Роса

— Как хорошо, что вы вернулись! — раздосадовано воспевает А-Цин, сидя за столом. Вчера вечером, возвращаясь с прогулки, не замечая Даоджана и Ченмэя в объятиях друг друга, но проходя очень близко к ним, она упала в небольшой овраг и подвернула ногу. Болезненно вскрикнув, невольно и привлекла внимание почти что парочки, а Сяо Синчэнь, узнавший голос А-Цин, сразу же устремился на помощь. Стоит ли говорить, как негодовал Сюэ Ян? — Как плохо, что вернулась ты, — тяжело вздыхает Ченмэй, подпирая голову рукой. Эта девка удивительным образом умудрилась испортить такой момент! А сегодняшний поход на рынок так вообще едва не вывел его из себя!       Сюэ Ян косится на Даоджана, спокойно подающего на стол еду. Отпускать Синчэня одного за покупками — очень плохая идея. Это знает и Слепышка, и Сюэ Ян. Но, в отличие от девушки, парень отлично видит и может точно определить, какого качества продукты им дают, да и пытаются ли надурить слепого заклинателя. Никто не говорит о Сюэ Яне в городе плохо, однако боязливо перешёптываются, встречая в его алых глазах блеск леденящей душу жестокости. Но утренняя вылазка просто выбила из колеи! Наглый, мерзкий, уродливый торговишка отказался обслуживать Даоджана из-за его слепоты! Не найдётся в мире слов, что описать эмоции, что испытал Ченмэй. Что это такое вообще? Неблагодарная гнида совсем осмелела? «— Давай, пошёл отсюда! Пошёл!» — обратился он к Сяо Синчэню, когда тот спросил, давно ли лежит картофель. Хоть Даоджан старался не показывать того, что он ошеломлён такой грубостью и пренебрежительностью, от Сюэ Яна не ускользнуло это напряжение в лице. Пришлось решать вопрос своими методами. Приставив клинок к горлу недочеловека, глаз не сводя с его испуганной рожи, Сюэ Ян мягко подозвал Синчэня обратно, вынудив торговца до отвала набить корзинку. «— Иди, Даоджан. Я пока что расплачусь», — пропел ему Ченмэй, и Даоджан, оставив Сюэ Яна с перепуганным мужчиной, даже не подозревал, каким способом дорогому сердцу человеку удалось переубедить грубого торговца. Сюэ Ян же не спешил убирать клинок, выжидающе водя им по лицу. «— Ещё раз увижу, услышу или узнаю, что говорил с ним так, что попытался надурить его, что проявил к нему не уважение», — почти что зашипел Сюэ Ян, — «я отрублю тебе ноги по колени, а затем отрежу язык. Будет весело посмотреть», — и безумно улыбнулся, едва ли не доводя торговца до обморока, — «как ты будешь ползать и мычать, умоляя о помощи. Я вторых шансов не даю, уясни это».       И как после такого начала дня прийти в норму? Честно сказать, Сюэ Ян вот-вот готов сорваться и изувечить отвратительного всему его существу торговца, но… не может. Вы представляете?! Не может! Стоит только представить, что Сяо Синчэнь узнает о столь кровавой расправе, что прознает и о том, какой подлой хитростью Сюэ Ян обманул его тогда…       Кулаки плотно сжимаются, а на душе становится всё хуже. Надо было ему хотя бы пару пальцев поломать!       «Ёбанный ублюдок!» — Тьфу! До чего же ты противный! — раздражённо отвечает А-Цин, которой не рассказали о сегодняшнем происшествии, чтобы дева не подорвалась на разборки. В этом не сомневались оба заклинателя. — Даоджан, расскажи, случилось ли что интересное, пока вы были там, а когда на рынок ходили? И спасибо тебе ещё раз за сухофрукты. Безумно вкусно! — Могла бы и поделиться, — фыркает в её сторону Ченмэй, хотя это больше из вредности: он ну совсем не любит сухофрукты, однако не может простить Слепышке вчерашнего падения, да из-за сегодняшней ситуации он не на шутку раздражён. — А то ты там не наелся! Жадина! Вы ещё и целую ночь в таком комфорте провели!       «Твою бы прыть, да на борьбу со всякой падалью!» — Ничего интересного не происходило, — отвечает ей Синчэнь, садясь во главе стола. — Давайте кушать, — ну а что он ей расскажет? Дорогая А-Цин, тут внезапно подтвердилось вчерашним поцелуем, что наши чувства с Ченмэем, что из искорок вспыхнули в настоящее пламя, взаимные и сильные? О, ну ещё, к слову, сегодня утром от меня отмахнулся один из торговцев, небрежно прогоняя, словно я бродячий пёс. Хотя… даже бездомное животное не заслуживает такого отношения к себе. Сяо Синчэнь слегка поворачивает голову в сторону Сюэ Яна: догадывается Даоджан, что, вероятно, не самым добрым способом он заставил торговца наложить им столько продуктов, да и сомневается, что Ченмэй заплатил. Но только не возмущается, да и не будет упрекать его: по факту, это только предположения. Ну а даже признайся ему Ченмэй в этом, Даоджан не осудил бы его, потому что… Потому что понимает этого человека намного лучше, чем думал изначально.       Тем временем Сюэ Ян, взяв в руки палочки, возмущается на Слепышку: — Нет, а тут тебе некомфортно, что ли?       А затем, переводя раздражённый взгляд на руки Даоджана, что не торопясь двигаются от тарелок ко рту, зависает на них, невольно вспоминая, как сильно сжались его изящные ладони на талии. Ох, до чего, видимо, этот юный заклинатель может быть страстен! Хотя вид его так спокоен и гармоничен. — Я такого не говорила! — бьёт кулаком по столу дева. Ох, Сяо Синчэнь скоро с ума сойдёт, но это по-доброму. — Но есть же разница между похоронным и постоялым домами! Тьфу ты… — шикает А-Цин, принимаясь за пищу с особым удовольствием. Сегодня у них на столе есть тушёное мясо! Это ж какая удача свалилась на их головы! К тому же, не к общему столу сказано, но Даоджан не ест мяса, так что ей и Пройдохе больше достанется. — Огромное спасибо тебе, Даоджан! Безу-у-у-умно вкусно!       Сяо Синчэнь вежливо улыбается деве: — Кушай осторожней, не торопись.       А сам принимается за свой скудный, во взгляде Сюэ Яна, обед. — Неужели тебе нельзя хоть немного мяска?       Он уже готов поделиться своей частью. — Сказано тебе уже было, — резко вскидывается А-Цин. — Не положено! Нельзя! Не дави на него!       Сюэ Ян поражённо разводит руками. Видать, сама судьба решила испытать его терпение: — Слепышка. Ты что же, вымещаешь на мне свой гнев?       Если бы эта дурёха только знала, что может быть с ней, начни злость свою вымещать Сюэ Ян. — Я вымещаю на тебе свои возмущение и негодование! Ты сильно давишь на Даоджана! — Так позволь мне сделать то же самое! — поражаясь наглости и смелости девушки в ситуации, когда она в корне не права, Сюэ Ян, достав из кармана три конфеты, поочерёдно кидает их прямиком в лоб девы, довольно так посмеиваясь. — Ах ты… Ну я тебя!.. — возмущается, а руками по столу шарится, ищет сладости, которыми её Ченмэй забросал. Вот вечно он так, если подумать. Хоть разочек бы нормально дал. — Прекратите дурачиться за столом, — строго произносит Сяо Синчэнь. Но самому приятно наблюдать за всем этим, и хоть Ченмэй с А-Цин перебрасываются колкостями, на самом деле они уже давно привыкли друг к другу. И дева рада, что Ченмэй вернулся, и Сюэ Ян нашёл возможность угостить А-Цин конфетами.       Но она на самом деле была счастлива возвращению Даоджана. Не сказать, что скучала по Ченмэю, но и без него ей скучно. Хоть, порой, этот пакостник её и пугает, в большинстве случаев он не выказывает никакого беспокойства. Нет, она не стала ему больше доверять, но её сильно подкупает забота, которую он, почему-то в большом количестве, выражает Даоджану, да и привязанность самого Даоджана к этому парню лишает возможностей. Он ему нужен рядом, А-Цин уже поняла это, поэтому оставила попытки выгнать навязавшегося члена семьи. — Ты больше никуда не уйдёшь?.. — осторожно интересуется А-Цин, с осторожностью смотря в сторону Сюэ Яну. Тот лишь