Порождение бездны

— Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом.

Я медленно огляделся по сторонам и сразу почувствовал, как напряжённые глаза сектантов устремились прямо на меня, пронизывая насквозь и бегая в разные стороны, словно читая кучные строки. Они безропотно повторяли каждое моё движение и вслушивались в тихое дыхание, не решаясь произнести ни звука. Негус стоял в небольшом отдалении, неподвижно наблюдая за ними с искривлённым до безобразия лицом. Теперь он выглядел ещё уродливей благодаря разбитому багровому носу и грязным воспалённым глазам, которые своим болезненно-жёлтым видом вызывали у меня только отвращение. — Вера твоя спасла тебя, — старейшина подошёл ближе к Шестому и стал потирать руки друг о друга, пока они достаточно не разогрелись, — ибо не послал Та’Лаб наместника своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасён был через него. Негус наклонил голову и провёл загрубевшими пальцами по глазам, освобождая их от сыровидной массы серовато-белого цвета. Шестой сразу поморщился, высоко приподняв одну бровь, и опустил взгляд на сырую терпкую землю. Как мне показалось в тот момент, мой товарищ был готов снова пустить в ход кулаки, он явно нервничал и волновался. Старейшина лёгким жестом позвал своих стражников. Один из них был с таким идиотическим выражением лица, что даже не верилось в его способность понимать человеческую речь. — Отвести их в мой шатёр, живо! — выкрикнул Негус, яростно жестикулируя руками, — странникам нужен заслуженный отдых, — сказал он тихим голосом, уже оборачиваясь на нас с вымученной улыбкой. Не успели мы ничего сказать, как два стражника в широкополых рясах опять схватили нас под руки и начали тащить наши тела в неизвестном направлении. Послышались подавленные возгласы толпы, некоторые местные жители хотели последовать за нами, но их тут же останавливали, с силой отпихивая в противоположную сторону. Я не мог вырваться из крепкого хвата своего мучителя, мне даже не представлялось возможным разогнать кровь в уставших руках. Я чувствовал, как следы от верёвок на коже начинали набухать и отдавать колючими разрядами мне прямо в голову. Шестой шёл впереди и всё время спотыкался о каменную дорожку, полностью затопленную в грязной воде, пропахшей мокрой глиной. Мы шли по деревне всё дальше и дальше, спёртый воздух обдавал нас со всех сторон, окутывая своей лёгкой дымкой. Солнца до сих пор не было видно, и только горящий горизонт напоминал о его далёком присутствии. Совсем скоро перед нашими глазами возник огромный тканевый шатёр, по всей видимости, он был расположен тут не для жилья Негуса. Стражники впихнули нас внутрь, ничего не объясняя, и мы чуть не вырезались в стол, который стоял прямо посреди помещения. На самом же столе были кучей навалены яства, кажется, они были предназначены для наместника, но тогда нас это мало волновало. Было чересчур странно видеть вновь такое изобилие еды, поэтому мы сразу не поверили своим глазам, перед тем как жадно наброситься на неё и начать распихивать по карманам. Должно быть, в тот момент мы походили на обезумевших животных, иначе как можно было объяснить тот удивлённый взгляд Негуса. — Вижу, мои незваные гости уже начали знакомиться с нашей культурой, — наместник подошёл к нам со спины и с силой потянул за воротники рубашек, которые уже не выдерживали такого напора, — тише, тише… Шестой повернулся к нему с набитым ртом и откинул его руку со своего плеча. Наместник уже был готов что-то крякнуть, но мы его опередили. — Мы будем только рады уйти, — произнёс я, чуть ли не срываясь на крик, — только дайте нам эту возможность! — Сейчас ты говоришь не то, что следует говорить человеку, спасшему твою жалкую жизнь! — ответил Негус, шипя и надвигаясь всё ближе и ближе на меня, — я просто пришёл сказать, что жду вас вечером в молельне. Может быть, тогда вы и узнаете об истинном предназначении человечества, — наместник уже был готов развернуться и уйти, но его остановил звук шагов, доносившийся прямо со стороны выхода. Полог шатра распахнулся, и лёгкий свежий ветерок заполонил собой душное помещение. Вместе с порывами воздуха, слегка нагнувшись, внутрь зашла измученного вида девушка с плавными чертами лица. Несмотря на её загар, она выглядела бледно и истощённо. Уголки её зеленоватых глаз