бригады, коренастый низенький человечек, подбежал к ним. — Не ушибся никто? — Табличку нельзя было поставить?! — огрызнулся архитектор. — Техника безопасности!.. Вы сами тут расшибётесь и меня потом по судам затаскаете! Под испуганные извинения начальника бригады они поднялись по невысокой лестнице. Мо Жань запрокинул голову. Вверх уходила сеть светильников, вплетавшихся в игру света и тени в стеклянных гранях потолка. Он ещё не знал, что это любимый приём Чу Ваньнина и встречается почти во всех его проектах. Сюэ Мэн знал, но Сюэ Мэна здесь не было. — Не зевай, опять упадёшь, — напомнил ему Чу Ваньнин. Торговые зоны ещё не были отделены перегородками, и Мо Жань, представляя, как чёрно-хрустальное пространство заполнится вывесками, манекенами, табличками «распродажа» и прочей пестрой дрянью, немного расстроился. Он бы хотел, чтоб всё осталось так. Пусто. Холодно. Чисто. Ему подумалось, что Чу Ваньнин тоже хотел бы. В центре здания, от пола и высоко вверх, располагалась стеклянная трубка, которую Мо Жань сперва принял за очень тесный лифт, но лифты находились в других местах, а здесь просто клубился черный дым, навевая воспоминания о фильмах про всяких демонов и экзорцистов. — Это как?.. — удивился Мо Жань, пытаясь разгадать тайну технологии. Чу Ваньнин мягко, едва заметно улыбнулся. — Не скажу. Потом прочитаешь. — А зачем? — Для красоты. В полном молчании они бродили по совершенно пустым балюстрадам, коридорам в административной части здания, где их шаги отдавались пугающе гулко, зашли в пустой еще кинозал, посидели на мягких синих креслах, покатались на прозрачном лифте, и Мо Жаня немного укачало, когда за кристаллизированной стенкой он увидел, как жутко искажается и падает вниз город. Рабочие возились внизу, но всё это странное здание, не обращая на них внимания, как айсберг плевать хотел на полярников, величественно и неколебимо замерло в предвкушении жизни. Скоро сюда ворвутся продавцы и покупатели, зрители кинотеатра, зазвучит назойливая музыка, и мешанина лиц, голосов, тел опорочит, растопчет холодную чистоту стеклянного кристалла. Пока Мо Жань бегал по коридору и слушал звук своих шагов, Чу Ваньнин, прижимаясь лбом к стеклу, думал, что хорошо бы что-нибудь здесь сломать. Он хотел, чтобы как можно дольше сюда никто не приходил. Кроме него и… Нет, кроме него. Его размышления прервал телефонный звонок.***
— Да мать вашу, — выругался Чу Ваньнин, но, кажется, не в адрес звонившего. — Да, я понимаю… но я ненавижу эти комиссии! Это же пустая потеря времени! Пусть что-нибудь сами решат и сообщат мне, я внесу правки в проект. Да, мне уже проще дать, чем объяснить, почему «нет»! Тьфу, мне нельзя так шутить, у меня тут ребёнок. Я знаю, что я всегда отстаивал своё мнение, но я устал… Ладно, ладно, я успокоился, ещё повоюем, — он сунул телефон в карман и обратился к Мо Жаню. — Мне нужно на заседание комиссии по благоустройству города. — Ну ладно, — Мо Жань пожал плечами. — Я домой тогда. — Я не успею отвезти тебя домой, — архитектор закусил губу, и между его острыми, кинжальными бровями, очевидно, подкорректированными, пролегла тонкая складка. — А мне будет спокойнее, если ты не будешь болтаться по городу, чтобы сесть на электричку и… Подождешь меня в холле? Я постараюсь побыстрее. Мо Жань внутренне вскипел, но виду не подал. По крайней мере, надеялся, что Чу Ваньнин не понял, но тот посмотрел на него с каким-то странным, почти извиняющимся выражением, как тогда, когда предлагал конфеты, и они потащились по пробкам в новую точку назначения. Липкие подтаявшие конфеты Мо Жань съел в качестве компенсации. Здание департамента градостроительства (или как-то так, Мо Жань даже не запомнил, куда именно они приехали) было построено в восьмидесятые годы и производило очень… серое, гранитное и ступенчатое впечатление. Лифт не работал. Они поднялись по лестнице и, толкнув лакированную деревянную дверь с плохо отрегулированным доводчиком, оказались в холле, заставленном пальмами в пластиковых кадках. — Вот, — Чу Ваньнин указал ему на диван