молча ест, кидая заинтересованные взгляды в сторону Даоджана. Интуиция девичья, не иначе, но видится юной деве в этих взглядах особо далёкое и нежное чувство, то, которое не каждому человеку можно показать, подарить и даже признать. От таких догадок ей становится не по себе, только вовсе не по тому, что она с осуждением относится к любви между двумя мужчинами — её так и не покидает тревога насчёт Ченмэя. За искренней заботой может скрываться не менее искренняя опасность, учитывая то, что этот парень показал поразительную способность менять эмоции за секунды.       У А-Цин мороз по коже от таких догадок.       Сяо Синчэнь мягко отвечает, даже не догадываясь о том, какие сложные мысли оседают в юной голове девы: — Думаю, что нет.       Если подумать, то дать А-Цин какое-либо обещание он не может, ведь никогда не знаешь, в какой момент твоя помощь может понадобиться людям поблизости. А он ведь не откажет — всегда пойдёт туда, где нужен. — Пока вас не было, — дожёвывая и откладывая палочки, произносит А-Цин, чтобы отвлечься, — я забила все щели, которые нашла. Скоро станет совсем холодно… — Ты молодец… — К слову о холоде, — подключается к разговору с Сюэ Ян, — надо выйти в город, поспрашивать про тёплые одеяла. Может, кто отдаёт дёшево. — Я с вами! С вами!!! — хлопает в ладоши А-Цин, а Ченмэй, пожалуй, за двоих своим взглядом показывает негодование. — Ты ногу подвернула, так что сидишь дома, — холодно произносит он, намереваясь в одиночестве походить по городу. Один он быстрее этот вопрос решит, чем с крикливой и неугомонной Слепышкой, да и с благородным, честным Даоджаном. И прежде, чем А-Цин начинает не соглашаться, для двоих в комнате неожиданно звучит: — Я пойду один. — Один?.. Но почему? — совсем не ожидающий подобного, Сяо Синчэнь даже палочки откладывает, обеспокоенно поворачиваясь к Сюэ Яну. Разумеется, он чувствует и понимает, что ещё со вчерашнего вечера Ченмэй расстроен, но не до такой же степени! — Я быстренько пробегусь по местам, — пожимает плечами Сюэ Ян. — К тому же, я уже присмотрел парочку мест, куда можно забежать, — а сам, скрестив руки на груди, смотрит на Даоджана непреклонно и решительно. — Но я мог бы пойти с тобой…       А-Цин сейчас соловьём запоёт, если это не прекратится. Что они устроили прямо при ней?! — М-м-м, Даоджан, — мягко обращается она к Синчэню, — может, лучше и правда наш Пройдоха сходит? Он единственный зрячий среди нас — его не надурить! Да и к тому же, у него язык острый, прямо как твой меч!       Сяо Синчэнь нервно усмехается, отказываясь верить в то, что слышит: — А-Цин. Ты что же, поддерживаешь Ченмэя, а не меня?       Услышав, как усмехается Сюэ Ян, Слепышка смущённо отворачивается. — Я просто считаю, что ему проще справиться с таким делом. Не хочу, чтобы эти отбросы вновь смотрели на тебя свысока…       Сяо Синчэнь щёлкает девушку по носу, улыбаясь её мыслям и логике. Он знает и понимает, а вот Сюэ Ян смотрит на неё с глубокой задумчивостью. Ченмэй не проникся к ней, не испытал каких-то особых эмоций, просто… Он верит в то, что она привязана к Сяо Синчэню и что желает ему лишь добра. В неподдельность её заботы нельзя не верить. И даже сейчас её слова звучат более, чем убедительно. Она понимает его в этом намного лучше, чем хотелось бы ему. — А я не хочу, чтобы ты вновь волновался, что я давлю на кого-то, — поддерживает Слепышку Сюэ Ян. — В конце концов, — он опускает ладонь на плечо Синчэня, который внимательно его слушает, — не убью же я никакого, — и начинает смеяться.       