были чуть опущены вниз, что делало девушку ещё более прелестной. Густые русые волосы выглядывали из-под полупрозрачного платка, они были светлее загорелого лица и составляли полную противоположность с тёмными изогнутыми бровями. Сухие губы девушки слегка капризной формы с вздёрнутыми вверх уголками создавали ощущение постоянно удивлённой улыбки, застывшей каменным рисунком. От этого выражение лица её вдруг становилось таким добрым и простодушным, что невольно хотелось постоянно находиться рядом с ней и не отходить ни на шаг. Девушка поклонилась, прижав руку с согнутыми пальцами к груди. Негус же позвал её к себе с покровительственной улыбкой. — Тайная постоянная забота моя, Цесилия, — наместник посмотрел девушке прямо в её безжизненные глаза и провёл рукой по прядке её волос, выбившейся наружу из-под платка. Девушка незаметно отстранилась от него, ей были неприятны эти столь надменные прикосновения. В этот момент она невольно ссутулилась и как будто постарела прямо на наших глазах. В своих попытках найти опору спиной она выглядела чересчур беспомощно, её руки были переплетены между собой и подрагивали с каждым словом наместника. Её светлое личико вызывало у меня только жалость. — Ныне нет нужды в тебе, поди прочь! — наместник раздражённо прикрикнул на Цесилию, и та мигом вырвалась из оков его взгляда, — оставь нас с гостями наедине. Но мы не хотели оставаться с Негусом в одном помещении, поэтому быстро вылетели наружу вслед за девушкой. Но её уже не было поблизости. К нашей величайшей радости, голод был утолён, и ничего не мешало нам снова радоваться жизни. Воспоминания о возможной экзекуции уже давно улетучились из наших голов, и только небольшое помутнение в них напоминало о прошедших событиях. Мы осмотрели шатёр, но уже снаружи. Негус решил остаться внутри наедине с манящими припасами. Ещё немного прогулявшись по округе, мы набрели на высокое глиняное здание, из прорубленных окон которого доносился сладкий горелый запах. С появлением холодов на улице темнело ещё быстрее, и солнце так и не успело вновь показаться из-за туч. Вокруг башни стали собираться люди, перед входом накидывая на свои головы рваные платки. Мы тоже зашли внутрь, но не стали садиться на каменные ступени. Просторная зала была наполнена мерцающим дымом, запах которого проникал повсюду. Было ещё темнее, чем снаружи, и только небольшой отблеск свечей освещал пространство. На одной из ступеней уже сидел Негус с дочерью, мы попытались привлечь её внимание, но все попытки оказались тщетны. В один момент Цесилия всё-таки обернулась на нас и тут же встала со своего места, что-то прошептав отцу на ухо. Как только она приблизилась к нам, послышался заунывный голос старца. Из долгой молитвы я запомнил лишь следующее: «Творец наш великий, священный и праведный, благодарим тебя мы и слёзно молимся за всех твоих созданий, вылезших из земли, дарованной одним тобой. Любовью и милостью озари нас, да услышь слова наши, да не пренебреги ими. Недуги и болезни исцели, от напастей врагов видимых и невидимых избавь…» Я тут же спросил у Цесилии, про какую землю говорил седой чтец. Из её рассказа мы поняли, что все существа, когда-либо существовавшие на планете, тут же появились из лунного кратера. Именно его и создал Та’Лаб, когда обрушил на землю свою божью кару и опрокинул луну. Это было самым верным способом навлечь неприятности на свою голову, причём очень крупные. — Искренне верующий в него человек никогда не будет наказан, а неверующий уже покаран, потому что не уверовал во имя единственного владыки, — тихо всё говорила и говорила девушка. Казалось, будто она действительно верила в свои слова, а я никак не мог понять, почему, — он обещано воздаст нам с избытком за нашу истинную веру. Она продолжала нелепо стоять у входа, не отводя взгляда от Шестого. Мой товарищ вопросительно поднял брови, никак не отвечая на её слова. — Ничего… — она начала качать головой из стороны в сторону и немного выдохнула, — просто у тебя глаза очень глубокие, совершенно особенные глаза. А он очень тонкий и хрупкий, будто у него внутри нет ни одной косточки, — тихо пролепетала девушка и отвела взгляд в сторону, — прошу меня простить. Цесилия бесшумно повернулась к чтецу молитв лицом и села обратно к отцу. При свете лампад её платок, спадающий на