с ужасной бордовой обивкой из искусственной кожи. — Подожди тут. — Дай мне бумагу. — И карандашики? — усмехнулся архитектор. — Порисуешь в уголке? — Да! — буркнул Мо Жань, осознав, что так обычно развлекаются дети, которых родителям некуда деть во время своих скучных взрослых дел во всяких там инстанциях. Чу Ваньнин прошёлся по коридору, заглянул в один из кабинетов, выпросил там стопку белой бумаги и чёрный маркер, торжественно вручил Мо Жаню и, глянув на свои дорогущие часы, умчался на «грёбаную комиссию, да как я от них устал, сил моих нет, опять три часа прозаседаем». Три часа? Мо Жань не ослышался? Значит, у него уйма времени! Сперва он действительно набросал свою идею со скомканным миром в огромной лапе демона. Острые когти впивались в покорёженный асфальт, изувеченные дома распадались на части, сквозь них прорастали огромные столбы и светофоры. Довольный своим творением, Мо Жань повертел головой. В холле было пусто. Он отправился искать туалет, нашёл, а затем, вспомнив, по каким коридорам и лестницам они плутали по пути к холлу напротив конференц-зала, бросился к выходу и через минуту уже был совершенно свободен. И куда теперь? Главной своей задачей Мо Жань считал убежать как можно дальше от этого места, что он и сделал. Потом очень долго он бродил по улицам, не разбирая дороги, зашёл в несколько магазинов, в книжный, в художественный салон, повздыхал над дорогущими кистями для акварели и красивой рельефной бумагой, в магазине одежды повертелся перед зеркалом во всех шмотках, которые дядюшка с тётушкой не хотели ему покупать, и так провёл, похоже, несколько часов. На улице темнело. Хотелось как-то поумнее распорядиться свободой. И Мо Жань даже знал, как, но тут имелись проблемы. Во-первых, у него не было денег. Во-вторых, он даже впечатление взрослого парня не производил и вообще казался чуть младше своих лет, и… И тут случилось чудо. Он заметил на другой стороне улицы ребят из своей постоянной тусовки. Они были постарше и к нему относились с долей снисходительного покровительства, но в общем-то любили, да и знакомы были давно. Он по сравнению с ними, конечно, казался бестолковым щенком — тут сравнение подростков со щенками хаски пришлось даже к месту — но на совместных ночных пирушках у костра держался молодцом. Так что, если товарищи в хорошем настроении, вечер этого отвратительного дня обещал быть удачным! — Эй, мужики, вы куда, я с вами! — Мо Жань перебежал улицу в неположенном месте, поравнялся с ними и протянул руку тому, кого вся компашка считала за главного. — Привет! — Ты, крошка Мо, не маловат ли — с нами-то идти? — фыркнул тот. — Тебе ж бухло не продадут. — Так вы мне купите! Звучало логично. — Ты как тут оказался-то? Я думал, ты у тётушки и дядюшки под крылом нынче сидишь. Мо Жань посмотрел на друга умоляюще: — Да они меня сбагрили на сегодня одному своему знакомому, архитектору, блин… Чтоб я посмотрел, как архитекторы работают. Такая тоска! Не буду я такой херней заниматься! — Конечно, не будешь! Там же надо уметь считать, а ты только до трёх умеешь! — Я хотя бы до трёх умею! Беззлобно перебрасываясь такими фразочками, юноши добрались до тихого узкого переулка и спустились вниз по разбитой лестнице, ведущей в подвальное помещение под неоновой вывеской на латинице. Несколько букв в ней не горели, и надпись получилась бессмысленная. Здесь располагался бар, причём довольно неплохой. Лучшим его качеством было полное безразличие владельцев и охраны к возрасту ночных гостей. Стоя у барной стойки в сиянии цветных трубок, изогнутых в форме букв, звезд и почему-то сердечек, Мо Жань закидывал в себя уже второй или третий коктейль за чужой счет, шутил свои самые любимые шутки (хотя, кажется, парни смеялись не с ним, а НАД ним) и вообще жил свою лучшую жизнь. И вдруг, подняв глаза и случайно кинув взор куда-то за плечо одного из друзей, в мутном зеркале с потемневшей кованой рамой (бармен пять минут распинался, как лично тащил этот шедевр дизайна со свалки) он увидел отражение Чу Ваньнина, вбегающего в двери бара.