Даоджан, с минуту посидев, тоже тихо посмеивается. Он слишком разнервничался из-за недосказанностей между ними: вчера они были прерваны, а ночью говорить было неудобно. Утро же было испорчено происшествием на рынке. — Ха-ха… Ты прав. Я слишком переживаю… — Тебе стоит больше доверять нам, Даоджан, — не подумав, вырывается с уст А-Цин, а следом совестливый укол влетает прямо в сердце. — Позволь мне тоже проявить заботу… — склонившись к уху Даоджана, шепчет Сюэ Ян, не особо впечатлённый последней фразой А-Цин. По большей части, он лжецом себя не считает, но… тягостно было слышать это. Лучше бы промолчала.       Кивнув, соглашаясь со сказанным, Сяо Синчэнь возвращается к своему обеду, который не доел, а Сюэ Ян покидает их, спеша вновь на рынок, ну а заодно сделать кое-что другое, что обязательно принесёт ему радость. А-Цин же остаётся сидеть за столом с Сяо Синчэнем, послушно ожидая, когда тот доест. Между делом, она рассказывает ему, как выискивала щели в доме и чем их затыкала. Делится и тем, что спать в гробу, оказывается, до ужаса удобно, хоть и странно. Солома, что подстелил Даоджан, а также ткани и тряпки, найденные А-Цин, помогают создать ощущение самой настоящей кровати. И пускай дева никогда не лежала на нормальной, полноценной постели, её наивная и детская радость воодушевляет Сяо Синчэня. Так радоваться пустякам нужно уметь, это дано не каждому.       Украдкой, когда Даоджан заканчивает обедать, дева делится с ним и тем, что пробовала поспать, пока их не было, на кровати Ченмэя, вот только ей было там очень неудобно. Сяо Синчэнь обещается не выдавать её тайну, сам понимая, что Сюэ Ян не оценит этого действия, ну а причин для перебранок им и так хватает.       Отправив А-Цин во двор, подышать воздухом и погреться на солнце, пока ещё есть такая возможность, Сяо Синчэнь принимается за мытьё посуды, мыслями находясь далеко-далеко. Просто… в правильном ли темпе идут их отношения с Ченмэем? Синчэнь вовсе не против происходящего, напротив, заклинателю всё это очень нравится, но… Всю жизнь он находился в одном темпе, стараясь сохранять гармонию и баланс во всём: Инь-Ян, одно из учений, которое он освоил. Привычное обозначение добра и зла, но также может обозначать различные части единого составляющего.       Даоджан скромно улыбается, вновь ощутив тепло на устах, хранящееся со вчера.       Он не является добром, а Ченмэй не является злом, однако, Сяо Синчэнь не может отрицать их существенных отличий друг с другом — до того они явственны, что лишний раз доказывают, что они — единое целое.       «Никогда не замечал в себе такой романтичности».       Время идёт иначе. Живя отдалённо, находясь в собственном мире, изредка выбираясь в общий, кажется, что уже не один год Синчэнь знаком с Ченмэем. Если честно, это безумное чувство, но оно реально: ему кажется, что долгое время они оба шли к тому, чтобы прийти к такому итогу.       «Мне не стоит искать причин, почему я должен бояться этих чувств».       Ведь этих причин и нет. Сяо Синчэнь не должен сомневаться в том, что является таким же особенным человеком в жизни Ченмэя. Он точно также заполняет гнетущую и растущую пустоту собой, показывает мир другим. Слепому видеть краски в окружающей его тьме — не великое ли счастье и дар? Каждый миг с Ченмэем красочен и насыщен.       Весь оставшийся день Сяо Синчэнь проводит с А-Цин, прогуливаясь неподалёку от дома: с повреждённой ногой деве сложно ходить, но и усидеть на месте она не может. Даоджан же находится рядом с ней, с улыбкой слушая каждую её историю из жизни. Осиротев в малом возрасте, совсем ребёнком она вынуждена была оказаться на улице, учась бороться за жизнь. Честно сказать, от таких рассказов у Сяо Синчэня сердце сжимается: его жалость и сострадание к тяжёлой судьбе А-Цин неподдельно чисты, но изменить уже ничего нельзя. Достаточно и того, что сейчас с ней всё в порядке; и пускай их жизнь далека от идеальной, комфорт и уют царят в их временном пристанище, которое они, не боясь этого слова, зовут домом.       