покатые плечи, словно светился изнутри. Я было притронулся к её согнутой спине, но вовремя отдёрнул руку, сам того не ожидая. Шестой слегка ткнул меня локтем в бок и улыбнулся, втянув носом воздух. — Никогда не замечал твои очень… глубокие глаза, — решил посмеяться я над своим товарищем и стал уж слишком растягивать эту фразу, неотрывно смотря ему прямо в лицо. Шестой закатил глаза и сильно прищурился, его рука взметнулась в воздух и поднеслась ко рту, чтобы заглушить внезапно нахлынувший порыв смеха. На нас уже начали оборачиваться местные жители, и мы вышли на улицу, чтобы не смущать их ещё больше. Повсюду горели высокие факелы, смола от которых стекала по обгорелым столбам. Вокруг ярких огней кружили мошки, обжигая свои распахнутые крылышки, которые настолько быстро двигались, что их звук был слышен даже отсюда. — Нам однозначно нужно сходить к этому кратеру, — предложил я, проводя руками по засаленным волосам, — только сначала следует узнать всё, что только можно и нельзя вообразить. Мы решили дождаться Цесилию у входа в молельню, поэтому просто сели на землю, обхватив колени руками, чтобы не было так холодно от протяжного ветра. Никого другого мы не могли так просто расспросить, потому что чувствовали, как сектанты сразу хотели сбежать прочь и скрыться от наших нагрянувших вопросов. До нас доносились томные звуки молитвенной песни, но они совершенно не успокаивали, наоборот, интонация чтеца наполняла воздух гнетущим напряжением. Шестой уже почти заставил меня уйти, как вдруг мы заметили неспокойную фигуру девушки, которая шла под руку с Негусом. Мы хотели подойти ближе к ним, но наместник с ненавистью бросил на нас свой взгляд и преградил путь шершавой рукой. Дальше пытаться не было смысла, поэтому пришлось поскорее убраться прочь, не оборачиваясь назад. На улице стало совсем темно, а убежище нам так и не предоставили, было слишком страшно просить об этом одолжении. Нашей компании здесь явно были не рады. Недолго думая, мы решили ещё немного побродить по деревне, чтобы найти пути возможного отхода. Поселение казалось достаточно небольшим и было полностью окружено высоким забором. Как мы и предполагали, бесшумно выбраться отсюда было просто невозможно. Вернувшись ко входу в деревню, мы сразу заметили нескольких местных жителей, которые стояли по обе стороны от ворот и изредка покачивались, переступая с одной ноги на другую. Свет в окнах начинал гаснуть, и едкий дым, постоянно вылетавший из крыш домов, трепыхался под тусклым звёздным светом. Я прислушивался к звонкой трели насекомых, не умолкающей ни на минуту. Должно быть, нас никто не хотел замечать, сектанты просто проходили мимо, не обращая на нас никакого внимания. Никому из них даже не пришло в голову позвать внутрь двух замерзающих людей. Может быть, несколько дней мы безропотно находились в этом месте, напрочь отрезанном от остального свободного мира. Сектанты не пытались выйти за пределы поселения, как будто им хватало этой затхлой деревушки. Даже Цесилия, самая здравая из них, не знала никого, кто обладал бы подобным желанием. Эта девушка в тайне от отца приносила нам пропитание и всё время пыталась выведать у нас про наши путешествия и жизнь. И сейчас она снова пришла туда, где мы уже успели обосноваться. В руках у неё был глиняный кувшин красного цвета и непонятного вида плоды, которые мы никогда не видели. — Чтобы по-настоящему жить, нужно видеть одну половину людей впервые, а с другой — прощаться навсегда, — однажды я сказал эту фразу девушке, и она мигом переменилась в лице, — а ты разве никогда не хотела перестать жить рядом с отцом? Цесилия отрицательно покачала головой, а в её глазах затаилась крупица сомнения. Она было открыла рот, чтобы произнести какое-то слово, но удержалась. Девушка быстро поставила кувшин на землю и развернулась, чтобы уйти. Она сильно прикусила палец зубами и повернула голову в нашу сторону. — Бегите как можно быстрее, — прошептала Цесилия, широко открывая глаза и медленно отходя назад, — отец хочет вас уничтожить. Я запустил пальцы в волосы и посмотрел на своего товарища. Тот не переставал удивлённо таращиться на Цесилию, опираясь руками о землю. Теперь наша надежда была возложена только на эту хрупкую девушку, ведь без неё мы без малейшего сомнения были обречены на верную смерть.