Ченмэй возвращается ближе к ночи. Когда А-Цин и Синчэнь уже приготовили ужин и накрыли на стол, Сюэ Ян возвращается с большим свёртком в руках. Сяо Синчэнь сразу же поворачивается лицом к заклинателю, встречая того тёплой улыбкой. — Ты долго.       Сюэ Ян усмехается, спеша в свою комнату: — Решил прогуляться, пообщаться с людьми в городе.       Ну… В принципе, правду говорит. Просто прошёлся, пообщался с торговцами, рассказывая им о том, какой Даоджан сильный и смелый, а также намекнул, что будет с ними, если те ещё раз проявят неуважение к Синчэню. Он не хочет говорить об этом Даоджану не из-за страха быть отчитанным и поруганным, ему не хочется, чтобы слепой заклинатель лишний раз погружался в эти нескончаемые проблемы людей с оценкой собственных возможностей. Ченмэй в состоянии защитить Сяо Синчэня ото всего зла и всей несправедливости, а о деталях знать никому не надо. — Ты? Пообщаться? — скептично уточняет А-Цин, с трудом представляя себе эту картину. Он, конечно, улыбкой встречает проходящих мимо людей, но взгляд его дружелюбным не бывает никогда. — На, — игнорирует её вопрос Сюэ Ян, выходя из комнаты с тёплым одеялом. — Будешь спать под ним зимой.       Девушка с интересом принимает предметом, протянутый прямиком в руки, щупает его, гладит. — Какое мягкое и тёплое! Где же ты нашёл его?       Сяо Синчэнь с осторожностью уточняет: — И правда… где? — На рынке. — Ну а деньги ты где взял? — А-Цин, словно чувствуя беспокойство Даоджана, решает сама пойти в атаку. Он не спросит, чтобы не обидеть Ченмэя, ну а деве плевать, обидится он или нет.       Сюэ Ян, молча садясь на своё место, устало вздыхает. Вроде доброе дело сделал, чёрт возьми, а всё равно какие-то недовольства! — У меня есть свои собственные? — как саморазумеющееся произносит Сюэ Ян, двигая к себе свою чашку. Сейчас ему не хочется есть, не хочется спорить. Честно сказать, он немного устал: с того самого момента, как он оказался в этом доме, ему приходится сталкиваться с потаёнными желаниями себя самого. На словах всё очень просто, а вот на деле это выматывает. — Или вы меня в воры определить решили? — Нет! — сразу же отрицает Сяо Синчэнь. — Никто так не думает. — Ты слишком мягок к нему, Даоджан, — покачивает головой А-Цин. — Давайте ужинать…       Приступив к еде, Сюэ Ян, не выдавая себя, исподлобья смотрит на Слепышку, убеждаясь, что та занята исключительно едой, а затем, отставив ногу в сторону, якобы случайно касается ноги Сяо Синчэня. Тот, очевидно, вздрагивает. Он приподнимает голову, но от Ченмэя не слышно ни звука, так что Даоджан, было, решает, что это и правда случайность, но когда нога Сюэ Яна начинает скользить от щиколотки и выше, Даоджан напрягается, слегка хмуря брови. Делать подобное за столом, к тому же в присутствии А-Цин — неправильно. Но проворному Сюэ Яну нет дела до этого: желающий хоть немного подразнить Даоджана, может ли он упустить такую возможность, ведь целый день у них вновь не было возможности побыть рядом. Сколько ещё раз они должны потянуться друг к другу, а потом опять остановиться? Это издевательство какое-то, не иначе. Вот же он, совсем рядом, буквально, рукой дотянуться можно — но нельзя. Есть как-то совсем не хочется. — Спасибо, Даоджан, — устало произносит А-Цин, складывая палочки на тарелку. Судя по её виду, девушка очень устала и хочет спать, так что Сюэ Ян оживляется. — Пойду, наверное, ложится. — Конечно иди, — кивает Синчэнь. — Поспишь под новым одеялом, — тепло говорит он девушке, встающей из-за стола. — Угу…       Ченмэй пристальным взглядом провожает Слепышку, и, только убедившись в том, что она действительно вошла в другую комнату, ближе двигается к Сяо Синчэню, сразу же расплываясь в довольной улыбке: — Даоджан. Зайдёшь ко мне в комнату?       Сяо Синчэнь только хотел сказать Ченмэю, что нехорошо устраивать подобное за столом и при людях, но, услышав просьбу, сосредотачивается на ней. — Конечно. Что-то случилось? — Нет-нет, — встаёт из-за стола Сюэ Ян, — просто… Без причины, — а сам ладонью скользит по плечу Даоджана, удовлетворённый реакцией Синчэня. Кажется, Даоджан тоже не особо голоден. Сюэ Ян медленно и тихо идёт в сторону своей спальни, всё же поворачиваясь в сторону комнаты, где спит А-Цин. Не услышав звуков бодрствования, зато слыша позади кроткие шаги Сяо Синчэня, Сюэ Ян уверенным шагом заходит в приоткрытые двери. Вообще, он знал, что в этом доме есть ещё одна комната и думал, что Даоджан спит в ней. Однако правда оказалась иной: комната, может, и есть, только вот в ней ничего нет, а Сяо Синчэнь вынужден спать на лавке возле гроба. Дикость, как считает Сюэ Ян, учитывая, что здесь находится замечательная постель, на которой свободно поместятся два человека.       Сяо Синчэнь, взволнованный внезапным приглашением, не может скрыть растущей радости от возможного продолжения их прерванного занятия. Он не признается открыто, что желал бы больше этих глубоких и нежных поцелуев, но от него никто и не требует этих откровений. Даоджан тихо проходит в комнату Сюэ Яна, плотно закрывая за собой дверь. В комнате, погружённой во мрак, совсем иначе воспринимаются чувства и ощущения. Ченмэй специально занавесил окно, чтобы создать больше томности и тайности. Он не тот человек, что готов делиться своим — ревностный и собственнический, однако, и напоказ выставлять то сокровенное, что есть между ним и Даоджаном, не станет ни за что. Кажется, Сюэ Ян воспринимает Сяо Синчэня как одно из самых величайших и хрупких сокровищ в этом мире. И велика его радость, что взаимности удостоился только он, но не меньше его жадность, ведь делить Сяо Синчэня с кем-то он не намерен. — Ченмэй… — только успевает произнести Даоджан, смущённый повисшим молчанием, как чувствует губы, жарко прижимающиеся к его устам. Свистом вырывается выдох, а ладони Сяо Синчэня с нежностью ложатся на поясницу и спину Сюэ Яна. — Помешает ли нам что-то в этот раз?       Сверкнув глазами на Даоджана, Сюэ Ян облизывается, утягивая Сяо Синчэня на кровать. — Я купил подушку и для тебя, — выдыхает он, с лёгкой нервозностью произнося это. Он уже давно подумывал о том, что стоит предложить Сяо Синчэню спать рядом с ним, но как бы воспринял такое предложение благочестивый человек — вопрос. — Одеяло тоже большое…       Сяо Синчэнь с чистым удивлением приподнимает брови: — Хочешь, чтобы я проводил ночи с тобой?..       Он-то даже не задумывался о том, что мог бы спать на одной постели с Сюэ Яном. Ему ведь и спать необязательно, он может проводить время в медитации.       Сюэ Ян, окинув прилежный лик Даоджана жадным взглядом, скинув обувь, забирается на постель с ногами, сразу же садясь лицом к слепому заклинателю. Кончиками пальцев он бережно проходится по стройное шеи, чуть массирует скулы, а дальше стремится вверх, и Сяо Синчэнь инстинктивно вздрагивает, уже зная, что намеревается сделать Ченмэй. Но не противится, склонив голову, позволяет снять бинты с глаз. Даоджан боится, что Ченмэй начнёт испытывать отвращение от его облика, боится, что Ченмэй, смотря на его пустые глазницы, не захочет и вовсе знать такого слабого заклинателя, но для Сюэ Яна Сяо Синчэнь прекрасен.       Вовсе не страшась пустых глазниц, лишь с тоской и печалью вспоминая, какие сильные и глубокие глаза когда-то украшали прекрасное лицо, Сюэ Ян продолжает видеть Сяо Синчэня мягким и красивым: словно прохладой отдаёт его притягательность, но она украшена нежными цветами, и этот контраст лишь сильнее будоражит сознание. — Хочу, Даоджан, — нежно-нежно отвечает ему Сюэ Ян шёпотом, оставляя мягкий поцелуй на одном глазу, затем и на втором. Он делает это с особой осторожностью и уважением к чувствам Даоджана, ощущая, как напрягается заклинатель, но проявляет всецелое доверие к Ченмэю. Жаром клокочет растущее в груди чувство. — Даоджан останется со мной на ночь? День ото дня, м?       К откровенности и честности сложно привыкнуть, особенно, когда ты очень закрытый человек. Непостижим сам факт того, что сердце Сяо Синчэня открылось кому-то, но не менее силён и факт того, что Даоджан осознанно вверяется в руки другого человека, более не в силах отрицать, что нуждается в поддержке, в заботе, в любви. — Ты понимаешь, что это значит?..       Заигрывая, флиртуя с Синчэнем, Сюэ Ян почему-то не ждёт, что Даоджан сможет его повергнуть одной лишь фразой. Яркие картинки начинают плясать в сознании, в каждой из которых пальцы Сюэ Яна путаются в смоляных волосах Сяо Синчэня, а изо рта вырываются стоны. — Понимаю, — одними губами произносит он, скользя по белоснежной щеке. Неуловимый поцелуй остаётся на безупречной коже. — А ты, А-Синчэнь? — ласково обращается он к заклинателю, продолжая покрывать лицо Даоджана поцелуями. — Ты сам понимаешь, что это значит? — и кончиком языка игриво пробегается по устам.       Ощутив влажное прикосновение, губы Сяо Синчэня приоткрываются, и шёпотом доносится: — Да.       Он желает Ченмэя. Он желает остаться рядом с ним. Он желает, чтобы Ченмэй остался подле него.       Поворачиваясь к Сюэ Яну лицом, позволяя юному заклинателю целовать себя, Даоджан ладонью пробирается на затылок Сюэ Яна, лёгким давлением направляя его: быстрый поцелуй остаётся на улыбке Ченмэя, а затем ещё и ещё. Окрылённый горячим и густым ощущением истомы, что стягивается внизу живота, Сяо Синчэнь стремится сделать как можно приятнее Сюэ Яну. Если ему так приятно от поцелуев, то и Ченмэю нравится. Неумело он скользит между устами Сюэ Яна языком, вздрагивая от острого ощущения лёгкости и приятного головокружения. Он не был к такому готов. Он не знал, что бывает так приятно.       Вздрагивая, Сюэ Ян крепко обнимает Сяо Синчэня, прижимаясь к тому всем телом. Открыв рот шире, Ченмэй старается отвечать медленным и неопытным движениям языка Синчэня, всё плотнее сжимая ноги от накатывающего волнами возбуждения. Само осознание, что язык Даоджана сейчас находится в его рту, ласкаясь с его же собственным, выбивает почву из-под ног. Тихо всхлипывая, удобнее поворачивая голову, Сяо Синчэнь чуть отстраняется, в надежде сделать полноценный вдох, но Сюэ Ян, явно не оценивший этого, стремительно нападает на Сяо Синчэня, углубляя поцелуй. Жарче, глубже, настойчивее — его язык смелее скользит по языку Даоджана, а зубы игриво покусывают влажные губы. Томные вздохи, что доносятся со рта Синчэня, лишь сильнее возбуждают Ченмэя. — Даоджан, — сладко выдыхает Сюэ Ян, широко мазнув языком по губам Синчэня. — Ещё… — а затем, словно ожидая поощрения, прогнувшись в спине, он подставляет приоткрытый рот под ласку. Сяо Синчэнь увереннее целует сочные губы, посасывая каждую из них. Он поигрывает с ними языком, прикусывает и снова всасывает, пока Сюэ Ян трепещет в его объятиях. — А-ах… — Сюэ Ян готов рассыпаться на миллионы частичек от сильного желания вновь ощутить язык Даоджана внутри своего рта, но куда сильнее его будоражит ощущение от остроты накатывающих волн, когда он лишь частично получает желаемое.       Сон их сегодня не встречает, ведь всю ночь они проводят вот так вот: жадно прижимаясь друг к другу, целуясь, то глубоко и страстно, то томно и нежно. Они учатся вместе, пробуют на вкус то, до чего добираются. И лишь сильнее бьёт в голову вожделение, чем упорнее они пытаются сдержать собственные желания.